Monthly Archives: апреля 2022

УДК 930.85; 316.324.8

 

Горохов Павел Александрович – Российская Академия Народного Хозяйства и Государственной службы при Президенте РФ, филиал в Оренбурге, профессор кафедры гуманитарных, социально-экономических, математических и естественнонаучных дисциплин, доктор философских наук, профессор, Оренбург, Россия.

Email: erlitz@yandex.ru

SPIN: 9090-4375

Южанинова Екатерина Рафаэлевна – Оренбургский государственный университет, профессор кафедры философии, культурологии и социологии, доктор педагогических наук, кандидат философских наук, доцент, Оренбург, Россия.

Email: yuterina@yandex.ru

SPIN: 8022-9788

Авторское резюме                           

Состояние вопроса: Проблема влияния глобальной компьютерной сети на становление и бытийствование исторической памяти не часто становилась предметом философского исследования. Хотя сама историческая память зачастую чрезмерно политизируется, все же ведущей и вызывающей наибольшие опасения тенденцией является недостаточное внимание государства к проблемам сохранения исторической памяти. Негативен и антипатриотичен, по большей части, и сам характер информации о прошлом, которая транслируется через Интернет.

Результаты: Историческая память – совокупность представлений о прошлом, находящаяся между историей как наукой и историей как реальным прошлым, которое может быть совершенно неизвестным или же не до конца познанным. Современное медиапространство служит основой и главным проводником массовой культуры, которая характеризуется организованной индустрией потребления и широко разветвленной сетью массовой коммуникации, пронизанной нигилистическими и антипатриотическими идеями. Все это вместе взятое оказывает соответствующее дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание и историческую память, обращая ее в злокачественную парамнезию.

Область применения результатов: Результаты исследования могут быть использованы для преподавания специальных курсов по социальной философии, философии истории, философии техники.

Выводы: Историческая память часто подменяется исторической парамнезией: «злокачественной» или «доброкачественной». «Доброкачественная» историческая парамнезия играет положительную роль в народной культуре, когда ложные исторические представления возникают на основе любви к Родине и чувстве патриотизма. Среди причин деформирования исторической памяти важное место занимают новые этика и эстетика российского медиапространства. Помимо положительного влияния на формирование и укрепление исторической памяти, Интернет оказывает дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание, способствуя развитию «злокачественной» исторической парамнезии. Поэтому важнейшей задачей становится становление патриотично ориентированного медиапространства, которое может оказать помощь не только в формировании и сохранении исторической памяти, но и в обосновании патриотизма как национальной идеи России.

 

Ключевые слова: историческая память; интернет-ресурсы; историческая амнезия; историческая парамнезия; патриотизм; национальная идея; общественное сознание; индивидуальное сознание.

 

The Influence of Internet Resources on the Phenomenon of Historical Memory: a Philosophical Study

 

Gorokhov Pavel Alexandrovich – the Presidental Russian Academy of National Economy and Public Administration, branch in Orenburg, professor of the department of humanities, mathematics, socio-economic and natural sciences, doctor of philosophy, professor, Orenburg, Russia.

Email: erlitz@yandex.ru

Yuzhaninova Ekaterina Rafaelevna – Orenburg State University, Professor of the Department of Philosophy, Cultural Studies and Sociology, Doctor of Pedagogy, PhD (philosophy), Associate Professor, Orenburg, Russia.

Email: yuterina@yandex.ru

Abstract

Background: The influence of the global computer network on the formation and existence of historical memory has not often become the subject of a philosophical study. Although historical memory itself is excessively politicized, the leading trend that causes the greatest concern is the insufficient attention of the state to the problems of preserving historical memory. The very type of information about the past, which is broadcast via the Internet, is negative and anti-patriotic.

Results: Historical memory is a set of ideas about the past, located between history as a social science and history as a real past, which may be completely unknown or not fully known. The modern media space serves as the basis and main conductor of mass culture, which is characterized by an organized consumer industry and a widely branched network of mass communication, supporting nihilistic and anti-patriotic ideas. All this taken together has a corresponding dysfunctional effect on individual and public consciousness as well as historical memory, turning the latter into “malignant” paramnesia.

Implications: The results of the study can be used in running special courses in social philosophy, philosophy of history, philosophy of technology.

Conclusion: Paramnesia: “malignant” or “benign” often replaces historical memory. “Benign” historical paramnesia plays a positive role in popular culture, when false historical ideas arise based on love for the Motherland and a sense of patriotism. Among the reasons for the deformation of historical memory, the new ethics and aesthetics of the Russian media space occupy an important place. In addition to a positive impact on the formation and strengthening of historical memory, the Internet has a dysfunctional effect on individual and public consciousness, contributing to the development of “malignant” historical paramnesia. Therefore, the most important task is the creation of a patriotically oriented media space, which can help not only in the formation and preservation of historical memory, but also in the justification of patriotism as Russia’s national idea.

 

Keywords: historical memory; Internet resources; historical amnesia; historical paramnesia; patriotism; national idea; public consciousness; individual consciousness.

 

В сложную и противоречивую эпоху, переживаемую сегодня нашей Родиной, актуализировалась и вызывает широкий общественный интерес проблема исторической памяти: существует специальный фонд «Историческая память», в Саратовском национальном исследовательском университете издаётся журнал «История и историческая память», в партии «Единая Россия» анонсирован проект «Историческая память». Не перестают говорить о необходимости сохранения исторической памяти и позиционирующие себя патриотическими партии и организации, например, КПРФ и «Коммунисты России». Проблема исторической памяти зачастую чрезмерно политизируется, что порой мешает взглянуть на нее sine ira et studio, без гнева и пристрастия оценить определенные события прошлого, героев и антигероев отечественной истории. Отрадно, что не прекращают издаваться классические и современные работы по отечественной истории, регулярно выходят исторические журналы.

 

Видимо, большинство россиян старшего и среднего поколения живёт сейчас лишь славным прошлым нашей страны, а не ее полным проблем настоящим и уж тем более не туманным будущим. С другой стороны, среди российской молодежи наблюдается ужасающая и массовая историческая безграмотность, в том числе и среди молодых бакалавров, получивших формальное высшее образование. Недаром за последние годы в молодежной среде возник модный «слоган», выражающий предельно нигилистическое отношение к истории: «Зачем знать прошлое – ведь меня тогда на свете не было!» Ныне основательно забыли как Н. Г. Чернышевского, так и его замечательные слова: «Не любить историю может только человек, совершенно не развитый умственно». Над страной явственно нависла угроза потери исторической памяти.

 

Великая формула Рене Декарта «Я мыслю, следовательно, существую» в молодежной среде все чаще заменяется постмодернистским девизом: «Я в сети, следовательно, существую». Мыслящая личность невозможна без памяти, а лишенный памяти человек превращается в простой винтик общества потребления, в деперсонализированного индивида, блуждающего на просторах виртуального пространства. Интернет за последние два десятка лет стал экзистенциальным фактором не только для молодежи. И формирование мировоззрения на индивидуальном и социальном уровнях, в том числе и устойчивых представлений о событиях прошлого, напрямую связано с воздействием интернет-ресурсов.

 

Все это делает актуальным философское изучение проблемы исторической памяти как не только социального, но и социокультурного явления. Цель работы состоит в исследовании роли интернет-ресурсов в формировании исторической памяти. Эта цель достигается последовательным решением ряда задач:

1) изучить степень разработанности проблемы в существующей научной литературе и предложить авторское определение исторической памяти;

2) рассмотреть сетевые ресурсы как источники формирования исторической памяти;

3) выявить созидательные и деструктивные аспекты воздействия глобальной компьютерной сети на формирование и сохранение исторической памяти.

 

Методология исследования – помимо общенаучных методов анализа и синтеза, индукции и дедукции – включает в себя:

1) семиотический метод, позволяющий рассматривать традиции не только как знаковое, но и как коммуникативное явление;

2) сравнительно-сопоставительный метод;

3) ситуационный анализ.

 

Проблема влияния глобальной компьютерной сети на становление и бытийствование исторической памяти не часто оказывалась предметом философского исследования. Хотя проблема исторической памяти, именуемой порой памятью социальной или коллективной, не нова в отечественной историографии и историософии. По сути дела, любой крупный историк не только масштаба Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева или В. О. Ключевского, но и такие небесталанные и многогранные исследователи отечественной истории, как Б. А. Рыбаков или И. Я. Фроянов, Д. А. Волкогонов или Э. С. Радзинский, неизбежно затрагивали в своих трудах некоторые теоретические аспекты проблемы исторической памяти и ее формирования.

 

В сущности, история – память человечества, а любая память, к сожалению, не совершенна. Она может деформироваться, в ней могут возникнуть фантомы – живые и устойчивые представления о никогда не происходивших событиях. И если фантомы индивидуального сознания существуют покуда жив индивид, то фантомы общественного сознания часто приобретают статус социокультурной реальности и заменяют собой реальное прошлое. Используемое в психологии понятие парамнезия («ложная память») вполне применимо к истории.

 

Проблема исторической памяти тесно связана с различными трактовками исторического факта. Факты – хлеб историка, согласно расхожему высказыванию. Как отмечает К. А. Шпека, «исторический факт – объясненное событие прошлого на основе философской концептуальной модели исторического процесса, вскрывающей онтологические основания бытия общества» [30, с. 48].

 

В современной научной литературе историческая (коллективная, социальная) память понимается чаще всего как некая система социокультурных методов и институтов, контролирующих и преобразующих важное для настоящего момента социальное знание в информацию о прошлом для передачи новым поколениям «накопленного общественного опыта» [27]. Считается, что французская социологическая школа дала стимул для развития многочисленных современных концепций, рассматривающих историческую (социальную) память. В немецкой литературе используются термины Geschichtskultur (историческая культура) и Geschichtsbewusstsein (историческое сознание), в англоязычной исследователи оперируют понятием national memory (национальная память).

 

На наш взгляд, не всегда корректно отождествлять понятия «историческая память», «социальная память», «историческая культура», «национальная память», «память мира» и прочие концепты – при всей их смысловой схожести. Видимо, именно понятие «историческая память» обладает наибольшей содержательной и концептуальной глубиной, ибо история включает в себя целостные представления о политике, экономике, культуре, религиозных верованиях и всех прочих аспектах прошлого социума. В то же время понятие «национальная память» более узко и ориентировано в большей степени этнологически.

 

Есть история как реальное прошлое, как объективная реальность, некогда существовавшая и оставившая или же не оставившая после себя материальные артефакты и следы в виде исторических источников, памятников, предметов культуры и быта. Есть история как наука, обладающая определенными – целостными или зачастую фрагментарными – представлениями о прошлом. Эти представления чаще всего субъективны, ибо даже историк, стремящийся к максимальной объективизации, неизбежно привносит в собственные исследования личностное начало. На наш взгляд, между историей как совокупностью определенных научных или псевдонаучных представлений о прошлом и историей как реальным прошлым, которое может быть познанным или же представляться любопытным потомкам полной terra incognita, лежит историческая память. В идеале, историческая память должна быть максимально приближена к правде реальной истории, но это возможно не всегда – прежде всего, по причине отсутствия или скудости исторических источников.

 

Историческая память может содержать элементы мифологии. В ней реальность причудливо сочетается с вымыслом, как в летописном рассказе о мести княгини Ольги, жестоко наказавшей древлян за убийство ее супруга князя Игоря. Совершенно очевидно, что в летописном рассказе содержится элемент исторической правды – разумеется, месть имела место. Но вот была ли она именно такой разносторонней и «многоэтапной», как об этом повествует «легенда о княгине Ольге», или же все обстояло намного прозаичнее – этого историки никогда не узнают. Еще Н. М. Карамзин видел в этом рассказе Нестора черты народной сказки.

 

Или вспомним повествование о героическом подвиге панфиловцев, который оказался вымыслом журналистов Коротеева, Ортенберга и Кривицкого. Но этот рассказ о героизме советских солдат – героизме, который был тогда повседневным явлением, а потому не вызывал никаких сомнений, был повторен в замечательных произведениях писателей и поэтов Н. Тихонова, В. Ставского, А. Бека, Н. Кузнецова, В. Липко. Эти произведения вошли в плоть и кровь народной культуры, стали составной частью представлений о великом подвиге советских людей в годы войны. И хотя еще в 1948 году Генеральной Прокуратурой СССР было произведено соответствующее расследование, память о выдуманном подвиге обрела черты реальной истории. Здесь историческая парамнезия сыграла и продолжает играть свою положительную роль в народной культуре, ибо эти ложные исторические представления возникли на основе любви к Родине и чувстве патриотизма. Мы предлагаем называть такую историческую парамнезию «доброкачественной».

 

Поэтому при всей иллюзорности, фрагментарности и нередкой противоречивости, исторической памяти присущи значительные созидательные потенции. Историческая память способна сохранять в ментальности народа оценки событий прошлого. Эти оценки трансформируются в ценностные ориентации, определяющие людские действия – как на индивидуальном, так и на социальном уровне. Влияние стереотипов исторической памяти на народное сознание и деяния отдельных людей – в особенности политиков – может как сплачивать общество, так и оказывать деструктивное воздействие. Проблема исторической памяти находится на стыке интересов истории, философии истории (историософии), социальной психологии. Поэтому к рассмотрению проблемы исторической памяти обращались мыслители и ученые самых разных научных направлений и специализаций.

 

В библиографии по проблеме исторической памяти следует особо отметить книгу А. В. Гулыги «Искусство истории» [см.: 11], в которой впервые в советской литературе того времени был проанализирован феномен исторической памяти. А. В. Гулыга – историк, филолог-германист и философ – был человеком колоссальной эрудиции, поэтому при рассмотрении проблемы исторической памяти он привлекал богатейший историко-культурный материал. Для Гулыги историческая память – основа формирования народной духовности. Потеря исторической памяти приводит к утрате национальной идентичности. Здесь А. В. Гулыга развивает идеи великого Гегеля, высказанные в «Философии истории».

 

Анализ исторической памяти сквозь призму современной исторической действительности, ее смысла и назначения, проводится в ряде диссертационных исследований конца ХХ – начала XXI веков. Отметим работы К. А. Васильева [см.: 5], М. Г. Зинятовой [см.: 13], М. Г. Дмитриевой [см.: 12], А. А. Кара-Мурзы [см.: 14], О. Б. Мамаевой [см.: 19], О. А. Митрошенкова [см.: 20], Н. А. Синицыной [см.: 26], М. Л. Шуб [см.: 31].

 

Следует упомянуть исследовательские статьи, прямо или косвенно затрагивающие проблему исторической памяти. Это работы И. М. Савельевой и А. В. Полетаева [см.: 25], Л. П. Репиной [см.: 22], Е. В. Романовской [см.: 24], Е. Ю. Рождественской [см.: 23]. Из доступной отечественному исследователю иноязычной литературы, напрямую затрагивающей проблемы исторической памяти, стоит упомянуть работы немецкоязычных исследователей Марко Демантовски [см.: 36], Йорна Рюзена [см.: 41], Элизабет Эрдманн [см.: 37], Ганса Юргена Панделя [см.: 39]. Из англоязычной литературы следует выделить фундаментальный справочник по исследованиям в области теории и истории культуры под редакцией Марио Карретеро, Стефана Бергера и Марии Гревер [см.: 35], исследования Кеннета Нордгрена [см.: 38], Николаса Поппера [см.: 40].

 

Переходим теперь к анализу отечественной литературы о влиянии компьютерной сети на историческую ментальность и память российского общества. Интересно отметить одно обстоятельство. Историческое сознание зародилось в недрах мифологического сознания, поэтому долгое время было отягощено его пережитками. К таковым пережиткам относилось отождествление мысли и действия, слова и дела, изображения и изображаемого. Л. С. Васильев отмечает, что историческая память «проявилась вначале в форме рассказов о прошлом, очень быстро превращавшимся в мифы и легенды, в которых, однако, концентрировалось самое основное, что следовало знать о прошлом» [6, с. 110]. Миф порой формировал историческую реальность. И глобальную компьютерную сеть также можно отнести к некоей современной мифологической среде, формирующей наши представления о реальности, в том числе и о прошлом.

 

У нас в стране в последние годы Интернет активно изучался представителями самых разнообразных гуманитарных и общественных наук. Применительно к теме воздействия Интернета на формирование исторической памяти особо интересны статьи Д. В. Амирова [см.: 2], И. Ксенофонтовой [см.: 16], В. С. Шелеста [см.: 29]. Резюмируем некоторые общие выводы, содержащиеся в упомянутых работах. Авторы отмечают, что ведущей и вызывающей наибольшие опасения тенденцией является недостаточное внимание государства к проблемам сохранения и развития исторической памяти. Эта тенденция выражается даже в самом принципе подачи информации, связанной с отечественной историей, в образовательных учреждениях разного уровня. Негативен и антипатриотичен, по большей части, и сам характер информации о прошлом, которая транслируется через систему средств массовой коммуникации, в том числе через Интернет. Но согласно данным, полученным в ходе опроса общественного мнения РФ, среди важнейших социальных институтов, которые призваны сохранять и развивать историческую память населения, были названы именно организации культуры и образовательные учреждения российского государства. Видимо, такое положение дел напрямую связано с тем, что ныне нет четко продуманной и реализуемой на практике государственной политики в сфере сохранения и развития исторической памяти.

 

Следствием провозглашенной Б. Н. Ельциным в 90-е годы деидеологизации общественной жизни, которая на деле свелась к бездумному отрицанию идей и ценностей социализма, стала утрата того базиса, на котором можно было бы разработать государственную концепцию формирования исторической памяти. Одновременно становилась все актуальнее необходимость в создании новой системы ценностного восприятия прошлого страны и происходящих в ней перемен. Ведь в обществе, не обладающем подобной системой ценностей, возникает нравственная пустота. Это и произошло в 90-е годы в нашей стране, когда аннигилировались многие традиционные ценности. Возросла опасность социальных конфликтов, произошла моральная деградация. Во многом вину за это несут и средства массовой информации, в том числе и появившийся в России в конце 90-х годов Интернет. В литературе подчеркивается, что Интернет, как и любое техническое новшество, обладает как негативным, так и позитивным воздействием. Изучение того положительного влияния, которое может оказать сеть Интернет для формирования исторической памяти, представляется весьма актуальной и своевременной задачей.

 

Обратимся к рассмотрению сетевых ресурсов как источников формирования исторической памяти. Мы затронем некоторые аспекты концептуализации исторической памяти именно в связи с реальностью глобальной компьютерной сети и особенностями ее функционирования.

 

Гибель Советского Союза, которая явилась, по словам Владимира Путина, крупнейшей геополитической катастрофой в истории всего мира, привела к необратимым изменениям в истории, быте и психологии народов, населявших некогда единое государство. В СССР, представлявшем исторически закономерную форму существования великого российского многонационального государства, формированию исторической памяти уделялось большое внимание – пусть даже в некоторых аспектах она оказывалась деформированной. Ныне все чаще и чаще говорят не о сходстве, а о различиях в ментальности бывших «братских» народов, которые со временем все более и более углубляются – не без влияния всемирной паутины.

 

Историческая память народов бывшего СССР претерпела необратимые изменения. Ныне некоторые высокопоставленные политики, не зная реальную историю Великой Отечественной войны, а скорее всего – намеренно искажая историческую правду, утверждают, что Освенцим освобождали исключительно украинцы, ибо лишь украинцы воевали в частях Украинского фронта. Первым это мнение выразил министр иностранных дел Польши Гжегож Схетына, а американская The Washington Post перепечатала эти слова в номере от 22 января 2015 года без критических комментариев[1]. Так был рожден исторический миф, ныне бытующий в интернет-пространстве и массовом сознании. Такая историческая парамнезия носит деструктивный и антипатриотический характер. Мы предлагаем именовать ее «злокачественной».

 

За прошедшие годы стало ясно, что Запад не спешит пускать бывшие советские республики в свой «общий дом» на правах равноправного партнера, рассматривая их лишь в качестве сырьевого придатка. Впрочем, даже допущенные в «европейский рай» прибалтийские народы, считавшие себя в советскую эпоху закабаленными, довольны отнюдь не всем. Но ведь была дружба народов, причем искренняя и многократно проверенная – даже на полях битв Великой Отечественной! И эта дружба – отнюдь не простой идеологический штамп, как пытаются сейчас уверить неопытную молодежь, которой не довелось по молодости лет жить в СССР.

 

Значительную роль в деструктивных преобразованиях последних лет, в формировании прозападного сознания у бывших советских людей сыграли средства массовой информации, сформировавшие особое медиапространство, в советскую эпоху просто невозможное, в том числе и по чисто техническим причинам. Сама глобальная сеть Интернет стала повседневной реальностью лишь за последние четверть века мировой истории, но уже внесла колоссальный вклад в создание современной мифологии.

 

Мифы современного медиапространства, в том числе и формирующие и деформирующие историческую память, поистине безграничны и поражают своим разнообразием! Многие из них всячески способствуют созданию ситуации исторической амнезии или злокачественной парамнезии у пользователей интернет-ресурсов. И создающие эти мифы деятели хорошо известны. «Кровосмеситель с праведным лицом, клятвопреступник с обликом святого» [28; 7, с. 496] – эти воистину шекспировские типажи постоянно мелькают в выпусках политических новостей и социальных сетях.

 

Сам термин «медиапространство» – калька с английского media space. Сам английский термин «media» – всего лишь сокращенный, американизированный вариант понятия «media of mass communication» («средства массовой коммуникации»). Под средствами массовой коммуникации чаще всего понимаются отправители посланий, институционально организованные и использующие технические средства. К средствам массовой коммуникации традиционно относят прессу, электронные средства массовой коммуникации, радио, телевидение, кинематограф. Все они, в той или иной мере, способствуют как формированию исторической памяти, так и, к сожалению, ее деформации и аннигиляции. И именно Интернет объединяет практически все возможности и функции СМИ, являясь их синтезом (гипермедиа) и отражая в своем зеркале как достоинства, так и пороки общества.

 

Важной проблемой являются нравственные и эстетические аспекты функционирования российского медиапространства. Часто говорят о дисфункциональности Интернета, который вместо подлинной истории чаще всего предоставляет пользователю ее конъюнктурно окрашенный суррогат. Интернет является ныне не только средством передачи информации, но и синкретичным механизмом, формирующим мировоззрение индивида и непосредственно влияющим на него на протяжении всей жизни. Философия, этика, религиозные и сексуальные предпочтения индивидов и социальных групп складываются и изменяются под влиянием мировой паутины. Не является исключением и историческая память.

 

Мы позволим себе привести в качестве рабочего определение, данное Е. Н. Юдиной: «Медиапространство может быть позиционировано как особая реальность, являющаяся частью социального пространства и организующая социальные практики и представления агентов, включенных в систему производства и потребления массовой информации» [34, с. 56]. Всемирная компьютерная сеть – порождение и форма существования массовой коммуникации, то есть обмена социально-значимой информацией между большим числом людей разного социального статуса и положения.

 

В философию ХХ столетия термин «коммуникация» ввел Карл Ясперс, причем он рассматривал коммуникацию как «основное условие человеческого бытия». Многие идеи Ясперса продолжил Карл-Отто Аппель, который предложил различать реальное и идеальное коммуникативные сообщества. Юрген Хабермас говорит о «коммуникативной компетенции», имея в виду способность говорящего или слушающего овладевать общими правилами речи и понимать ее в рамках соответствующей культуры. Причем Хабермас в своей теории «коммуникативного действия» понимает речь предельно широко, ибо рассматривает человеческое поведение прежде всего как символически опосредованную интеракцию по модели языковых актов. Хабермас заговорил о смене философской парадигмы – переходе от философии сознания к языковой прагматике, которую многие постмодернисты на современных ментальных пространствах масс-медиа довели до абсурдной крайности.

 

Современные средства массовой информации предпочитают заниматься лишь тем, что интересно в данный момент. Интересы могут изменяться в течение дня многократно, нет ничего постоянного. А история все же предполагает определенную статику. Но именно взгляды-«однодневки» можно считать подлинным «символом веры» современного медиапространства, в том числе и Интернета. Здесь мы не беремся обсуждать эту позицию с точки зрения этики или аксиологии, потому что этот вопрос не входит целиком в границы нашего исследования. Мы лишь констатируем данное положение вещей.

 

Интернет как часть современного медиапространства обладает огромным влиянием как на общественное, так и на индивидуальное сознание. Медиапространство формирует определенные представления не только о социальной реальности, но и о реальности в целом. Тем более огромна роль компьютерной сети в процессе формирования исторической памяти, в целостном влиянии на национальную и культурную социализацию. Более того, Интернет уже давно выполняет в обществе функцию социального научения, ибо создает и поддерживает определенные правила поведения, а также социокультурные и исторические стереотипы.

 

Да, влияние современного медиапространства на ментальность как отдельно взятого человека, так и социальных групп, огромно. Но в человеческой психике все же существуют механизмы защиты от массированного и агрессивного воздействия медиапространства. Не всегда аудитория является лишь послушной массой, которая некритически воспринимает любую информацию по принципу anything goes. Ведь роль исторических источников и объективных научных трудов в формировании подлинной исторической памяти никто не отменял. Именно они способствуют тому, чтобы историческая память народа максимально сближалась с историей как наукой.

 

С другой стороны, человек сейчас порой даже не может определить, откуда у него сформировалось то или иное представление о прошлом: из книг, газет, телевидения или Интернета. Прекрасно, когда в сети можно найти труды всех выдающихся отечественных историков. Но там можно просмотреть и клеветнические антирусские передачи или прочитать русофобские статьи, которые не формируют историческую память, но лишь деформируют ее, способствуя распространению злокачественной парамнезии в общественном сознании.

 

Порой само восприятие информации о событиях прошлого, которое протекает по определенным законам, ограничивает возможности деструктивного воздействия Интернета. Так происходит, разумеется, не всегда. Среди факторов, способствующих критическому восприятию навязываемой информации, психологи называют, прежде всего, высокий интеллектуальный уровень реципиента. Образованный человек критически относится к домыслам и измышлениям – в том числе и на историческую тему. Стоит учитывать осознанный характер человеческого восприятия, то есть соизмерение представляемой информации с реальностью и собственным опытом из прошлого. Психологи рассуждают также о дискретности, ибо любое восприятие прерывисто и связано с выборочностью потребления информации в соответствии с собственными интересами, желаниями и вкусами.

 

Интернет («взаимосеть» или «сеть сетей») как открытая сетевая система в медиапространстве не только несет в себе общие достоинства и пороки этого пространства, но и обладает его важнейшими специфическими чертами. Всемирная сеть появилась вследствие запросов военной индустрии и первоначально не несла на себе никакой глобальной нагрузки. Свое широкое распространение именно как средство массовой коммуникации Интернет получил в 90-е годы прошедшего века. Ныне Интернет стал феноменом культуры, который многие рассматривают даже как модельную объективацию сферы разума – ноосферы.

 

Функциональные особенности Интернета, синтезирующего в себе текст, звук и видео, по сути дела уникальны. Не следует забывать и о гипертексте. Этим термином исследователи предпочитают называть разветвленную систему связей (ссылок) между текстами и документами мультимедиа на основе универсального гипертекстового языка и стандартного формата адресов. Все это делает Интернет лидирующим среди участников современного медиапространства, проявляющих интерес к изучению истории и сохранению исторической памяти.

 

Существует огромное количество сайтов исторической тематики. Например, огромную популярность приобрели Борис Акунин с его сайтом «Любовь к истории» и электронные версии популярных исторических журналов «Дилетант», «Историк» и «Родина». Да и сама возможность прочитать электронные версии статей из профессиональных исторических журналов «Вопросы истории» и «Российская история» чрезвычайно важна для формирования исторической памяти.

 

Оцифрованы многие исторические документы в ведущих архивах страны (Российский государственный архив древних актов, Российский государственный архив социально-политической истории, Российский государственный военный архив, Архив внешней политики Российской Федерации), ведется большая работа по оцифровке уникальных библиотечных фондов. Стоит особо отметить портал «Архивы России» Федерального Архивного Агентства, на котором периодически проводятся различные виртуальные выставки («Ленин», «Брежнев», «Косыгин»), реализуются интернет-проекты («Голоса писателей и поэтов России», «Крым в истории России», «1939 год. От “умиротворения” к войне»), публикуются коллекции архивных документов («Японские военнопленные в СССР», «Помогал ли Советский Союз варшавским повстанцам?»).

 

Среди позитивных факторов Интернета можно назвать возможность проведения научных конференций и, по сути дела, получения образования как такового, в том числе и исторического. Огромна роль Интернета в процессе самообразования, когда не только большинство трудов известных историков доступны в сети, но и можно просмотреть оцифрованные газеты и журналы «давно минувших дней».

 

Интернет дает возможность доступа к культурным ценностям (виртуальным библиотекам, музеям, выставкам, экскурсионным турам). Самое главное, Интернет дает возможность самовыражаться даже замкнутым в реальной жизни людям в разнообразных сетевых дискуссиях. Разумеется, к самовыражению стремятся не только психически здоровые индивиды, но и некоторые социопаты и психически больные люди, да и просто наивные неофиты, изобретающие очередной «историко-концептуальный велосипед» или безграмотные люди, стремящиеся навязать свою точку зрения.

 

Беда в том, что благодаря открытости всемирной сети для всех и каждого, там можно не только найти и прочесть Тацита в оригинале и в переводах на все языки или же полюбоваться сокровищами Лувра, но и познакомиться с человеконенавистническими книгами Г. Климова или историческими «трудами» Акселя Хистора, в абсурдности своей даже превзошедшими книги по «новой хронологии» А. Т. Фоменко. Поэтому, наверное, жесткий государственный контроль над сайтами необходим, иначе всемирная компьютерная сеть превратится во всемирную паутину лжи. Тогда до формирования исторической памяти никому не будет дела, а злокачественная парамнезия проникнет во все клетки организма российского общества.

 

Интернет как важнейший феномен медиапространства существенным образом трансформировал современную культурную среду. Прежде всего, сами структурно-функциональные характеристики всемирной сети не позволяют говорить о ней как о некой строго центрированной и иерархичной системе. В этой связи вспоминается термин Ж. Делеза и Ф. Гваттари «ризома» из их одноименной работы (1976). Этот термин происходит от французского «корневище» (le rhizome) и обозначает сугубо внеструктурный и нелинейный способ организации целостности, оставляющий возможность для имманентной подвижности. Делез и Гваттари подчеркивали возможность воплощения в современную жизнь внутреннего творческого потенциала, рассуждая о «самоконфигурации».

 

И для Интернета атрибутивным является именно сетевой, а не иерархический принцип организации. Это влечет важнейшие последствия для всей современной социокультурной ситуации, ибо Интернет позволяет распространять информацию не только моментально, но и разновекторно. Это придает как культуре, так и антикультуре невиданную прежде динамичность. Культура и ее разнообразные антиподы, в том числе и деформированная историческая память, начинают функционировать в особом, немыслимом прежде пространстве, для обозначения которого еще писатели-фантасты придумали термин «киберпространство».

 

Разумеется, Интернет отражает много положительных аспектов социального бытия, в том числе и принцип конвергенции, который ныне получает все большую популярность в гуманитарных науках. Сам термин «конвергенция» восходит к латинскому глаголу «сonvergere» (сближаться, сходиться). В политических теориях второй половины XX века, существовавших до гибели великого Советского Союза, этим термином обозначали концепцию, согласно которой СССР должен приобрести либеральные черты, а Запад «стать» более социалистическим. В более широком смысле под конвергенцией часто понимают увеличение сходства между различными обществами, находящимися на одной стадии исторического развития. Это необычайно актуально для формирования единой исторической памяти народов, связанных единой исторической судьбой или имеющих давние и тесные культурные связи.

 

Конвергенция, в идеале, предполагает устранение внешнего, внеэкономического неравенства, выраженного в грубой форме. Интернет может как способствовать конвергенции, понимаемой в качестве средства сглаживания социальных конфликтов и проведения демократических преобразований, так и препятствовать оной. Происходящие ныне события на Украине прекрасно иллюстрируют эту мысль. Запад объявил против братского нам народа настоящую информационную войну, в которой история часто становится разменной монетой, а подлинная историческая память аннигилируется, превращаясь в некий лживый симулякр.

 

Сама идея сближения двух систем была впервые выдвинута Питиримом Сорокиным в книге «Россия и Соединенные Штаты», написанной еще в 1944 году. Впоследствии эту идею чрезвычайно тенденциозно пытался использовать в своей антисоветской деятельности академик-диссидент А. Сахаров. Если следовать теории конвергенции, то ни социализм, ни капитализм в их самых разнообразных модификациях не являются совершенными с точки зрения принципа гуманизма. Именно медиапространство, в идеале, может помочь создать новые формы социально-экономической и культурной жизни, в которых бы в концентрированном виде могло найти свое выражение то лучшее, что имеется в обеих системах. Это относится и к исторической памяти народов земного шара – особенно в современную эпоху цивилизационного и социокультурного противостояния.

 

Но беда в том, что человеку издавна свойственно руководствоваться высказыванием Овидия: «Video meliora proboque, deteriora sequor», что по-русски означает: «Благое вижу, хвалю – но к дурному влекусь» (В другом переводе: «Вижу и одобряю лучшее, а следую худшему»). Наверное, это врожденное свойство человека – использовать любое техническое новшество для создания орудий уничтожения и самодеструкции. Сейчас эти врожденные свойства человека поставили мир на самый край страшной пропасти, ибо все достоинства Интернета могут обернуться во зло и нанести непоправимый ущерб его пользователям. Маленькие дети и подростки могут лицезреть в Интернете не только любимые мультфильмы, но и казнь Саддама Хусейна или гибель великого политика и мученика Каддафи. Поэтому логично обратиться к нравственным и эстетическим аспектам функционирования Интернета как части российского медиапространства, непосредственно связанной с формированием и функционированием исторической памяти.

 

Большинство из тех, кто активно действует в российском медиапространстве, автоматически относит себя к представителям той социальной прослойки, которую традиционно именуют интеллигенцией. А уж последняя любит рассуждать как об этике, так особенно и об эстетике, чаще всего вспоминая Иммануила Канта. Но, к слову, жить по Канту большинство представителей интеллигенции особенно не торопится, ибо легко высказать максиму – «Должен, потому что можешь», но куда как более трудно жить согласно этой максиме. Да и отечественной истории интеллигенция наша по большей части не знает. Но незнание – это еще половина беды. Гораздо чаще интеллигенция в России историю сознательно фальсифицирует в угоду политическому моменту, всячески способствуя росту злокачественной исторической парамнезии.

 

Здесь позволим себе несколько исторических отступлений. Совершенно прав был наш великий историк В. О. Ключевский, который в дневнике за июль 1892 г. отметил: «Предмет истории – то в прошедшем, что не проходит как наследство, урок, неоконченный процесс, как вечный закон. Изучая дедов, узнаем внуков, т. е., изучая предков, узнаем самих себя. Без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем мы пришли в мир, как и для чего в нем живем, как и к чему должны стремиться; механическими куклами, которые не родятся, а делаются, не умирают по законам природы, а ломаются по чьему-то детскому капризу» [15, с. 18].

 

Великие слова, ибо грехи тех, кто правит бал на поле современного медиапространства и всячески деформируют историческую память в прессе, на телевидении и в Интернете, имеют глубокие корни. Попытаемся это показать, ибо без знания прошлого нет и не может быть достойного будущего.

 

Общеизвестно, что термин «интеллигенция» был введен в 60-гг. XIX века писателем П. Боборыкиным. Многие исследователи задавались и задаются вопросом, зачем нужно было изобретать новый термин для обозначения людей умственного труда, которые именно в то время стали в большом количестве появляться в России. Н. А. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» пишет: «Intеllесtuеls – это люди интеллектуального труда и творчества, прежде всего ученые, писатели, художники, профессора, педагоги и пр. Совершенно другое образование представляет собой русская интеллигенция, к которой могли принадлежать люди, не занимающиеся интеллектуальным трудом и вообще не особенно интеллектуальные. И многие русские ученые и писатели совсем не могли быть причислены к интеллигенции в точном смысле слова. Интеллигенция скорее напоминала монашеский орден или религиозную секту со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами и обычаями» [3, с. 29].

 

Но именно эти люди с мышлением сектантов стали формировать зачатки того, что мы в конце ХХ столетия стали называть «медиапространством», а ранее именовали просто и без особых лингвистических затей «демократической и свободной прессой».

 

Еще в 1912 году военный историк, генерал-майор Генерального штаба Е. И. Мартынов восклицал: «Попробуйте задать нашим интеллигентам вопросы: что такое война, патриотизм, армия, военная специальность, воинская доблесть? Девяносто из ста ответят вам: война – преступление, патриотизм – пережиток старины, армия – главный тормоз прогресса, военная специальность – позорное ремесло, воинская доблесть – проявление глупости и зверства…» [4, с. 112]. Недаром в 1909 году М. О. Гершензон в статье «Творческое самосознание» из сборника «Вехи» патетически обращался к интеллигенции: «Одно, что мы сможем сказать русскому интеллигенту, это – постарайся стать человеком» [7, с. 65].

 

За прошедшее столетие во взглядах нашей интеллигенции мало что изменилось, суть некоторых ее представителей осталась такой же предательской, как и в 1905 году, когда русские интеллигенты посылали телеграммы японскому императору и поздравляли его с победой над Россией! Их логика была проста: чем хуже для России, тем лучше для грядущей революции. Им даже не приходила в голову мысль, что вспыхнувший костер революции поглотит их самих! Сегодня же некий «Конгресс русской интеллигенции» призывает Россию капитулировать перед агрессивным напором НАТО. Свое нигилистическое отношение к истории нашей страны такие деятели выражают в различных сетевых ресурсах, всячески способствуя развитию исторической амнезии и злокачественной парамнезии. Поэтому мы различаем понятия «интеллигенция» и «интеллектуалы», предлагая – вслед за Н. А. Бердяевым и Л. Н. Гумилевым – именно последним термином обозначать достойных с точки зрения морали представителей умственного труда.

 

Каким же это все представляется знакомым, когда начинаешь вдумываться в то, что творится в нашем медиа-пространстве – особенно когда смотришь очередную «просветительскую» передачу, полную ненависти к русскому народу и его истории! Оклеветать в Интернете или на телевидении сегодня можно любого. И причем совершенно безнаказанно – в особенности давно ушедшего из жизни великого политика. «Даже осёл может лягнуть мертвого льва», – говорят на Востоке. Невольно вспоминается Шекспир, который вложил в уста купца Бальтазара из «Комедии ошибок» следующие слова:

 

И клевета, направленная дерзко

На вашу незапятнанную честь,

Проникнет всюду, даже и в могилу, –

Дурная слава держится в потомстве;

Она и вас самих переживет, –

Вселившись в дом, она уж не уйдет [28, т. 2, с. 134].

 

Интеллигенция, начавшая формироваться в первые годы царствования Александра II, быстро превратилась в секту профессиональных разрушителей и хулителей прошлого и настоящего – наподобие тургеневского Базарова. Они были органически неспособны ничего создавать, но разрушали самозабвенно и творчески. С 70-х годов XIX века в России буйствовала настоящая вакханалия террора и невиданная пропаганда разрушения всего и вся. Поэтому историческую память, да и всю человеческую культуру в целом, такие представители интеллигенции могли лишь деформировать, что они не без успеха и делали. Талантливый, но настроенный предельно нигилистически критик Д. И. Писарев относился к философии и искусству с таким презрением, что, как известно, заявлял, что пара сапог важнее Шекспира. Эту фразу Писарева впоследствии заклеймит Ф. М. Достоевский в статье «Господин Щедрин, или раскол в нигилистах» и в своем великом романе «Бесы», давшем правдивый и нелицеприятный портрет русской нигилистической интеллигенции.

 

По Гегелю, история повторяется дважды, сначала в виде трагедии, потом в виде фарса. Вот и в годы горбачевской перестройки появились многомудрые и велеречивые деятели, считавшие себя совестью нации, цветом отечественной интеллигенции. Многие из них заговорили об исторической незначимости России по сравнению с Западом, об исконной жестокости русских людей и позорной русской истории.

 

Одной из главных целей так называемой «гласности» эпохи перестройки было осуществление деструктивных изменений в сознании народа, составной частью которых было очернение отечественной истории. П. А. Горохов и В. В. Батеженко отмечают: «Постепенно разрушались те образы и культурные стереотипы, которые составляли идеологическое и культурное ядро советского общества. Были привлечены средства массовой информации, известные писатели, кинорежиссеры, ученые – все они, в меру своих сил, лили воду на мельницу дискредитации той системы, которой были обязаны всем в жизни» [10, с. 53]. Всячески шельмовалась отечественная история – особенно история советского периода и ее герои. «Прорабы перестройки» формировали новое, подвластное Западу и его ценностям медиапространство и выливали свою ненависть к истории России и русским людям на страницах журналов наподобие «Огонька».

 

Именно не без помощи медиапространства аннигилировались нравственные ценности, стало безразлично добро и зло. Формирование новой этики и эстетики привело к формированию новых людских типажей, которые стали появляться на просторах бывших союзных республик. Эти типажи стали поистине знаковыми, часто получая наименования «человек толпы», «человек без лица» и «человек без свойств» (по названиям произведений Э. По, А. Беляева и Р. Музиля).

 

На наш взгляд, эти понятия – отнюдь не возрастные, хотя подавляющее большинство из тех, кого можно обозначить этими «славными» терминами, относятся именно к молодому возрасту и принадлежат к поколению, сформировавшемуся после краха СССР и формирующемуся и по сей день. Шут у Шекспира в комедии «Конец – делу венец» как бы дает меткую характеристику большинству представителей этого «толерантного и политкорректного» поколения: «Ничего не говорить, ничего не делать, ничего не понимать и ничего не иметь за душой – вот главнейшие из ваших достоинств, сумма которых мало чем отличается от нуля» [28, т. 5, с. 517]. Тем более, всемирной историей и великим и трагическим прошлым нашей страны они совершенно не интересуются, а их «историческая память» простирается в прошлое не далее, чем до имен дедушек и бабушек (и то не всегда).

 

Исследователь аксиосферы Интернета и медиапространства Е. Р. Южанинова пишет: «Общество достаточно быстро превратилось в общество потребления, жизнедеятельность которого организована таким образом, что при манипулировании культурными кодами инициируются потребительские психологические установки, причём само потребление становится доминирующим содержанием» [33, с. 186]. Потребление влечёт за собой не просто активизацию манипулирования знаками и кодами – производство и потребление товара и знака сливаются, становясь производством и потреблением “товара-знака”. Наступает эпоха “утраты устойчивого значения”, так как бесконечное количество имитаций, копий (симулякров), создание симулякров (при помощи рекламы, PR-акций) приводит к исчезновению границ между действительностью и её образом. По мнению философов-постмодернистов, происходит симуляция даже социальных институтов и социальных ценностей. Прошлая, традиционная социальность меняет своё значение, её заслоняют и начинают заменять новые виды реальности.

 

Увы, основной ценностью у молодых людей становятся чисто материальные потребности и задачи. Тут уже не до исторической памяти. Если ценивший и знавший труды Гегеля марксист В. И. Ленин говорил в своей некогда известной всей стране речи о задачах Союзов молодежи, что «коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество» [17], тем самым превознося стремление к универсальности и безграничности человеческого духа, то бывший министр образования России А. Фурсенко еще в 2007 году укорил советскую систему образования в том, что она, дескать, формировала человека-творца, «а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других» [21].

 

Разумеется, во многом «правила игры» и жизненные стандарты для молодежи задает старшее поколение, ведущее генеалогию от партийного и комсомольского идеологического аппарата, продавшего великое право социалистического первородства за протухшую «чечевичную похлебку» западных свобод. Перестройка Горбачева и реформы Ельцина низвергнули народ и страну не только в пучину бедствий, но и в омут исторической амнезии.

 

Стремление исключительно к материальным благам приводит к снижению культурного уровня. Именно деньги – основа основ, краеугольный камень в системе жизненных ценностей хозяев и адептов современного медиапространства как старшего, так и младшего поколения. Здесь уже не до формирования и поддержания исторической памяти. Именно низкий культурный уровень – самая типичная, на наш взгляд, отличительная черта массового человека, усиленно формируемая и культивируемая некоторыми сетевыми ресурсами. Эта черта – одна из причин дисфункциональности Интернета, ибо очень часто такие безграмотные люди порой даже не в состоянии понять элементарных вещей, а тем более факты и закономерности исторического процесса. Ни о какой исторической памяти здесь и речи быть не может. Доктора исторических наук С. Алексеев и О. Плотникова пишут о результатах социологических опросов молодежи: «Отвечая на вопрос об отношении к истории, 41,7 % честно признали, что со школы относятся к ней с безразличием – не любимый предмет, но и не нелюбимый. При ответе на другой вопрос, о знании истории, 47,9 % разумно признают, что пока знают историю недостаточно, хотя и изучают ее, в то время как 27 % не могут признать, что вообще знают историю» [1].

 

Если «массовый человек» старшего поколения еще худо-бедно имел какое-то образование (чаще всего техническое), то «молодая поросль» сформированных Интернетом «людей без лиц» просто шокирует своей безграмотностью и ужасающим бескультурьем. Поражает их пренебрежение именно к истории как составной части гуманитарного знания, по их твердому убеждению, совершенно бесполезному. И в этом сказывается их ориентация на американский образ жизни: недаром за океаном процветает философия прагматизма, согласно которой подлинной ценностью обладает лишь то, что приносит непосредственную и скорейшую материальную выгоду.

 

Безграмотность молодого поколения устраивает власть предержащих, ибо безграмотность чаще всего связана с бездуховностью. Современная молодежь в большинстве своем совершенно не знает истории своей страны. Большинство из них полагают, насмотревшись масштабных работ голливудских поденщиков, что фашистскую Германию победили американцы. Впрочем, не только в Голливуде здесь дело. Однажды в очередной клеветнической передаче о русской истории было заявлено, что переломным моментом в истории Второй мировой войны являлось… открытие Второго фронта. Причем живописали героизм солдат, но только не русских, а немецких! Автору этих строк запомнилась фраза о том, что «немцы поливали своей кровью каждую пядь земли, но не сдавались». Думается, определенным силам в нашей стране выгодна политика оболванивания молодого поколения и лишения его собственного прошлого. Например, некоторые антипатриотические и откровенно лживые передачи о русской истории транслировались в лучшее эфирное время, а сейчас вывешены в сети для всеобщего обозрения!

 

Некогда Чингиз Айтматов в своем романе «Буранный полустанок» («И дольше века длится день») поведал легенду о манкуртах – людях, лишенных памяти и обращенных завоевателями в рабов. Такой манкурт – просто животное, занятое удовлетворением своих физиологических потребностей. «Массовый человек» тоже по преимуществу занят удовлетворением своих материальных потребностей, поэтому такие люди столь схожи с манкуртами.

 

В XX столетии история невероятно убыстрила свой ход. На ум невольно приходят слова Гамлета: “The time is out of joint”. Время действительно «вышло из суставов», «свихнулось», стало неуправляемым. Сложность любого переходного периода – в его антиномичности, в жуткой противоречивости. Таким эпохам присущи взаимоисключающие противоречия, каждая из сторон которых верна и справедлива при всей их несовместимости. Эти антиномии часто не подвластны анализу современников, тем более что наш информационный век задает новые темпы развития.

 

Если в предшествующие эпохи для коренного изменения ментальности требовались жизни нескольких поколений, то в веке двадцатом дело ограничивалось десятком лет. И мощь новых средств массовой информации сыграла здесь не последнюю роль. В ушедшее столетие в России был проведен советский эксперимент по ломке национального характера, занявший всего 10–20 лет, и эксперимент, который осуществлялся и осуществляется до сих пор на наших глазах: создание человека массовой культуры как типа, преобладающего на огромной территории России и других бывших союзных республик.

 

Если воспользоваться марксистской терминологией в переносном значении, то именно культура является подлинным базисом общества, а все остальное – лишь надстройка. Гуманитарное образование – прочный, проверенный веками и нестареющий фундамент национальной культуры и исторической памяти. Базис культуры создает полноту бытия человека. Разумеется, было бы наивно возлагать задачу исправления нравственности и сохранения исторической памяти в нашей стране лишь на искусство, но еще большей наивностью будет вера в то, что успехи экономики возместят моральные потери – они необратимы. Человек не станет лучше и добрее, если он будет жить в особняке. И в трущобах, и в коммуналках живут добрые люди, а в особняках – не столько филантропы, сколько подлецы. Но все же сюжеты отечественной истории заставят человека задуматься над жизнью скорее, чем новый гаджет.

 

Безграмотными «Иванами, родства не помнящими» манипулировать легче. Приходят в упадок подлинные история, философия, искусствознание. Математики берутся переписывать всемирную историю, обнаруживая полное незнакомство с археологией, но зато отрицая все и вся, в том числе и существование древнеегипетской цивилизации, а их невежественные писания с восторгом принимаются такой же невежественной аудиторией. И одновременно исчезает память о прошлом. Остается лишь жалкая пародия на нее.

 

И еще одну черту человека массовой культуры, тесно связанную с уже названными, стоит отметить. Это – пренебрежение и презрение к русскому народу, его традициям и обычаям, к его славной истории. Глобализация, разумеется, наносит существенный удар по национальной и культурной самобытности всех европейских народов, но сильнее всего она бьет по экономически отсталым странам. Гибнут национальные культуры, не выдерживая мощной всесторонней экспансии США, ибо это сильнейшее в мире государство уже давно «заказывает музыку» для всех и в прямом, и в переносном смысле.

 

Интернет служит основой и основным проводником массовой культуры, которая характеризуется организованной индустрией потребления и широко разветвленной сетью массовой коммуникации. Все это вместе взятое оказывает соответствующее дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание и деформирует историческую память как важнейшую часть национальной культуры. Основные социальные функции массовой культуры, которые реализуются в Интернете, таковы: интеграция народа в существующую систему общественных отношений; отвлечение его внимания от подлинных и реальных проблем социального бытия и переключение сознания на развлекательную массовую продукцию, восприятие которой не требует особых интеллектуальных усилий. При таком положении дел речь о сохранении и трансляции исторической памяти вестись не может.

 

Увы, в современной России и на постсоветском пространстве не только исчезает подлинная культура, но и рушатся последние ценностные опоры. Некогда еще президент Ельцин высказался в том смысле, что неплохо было бы создать национальную идею для России. Его окружение принялось на все лады расписывать необходимость создания таковой идеи. Но в чем она может заключаться, никто внятно так и не сформулировал. Действительно, а в чем же национальная идея тех же США? В создании сытого и материально обеспеченного общества, где каждый может набить до отвала желудок гамбургерами? Так ведь и сами американские интеллектуалы уже в 60-е годы ХХ века стали бить тревогу, видя оборотную сторону «общества равных возможностей». Восстановить порушенные ценностные опоры можно не в технологии и науке, а в культуре, которая тематизирует не частные задачи, а базовые установления.

 

И патриотичные СМИ, патриотичное медиапространство могут сыграть в таком восстановлении ключевую роль. Пусть это утопично звучит, но в идеале именно патриотично ориентированная компьютерная сеть может оказать помощь в формулировании национальной идеи, которой у России до сих пор нет и пока – увы – не предвидится, хотя еще в феврале 2018 года Президент Путин отметил, что в России нет и не может быть иной национальной идеи, кроме патриотизма. В 2021 году он еще раз высказался схожим образом. Тем более, патриотичная компьютерная сеть может способствовать формированию и поддержанию исторической памяти.

 

Дефицит гуманитарного, в том числе и исторического, знания должен быть преодолен, если мы хотим сохранить национальную самобытность и государственную независимость. Молодежь, безразличная к своей стране и ее истории, не встанет грудью на ее защиту, тем более, если эту грудь украшает американская символика. Тот же самый Интернет может сыграть в высшей степени положительную роль, если его безграничные ресурсы использовать на благо страны.

 

В наше нелегкое время, когда в мире вновь льются потоки крови и бродит призрак третьей мировой войны, невольно задумываешься над правотой пророческих слов Гёте, переданных Иоганном Эккерманом: «Кто знает, что принесут нам ближайшие годы, но боюсь, что в скором времени мы мира и покоя не дождемся. Человечеству не дано себя ограничивать. Великие мира сего не могут поступиться злоупотреблением властью, масса в ожидании постепенных улучшений не желает довольствоваться умеренным благополучием. Если бы человечество можно было бы сделать совершенным, то можно было бы помыслить и о совершенном правопорядке, а так оно обречено на вечное шатание из стороны в сторону, – одна его часть будет страдать, другая в это же время благоденствовать, эгоизм и зависть, два демона зла, никогда не прекратят своей игры, и борьба партий будет нескончаема» [32, с. 106].

 

И возникает главный вопрос: неужели нет спасения от дисфункционального и губительного проявления отрицательных воздействий всемирной сети? В идеале, именно подлинное возрождение исторического знания и, в целом, отечественной культуры в современной России может – наряду с прочими мерами – избавить страну от «свинцовых мерзостей» современной российской жизни и предотвратить их дальнейшее появление. Это единственный ответ, который приходит нам на ум.

 

Но задача эта представляется глубоко утопичной, ибо во многом процесс утраты национальной самобытности уже необратим. Тем более, никакой поддержки ни от государства, ни от олигархов для гуманитарного знания в России нет и не предвидится, ибо знание это формирует личность. А подлинные личности не нужны ни в России, ни в мире в целом. Владимир Даль дает такое определение «личности»: «Лицо, самостоятельное [курсив мой], отдельное существо». Недаром Г. В. Ф. Гегель писал: «Каждый, поскольку его признают свободным существом, есть лицо. Понятие личности включает в себя особенность Я (Ichheit) или же отдельность как нечто свободное или всеобщее. Люди обладают личностью в силу своей духовной природы» [8, с. 37].

 

Современное медиапространство и духовность – две вещи порой несовместные. Всячески превозносится активный член общества потребления, живущий лишь для того, чтобы потреблять. Но такой индивид – худший из возможных разновидностей массового человека, «человека толпы», ориентированного на жизнь в обществе потребления. Любой «человек без свойств» – воплощение худших пороков современного российского общества. Великий философ Владимир Соловьев справедливо полагал, что общество – не что иное, как «дополненная или расширенная личность, а личность – сжатое или сосредоточенное общество» [18, с. 150].

 

Думается, что одна из основных задач, которые стоят сегодня перед человечеством, заключается в том, чтобы не стало реальностью страшное видение героя из романа Г. Гессе «Степной волк» о конце человеческой культуры: «Кладбищем был мир нашей культуры, Иисус Христос и Сократ, Моцарт и Гайдн, Данте и Гёте были здесь лишь потускневшими именами на ржавеющих жестяных досках, а кругом стояли смущенные и изолгавшиеся поминальщики, которые много бы дали за то, чтобы снова поверить в эти когда-то священные для них жестяные скрижали или сказать хоть какое-то честное, серьезное слово отчаяния и скорби об этом ушедшем мире, а не просто стоять у могилы со смущенной ухмылкой» [9, с. 495]. И ведь именно современное медиапространство, как это ни печально, делает многое, чтобы это страшное видение стало реальностью. И это воистину ужасно.

 

И все же осознание пороков реальности – первый шаг на возможном пути к исправлению этих пороков. Человек потребления как тип еще не стал господствующим в России и бывших братских республиках, несмотря на все старания власть предержащих и мощнейшей индустрии информационных технологий.

 

По сути дела, современное медиапространство превратилось в некую «мегамашину», если вспомнить этот образ, созданный Льюисом Мамфордом и используемый для обозначения обезличенной, технократически совершенной и предельно централизованной организации. В этом пространстве сливаются в единое целое в качестве равнозначных компонентов технические механизмы и работающие при этих механизмах люди. Все это помогает манипулировать исторической памятью и заменять ее исторической парамнезией – по большей части злокачественной. А манипулирование сознанием в современной России достигло высшей стадии, и сможет ли наш несчастный народ противостоять этому всеобъемлющему оболваниванию или нет, – покажет будущее.

 

Итак, сделаем некоторые выводы. Мы дали авторское определение феномена исторической памяти. На наш взгляд, историческая память – совокупность представлений о прошлом, находящаяся между историей как наукой и историей как неким реальным прошлым, которое может быть совершенно неизвестным или же не до конца познанным. В идеале, историческая память должна быть максимально приближена к правде реальной истории, но это возможно не всегда – прежде всего, по причине отсутствия или скудости исторических источников. Часто историческая память заменяется исторической парамнезией, которую можно подразделить на «злокачественную» (осознанное искажение исторической правды) и «доброкачественную» (когда ложные исторические представления возникают на основе любви к Родине и чувства патриотизма).

 

Мы рассмотрели медиапространство как особую реальность, являющуюся частью социального пространства. Современное медиапространство способно влиять на национальную и культурную социализацию, в том числе и на процесс формирования и сохранения исторической памяти. Интернет как явление медиапространства и ведущий его представитель существенным образом трансформировал современное культурное пространство. Для Интернета атрибутивным является именно сетевой, а не иерархический принцип организации. Это имеет принципиально значимые последствия для исторических представлений в современной культуре. Ведь Интернет обеспечивает не только мгновенное, но и разновекторное распространение информации. Это придает невиданную прежде динамичность как культуре, так и антикультуре.

 

Мы проанализировали нравственные и эстетические аспекты функционирования Интернета. В отличие от интеллектуалов-созидателей, часть отечественной интеллигенции, ориентированная деструктивно и нигилистически, во многом несет вину за формирование новой этики и эстетики российского медиапространства. В таких этических системах нет места исторической памяти. Все это приводит к формированию новых людских типажей, которые стали появляться на просторах бывших союзных республик. Эти типажи стали поистине знаковыми, часто получая наименования «человек толпы», «человек без лица» и «человек без свойств».

 

Мы показали, что современное медиапространство служит основой и главным проводником массовой культуры, которая характеризуется организованной индустрией потребления и широко разветвленной сетью массовой коммуникации, пронизанной нигилистическими и антипатриотическими идеями. Все это вместе взятое оказывает соответствующее дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание и историческую память, обращая ее в злокачественную парамнезию.

 

Мы выдвинули гипотезу, что восстановить порушенные ценностные опоры можно не в технологии и науке, а в культуре, которая тематизирует не частные задачи, а базовые установления. Именно патриотично ориентированное медиапространство может оказать помощь в развитии патриотизма как национальной идеи России, в формировании и сохранении исторической памяти. Деформация исторической памяти в современной глобальной сети должна быть прекращена, если мы хотим сохранить национальную самобытность и государственную независимость.

 

Список литературы

1. Алексеев С., Плотникова А. Между учебником и интернетом: об историческом знании современной российской молодежи // Родина. – 2015. – № 6 (615). – URL: https://rg.ru/2015/06/23/rodina-internet.html (дата обращения 12.01.2022).

2. Амиров Д. В. Поисковая система как инструмент формирования общественного мнения // Известия Уральского федерального университета, Серия 1. Проблемы образования, науки и культуры. – 2013. – № 4. – С. 6–12.

3. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. – М.: Наука, 1990. – 224 с.

4. Бушков А. А. Красный монарх. Хроники великого и ужасного времени. – СПб.: Издательский дом «Нева», 2004. – 640 с.

5. Васильев К. А. Моделирование общества будущего в современной социальной философии. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. – М., 2003. – 147 с.

6. Васильев Л. С. Всеобщая история. Том 1: Древний Восток и Античность: Учебное пособие. – 3-е издание. – М.: КДУ, 2019. – 518 с.

7. Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции / ред. К. Васильев. – СПб.: Азбука-Аттикус, Авалонъ, 2011. – 316 с.

8. Гегель Г. В. Ф. Философская пропедевтика // Работы разных лет. Т. 2. – М.: Мысль, 1971. – С. 7–209.

9. Гессе Г. Степной волк // Избранное. – СПб.: Азбука, 2001. – С. 437–604.

10. Горохов П. А., Батеженко В. В. Феномен перестройки четверть века спустя: опыт социально-философского осмысления // Вестник Оренбургского государственного университета. – 2010. – № 7. – С. 51–56.

11. Гулыга А. В. Искусство истории. – М.: Современник, 1980. – 288 с.

12. Дмитриева М. Г. Состояние и тенденции развития исторической памяти в массовом сознании российского общества. Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. – М., 2005. – 195 с.

13. Зинятова М. Н. Судьба человека как сущность исторического. На материале социальной философии Н. А. Бердяева. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. – Владивосток, 1996. – 166 с.

14. Кара-Мурза А. А. Социальная деградация как феномен исторического процесса: проблема «нового варварства» в философско-историческом контексте. Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. – М., 1994. – 262 с.

15. Ключевский В. О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. – М.: Мысль, 1993. – 415 с.

16. Ксенофонтова И. В. Виртуализация мемориальных практик: интернет-сайт как книга памяти // Интеракция. Интервью. Интерпретация. – 2011. – № 6. – С. 133–145.

17. Ленин В. И. Задачи союзов молодежи // Полное собрание сочинений. Издание 5. Том 41. – М.: Политиздат, 1981. – С. 298–318.

18. Лосский Н. О. История русской философии. – М.: Высшая школа, 1991. – 559 с.

19. Мамаева О. Б. Социально-историческая память как базис национального характера русских. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. – Нижний Новгород, 2001. – 184 с.

20. Митрошенков О. А. Онтология гуманизма и тоталитаризма: объективные основания и личностные полагания. Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. – М., 1994. – 329 с.

21. Нажми на кнопку – получишь результат // Литературная газета. – 2008. – № 24 (6176). URL: https://lgz.ru/article/N24–6176–2008-06-11-/Nazhmi-na-knopku-–-poluchishy-rеzulytat4680/ (дата обращения 12.01.2022).

22. Репина Л. П. Историческая память и современная историография // Новая и новейшая история. – 2004. – № 5. – С. 39–52.

23. Рождественская Е. Ю. Историческая память и политика меморизации. Россия реформирующаяся // Ежегодник-2005. Вып. 5. – М.: Институт социологии РАН, 2006. – С. 198–213.

24. Романовская Е. В. Феномен памяти: между историей и традицией // Философия и общество. – 2010. – № 1. – С. 98–109.

25. Савельева И. М., Полетаев А. В. Историческая истина и историческое знание // Неклассическое наследие. – М.: Высшая школа экономики, 2011. – С. 253–280.

26. Синицына М. А. Историческая память как регулятив современной культуры: социологический анализ. Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. – Майкоп, 2008. – 144 с.

27. Трубина Е. Г. Память коллективная // Современный философский словарь / Под общ. ред. В. Е. Кемерова. – 2-е изд., испр. и доп. – Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: Панпринт, 1998. – С. 634–643.

28. Шекспир У. Полное собрание сочинений: в 8 т. М.: Искусство, 1957–1960.

29. Шелест В. С. Методы воздействия на общественное мнение и политическое сознание молодежи с помощью социальных сетей и сети Интернет // Поиск. – 2012. – № 5–6. – С. 138–142.

30. Шпека К. А. Исторический факт и историческое знание // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия: философские науки. – 2019. – № 1. – С. 41–49.

31. Шуб М. Л. Образ прошлого как феномен культуры: концептуализация и формы репрезентации в современном социокультурном пространстве. Диссертация на соискание ученой степени доктора культурологии. – М., 2018. – 491 с.

32. Эккерман И. П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. – М.: Художественная литература, 1986. – 669 с.

33. Южанинова Е. Р. Интернет и СМИ как факторы ценностных изменений в общественном бытии // Вестник Оренбургского государственного университета. – 2012. – № 7. – С. 185–189.

34. Юдина Е. Н. Развитие медиапространства современной России (на примере телевидения). Диссертация на соискание ученой степени доктора социологических наук. – М., 2008. – 364 с.

35. Carretero M., Berger S., Grever Mm. (Eds.) Palgrave Handbook of Research in Historical Culture and Education. – London: Palgrave Macmillan, 2017. – 895 p. DOI: 10.1057/978-1-137-52908-4

36. Demantowsky M. Geschichtskultur und Erinnerungskultur – zwei Konzeptionen des einen Gegenstandes. Historischer Hintergrund und exemplarischer Vergleich // Geschichte, Politik und ihre Didaktik. – 2005. – Vol. 33. – S. 11–20.

37. Erdmann E. Geschichtsbewußtsein – Geschichtskultur. Ein ungeklärtes Verhältnis // Geschichte, Politik und ihre Didaktik. – 2007. – Vol. 35. – S. 186–195.

38. Nordgren K. How to Do Things with History: Use of History as a Link Between Historical Consciousness and Historical Culture // Theory & Research in Social Education. – 2016. – No. 44 (4). – Pp. 479–504. DOI: 10.1080/00933104.2016.1211046

39. Pandel H-J., Mayer U., Schneider G., Schönemann B. (Hrsg.) Wörterbuch Geschichtsdidaktik. – Schwalbach: Wochenschau-Verlag, 2006. – 192 s.

40. Popper N. Walter Ralegh’s “History of the World” and the Historical Culture of the Late Renaissance. – Chicago: University of Chicago Press, 2012. – 350 p.

41. Rüsen J. Was ist Geschichtskultur? Überlegungen zu einer neuen Art, über Geschichte nachzudenken // Historische Faszination. Geschichtskultur heute. – Köln: Böhlau, 1994. – S. 3–26.

 

References

1. Alekseev S., Plotnikova A. Between the Textbook and the Internet: on the Historical Knowledge of Modern Russian Youth [Mezhdu uchebnikom i Internetom: ob istoricheskikh znaniyakh sovremennoy rossiyskoy molodezhi]. Rodina (Motherland), 2015, no. 6 (615). Available at: https://rg.ru/2015/06/23/rodina-internet.html (accessed 12 January 2022).

2. Amirov D. V. Searching Systems as Instruments of Public Opinion Shaping [Poiskovaya sistema kak instrument formirovaniya obschestvennogo mneniya]. Izvestiya Uralskogo federalnogo universiteta, Seriya 1. Problemy obrazovaniya, nauki i kultury (Proceedings of the UralFederalUniversity, Series 1. Issues of Education, Science and Culture), 2013, no. 4, pp. 6–12.

3. Berdyaev N. A. The Origin of Russian Communism [Istoki i smysl russkogo kommunizma]. Moscow: Nauka, 1990, 224 p.

4. Bushkov A. A. Red Monarch. Chronicles of a Great and Terrible Time. [Krasnyy monarkh. Khroniki velikogo i uzhasnogo vremeni]. St. Petersburg: Neva, 2004, 640 p.

5. Vasiliev K. A. Modeling the Society of the Future in Modern Social Philosophy. Thesis for the Ph. D. Degree in Philosophy [Modelirovaniye obschestva buduschego v sovremennoy sotsialnoy filosofii. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata filosofskikh nauk]. Moscow, 2003, 147 p.

6. Vasiliev L. S. General History. Volume 1: Ancient East and Antiquity [Vseobschaya istoriya. Tom 1: Drevniy Vostok i Antichnost]. Moscow: KDU, 2019, 518 p.

7. Vasilev K. (Ed.) Milestones. Collected Articles about the Russian Intelligentsia. [Vekhi. Sbornik statey o russkoy intelligentsii]. St. Petersburg: Azbuka-Atticus, Avalon, 2011, 316 p.

8. Hegel G. W. F. Philosophical Propaedeutics [Filosofskaya propedevtika]. Raboty raznykh let. Tom 2 (Works of Different Years. Vol. 2). Moscow: Mysl, 1971, pp. 7–209.

9. Hesse H. Steppenwolf [Stepnoy volk]. Izbrannoye (Selected Works). Saint Petersburg: Azbuka, 2001, pp. 437–604.

10. Gorokhov P. A., Batezhenko V. V. Perestroika Phenomenon a Quarter of a Century Later: Experience of Social and Philosophic Comprehension [Fenomen perestroyki chetvert veka spustya: opyt sotsialno-filosofskogo osmysleniya]. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta (Bulletin of the OrenburgStateUniversity), 2010, no. 7, pp. 51–56.

11. Gulyga A. V. The Art of History [Iskusstvo istorii]. Moscow: Sovremennik, 1980, 288 p.

12. Dmitrieva M. G.State and Trends in the Development of Historical Memory in the Mass Consciousness of Russian Society. Thesis for the Ph. D. Degree in Sociology [Sostoyaniye i tendentsii razvitiya istoricheskoy pamyati v massovom soznanii rossiyskogo obschestva. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata sotsiologicheskikh nauk]. Moscow, 2005, 195 p.

13. Zinyatova M. N. The Fate of Man as the Essence of the Historical. Based on the Social Philosophy of N. A. Berdyaev. Thesis for the Ph. D. Degree in Philosophy [Sudba cheloveka kak suschnost istoricheskogo. Na materiale sotsialnoy filosofii N. A. Berdyaeva. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata filosofskikh nauk]. Vladivostok, 1996, 166 p.

14. Kara-Murza A. A. Social Degradation as a Phenomenon of the Historical Process: The Problem of the “New Barbarism” in the Philosophical and Historical Context. Thesis for the Doctoral Degree in Philosophy [Sotsialnaya degradatsiya kak fenomen istoricheskogo protsessa: problema “novogo varvarstva” v filosofsko-istoricheskom kontekste. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora filosofskikh nauk]. Moscow, 1994, 262 p.

15. Klyuchevsky V. O. Aphorisms. Historical Portraits and Studies. Diaries [Aforizmy. Istoricheskiye portrety i etyudy. Dnevniki]. Moscow: Mysl, 1993, 415 p.

16. Ksenofontova I. V. Virtualization of Memorial Practices: an Internet Site as a Book of Memory [Virtualizatsiya memorialnykh praktik: internet-sayt kak kniga pamyati]. Interaktsiya. Intervyu. Interpretatsiya (Interaction. Interview. Interpretation), 2011, no. 6, pp. 133–145.

17. Lenin V. I. Tasks of Youth Unions [Zadachi soyuzov molodezhi]. Polnoe sobranie sochineniy. Izdanie 5. Tom 41 (Complete Works. Edition 5. Volume 41). Moscow: Politizdat, 1981, pp. 298–318.

18. Lossky N. O. History of Russian Philosophy [Istoriya russkoy filosofii]. Moscow: Vysshaya shkola, 1991, 559 p.

19. Mamaeva O. B. Socio-Historical Memory as the Basis of the Russian National Character. Thesis for the Ph. D. Degree in Philosophy [Sotsialno-istoricheskaya pamyat kak bazis natsionalnogo kharaktera russkikh. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata filosofskikh nauk]. Nizhny Novgorod, 2001, 184 p.

20. Mitroshenkov O. A. Ontology of Humanism and Totalitarianism: Objective Foundations and Personal Assumptions. Thesis for the Doctoral Degree in Philosophy [Ontologiya gumanizma i totalitarizma: obektivnye osnovaniya i lichnostnye polaganiya. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora filosofskikh nauk]. Moscow, 1994, 329 p.

21. Click the Button – You Will Get the Result [Nazhmi na knopku – poluchish rezultat]. Literaturnaya gazeta (Literary Newspaper), 2008, no. 24 (6176). Available at: https://lgz.ru/article/N24–6176–2008-06-11-/Nazhmi-na-knopku-–-poluchishy-rеzulytat4680/ (accessed 12 January 2022).

22. Repina L. P. Historical Memory and Modern Historiography [Istoricheskaya pamyat i sovremennaya istoriografiya]. Novaya i noveyshaya istoriya (Modern and Contemporary History), 2004, no. 5, pp. 39–52.

23. Rozhdestvenskaya E. Yu. Historical Memory and Politics of Memorization Russia in Reform [Istoricheskaya pamyat i politika memorizatsii. Rossiya reformiruyuschayasya]. Ezhegodnik-2005. Vyp. 5 (Yearbook-2005. Is. 5). Moscow: Institut sotsiologii RAN, 2006, pp. 198–213.

24. Romanovskaya E. V. The Phenomenon of Memory: Between History and Tradition [Fenomen pamyati: mezhdu istoriyey i traditsiyey]. Filosofiya i obschestvo (Philosophy and Society), 2010, no. 1, pp. 98–109.

25. Savelyeva I. M., Poletaev A. V. Historical Truth and Historical Knowledge [Istoricheskaya istina i istoricheskoye znaniye]. Neklassicheskoe nasledie (Non-Classical Heritage). Moscow: Vysshaya shkola ekonomiki, 2011, pp. 253– 280.

26. Sinitsyna M. A. Historical Memory as a Regulator of Modern Culture: a Sociological Analysis. Thesis for the Ph. D. Degree in Sociology [Istoricheskaya pamyat kak regulyativ sovremennoy kultury: sotsiologicheskiy analiz. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata sotsiologicheskikh nauk]. Maykop, 2008, 144 p.

27. Trubina E. G., Kemerov V. E. (Ed.) Collective memory [Pamyat kollektivnaya]. Sovremennyy filosofskiy slovar (Modern Philosophical Dictionary). London, Frankfurt am Main, Paris, Luxembourg, Moscow, Minsk: Panprint, 1998, pp. 634–643.

28. Shakespeare W. Complete Works: in 8 volumes [Polnoye sobraniye sochineniy: v 8 tomakh]. Moscow: Iskusstvo, 1957–1960.

29. Shelest V. S. Methods of Influencing Public Opinion and Political Consciousness of Young People with the Help of Social Networks and the Internet [Metody vozdeystviya na obschestvennoye mneniye i politicheskoye soznaniye molodezhi s pomoschyu sotsialnykh setey i seti Internet]. Poisk (Search), 2012, no. 5–6, pp. 138–142.

30. Shpeka K. A. Historical Fact and Historical Knowledge [Istoricheskiy fakt i istoricheskoye znaniye]. Vestnik Moskovskogo gorodskogk pedagogicheskogo universiteta (The Academic Journal of Moscow City University, Series “Philosophic Sciences”), 2019, no. 1, pp. 41–49.

31. Shub M. L. The Image of the Past as a Phenomenon of Culture: Conceptualization and Forms of Representation in the Modern Socio-Cultural Space. Thesis for the Ph. D. Degree in Theory of Culture [Obraz proshlogo kak fenomen kultury: kontseptualizatsiya i formy reprezentatsii v sovremennom sotsiokulturnom prostranstve. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora kulturologii]. Moscow, 2018, 491 p.

32. Eckermann U. P. Conversations with Goethe in the Last Years of His Life [Razgovory s Gete v posledniye gody yego zhizni]. Moscow: Khudozhestvennaya literatura, 1986, 669 p.

33. Yuzhaninova E. R. Internet and Mass Media as Factors of Value Changes in Social Life [Internet i SMI kak faktory tsennostnykh izmeneniy v obshchestvennom bytii]. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta (Bulletin of the OrenburgStateUniversity), 2012, no. 7, pp. 185–189.

34. Yudina E. N. Development of the Media Space of Modern Russia (On the Example of Television). Thesis for the Doctoral Degree in Sociology [Razvitie mediaprostranstva sovremennoy Rossii (na primere televideniya). Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora sotsiologicheskikh nauk]. Moscow, 2008, 364 p.

35. Carretero M., Berger S., Grever Mm. (Eds.) Palgrave Handbook of Research in Historical Culture and Education. London: Palgrave Macmillan, 2017, 895 p. DOI: 10.1057/978-1-137-52908-4

36. Demantowsky M. Geschichtskultur und Erinnerungskultur – zwei Konzeptionen des einen Gegenstandes. Historischer Hintergrund und exemplarischer Vergleich. Geschichte, Politik und ihre Didaktik, 2005, vol. 33, pp. 11–20.

37. Erdmann E. Geschichtsbewußtsein – Geschichtskultur. Ein ungeklärtes Verhältnis. Geschichte, Politik und ihre Didaktik, 2007, vol. 35, pp. 186–195.

38. Nordgren K. How to Do Things with History: Use of History as a Link Between Historical Consciousness and Historical Culture. Theory & Research in Social Education, 2016, no. 44 (4), pp. 479–504. DOI: 10.1080/00933104.2016.1211046

39. Pandel H-J., Mayer U., Schneider G., Schönemann B. (Hrsg.) Wörterbuch Geschichtsdidaktik. Schwalbach: Wochenschau-Verlag, 2006, 192 p.

40. Popper N. Walter Ralegh’s “History of the World” and the Historical Culture of the Late Renaissance. Chicago: University of Chicago Press, 2012, 350 p.

41. Rüsen J. Was ist Geschichtskultur? Überlegungen zu einer neuen Art, über Geschichte nachzudenken. Historische Faszination. Geschichtskultur heute. Köln: Böhlau, 1994, S. 3–26.