Monthly Archives: апреля 2022

УДК 612.8.5; 612.89

 

Забродин Олег Николаевич – Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И. П. Павлова Министерства здравоохранения Российской Федерации, кафедра анестезиологии и реаниматологии, старший научный сотрудник, доктор медицинских наук, Санкт-Петербург, Россия.

Email: ozabrodin@yandex.ru

Scopus ID: 36909235400

Авторское резюме

Предмет исследования: Психофизиологический комментарий к рассказу Л. Толстого «После бала» с привлечением данных физиологии, нейрофизиологии, биохимии и психофизиологии.

Результаты: Рассказ Л. Толстого состоит из двух частей и построен на контрастах: «бал» и «после бала». Здесь дается описание любовного экстаза главного героя, который по закону доминанты включает в орбиту своих чувств и эмоций не только возлюбленную, но и ее отца – полковника, жестокого «солдафона» времени императора Николая I. Изначальная положительная психоэмоциональная доминанта героя рассказа подавляется отрицательной, связанной с картиной жестокой экзекуции беглого солдата. В обоих случаях мыслительные процессы в коре головного мозга оказываются заторможенными вследствие ее избыточного эмоционального возбуждения.

Выводы: Описание психологической травмы у героя, данное в рассказах Л. Н. Толстого «После бала» и Ги де Мопассана «Гарсон, кружку пива!», удивительно совпадает с картиной такого потрясения, которую на языке научной психофизиологии воссоздают русские ученые-физиологи – И. П. Павлов, Л. А. Орбели, В. С. Дерябин.

 

Ключевые слова: психофизиология; положительная и отрицательная психоэмоциональные доминанты.

 

Psychophysiological Commentary on L. Tolstoy’s Story “After the Ball”

 

Zabrodin Oleg Nikolaevich – First Saint Petersburg State Medical University named after Academician I. P. Pavlov of the Ministry of Health of the Russian Federation, Department of Anesthesiology and Intensive Care, Senior Researcher, Doctor of Medical Sciences, Saint Petersburg, Russia.

Email: ozabrodin@yandex.ru

Abstract

Subject of study: Psychophysiological commentary on L. Tolstoy’s story “After the Ball” with the use of data taken from physiology, neurophysiology, biochemistry and psychophysiology.

Results: L. Tolstoy’s story consists of two parts, which are in marked contrast with each other: “the ball” and “after the ball”. It gives a description of the love ecstasy of the protagonist, who, according to the law of the dominant, expresses his feelings towards not only his beloved, but also her father – the colonel – the cruel “martinet” of the time of Emperor Nicholas I. The initial positive psycho-emotional dominant of the hero of the story is suppressed by the negative one, associated with the picture of the cruel execution of a fugitive soldier. In both cases, the mental processes in the cerebral cortex are inhibited due to its excessive emotional arousal.

Conclusion: The description of the psychological trauma of the hero, given in the stories of L. N. Tolstoy “After the Ball” and Guy de Maupassant “Boy, a Bock!..” surprisingly coincides with the picture of such a shock, which Russian physiologists – I. P. Pavlov, L. A. Orbeli, V. S. Deryabin – demonstrated by means of scientific psychophysiology language.

 

Keywords: psychophysiology; positive and negative psycho-emotional dominants.

 

Рассказ «После бала» освещает события 40-х годов XIX в. – эпохи Николая I. В начале повествования герой рассказа, Иван Васильевич, в качестве черты, определяющей самосознание, противопоставляет «среде» (социальным условиям) некий случай, перевернувший всю его жизнь.

 

Главный герой, тогдашний провинциальный студент – «веселый, бойкий малый», не отягощенный социальными проблемами, – был молод, здоров, весел и, главное, богат. Он был так опьянен любовью к Вареньке, дочери полковника Б., что его даже не тянуло, как привычно, на балу на шампанское.

 

Во время вальсового эпизода мазурки Варенька тяжело дышала. Известно, что волнение, сильные эмоции вызывают возбуждению в организме симпатико-адреналовой системы (САС), в частности, выброс из мозгового слоя надпочечников гормона адреналина – А [см.: 4], который расширяет бронхи и углубляет дыхание. Сам герой, вальсируя с ней, не чувствовал своего тела.

 

Понижение чувствительности, вплоть до полной ее потери, характерно для верующих, входящих в религиозный экстаз, или шаманов, испытывающих запредельное эмоциональное возбуждение [см.: 2]. В описываемом случае имело место нечто подобное, тем более, что слова героя говорили о том, что он находился в cостоянии любовного экстаза: «Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я (курсив мой – О. З.), а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро» [9, с. 8]. Это – яркое описание экстаза, ведь экстаз буквально – «вне себя».

 

Подобное же эмоциональное состояние показывает Л. Н. Толстой при описании чувств Наташи Ростовой на ее первом балу, когда ей казалось, что все окружающие – очень хорошие и что все любят ее. Правда, в случае Наташи еще не было влюбленности в конкретного человека (который вскоре и появился в лице князя Андрея Болконского), а имелось полудетское восторженное восприятие окружающего. Вспомним ее слова, обращенные к Соне по поводу лунной ночи, подслушанные князем Андреем.

 

Далее Л. Н. Толстой в рассказе рисует портрет типичного полковника николаевской эпохи, во всем старавшегося походить на императора Николая. Об этом лучше всего говорит сам автор: «Он был воинский начальник типа старого служаки, николаевской выправки». На лице полковника была «ласковая, радостная улыбка, которая, как у дочери, отражалась в блестящих глазах и губах» [1, с. 9].

 

Такая картина положительных эмоций впервые была представлена Ч. Дравиным в книге «Выражение душевных волнений» [см.: 1, с. 9]. При этом типичный для сильных эмоции блеск глаз объясним выпучиванием глазных яблок (экзофтальм) и расширением зрачков (мидриаз), характерных для возбуждения САС.

 

Надо сказать, что все в рассказе построено по закону контраста, в котором каждая деталь через несколько страниц сыграет свою роль, срезонирует, доводя до крайности эмоциональное воздействие. По закону контраста эмоциональная окраска ощущения с отрицательным чувственным тоном усиливается, если ей предшествует ощущение с положительным тоном: холодная вода после теплой кажется особенно холодной; горькое после сладкого кажется особенно горьким. Контраст в сфере чувств «действует таким образом, что удовольствие после неудовольствия кажется сильнее, а неудовольствие чувствуется сильнее после удовольствия» [3, с. 36]. Притом большое значение имеет резкость перехода от одного впечатления к другому. Что мы и видим в рассказе Л. Толстого.

 

Пример – замшевая перчатка, с улыбкой одеваемая полковником перед танцем на правую руку: «Надо все по закону». И той же правой рукой в замшевой перчатке полковник яростно бьет «слабосильного» солдатика, не ударившего, как требовали от него, своего беглого товарища татарина.

 

Другой пример – старинные с четырехугольными носками сапоги, на которые, как и на танцующую пару, наш герой смотрел с восторженным умилением. Такое любовное опьянение диктовало ему мысли, возвышавшие полковника как человека, готового ради обеспечения балов дочери выезжать на них в недорогих старомодных сапогах. И те же сапоги были на ногах у полковника во время экзекуции.

 

Яркая картина бала живо напомнила другую – из фильма Лукино Висконти «Леопард». В нем моложавый элегантный старик князь Салина (Берт Ланкастер) танцует вальс с невестой своего племянника Анджеликой (Клаудия Кардинале). Бал, занимающий в фильме значительное время, играет особую роль, рисуя картину прощания с уходящей в прошлое сицилийской аристократией.

 

Сходство восприятия бала в рассказе и фильме подчеркивается плавностью, с которой князь вальсирует со стройной, влюбленно смотрящей на него девушкой. Невольно приходишь к выводу, что Л. Висконти был знаком с «После бала», и это повлияло на режиссуру фильма. Контраст восприятия «бала» и «после бала» проявляется и в рассказе, и в фильме. В рассказе блеск бала контрастирует со следующей под утро жестокой экзекуцией беглого солдата. В фильме избыточно праздничной картине бала противостоит предстоящий на рассвете расстрел пленных гарибальдийцев.

 

Картина любовного экстаза, так неповторимо описанная Л. Н. Толстым, сродни психофизиологическому понятию «доминанта», учение о котором было развито А. А. Ухтомским [см.: 10]. Согласно А. А. Ухтомскому, доминанта – очаг возбуждения в центральной нервной системе, обусловливающий совокупную работу центров по осуществлению превалирующего в данный момент влечения (голод, жажда, сексуальное влечение) или сильной эмоции (страх, ярость, радость). Такой очаг возбуждения привлекает к себе волны субдоминантного возбуждения других центров и тормозит работу центров, не связанных с выполнением актуализированной функции (отрицательная индукция, по И. П. Павлову).

 

Подкорковые образования головного мозга, по И. П. Павлову [см.: 7], являются «источником силы» для коры головного мозга. В случае достаточной силы эмоциональное возбуждение охватывает кору и, образно говоря, окрашивает все восприятия, все происходящее в цвет господствующей эмоции. Так, герой наш невольно соединил свою возлюбленную с ее отцом «в одном нежном, умиленном чувстве» [9, с. 11]. Напротив, эмоции, противоположные господствующим эмоциям любовного экстаза, вследствие отрицательной индукции возбуждения, тормозились.

 

Согласно Л. А. Орбели [см.: 6], симпатическая нервная система (СНС), входящая в состав САС, активирующаяся при сильных эмоциях, оказывает на кору головного мозга адаптационно-трофическое действие, усиливая процессы высшей нервной деятельности (ВНД). Напротив, выключение СНС путем удаления верхних симпатических ганглиев у собак, приводило к срыву ВНД: потере выработанных условных рефлексов и невозможности выработки новых [см.: 6].

 

Герою рассказа по возвращению домой было жарко в натопленных комнатах, но к этому внешнему жару присоединился жар внутренний, телесный, связанный с сильным эмоциональным возбуждением симпатико-адреналиновой системы (САС). Последняя, как известно, усиливает обмен веществ (метаболизм) и теплопродукцию в экстремальных условиях и при сильных эмоциях: при боли, голоде, страхе и ярости, зачастую требующих бегства или вступления в борьбу [см.: 4].

 

Показательно, что явления, в обычном состоянии оставлявшие равнодушными или вызывавшие резко отрицательную эмоциональную реакцию, в состоянии любовного экстаза неизменно воспринимались положительно. Так, и вид заспанного лакея со спутанными волосами, и туман, и насыщенный водою снег, и лошади с мокрыми головами, и покрытые рогожей извозчики, и дома улицы казались герою милыми и значительными.

 

По контрасту мотив мазурки, звучавший в душе героя, сменился неприятными звуками флейты и барабана. Ощущения отвращения, неприятия, стыда, которые должны были бы охватить героя, были подавлены невозможностью осмыслить произошедшее. Испытанное негативное переживание герою удалось временно приглушить, только напившись у приятеля. По словам героя, осознания случившегося не наступило и позднее, и эмоциональное потрясение вызвало у него в последующем отвращение не только к военной, но и к государственной службе.

 

Опять же возникает ассоциация, теперь уже – с новеллой Мопассана «Гарсон, кружку пива!». Известно, что Толстой высоко ценил новеллы Мопассана. Герой новеллы Жан говорит о сильном потрясении, которое омрачило всю его последующую жизнь, превратив в безнадежного алкоголика. Как и рассказчик в «После бала», тринадцатилетний мальчик из новеллы «был весел, доволен всем, жизнерадостен». В обоих случаях вся последующая жизнь была разрушена безжалостным избиением: в первом случае – беззащитного солдатика, во втором – матери героя. Если герой рассказа Толстого не мог и по прошествии времени воспринять в сознании все произошедшее на плацу, то и Жан из новеллы Мопассана «был потрясен, как бывает потрясен человек перед лицом сверхъестественных явлений, странных катастроф, непоправимых бедствий» [5, с. 255].

 

Обращают на себя внимание те нейровегетативные реакции, которыми сопровождалось эмоциональное потрясение у обоих персонажей – рассказа и новеллы. У влюбленного героя Толстого – психический и физический подъем, не дающий ему уснуть, характерный для положительных эмоций, сопровождающихся активирующим влиянием СНС на кору головного мозга.

 

У героя Мопассана отрицательная эмоциональная реакция носила запредельный характер: он пронзительно кричал от страха, боли, невыразимого смятения. Такой же избыточный характер носила связанная с ней реакция САС. При этом повышенное выделение А из надпочечников вызывало гликогенолиз – распад гликогена в печени с высвобождением глюкозы – основного источника энергии в организме. В связи с чрезмерностью такой реакции у Жана и тем, что резервные возможности САС в подростковом возрасте еще не достигают уровня взрослых, следовало ожидать истощения этой системы. Об этом говорит то, что Жан испытал ощущения холода и голода. Это объяснимо тем, что после осуществления гликогенолиза и выброса в кровь основных запасов глюкозы ее уровень в крови падает (гипогликемия), что влечет за собой возбуждение «голодной кровью» центра голода пищевого центра в сером бугре с развитием чувства голода [см.: 8]. Кроме того, гипогликемия, препятствуя энергообразованию и теплопродукции, вызывает ощущение холода.

 

Можно говорить о том, что у обоих персонажей сформировался застойный очаг возбуждения в коре головного мозга и в подкорковых центрах, ответственных за формирование эмоций (патологическая доминанта). Такое состояние нередко безуспешно пытаются устранить психоаналитики и психотерапевты, пока новая положительная доминанта не ликвидирует старую. Оба персонажа, будучи хорошо обеспеченными людьми, не имели желания и необходимости побороть создавшуюся доминанту участием в каком-то деле – любимом или не любимом. Общее эмоциональное восприятие обоих произведений, приводя к эмоциональному резонансу, заставляет сделать предположение о возможном, быть может, неосознанном, влиянии новеллы Мопассана на произведение Толстого.

 

В заключении представляется, что, хотя герой рассказа Л. Толстого и отрицает влияние среды на свое самосознание, однако, по сути, «После бала» – глубоко социальное произведение. Социальные различия в рассказе достигают крайней степени, при которой беглый солдат, татарин, не выдержавший жестокой муштры в чуждой ему обстановке, приравнивается к нашкодившему животному, которое следует жестоко наказать. Изысканная любезность, обходительность, все это – по отношению к представителям своего привилегированного класса. Сам же герой рассказа соотносит свою отстраненность от военной и государственной службы с чисто случайным эмоциональным потрясением, не связанным с влиянием среды.

 

Следует согласиться с В. С. Дерябиным, который в монографии «Чувства. Влечения. Эмоции» писал о том, что аффективностью (чувствами, влечениями и эмоциями – О. З.) человек реагирует на социальные воздействия. «Аффективность является тем промежуточным звеном, через которое осуществляется воздействие “социального бытия” на мышление и поведение людей» [3, с. 208].

 

Список литературы

1. Дарвин Ч. Выражение душевных волнений. – СПб.: Типография А. Пороховщикова, 1896. – 221 с.

2. Дерябин В. С. Психология личности и высшая нервная деятельность: Психофизиологические очерки / отв. ред. О. Н. Забродин. Издание 2-е, дополненное. – М.: ЛКИ, 2010. – 202 с.

3. Дерябин В. С. Чувства, влечения, эмоции: о психологии, психопатологии и физиологии эмоций. – М.: Издательство ЛКИ, 2013. – 224 с.

4. Кеннон В. Физиология эмоций: телесные изменения при боли, голоде, страхе и ярости. – Л.: Прибой, 1927. – 176 с. DOI: 10.1037/10013-000

5. Мопассан Ги де. Гарсон, кружку пива! // Полное собрание сочинений. Т. 3. – М.: Правда, 1958. – С. 250–256.

6. Орбели Л. А. Лекции по физиологии нервной системы // Избранные труды. Т. 2. – М.–Л.: Издательство АН СССР, 1962. – С. 237–483.

7. Павлов И. П. Физиология и патология высшей нервной деятельности // Полное собрание сочинений. Т. III. Кн. 2. – М.–Л.: Издательство АН СССР, 1951. – С. 383–408.

8. Судаков К. В. Биологические мотивации. – М.: Медицина, 1971. – 304 с.

9. Толстой Л. Н. После бала // Собрание сочинений в 14-ти томах. Т. 14. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1958. – C. 250–256.

10. Ухтомский А. А. Принцип доминанты // Собрание сочинений. Т. 1. – Л.: ЛГУ, 1950. – С. 197–201.

 

References

1. Darwin C. The Expression of the Emotions [Vyrazhenie dushevnykh volneniy]. St. Petersburg: Tipografiya A. Porokhovschikova, 1896, 221 p.

2. Deryabin V. S. Psyhology of the Personality and Higher Nervous Activity: Psychophysiological Essays [Psichologiya lichnosti i vysshaya nervnaya deyatelnost: Psichofiziologicheskie ocherki]. Moscow: LKI, 2010, 202 p.

3. Deryabin V. S. Feelings, Inclinations, Emotions: About Psychology, Psychopathology and Physiology of Emotions [Chuvstva, vlecheniya, emotsii: O psikhologii, psikhopatologii i fiziologii emotsiy]. Moscow: LKI, 2013, 224 p.

4. Cannon W. B. Bodily Changes in Pain, Hunger, Fear and Rage [Fiziologiya emotsiy: telesnye izmeneniya pri boli, golode, strakhe i yarosti]. Leningrad: Priboy, 1927, 176 p. DOI: 10.1037/10013-000

5. Maupassant Guy de. Boy, a Bock!.. [Garson, kruzhku piva!]. Polnoe sobranie sochineniy. T. 3 (Complete Works. Vol. 3). Moscow: Pravda, 1958, pp. 250–256.

6. Orbeli L. A. Lectures on the Physiology of the Nervous System [Lektsii po fiziologii nervnoy sistemy]. Izbrannye trudy. Tom 2 (Selected Works. Vol. 2). Moscow–Leningrad: Izdatelstvo Akademii nauk SSSR, 1962, pp. 237–483.

7. Pavlov I. P. Physiology and Pathology of Higher Nervous Activity [Fiziologiya i patologiya vysshey nervnoy deyatelnosti]. Polnoe sobranie sochineniy. Tоm 3. Kniga 2 (Complete Works. Vol. 3. Book 2.). Leningrad: Izdatelstvo Akademii nauk SSSR, 1951, pp. 383–408.

8. Sudakov K. V. Biological Motivations [Biologicheskie motivatsii]. Moscow: Meditsina, 1971, 304 p.

9. Tolstoy L. N. After the Ball [Posle bala]. Sobranie sochineniy v 14-ti tomakh. T. 14. (Collected Works in 14 vol. Vol. 14). Moscow: Gosudarstvennoe izdatelstvo khudozhestvennoy literatury, 1958, pp. 250–256.

10. Ukhtomskiy A. A. Principle of a Dominant [Printsip dominanty]. Sobranie sochineniy. Tom 1 (Collected Works. Vol. 1). Leningrad: LGU, 1950, pp. 197–201.

 
Ссылка на статью:
Забродин О. Н. Психофизиологический комментарий к рассказу Л. Толстого «После бала» // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2022. – № 1. – С. 92–98. URL: http://fikio.ru/?p=4981.
 

© Забродин О. Н., 2022

УДК 75.03

 

Сидоренко Александр Сергеевич – Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения, кафедра физической культуры и спорта, доцент, кандидат педагогических наук, доцент, Санкт-Петербург, Россия.

Email: thesis@internet.ru

SPIN: 2897-3075

ORCID: 0000-0002-1563-5047

Авторское резюме

Состояние вопроса: Ценностная сфера физической культуры аккумулирует в себе все те духовные ценности, которые были приобретены человечеством в своей истории в области физической культуры и спорта. Эта сфера позволяет молодому поколению понять и проследить закономерности развития тех или иных видов спорта и отдельных физических упражнений.

Результаты: Искусство и живопись являются одним из направлений познания, которое помогает понять образ жизни и быт предыдущих поколений на определенном временном промежутке и вносит свой посильный вклад в изучение истории мирового спорта. По артефактам и произведениям искусства можно проследить не только историю определенного вида спорта, но и технику двигательных действий, и даже особенности спортивного инвентаря прошлого.

Методы исследования: Анализ творчества голландского живописца Хендрика Аверкампа в аспекте понимания основных тенденций развития зимних видов спорта в Европе в конце XVI–XVII веков.

Область применения результатов: Теоретический раздел лекционного курса дисциплины «Физическая культура» в учебных заведениях различного уровня.

Выводы: Особый вклад в понимание истории зарождения в Европе зимних видов спорта внес голландский живописец Хендрик Аверкамп, основная тема произведений которого – зимние пейзажи, изображающие конькобежцев, фигуристов, игроков в керлинг и гольф на льду. Художник сумел передать массовое увлечение жителей Нидерландов зимними видами спорта, условия, в которых они развивались, атмосферу и дух того времени.

 

Ключевые слова: духовные ценности; физическая культура; искусство; живопись; зимние виды спорта; Хендрик Аверкамп.

 

Spiritual Values of Physical Culture in the Works of Hendrick Avercamp

 

Sidorenko Alexander Sergeevich – Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, Department of Physical Culture and Sports, associate professor, PhD (Pedagogy), Saint Petersburg, Russia.

Email: thesis@internet.ru

Abstract

Background: The value sphere of physical culture accumulates all spiritual values that have been acquired by humankind in the field of physical culture and sport. This area allows the younger generation to understand and follow the patterns of development of certain sports and individual physical exercises.

Results: Art and painting are one of the areas of knowledge that helps to understand the lifestyle of previous generations at a certain period of time and contributes its fair share to the study of the history of world sport. According to the artifacts and works of art, one can trace not only the history of a certain kind of sport, but also the technique of performing exercises and even the construction of sports equipment of the past.

Research methods: The study of the works of the Dutch painter Hendrik Averkamp in the aspect of understanding the main trends in the development of winter sports in Europe in the 16th and 17th centuries.

Research implications: Theoretical section of the curriculum of the discipline “Physical culture” in educational process of various levels.

Conclusion: A special contribution to understanding the history of the origin of winter sports in Europe was made by the Dutch painter Hendrik Averkamp, whose main theme was winter landscapes depicting skaters, figure skaters, curling and golf players on ice. The artist was able to convey the mass enthusiasm of the Netherland’s inhabitants for winter sports, the conditions in which they developed, the atmosphere and spirit of the time.

 

Keywords: spiritual values; physical culture; art; painting; winter sports; Hendrik Averkamp.

 

Олимпийские игры – событие планетарного масштаба, которое является катализатором интереса широких слоёв населения к спорту и тому, что его окружает. По статистике благодаря современным средствам массовой коммуникации интерес к трансляциям олимпийских состязаний проявляет значительно большее число зрителей, чем к другим крупным спортивным соревнованиям, в курсе происходящих событий оказываются даже люди, в обычной жизни равнодушные к спорту [см.: 6].

 

В последние десятилетия спорт стал социокультурным явлением и вошел в число самых динамично развивающихся социальных институтов, занимая в медийном пространстве место самого массового зрелища. В широком понимании современный спорт – это не только соревновательная деятельность и специальная подготовка к ней, а также специфические межчеловеческие отношения, поведенческие нормы и достижения, возникающие в процессе этой деятельности и имеющие важное воспитательное, образовательное и культурное значение.

 

Во время наблюдения за соревнованиями определенную часть зрителей интересуют не столько перипетии спортивной борьбы, сколько сам антураж проведения соревнований, эмоции спортсменов и их поведение, умение держаться на публике, грамотно отвечать на вопросы, интересы и предпочтения атлетов, их внутренний мир. Многих интересуют также вопросы возникновения непосредственно самих спортивных дисциплин, где и при каких обстоятельствах зародился тот или иной вид спорта, и почему на протяжении длительного времени спортсмены именно данной страны в нём доминируют.

 

Физическая культура и спорт тесно связаны с другими аспектами нашей жизни: историей, культурой, искусством. Специальный раздел физической культуры, её ценностная сфера реализует и совершенствует личностные ценности индивида благодаря предметным, духовным и материальным ценностям физической культуры, которые приобретались человечеством в ходе истории и передавались из поколения в поколение с целью физического совершенствования человека [см.: 5].

 

Для того чтобы лучше представлять себе реалии и тенденции развития современного спорта нужно обратиться к истории зарождения и традициям той или иной спортивной дисциплины, понять, в каком регионе нашей планеты произошло её становление, условия и правила, по которым соревновались атлеты предыдущих поколений.

 

Произведения культуры и искусства, относящиеся к теме физической культуры и спорта, позволяют лучше представить себе и оценить процессы, происходившие в то время. Так, живопись даёт нам возможность не только получить информацию о видах соревнований и использовании то или иного спортивного инвентаря, но позволяет понять технику выполнения тех или иных физических упражнений, их кинематические и пространственные характеристики движений, передать эмоции участников и драматизм спортивной борьбы в самые напряженные моменты соревнования.

 

Популярность массовых занятий теми или иными видами зимнего спорта, возникшая в Европе ещё во времена позднего Средневековья, находит своё продолжение и сегодня. Необходимость передвигаться по глубокому снегу, совмещенная с охотой, у народов Скандинавии трансформировалась в настоящее время в массовое увлечение жителей этих стран лыжным спортом и биатлоном, благодаря чему во многом спортсмены данного региона традиционно занимают самые высокие места на крупных международных соревнованиях. Австрийцы, швейцарцы, французы традиционно сильны в горнолыжных дисциплинах. Их предки в силу географических особенностей были вынуждены преодолевать на лыжах крутые горные склоны. Из зимних олимпийских видов спорта спортсмены Великобритании сильны, пожалуй, только в кёрлинге, родоначальниками которого они являются. Увлечение жителей России народными играми на льду привело к популярности в нашей стране хоккея с мячом [см.: 2].

 

Непосвящённому любителю спорта на первый взгляд может быть не совсем понятно, почему в соревнованиях по конькобежному спорту на олимпийских играх и чемпионатах мира практически во всех дисциплинах победы одерживают нидерландские конькобежцы, из не самой климатически холодной страны, где зимой бывает сложно отыскать естественный лёд. Для того чтобы понять этот феномен, следует обратиться к быту и образу жизни Европы XIV–XVIII веков, времени малого ледникового периода, когда, по оценкам учёных, среднегодовая глобальная температура воздуха понизилась на несколько градусов. Причинами резкого похолодания называют низкий уровень солнечной активности, ослабление Гольфстрима, извержение вулкана Уайнапутина в Перу 19 февраля 1600 года, сильнейшее за всю историю Южной Америки.

 

В середине XVII века в Европе наблюдались такие суровые и продолжительные зимы, что даже на юге континента на несколько месяцев полностью замерзал пролив Босфор, у берегов замерзало Адриатическое море, температура воздуха на юге Италии доходила до −10 °C, а Париж до конца апреля находился под устойчивым снежным покровом [см.: 3].

 

Скованные льдом в течение долгих зимних месяцев водные поверхности, отсутствие развлечений унылыми зимними вечерами, снижающееся влияние в обществе церковных догматов, отрицающих и запрещающих любые развлечения и игры, неторопливый уклад жизни местного населения стали основными факторами популярности катания на коньках в городах Европы.

 

Наиболее благоприятные условия для развития конькобежного спорта сложились на территории современных Нидерландов, где в условиях холодных зим многочисленные замёрзшие каналы Амстердама и других городов создали предпосылки для катания на коньках не только ради забавы, но и с точки зрения жизненной необходимости. По словам очевидцев, коньками увлекались все, от священника до ремесленника. В зимнее время коньки служили средством передвижения по льду от одного населенного пункта до другого [см.: 12].

 

Ловкость местных жителей доходила до того, что, встав на коньки, они бесстрашно перевозили корзины с яйцами. При этом благоразумные крестьяне катались, положив на плечо длинную пешню, чтобы та удержала их, если они случайно провалятся под лёд. Кузницы по производству коньков появились на территории Нидерландов уже в конце XIII века. Проводились и многочисленные соревнования конькобежцев, самое значительное из которых – знаменитое «Кольцо одиннадцати городов», которое в лучшие годы могло охватывать более 200 километров [см.: 3]. Сохраняя исторические традиции в настоящее время, если позволяют погодные условия, на территории нидерландской провинции Фрисландия проводится Элфстедентохт, конькобежный ультрамарафон, кольцевой маршрут на 200 километров, проходящий по рекам и каналам, соединяющим 11 фризских городов.

 

Именно здесь, в Нидерландах, в XVI веке складывается направление зимнего пейзажа в живописи, где главным героем становится человек на коньках. Во многом этому способствовала протестантская реформа, значительно ослабившая влияние церкви на жизнь страны, и формирование в обществе мощного среднего класса, что привело к переориентировке стиля и направления в творчестве живописцев, когда картины художников стали предназначаться не для избранных представителей высшей касты, а для широкого зрителя [см.: 1; 4].

 

В течение более чем двух с половиной столетий многочисленные фигуры людей на коньках присутствуют на полотнах целой плеяды голландских и фламандских живописцев. Конькобежцев, резво рассекающих гладкую ледяную поверхность многочисленных каналов страны и грациозно выполняющих ледовые па фигуристов можно увидеть на картинах Лукаса ванн Фалькенборха («Вид Антверпена зимой», «Зимний пейзаж»), Адриана Питерсаван де Венне («Зима», «Катание на коньках»), Адама ванн Бреена («Зимний пейзаж с конькобежцами, «Катание на коньках по замерзшей реке Амстел», Пейзаж с замерзшим каналом, фигурами и ледовой лодкой»), Яна ванн Гойена («Зимний пейзаж», «Сцена на льду близ Дордрехта»), Антони Верстралена («Зимний пейзаж с замком Бюрен», «Зимний пейзаж Лейдена», «Катание на коньках в Столене»), Хереманса Томаса («Зимний пейзаж с катанием на коньках и санках на замерзшей реке», «Зимние сцены», «Развлечения на льду»), Молинера Клауса («Зимний пейзаж с конькобежцами», «Катание на льду») [см.: 7, 12].

На переднем плане полотен Адриана ван де Вельде («Замерзший канал с конькобежцами и игроками в хоккей», «Игроки в гольф на льду в окрестностях Харлема»), Арта ван дер Неера («Река зимой»), Исаака Янсаван Остаде («Ледовые игры на реке») мы видим молодых людей с клюшками, гоняющих небольшой мяч по ледяной поверхности, в игре, напоминающей скорее гольф на льду, чем хоккей. На картине «Зима» у Якоба Гриммера, напротив, отчетливо виден хоккеист, в позе замаха с отведенной назад клюшкой, который готовится нанести мощный хлесткий удар по импровизированным воротам. А на картине Питера Брейгеля Старшего «Зимний пейзаж» отчетливо видны игроки в кёрлинг [см.: 4].

 

Но наиболее полно атмосферу и дух той эпохи смог отразить в своём творчестве глухонемой голландский живописец Хендрик Аверкамп (1585–1634), который создал новый тип жанрово-пейзажной картины, рисуя в основном небольшие зимние пейзажи в светлой серебристой гамме с пёстрыми фигурками конькобежцев [см.: 8].

 

Любовь Аверкампа к изображению зимних деревенских пейзажей, бытовым сценам в занесенных снегом прибрежных деревушках и развлечениям горожан на скованных льдом реках и каналах сделала художника широко известным во всей Голландии, как в аристократической среде, так и среди простых горожан. Творчество художника было востребовано еще при его жизни и приносило значительный доход [см.: 11].

 

Пристрастие Аверкампа к теме катания на коньках вполне объяснимо его детскими и юношескими увлечениями, когда он вместе с родителями долгими холодными зимами постигал искусство катания на коньках по льду замерзших водоемов [см.: 10].

 

Особенность творчества Хендрика Аверкампа заключается в том, что художник уделяет особое внимание реалистичному изображению толпы и уменьшает роль деревьев до обычного фона, остро наблюдая законы уходящей вдаль перспективы и использует яркие пятна одежд только для того, чтобы лучше подчеркнуть монохромность своих зимних пейзажей, где главную роль играют белизна снега, серо-зеленые оттенки льда и светлые оттенки неба [см.: 8].

 

Почти все картины художника пронизаны духом зимнего спорта. Ускользающие вдаль конькобежцы на деревянных коньках с металлическим лезвием в два раза длиннее ступни и загнутым у носа; не спеша разрезающие ледяную гладь фигуристы, либо в одиночку, заложив руки за спину и чуть наклонившись вперёд, либо парами, сцепив руки; молодые люди, загоняющие клюшкой шар в ледяную лузу; оттачивающие своё мастерство кёрлингисты, дети, скользящие на санях, и отталкивающиеся ото льда палками как современные лыжники – это подчеркивает подлинный массовый характер происходящего для всех от мала до велика. Так на основе творчества художника мы узнаем о существовании в Европе многих современных зимних видов спорта [см.: 11].

 

Картины Аверкампа очень многочисленны, но мало отличаются по своему сюжету. Автор достаточно высоко строит линию горизонта, поэтому на небольших полотнах, как правило, вмещается большое количество людей на коньках. Кажется, что для катания по скованной льдом ледяной поверхности, вдыхая свежий морозный воздух, высыпали все жители небольшого городка: мужчины и женщины, стар и млад, городская знать, священнослужители и обычные крестьяне, и простой люд, и знатные вельможи. Все буквально жили на льду, устанавливая на целый сезон социальное равенство и народное единство [см.: 7]. Каждой возрастной группе на картинах художника отведена особая роль: молодые люди вихрем проносятся вдаль в поисках новых приключений, граждане среднего возраста передвигаются более плавно и размеренно, оказывая друг другу знаки внимания. Флиртуя, не спеша передвигаются по льду молодые парочки, время от времени уступая дорогу более резвым одиночкам; солидные мужи на коньках, сделав небольшую паузу, группируются в небольшую компанию и с важным видом ведут беседу; ребятишки с клюшками загоняют мяч в вырубленную во льду лунку; участь седовласых дедушек – катать внуков на санках, кто-то выкатил на лед громоздкую плетеную корзину, нарушая стройные ряды катающихся; для отдыха конькобежцев используется вмерзшая в лед лодка. На некоторых полотнах мы видим распластавшегося на льду неудачника, который недвусмысленно указывает нам на то, что совсем не просто хорошо кататься на коньках. Реалистичные, с тщательно прописанными деталями картины дарят зрителям ощущение беззаботности и полной умиротворенности происходящего [см.: 9].

 

В Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве хранится одна из наиболее известных картин Аверкампа «Катание на коньках» (рисунок 1), которая аккумулирует в себе все творчество живописца. Аверкамп взглянул на голландский пейзаж глазами горожанина, человека, для которого природа – хорошо обжитой уголок земли [см.: 10].

 

Многочисленные фигуры на коньках на льду уходящей за горизонт речки объединены повседневными заботами. Создается впечатление, что всё население небольшого городка высыпало на лёд и участвует в импровизированном дне физкультурника, создавая лучшую рекламу здорового образа жизни.

 

image001

Рисунок 1 – Хендрик Аверкамп: «Катание на коньках», 1620 г.

 

Для специалистов в области физической культуры и спорта на картинах художника интересны позы конькобежцев, особенности техники передвижения, стиль катания, способы преодоления естественных препятствий; способы владения клюшкой при замахе и нанесении ударов у гольфистов; движения кёрлингистов; особенности спортивного инвентаря. Данные сведения позволяют сравнить движения современных спортсменов и их предков, выявить сходства и различия, понять тенденции в развитии зимних спортивных дисциплин, какие физические упражнения и игры на льду были популярны в 16–17 веках и чем отличались зимние забавы голландцев от поведения жителей других северных регионов Европы и мира.

 

Кроме исторической ретроспективы, рассматривая творчество Хендрика Аверкампа можно сделать вывод о том, что живопись, отражающая массовое увлечение жителей физическими упражнениями, способна популяризировать физическую культуру и спорт, сформировать национальную культуру и усилить национальное самосознание – факторы, которые в дальнейшем приводят к громким спортивным победам, прославляющим отечество. Главное – это суметь правильно донести до современного человека спортивное прошлое своей страны и её граждан, без которого нет настоящего, и не может быть будущего. Иногда для того, чтобы увлечь молодого человека занятиями спортом, достаточно просто отвести его в музей или картинную галерею. В этом и состоит ценностная составляющая физической культуры, которая призвана воспитывать физически здоровую и гармонически развитую личность, сочетающую в себе единство духа и тела, патриота своей страны и продолжателя ее традиций.

 

Список литературы

1. Виппер Б. Р. Становление реализма в голландской живописи XVII века. – М.: Искусство, 1957. – 305 с.

2. Дивинская Е. В. Физическая культура нашей страны с древнейших времен до начала ХХ века: учебное пособие. – Волгоград: ВГАФК, 2010. – 119 с.

3. Зюмтор П. Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта. – М.: Молодая гвардия, 2001. – 389 с.

4. Кузнецов Ю. А. Голландская живопись XVII–XVIII веков в Эрмитаже. – Л.: Искусство,1984. – 232 с.

5. Лекционный курс по дисциплине «Физическая культура»: учебное пособие. – Казань: КФУ, 2014. – 329 с.

6. Список самых просматриваемых телетрансляций // Энциклопедия. – URL: https://wikidea.ru/wiki/List_of_most-watched_television_broadcasts#List (дата обращения: 12.01.2022).

7. Тарасов Ю. А. Голландский пейзаж XVII века. – М.: Изобразительное искусство, 1983. – 319 с.

8. Хендрик Аверкамп // Википедия – свободная энциклопедия. – URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Аверкамп,_Хендрик (дата обращения: 12.01.2022).

9. Зимний пейзаж с конькобежцами // Википедия – свободная энциклопедия. – URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Зимний_пейзаж_с_конькобежцами (дата обращения: 12.01.2022).

10. Почему глухонемой живописец позднего Cредневековья писал только зимние пейзажи: Хендрик Аверкамп // Культурология.РФ. Искусство во всех проявлениях. Ежедневный интернет-журнал. – URL: https://kulturologia.ru/blogs/110220/45446 (дата обращения: 12.01.2022).

11. Roelofs P. Hendrick Avercamp: Master of the Ice Scene. – Amsterdam: Nieuw Amsterdam, 2009. – 187 p.

12. Slive S. Dutch Painting 1600 to 1800. New Haven and London: Yale University Press, 1995. – 378 p.

 

References

1. Whipper B. R. The Formation of Realism in Dutch Painting of the XVII Century [Stanovlenie realizma v gollandskoy zhivopisi XVII veka]. Moscow: Iskusstvo, 1957, 305 p.

2. Divinskaya E. V. Physical Culture of Our Country from Ancient Times to the Beginning of the Twentieth Century [Fizicheskaya kultura nashei strany s drevneishikh vremen do nachala XX veka]. Volgograd: VGAFK, 2010, 119 p.

3. Zyumthor P. Daily Life in Rembrandt’s Holland [Povsednevnaya zhizn Gollandii vo vremena Rembrandta]. Moscow: Molodaya Gvardia, 2001, 389 p.

4. Kuznetsov Y. A. Dutch Painting of the XVII–XVIII Centuries in the Hermitage [Gollandskaya zhivopis XVII–XVIII vekov v Ermitage]. Leningrad: Iskusstvo, 1984, 232 p.

5. Lecture Course on the Discipline “Physical Culture”: textbook [Lektsionnyy kurs po distsipline fizicheskaya kultura]. Kazan: KFU, 2014, 329 p.

6. List of the Most Viewed TV Broadcasts. Available at: https://wikidea.ru/wiki/List_of_most-watched_television_broadcasts#List (accessed: 12.01.2022).

7. Tarasov Y. A. Dutch Landscape of the XVII Century [Gollandskiy peizazh XVII veka]. Moscow: Izobrazitelnoe iskusstvo, 1983, 319 p.

8. Hendrick Avercamp [Hendrik Averkamp]. Available at: https://ru.wikipedia.org/wiki/Аверкамп,_Хендрик (accessed 12.01.2022).

9. Winter Landscape with Skaters [Zimny peizazh s konkobezhtsami]. Available at: https://ru.wikipedia.org/wiki/Зимний_пейзаж_с_конькобежцами (accessed: 12.01.2022).

10. Why the Deaf-Mute Painter of the Late Middle Ages Painted Only Winter Landscapes: Hendrik Averkamp [Pochemu glukhonemoy zhivopisets pozdnego Crednevekovya pisal tolko zimnie peyzazhi: Khendrik Averkamp]. Available at: https://kulturologia.ru/blogs/110220/45446 (accessed: 12.01.2022).

11. Roelofs P. Hendrick Avercamp: Master of the Ice Scene. Amsterdam: Nieuw Amsterdam, 2009, 187 p.

12. Slive S. Dutch Painting 1600 to 1800. New Haven and London: Yale University Press, 1995, 378 p.

 
Ссылка на статью:
Сидоренко А. С. Формирование духовных ценностей физической культуры на примере творчества Хендрика Аверкампа // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2022. – № 1. – С. 75–83. URL: http://fikio.ru/?p=4972.
 

© Сидоренко А. С., 2022

УДК 930.85; 316.324.8

 

Горохов Павел Александрович – Российская Академия Народного Хозяйства и Государственной службы при Президенте РФ, филиал в Оренбурге, профессор кафедры гуманитарных, социально-экономических, математических и естественнонаучных дисциплин, доктор философских наук, профессор, Оренбург, Россия.

Email: erlitz@yandex.ru

SPIN: 9090-4375

Южанинова Екатерина Рафаэлевна – Оренбургский государственный университет, профессор кафедры философии, культурологии и социологии, доктор педагогических наук, кандидат философских наук, доцент, Оренбург, Россия.

Email: yuterina@yandex.ru

SPIN: 8022-9788

Авторское резюме                           

Состояние вопроса: Проблема влияния глобальной компьютерной сети на становление и бытийствование исторической памяти не часто становилась предметом философского исследования. Хотя сама историческая память зачастую чрезмерно политизируется, все же ведущей и вызывающей наибольшие опасения тенденцией является недостаточное внимание государства к проблемам сохранения исторической памяти. Негативен и антипатриотичен, по большей части, и сам характер информации о прошлом, которая транслируется через Интернет.

Результаты: Историческая память – совокупность представлений о прошлом, находящаяся между историей как наукой и историей как реальным прошлым, которое может быть совершенно неизвестным или же не до конца познанным. Современное медиапространство служит основой и главным проводником массовой культуры, которая характеризуется организованной индустрией потребления и широко разветвленной сетью массовой коммуникации, пронизанной нигилистическими и антипатриотическими идеями. Все это вместе взятое оказывает соответствующее дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание и историческую память, обращая ее в злокачественную парамнезию.

Область применения результатов: Результаты исследования могут быть использованы для преподавания специальных курсов по социальной философии, философии истории, философии техники.

Выводы: Историческая память часто подменяется исторической парамнезией: «злокачественной» или «доброкачественной». «Доброкачественная» историческая парамнезия играет положительную роль в народной культуре, когда ложные исторические представления возникают на основе любви к Родине и чувстве патриотизма. Среди причин деформирования исторической памяти важное место занимают новые этика и эстетика российского медиапространства. Помимо положительного влияния на формирование и укрепление исторической памяти, Интернет оказывает дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание, способствуя развитию «злокачественной» исторической парамнезии. Поэтому важнейшей задачей становится становление патриотично ориентированного медиапространства, которое может оказать помощь не только в формировании и сохранении исторической памяти, но и в обосновании патриотизма как национальной идеи России.

 

Ключевые слова: историческая память; интернет-ресурсы; историческая амнезия; историческая парамнезия; патриотизм; национальная идея; общественное сознание; индивидуальное сознание.

 

The Influence of Internet Resources on the Phenomenon of Historical Memory: a Philosophical Study

 

Gorokhov Pavel Alexandrovich – the Presidental Russian Academy of National Economy and Public Administration, branch in Orenburg, professor of the department of humanities, mathematics, socio-economic and natural sciences, doctor of philosophy, professor, Orenburg, Russia.

Email: erlitz@yandex.ru

Yuzhaninova Ekaterina Rafaelevna – Orenburg State University, Professor of the Department of Philosophy, Cultural Studies and Sociology, Doctor of Pedagogy, PhD (philosophy), Associate Professor, Orenburg, Russia.

Email: yuterina@yandex.ru

Abstract

Background: The influence of the global computer network on the formation and existence of historical memory has not often become the subject of a philosophical study. Although historical memory itself is excessively politicized, the leading trend that causes the greatest concern is the insufficient attention of the state to the problems of preserving historical memory. The very type of information about the past, which is broadcast via the Internet, is negative and anti-patriotic.

Results: Historical memory is a set of ideas about the past, located between history as a social science and history as a real past, which may be completely unknown or not fully known. The modern media space serves as the basis and main conductor of mass culture, which is characterized by an organized consumer industry and a widely branched network of mass communication, supporting nihilistic and anti-patriotic ideas. All this taken together has a corresponding dysfunctional effect on individual and public consciousness as well as historical memory, turning the latter into “malignant” paramnesia.

Implications: The results of the study can be used in running special courses in social philosophy, philosophy of history, philosophy of technology.

Conclusion: Paramnesia: “malignant” or “benign” often replaces historical memory. “Benign” historical paramnesia plays a positive role in popular culture, when false historical ideas arise based on love for the Motherland and a sense of patriotism. Among the reasons for the deformation of historical memory, the new ethics and aesthetics of the Russian media space occupy an important place. In addition to a positive impact on the formation and strengthening of historical memory, the Internet has a dysfunctional effect on individual and public consciousness, contributing to the development of “malignant” historical paramnesia. Therefore, the most important task is the creation of a patriotically oriented media space, which can help not only in the formation and preservation of historical memory, but also in the justification of patriotism as Russia’s national idea.

 

Keywords: historical memory; Internet resources; historical amnesia; historical paramnesia; patriotism; national idea; public consciousness; individual consciousness.

 

В сложную и противоречивую эпоху, переживаемую сегодня нашей Родиной, актуализировалась и вызывает широкий общественный интерес проблема исторической памяти: существует специальный фонд «Историческая память», в Саратовском национальном исследовательском университете издаётся журнал «История и историческая память», в партии «Единая Россия» анонсирован проект «Историческая память». Не перестают говорить о необходимости сохранения исторической памяти и позиционирующие себя патриотическими партии и организации, например, КПРФ и «Коммунисты России». Проблема исторической памяти зачастую чрезмерно политизируется, что порой мешает взглянуть на нее sine ira et studio, без гнева и пристрастия оценить определенные события прошлого, героев и антигероев отечественной истории. Отрадно, что не прекращают издаваться классические и современные работы по отечественной истории, регулярно выходят исторические журналы.

 

Видимо, большинство россиян старшего и среднего поколения живёт сейчас лишь славным прошлым нашей страны, а не ее полным проблем настоящим и уж тем более не туманным будущим. С другой стороны, среди российской молодежи наблюдается ужасающая и массовая историческая безграмотность, в том числе и среди молодых бакалавров, получивших формальное высшее образование. Недаром за последние годы в молодежной среде возник модный «слоган», выражающий предельно нигилистическое отношение к истории: «Зачем знать прошлое – ведь меня тогда на свете не было!» Ныне основательно забыли как Н. Г. Чернышевского, так и его замечательные слова: «Не любить историю может только человек, совершенно не развитый умственно». Над страной явственно нависла угроза потери исторической памяти.

 

Великая формула Рене Декарта «Я мыслю, следовательно, существую» в молодежной среде все чаще заменяется постмодернистским девизом: «Я в сети, следовательно, существую». Мыслящая личность невозможна без памяти, а лишенный памяти человек превращается в простой винтик общества потребления, в деперсонализированного индивида, блуждающего на просторах виртуального пространства. Интернет за последние два десятка лет стал экзистенциальным фактором не только для молодежи. И формирование мировоззрения на индивидуальном и социальном уровнях, в том числе и устойчивых представлений о событиях прошлого, напрямую связано с воздействием интернет-ресурсов.

 

Все это делает актуальным философское изучение проблемы исторической памяти как не только социального, но и социокультурного явления. Цель работы состоит в исследовании роли интернет-ресурсов в формировании исторической памяти. Эта цель достигается последовательным решением ряда задач:

1) изучить степень разработанности проблемы в существующей научной литературе и предложить авторское определение исторической памяти;

2) рассмотреть сетевые ресурсы как источники формирования исторической памяти;

3) выявить созидательные и деструктивные аспекты воздействия глобальной компьютерной сети на формирование и сохранение исторической памяти.

 

Методология исследования – помимо общенаучных методов анализа и синтеза, индукции и дедукции – включает в себя:

1) семиотический метод, позволяющий рассматривать традиции не только как знаковое, но и как коммуникативное явление;

2) сравнительно-сопоставительный метод;

3) ситуационный анализ.

 

Проблема влияния глобальной компьютерной сети на становление и бытийствование исторической памяти не часто оказывалась предметом философского исследования. Хотя проблема исторической памяти, именуемой порой памятью социальной или коллективной, не нова в отечественной историографии и историософии. По сути дела, любой крупный историк не только масштаба Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева или В. О. Ключевского, но и такие небесталанные и многогранные исследователи отечественной истории, как Б. А. Рыбаков или И. Я. Фроянов, Д. А. Волкогонов или Э. С. Радзинский, неизбежно затрагивали в своих трудах некоторые теоретические аспекты проблемы исторической памяти и ее формирования.

 

В сущности, история – память человечества, а любая память, к сожалению, не совершенна. Она может деформироваться, в ней могут возникнуть фантомы – живые и устойчивые представления о никогда не происходивших событиях. И если фантомы индивидуального сознания существуют покуда жив индивид, то фантомы общественного сознания часто приобретают статус социокультурной реальности и заменяют собой реальное прошлое. Используемое в психологии понятие парамнезия («ложная память») вполне применимо к истории.

 

Проблема исторической памяти тесно связана с различными трактовками исторического факта. Факты – хлеб историка, согласно расхожему высказыванию. Как отмечает К. А. Шпека, «исторический факт – объясненное событие прошлого на основе философской концептуальной модели исторического процесса, вскрывающей онтологические основания бытия общества» [30, с. 48].

 

В современной научной литературе историческая (коллективная, социальная) память понимается чаще всего как некая система социокультурных методов и институтов, контролирующих и преобразующих важное для настоящего момента социальное знание в информацию о прошлом для передачи новым поколениям «накопленного общественного опыта» [27]. Считается, что французская социологическая школа дала стимул для развития многочисленных современных концепций, рассматривающих историческую (социальную) память. В немецкой литературе используются термины Geschichtskultur (историческая культура) и Geschichtsbewusstsein (историческое сознание), в англоязычной исследователи оперируют понятием national memory (национальная память).

 

На наш взгляд, не всегда корректно отождествлять понятия «историческая память», «социальная память», «историческая культура», «национальная память», «память мира» и прочие концепты – при всей их смысловой схожести. Видимо, именно понятие «историческая память» обладает наибольшей содержательной и концептуальной глубиной, ибо история включает в себя целостные представления о политике, экономике, культуре, религиозных верованиях и всех прочих аспектах прошлого социума. В то же время понятие «национальная память» более узко и ориентировано в большей степени этнологически.

 

Есть история как реальное прошлое, как объективная реальность, некогда существовавшая и оставившая или же не оставившая после себя материальные артефакты и следы в виде исторических источников, памятников, предметов культуры и быта. Есть история как наука, обладающая определенными – целостными или зачастую фрагментарными – представлениями о прошлом. Эти представления чаще всего субъективны, ибо даже историк, стремящийся к максимальной объективизации, неизбежно привносит в собственные исследования личностное начало. На наш взгляд, между историей как совокупностью определенных научных или псевдонаучных представлений о прошлом и историей как реальным прошлым, которое может быть познанным или же представляться любопытным потомкам полной terra incognita, лежит историческая память. В идеале, историческая память должна быть максимально приближена к правде реальной истории, но это возможно не всегда – прежде всего, по причине отсутствия или скудости исторических источников.

 

Историческая память может содержать элементы мифологии. В ней реальность причудливо сочетается с вымыслом, как в летописном рассказе о мести княгини Ольги, жестоко наказавшей древлян за убийство ее супруга князя Игоря. Совершенно очевидно, что в летописном рассказе содержится элемент исторической правды – разумеется, месть имела место. Но вот была ли она именно такой разносторонней и «многоэтапной», как об этом повествует «легенда о княгине Ольге», или же все обстояло намного прозаичнее – этого историки никогда не узнают. Еще Н. М. Карамзин видел в этом рассказе Нестора черты народной сказки.

 

Или вспомним повествование о героическом подвиге панфиловцев, который оказался вымыслом журналистов Коротеева, Ортенберга и Кривицкого. Но этот рассказ о героизме советских солдат – героизме, который был тогда повседневным явлением, а потому не вызывал никаких сомнений, был повторен в замечательных произведениях писателей и поэтов Н. Тихонова, В. Ставского, А. Бека, Н. Кузнецова, В. Липко. Эти произведения вошли в плоть и кровь народной культуры, стали составной частью представлений о великом подвиге советских людей в годы войны. И хотя еще в 1948 году Генеральной Прокуратурой СССР было произведено соответствующее расследование, память о выдуманном подвиге обрела черты реальной истории. Здесь историческая парамнезия сыграла и продолжает играть свою положительную роль в народной культуре, ибо эти ложные исторические представления возникли на основе любви к Родине и чувстве патриотизма. Мы предлагаем называть такую историческую парамнезию «доброкачественной».

 

Поэтому при всей иллюзорности, фрагментарности и нередкой противоречивости, исторической памяти присущи значительные созидательные потенции. Историческая память способна сохранять в ментальности народа оценки событий прошлого. Эти оценки трансформируются в ценностные ориентации, определяющие людские действия – как на индивидуальном, так и на социальном уровне. Влияние стереотипов исторической памяти на народное сознание и деяния отдельных людей – в особенности политиков – может как сплачивать общество, так и оказывать деструктивное воздействие. Проблема исторической памяти находится на стыке интересов истории, философии истории (историософии), социальной психологии. Поэтому к рассмотрению проблемы исторической памяти обращались мыслители и ученые самых разных научных направлений и специализаций.

 

В библиографии по проблеме исторической памяти следует особо отметить книгу А. В. Гулыги «Искусство истории» [см.: 11], в которой впервые в советской литературе того времени был проанализирован феномен исторической памяти. А. В. Гулыга – историк, филолог-германист и философ – был человеком колоссальной эрудиции, поэтому при рассмотрении проблемы исторической памяти он привлекал богатейший историко-культурный материал. Для Гулыги историческая память – основа формирования народной духовности. Потеря исторической памяти приводит к утрате национальной идентичности. Здесь А. В. Гулыга развивает идеи великого Гегеля, высказанные в «Философии истории».

 

Анализ исторической памяти сквозь призму современной исторической действительности, ее смысла и назначения, проводится в ряде диссертационных исследований конца ХХ – начала XXI веков. Отметим работы К. А. Васильева [см.: 5], М. Г. Зинятовой [см.: 13], М. Г. Дмитриевой [см.: 12], А. А. Кара-Мурзы [см.: 14], О. Б. Мамаевой [см.: 19], О. А. Митрошенкова [см.: 20], Н. А. Синицыной [см.: 26], М. Л. Шуб [см.: 31].

 

Следует упомянуть исследовательские статьи, прямо или косвенно затрагивающие проблему исторической памяти. Это работы И. М. Савельевой и А. В. Полетаева [см.: 25], Л. П. Репиной [см.: 22], Е. В. Романовской [см.: 24], Е. Ю. Рождественской [см.: 23]. Из доступной отечественному исследователю иноязычной литературы, напрямую затрагивающей проблемы исторической памяти, стоит упомянуть работы немецкоязычных исследователей Марко Демантовски [см.: 36], Йорна Рюзена [см.: 41], Элизабет Эрдманн [см.: 37], Ганса Юргена Панделя [см.: 39]. Из англоязычной литературы следует выделить фундаментальный справочник по исследованиям в области теории и истории культуры под редакцией Марио Карретеро, Стефана Бергера и Марии Гревер [см.: 35], исследования Кеннета Нордгрена [см.: 38], Николаса Поппера [см.: 40].

 

Переходим теперь к анализу отечественной литературы о влиянии компьютерной сети на историческую ментальность и память российского общества. Интересно отметить одно обстоятельство. Историческое сознание зародилось в недрах мифологического сознания, поэтому долгое время было отягощено его пережитками. К таковым пережиткам относилось отождествление мысли и действия, слова и дела, изображения и изображаемого. Л. С. Васильев отмечает, что историческая память «проявилась вначале в форме рассказов о прошлом, очень быстро превращавшимся в мифы и легенды, в которых, однако, концентрировалось самое основное, что следовало знать о прошлом» [6, с. 110]. Миф порой формировал историческую реальность. И глобальную компьютерную сеть также можно отнести к некоей современной мифологической среде, формирующей наши представления о реальности, в том числе и о прошлом.

 

У нас в стране в последние годы Интернет активно изучался представителями самых разнообразных гуманитарных и общественных наук. Применительно к теме воздействия Интернета на формирование исторической памяти особо интересны статьи Д. В. Амирова [см.: 2], И. Ксенофонтовой [см.: 16], В. С. Шелеста [см.: 29]. Резюмируем некоторые общие выводы, содержащиеся в упомянутых работах. Авторы отмечают, что ведущей и вызывающей наибольшие опасения тенденцией является недостаточное внимание государства к проблемам сохранения и развития исторической памяти. Эта тенденция выражается даже в самом принципе подачи информации, связанной с отечественной историей, в образовательных учреждениях разного уровня. Негативен и антипатриотичен, по большей части, и сам характер информации о прошлом, которая транслируется через систему средств массовой коммуникации, в том числе через Интернет. Но согласно данным, полученным в ходе опроса общественного мнения РФ, среди важнейших социальных институтов, которые призваны сохранять и развивать историческую память населения, были названы именно организации культуры и образовательные учреждения российского государства. Видимо, такое положение дел напрямую связано с тем, что ныне нет четко продуманной и реализуемой на практике государственной политики в сфере сохранения и развития исторической памяти.

 

Следствием провозглашенной Б. Н. Ельциным в 90-е годы деидеологизации общественной жизни, которая на деле свелась к бездумному отрицанию идей и ценностей социализма, стала утрата того базиса, на котором можно было бы разработать государственную концепцию формирования исторической памяти. Одновременно становилась все актуальнее необходимость в создании новой системы ценностного восприятия прошлого страны и происходящих в ней перемен. Ведь в обществе, не обладающем подобной системой ценностей, возникает нравственная пустота. Это и произошло в 90-е годы в нашей стране, когда аннигилировались многие традиционные ценности. Возросла опасность социальных конфликтов, произошла моральная деградация. Во многом вину за это несут и средства массовой информации, в том числе и появившийся в России в конце 90-х годов Интернет. В литературе подчеркивается, что Интернет, как и любое техническое новшество, обладает как негативным, так и позитивным воздействием. Изучение того положительного влияния, которое может оказать сеть Интернет для формирования исторической памяти, представляется весьма актуальной и своевременной задачей.

 

Обратимся к рассмотрению сетевых ресурсов как источников формирования исторической памяти. Мы затронем некоторые аспекты концептуализации исторической памяти именно в связи с реальностью глобальной компьютерной сети и особенностями ее функционирования.

 

Гибель Советского Союза, которая явилась, по словам Владимира Путина, крупнейшей геополитической катастрофой в истории всего мира, привела к необратимым изменениям в истории, быте и психологии народов, населявших некогда единое государство. В СССР, представлявшем исторически закономерную форму существования великого российского многонационального государства, формированию исторической памяти уделялось большое внимание – пусть даже в некоторых аспектах она оказывалась деформированной. Ныне все чаще и чаще говорят не о сходстве, а о различиях в ментальности бывших «братских» народов, которые со временем все более и более углубляются – не без влияния всемирной паутины.

 

Историческая память народов бывшего СССР претерпела необратимые изменения. Ныне некоторые высокопоставленные политики, не зная реальную историю Великой Отечественной войны, а скорее всего – намеренно искажая историческую правду, утверждают, что Освенцим освобождали исключительно украинцы, ибо лишь украинцы воевали в частях Украинского фронта. Первым это мнение выразил министр иностранных дел Польши Гжегож Схетына, а американская The Washington Post перепечатала эти слова в номере от 22 января 2015 года без критических комментариев[1]. Так был рожден исторический миф, ныне бытующий в интернет-пространстве и массовом сознании. Такая историческая парамнезия носит деструктивный и антипатриотический характер. Мы предлагаем именовать ее «злокачественной».

 

За прошедшие годы стало ясно, что Запад не спешит пускать бывшие советские республики в свой «общий дом» на правах равноправного партнера, рассматривая их лишь в качестве сырьевого придатка. Впрочем, даже допущенные в «европейский рай» прибалтийские народы, считавшие себя в советскую эпоху закабаленными, довольны отнюдь не всем. Но ведь была дружба народов, причем искренняя и многократно проверенная – даже на полях битв Великой Отечественной! И эта дружба – отнюдь не простой идеологический штамп, как пытаются сейчас уверить неопытную молодежь, которой не довелось по молодости лет жить в СССР.

 

Значительную роль в деструктивных преобразованиях последних лет, в формировании прозападного сознания у бывших советских людей сыграли средства массовой информации, сформировавшие особое медиапространство, в советскую эпоху просто невозможное, в том числе и по чисто техническим причинам. Сама глобальная сеть Интернет стала повседневной реальностью лишь за последние четверть века мировой истории, но уже внесла колоссальный вклад в создание современной мифологии.

 

Мифы современного медиапространства, в том числе и формирующие и деформирующие историческую память, поистине безграничны и поражают своим разнообразием! Многие из них всячески способствуют созданию ситуации исторической амнезии или злокачественной парамнезии у пользователей интернет-ресурсов. И создающие эти мифы деятели хорошо известны. «Кровосмеситель с праведным лицом, клятвопреступник с обликом святого» [28; 7, с. 496] – эти воистину шекспировские типажи постоянно мелькают в выпусках политических новостей и социальных сетях.

 

Сам термин «медиапространство» – калька с английского media space. Сам английский термин «media» – всего лишь сокращенный, американизированный вариант понятия «media of mass communication» («средства массовой коммуникации»). Под средствами массовой коммуникации чаще всего понимаются отправители посланий, институционально организованные и использующие технические средства. К средствам массовой коммуникации традиционно относят прессу, электронные средства массовой коммуникации, радио, телевидение, кинематограф. Все они, в той или иной мере, способствуют как формированию исторической памяти, так и, к сожалению, ее деформации и аннигиляции. И именно Интернет объединяет практически все возможности и функции СМИ, являясь их синтезом (гипермедиа) и отражая в своем зеркале как достоинства, так и пороки общества.

 

Важной проблемой являются нравственные и эстетические аспекты функционирования российского медиапространства. Часто говорят о дисфункциональности Интернета, который вместо подлинной истории чаще всего предоставляет пользователю ее конъюнктурно окрашенный суррогат. Интернет является ныне не только средством передачи информации, но и синкретичным механизмом, формирующим мировоззрение индивида и непосредственно влияющим на него на протяжении всей жизни. Философия, этика, религиозные и сексуальные предпочтения индивидов и социальных групп складываются и изменяются под влиянием мировой паутины. Не является исключением и историческая память.

 

Мы позволим себе привести в качестве рабочего определение, данное Е. Н. Юдиной: «Медиапространство может быть позиционировано как особая реальность, являющаяся частью социального пространства и организующая социальные практики и представления агентов, включенных в систему производства и потребления массовой информации» [34, с. 56]. Всемирная компьютерная сеть – порождение и форма существования массовой коммуникации, то есть обмена социально-значимой информацией между большим числом людей разного социального статуса и положения.

 

В философию ХХ столетия термин «коммуникация» ввел Карл Ясперс, причем он рассматривал коммуникацию как «основное условие человеческого бытия». Многие идеи Ясперса продолжил Карл-Отто Аппель, который предложил различать реальное и идеальное коммуникативные сообщества. Юрген Хабермас говорит о «коммуникативной компетенции», имея в виду способность говорящего или слушающего овладевать общими правилами речи и понимать ее в рамках соответствующей культуры. Причем Хабермас в своей теории «коммуникативного действия» понимает речь предельно широко, ибо рассматривает человеческое поведение прежде всего как символически опосредованную интеракцию по модели языковых актов. Хабермас заговорил о смене философской парадигмы – переходе от философии сознания к языковой прагматике, которую многие постмодернисты на современных ментальных пространствах масс-медиа довели до абсурдной крайности.

 

Современные средства массовой информации предпочитают заниматься лишь тем, что интересно в данный момент. Интересы могут изменяться в течение дня многократно, нет ничего постоянного. А история все же предполагает определенную статику. Но именно взгляды-«однодневки» можно считать подлинным «символом веры» современного медиапространства, в том числе и Интернета. Здесь мы не беремся обсуждать эту позицию с точки зрения этики или аксиологии, потому что этот вопрос не входит целиком в границы нашего исследования. Мы лишь констатируем данное положение вещей.

 

Интернет как часть современного медиапространства обладает огромным влиянием как на общественное, так и на индивидуальное сознание. Медиапространство формирует определенные представления не только о социальной реальности, но и о реальности в целом. Тем более огромна роль компьютерной сети в процессе формирования исторической памяти, в целостном влиянии на национальную и культурную социализацию. Более того, Интернет уже давно выполняет в обществе функцию социального научения, ибо создает и поддерживает определенные правила поведения, а также социокультурные и исторические стереотипы.

 

Да, влияние современного медиапространства на ментальность как отдельно взятого человека, так и социальных групп, огромно. Но в человеческой психике все же существуют механизмы защиты от массированного и агрессивного воздействия медиапространства. Не всегда аудитория является лишь послушной массой, которая некритически воспринимает любую информацию по принципу anything goes. Ведь роль исторических источников и объективных научных трудов в формировании подлинной исторической памяти никто не отменял. Именно они способствуют тому, чтобы историческая память народа максимально сближалась с историей как наукой.

 

С другой стороны, человек сейчас порой даже не может определить, откуда у него сформировалось то или иное представление о прошлом: из книг, газет, телевидения или Интернета. Прекрасно, когда в сети можно найти труды всех выдающихся отечественных историков. Но там можно просмотреть и клеветнические антирусские передачи или прочитать русофобские статьи, которые не формируют историческую память, но лишь деформируют ее, способствуя распространению злокачественной парамнезии в общественном сознании.

 

Порой само восприятие информации о событиях прошлого, которое протекает по определенным законам, ограничивает возможности деструктивного воздействия Интернета. Так происходит, разумеется, не всегда. Среди факторов, способствующих критическому восприятию навязываемой информации, психологи называют, прежде всего, высокий интеллектуальный уровень реципиента. Образованный человек критически относится к домыслам и измышлениям – в том числе и на историческую тему. Стоит учитывать осознанный характер человеческого восприятия, то есть соизмерение представляемой информации с реальностью и собственным опытом из прошлого. Психологи рассуждают также о дискретности, ибо любое восприятие прерывисто и связано с выборочностью потребления информации в соответствии с собственными интересами, желаниями и вкусами.

 

Интернет («взаимосеть» или «сеть сетей») как открытая сетевая система в медиапространстве не только несет в себе общие достоинства и пороки этого пространства, но и обладает его важнейшими специфическими чертами. Всемирная сеть появилась вследствие запросов военной индустрии и первоначально не несла на себе никакой глобальной нагрузки. Свое широкое распространение именно как средство массовой коммуникации Интернет получил в 90-е годы прошедшего века. Ныне Интернет стал феноменом культуры, который многие рассматривают даже как модельную объективацию сферы разума – ноосферы.

 

Функциональные особенности Интернета, синтезирующего в себе текст, звук и видео, по сути дела уникальны. Не следует забывать и о гипертексте. Этим термином исследователи предпочитают называть разветвленную систему связей (ссылок) между текстами и документами мультимедиа на основе универсального гипертекстового языка и стандартного формата адресов. Все это делает Интернет лидирующим среди участников современного медиапространства, проявляющих интерес к изучению истории и сохранению исторической памяти.

 

Существует огромное количество сайтов исторической тематики. Например, огромную популярность приобрели Борис Акунин с его сайтом «Любовь к истории» и электронные версии популярных исторических журналов «Дилетант», «Историк» и «Родина». Да и сама возможность прочитать электронные версии статей из профессиональных исторических журналов «Вопросы истории» и «Российская история» чрезвычайно важна для формирования исторической памяти.

 

Оцифрованы многие исторические документы в ведущих архивах страны (Российский государственный архив древних актов, Российский государственный архив социально-политической истории, Российский государственный военный архив, Архив внешней политики Российской Федерации), ведется большая работа по оцифровке уникальных библиотечных фондов. Стоит особо отметить портал «Архивы России» Федерального Архивного Агентства, на котором периодически проводятся различные виртуальные выставки («Ленин», «Брежнев», «Косыгин»), реализуются интернет-проекты («Голоса писателей и поэтов России», «Крым в истории России», «1939 год. От “умиротворения” к войне»), публикуются коллекции архивных документов («Японские военнопленные в СССР», «Помогал ли Советский Союз варшавским повстанцам?»).

 

Среди позитивных факторов Интернета можно назвать возможность проведения научных конференций и, по сути дела, получения образования как такового, в том числе и исторического. Огромна роль Интернета в процессе самообразования, когда не только большинство трудов известных историков доступны в сети, но и можно просмотреть оцифрованные газеты и журналы «давно минувших дней».

 

Интернет дает возможность доступа к культурным ценностям (виртуальным библиотекам, музеям, выставкам, экскурсионным турам). Самое главное, Интернет дает возможность самовыражаться даже замкнутым в реальной жизни людям в разнообразных сетевых дискуссиях. Разумеется, к самовыражению стремятся не только психически здоровые индивиды, но и некоторые социопаты и психически больные люди, да и просто наивные неофиты, изобретающие очередной «историко-концептуальный велосипед» или безграмотные люди, стремящиеся навязать свою точку зрения.

 

Беда в том, что благодаря открытости всемирной сети для всех и каждого, там можно не только найти и прочесть Тацита в оригинале и в переводах на все языки или же полюбоваться сокровищами Лувра, но и познакомиться с человеконенавистническими книгами Г. Климова или историческими «трудами» Акселя Хистора, в абсурдности своей даже превзошедшими книги по «новой хронологии» А. Т. Фоменко. Поэтому, наверное, жесткий государственный контроль над сайтами необходим, иначе всемирная компьютерная сеть превратится во всемирную паутину лжи. Тогда до формирования исторической памяти никому не будет дела, а злокачественная парамнезия проникнет во все клетки организма российского общества.

 

Интернет как важнейший феномен медиапространства существенным образом трансформировал современную культурную среду. Прежде всего, сами структурно-функциональные характеристики всемирной сети не позволяют говорить о ней как о некой строго центрированной и иерархичной системе. В этой связи вспоминается термин Ж. Делеза и Ф. Гваттари «ризома» из их одноименной работы (1976). Этот термин происходит от французского «корневище» (le rhizome) и обозначает сугубо внеструктурный и нелинейный способ организации целостности, оставляющий возможность для имманентной подвижности. Делез и Гваттари подчеркивали возможность воплощения в современную жизнь внутреннего творческого потенциала, рассуждая о «самоконфигурации».

 

И для Интернета атрибутивным является именно сетевой, а не иерархический принцип организации. Это влечет важнейшие последствия для всей современной социокультурной ситуации, ибо Интернет позволяет распространять информацию не только моментально, но и разновекторно. Это придает как культуре, так и антикультуре невиданную прежде динамичность. Культура и ее разнообразные антиподы, в том числе и деформированная историческая память, начинают функционировать в особом, немыслимом прежде пространстве, для обозначения которого еще писатели-фантасты придумали термин «киберпространство».

 

Разумеется, Интернет отражает много положительных аспектов социального бытия, в том числе и принцип конвергенции, который ныне получает все большую популярность в гуманитарных науках. Сам термин «конвергенция» восходит к латинскому глаголу «сonvergere» (сближаться, сходиться). В политических теориях второй половины XX века, существовавших до гибели великого Советского Союза, этим термином обозначали концепцию, согласно которой СССР должен приобрести либеральные черты, а Запад «стать» более социалистическим. В более широком смысле под конвергенцией часто понимают увеличение сходства между различными обществами, находящимися на одной стадии исторического развития. Это необычайно актуально для формирования единой исторической памяти народов, связанных единой исторической судьбой или имеющих давние и тесные культурные связи.

 

Конвергенция, в идеале, предполагает устранение внешнего, внеэкономического неравенства, выраженного в грубой форме. Интернет может как способствовать конвергенции, понимаемой в качестве средства сглаживания социальных конфликтов и проведения демократических преобразований, так и препятствовать оной. Происходящие ныне события на Украине прекрасно иллюстрируют эту мысль. Запад объявил против братского нам народа настоящую информационную войну, в которой история часто становится разменной монетой, а подлинная историческая память аннигилируется, превращаясь в некий лживый симулякр.

 

Сама идея сближения двух систем была впервые выдвинута Питиримом Сорокиным в книге «Россия и Соединенные Штаты», написанной еще в 1944 году. Впоследствии эту идею чрезвычайно тенденциозно пытался использовать в своей антисоветской деятельности академик-диссидент А. Сахаров. Если следовать теории конвергенции, то ни социализм, ни капитализм в их самых разнообразных модификациях не являются совершенными с точки зрения принципа гуманизма. Именно медиапространство, в идеале, может помочь создать новые формы социально-экономической и культурной жизни, в которых бы в концентрированном виде могло найти свое выражение то лучшее, что имеется в обеих системах. Это относится и к исторической памяти народов земного шара – особенно в современную эпоху цивилизационного и социокультурного противостояния.

 

Но беда в том, что человеку издавна свойственно руководствоваться высказыванием Овидия: «Video meliora proboque, deteriora sequor», что по-русски означает: «Благое вижу, хвалю – но к дурному влекусь» (В другом переводе: «Вижу и одобряю лучшее, а следую худшему»). Наверное, это врожденное свойство человека – использовать любое техническое новшество для создания орудий уничтожения и самодеструкции. Сейчас эти врожденные свойства человека поставили мир на самый край страшной пропасти, ибо все достоинства Интернета могут обернуться во зло и нанести непоправимый ущерб его пользователям. Маленькие дети и подростки могут лицезреть в Интернете не только любимые мультфильмы, но и казнь Саддама Хусейна или гибель великого политика и мученика Каддафи. Поэтому логично обратиться к нравственным и эстетическим аспектам функционирования Интернета как части российского медиапространства, непосредственно связанной с формированием и функционированием исторической памяти.

 

Большинство из тех, кто активно действует в российском медиапространстве, автоматически относит себя к представителям той социальной прослойки, которую традиционно именуют интеллигенцией. А уж последняя любит рассуждать как об этике, так особенно и об эстетике, чаще всего вспоминая Иммануила Канта. Но, к слову, жить по Канту большинство представителей интеллигенции особенно не торопится, ибо легко высказать максиму – «Должен, потому что можешь», но куда как более трудно жить согласно этой максиме. Да и отечественной истории интеллигенция наша по большей части не знает. Но незнание – это еще половина беды. Гораздо чаще интеллигенция в России историю сознательно фальсифицирует в угоду политическому моменту, всячески способствуя росту злокачественной исторической парамнезии.

 

Здесь позволим себе несколько исторических отступлений. Совершенно прав был наш великий историк В. О. Ключевский, который в дневнике за июль 1892 г. отметил: «Предмет истории – то в прошедшем, что не проходит как наследство, урок, неоконченный процесс, как вечный закон. Изучая дедов, узнаем внуков, т. е., изучая предков, узнаем самих себя. Без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем мы пришли в мир, как и для чего в нем живем, как и к чему должны стремиться; механическими куклами, которые не родятся, а делаются, не умирают по законам природы, а ломаются по чьему-то детскому капризу» [15, с. 18].

 

Великие слова, ибо грехи тех, кто правит бал на поле современного медиапространства и всячески деформируют историческую память в прессе, на телевидении и в Интернете, имеют глубокие корни. Попытаемся это показать, ибо без знания прошлого нет и не может быть достойного будущего.

 

Общеизвестно, что термин «интеллигенция» был введен в 60-гг. XIX века писателем П. Боборыкиным. Многие исследователи задавались и задаются вопросом, зачем нужно было изобретать новый термин для обозначения людей умственного труда, которые именно в то время стали в большом количестве появляться в России. Н. А. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» пишет: «Intеllесtuеls – это люди интеллектуального труда и творчества, прежде всего ученые, писатели, художники, профессора, педагоги и пр. Совершенно другое образование представляет собой русская интеллигенция, к которой могли принадлежать люди, не занимающиеся интеллектуальным трудом и вообще не особенно интеллектуальные. И многие русские ученые и писатели совсем не могли быть причислены к интеллигенции в точном смысле слова. Интеллигенция скорее напоминала монашеский орден или религиозную секту со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами и обычаями» [3, с. 29].

 

Но именно эти люди с мышлением сектантов стали формировать зачатки того, что мы в конце ХХ столетия стали называть «медиапространством», а ранее именовали просто и без особых лингвистических затей «демократической и свободной прессой».

 

Еще в 1912 году военный историк, генерал-майор Генерального штаба Е. И. Мартынов восклицал: «Попробуйте задать нашим интеллигентам вопросы: что такое война, патриотизм, армия, военная специальность, воинская доблесть? Девяносто из ста ответят вам: война – преступление, патриотизм – пережиток старины, армия – главный тормоз прогресса, военная специальность – позорное ремесло, воинская доблесть – проявление глупости и зверства…» [4, с. 112]. Недаром в 1909 году М. О. Гершензон в статье «Творческое самосознание» из сборника «Вехи» патетически обращался к интеллигенции: «Одно, что мы сможем сказать русскому интеллигенту, это – постарайся стать человеком» [7, с. 65].

 

За прошедшее столетие во взглядах нашей интеллигенции мало что изменилось, суть некоторых ее представителей осталась такой же предательской, как и в 1905 году, когда русские интеллигенты посылали телеграммы японскому императору и поздравляли его с победой над Россией! Их логика была проста: чем хуже для России, тем лучше для грядущей революции. Им даже не приходила в голову мысль, что вспыхнувший костер революции поглотит их самих! Сегодня же некий «Конгресс русской интеллигенции» призывает Россию капитулировать перед агрессивным напором НАТО. Свое нигилистическое отношение к истории нашей страны такие деятели выражают в различных сетевых ресурсах, всячески способствуя развитию исторической амнезии и злокачественной парамнезии. Поэтому мы различаем понятия «интеллигенция» и «интеллектуалы», предлагая – вслед за Н. А. Бердяевым и Л. Н. Гумилевым – именно последним термином обозначать достойных с точки зрения морали представителей умственного труда.

 

Каким же это все представляется знакомым, когда начинаешь вдумываться в то, что творится в нашем медиа-пространстве – особенно когда смотришь очередную «просветительскую» передачу, полную ненависти к русскому народу и его истории! Оклеветать в Интернете или на телевидении сегодня можно любого. И причем совершенно безнаказанно – в особенности давно ушедшего из жизни великого политика. «Даже осёл может лягнуть мертвого льва», – говорят на Востоке. Невольно вспоминается Шекспир, который вложил в уста купца Бальтазара из «Комедии ошибок» следующие слова:

 

И клевета, направленная дерзко

На вашу незапятнанную честь,

Проникнет всюду, даже и в могилу, –

Дурная слава держится в потомстве;

Она и вас самих переживет, –

Вселившись в дом, она уж не уйдет [28, т. 2, с. 134].

 

Интеллигенция, начавшая формироваться в первые годы царствования Александра II, быстро превратилась в секту профессиональных разрушителей и хулителей прошлого и настоящего – наподобие тургеневского Базарова. Они были органически неспособны ничего создавать, но разрушали самозабвенно и творчески. С 70-х годов XIX века в России буйствовала настоящая вакханалия террора и невиданная пропаганда разрушения всего и вся. Поэтому историческую память, да и всю человеческую культуру в целом, такие представители интеллигенции могли лишь деформировать, что они не без успеха и делали. Талантливый, но настроенный предельно нигилистически критик Д. И. Писарев относился к философии и искусству с таким презрением, что, как известно, заявлял, что пара сапог важнее Шекспира. Эту фразу Писарева впоследствии заклеймит Ф. М. Достоевский в статье «Господин Щедрин, или раскол в нигилистах» и в своем великом романе «Бесы», давшем правдивый и нелицеприятный портрет русской нигилистической интеллигенции.

 

По Гегелю, история повторяется дважды, сначала в виде трагедии, потом в виде фарса. Вот и в годы горбачевской перестройки появились многомудрые и велеречивые деятели, считавшие себя совестью нации, цветом отечественной интеллигенции. Многие из них заговорили об исторической незначимости России по сравнению с Западом, об исконной жестокости русских людей и позорной русской истории.

 

Одной из главных целей так называемой «гласности» эпохи перестройки было осуществление деструктивных изменений в сознании народа, составной частью которых было очернение отечественной истории. П. А. Горохов и В. В. Батеженко отмечают: «Постепенно разрушались те образы и культурные стереотипы, которые составляли идеологическое и культурное ядро советского общества. Были привлечены средства массовой информации, известные писатели, кинорежиссеры, ученые – все они, в меру своих сил, лили воду на мельницу дискредитации той системы, которой были обязаны всем в жизни» [10, с. 53]. Всячески шельмовалась отечественная история – особенно история советского периода и ее герои. «Прорабы перестройки» формировали новое, подвластное Западу и его ценностям медиапространство и выливали свою ненависть к истории России и русским людям на страницах журналов наподобие «Огонька».

 

Именно не без помощи медиапространства аннигилировались нравственные ценности, стало безразлично добро и зло. Формирование новой этики и эстетики привело к формированию новых людских типажей, которые стали появляться на просторах бывших союзных республик. Эти типажи стали поистине знаковыми, часто получая наименования «человек толпы», «человек без лица» и «человек без свойств» (по названиям произведений Э. По, А. Беляева и Р. Музиля).

 

На наш взгляд, эти понятия – отнюдь не возрастные, хотя подавляющее большинство из тех, кого можно обозначить этими «славными» терминами, относятся именно к молодому возрасту и принадлежат к поколению, сформировавшемуся после краха СССР и формирующемуся и по сей день. Шут у Шекспира в комедии «Конец – делу венец» как бы дает меткую характеристику большинству представителей этого «толерантного и политкорректного» поколения: «Ничего не говорить, ничего не делать, ничего не понимать и ничего не иметь за душой – вот главнейшие из ваших достоинств, сумма которых мало чем отличается от нуля» [28, т. 5, с. 517]. Тем более, всемирной историей и великим и трагическим прошлым нашей страны они совершенно не интересуются, а их «историческая память» простирается в прошлое не далее, чем до имен дедушек и бабушек (и то не всегда).

 

Исследователь аксиосферы Интернета и медиапространства Е. Р. Южанинова пишет: «Общество достаточно быстро превратилось в общество потребления, жизнедеятельность которого организована таким образом, что при манипулировании культурными кодами инициируются потребительские психологические установки, причём само потребление становится доминирующим содержанием» [33, с. 186]. Потребление влечёт за собой не просто активизацию манипулирования знаками и кодами – производство и потребление товара и знака сливаются, становясь производством и потреблением “товара-знака”. Наступает эпоха “утраты устойчивого значения”, так как бесконечное количество имитаций, копий (симулякров), создание симулякров (при помощи рекламы, PR-акций) приводит к исчезновению границ между действительностью и её образом. По мнению философов-постмодернистов, происходит симуляция даже социальных институтов и социальных ценностей. Прошлая, традиционная социальность меняет своё значение, её заслоняют и начинают заменять новые виды реальности.

 

Увы, основной ценностью у молодых людей становятся чисто материальные потребности и задачи. Тут уже не до исторической памяти. Если ценивший и знавший труды Гегеля марксист В. И. Ленин говорил в своей некогда известной всей стране речи о задачах Союзов молодежи, что «коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество» [17], тем самым превознося стремление к универсальности и безграничности человеческого духа, то бывший министр образования России А. Фурсенко еще в 2007 году укорил советскую систему образования в том, что она, дескать, формировала человека-творца, «а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других» [21].

 

Разумеется, во многом «правила игры» и жизненные стандарты для молодежи задает старшее поколение, ведущее генеалогию от партийного и комсомольского идеологического аппарата, продавшего великое право социалистического первородства за протухшую «чечевичную похлебку» западных свобод. Перестройка Горбачева и реформы Ельцина низвергнули народ и страну не только в пучину бедствий, но и в омут исторической амнезии.

 

Стремление исключительно к материальным благам приводит к снижению культурного уровня. Именно деньги – основа основ, краеугольный камень в системе жизненных ценностей хозяев и адептов современного медиапространства как старшего, так и младшего поколения. Здесь уже не до формирования и поддержания исторической памяти. Именно низкий культурный уровень – самая типичная, на наш взгляд, отличительная черта массового человека, усиленно формируемая и культивируемая некоторыми сетевыми ресурсами. Эта черта – одна из причин дисфункциональности Интернета, ибо очень часто такие безграмотные люди порой даже не в состоянии понять элементарных вещей, а тем более факты и закономерности исторического процесса. Ни о какой исторической памяти здесь и речи быть не может. Доктора исторических наук С. Алексеев и О. Плотникова пишут о результатах социологических опросов молодежи: «Отвечая на вопрос об отношении к истории, 41,7 % честно признали, что со школы относятся к ней с безразличием – не любимый предмет, но и не нелюбимый. При ответе на другой вопрос, о знании истории, 47,9 % разумно признают, что пока знают историю недостаточно, хотя и изучают ее, в то время как 27 % не могут признать, что вообще знают историю» [1].

 

Если «массовый человек» старшего поколения еще худо-бедно имел какое-то образование (чаще всего техническое), то «молодая поросль» сформированных Интернетом «людей без лиц» просто шокирует своей безграмотностью и ужасающим бескультурьем. Поражает их пренебрежение именно к истории как составной части гуманитарного знания, по их твердому убеждению, совершенно бесполезному. И в этом сказывается их ориентация на американский образ жизни: недаром за океаном процветает философия прагматизма, согласно которой подлинной ценностью обладает лишь то, что приносит непосредственную и скорейшую материальную выгоду.

 

Безграмотность молодого поколения устраивает власть предержащих, ибо безграмотность чаще всего связана с бездуховностью. Современная молодежь в большинстве своем совершенно не знает истории своей страны. Большинство из них полагают, насмотревшись масштабных работ голливудских поденщиков, что фашистскую Германию победили американцы. Впрочем, не только в Голливуде здесь дело. Однажды в очередной клеветнической передаче о русской истории было заявлено, что переломным моментом в истории Второй мировой войны являлось… открытие Второго фронта. Причем живописали героизм солдат, но только не русских, а немецких! Автору этих строк запомнилась фраза о том, что «немцы поливали своей кровью каждую пядь земли, но не сдавались». Думается, определенным силам в нашей стране выгодна политика оболванивания молодого поколения и лишения его собственного прошлого. Например, некоторые антипатриотические и откровенно лживые передачи о русской истории транслировались в лучшее эфирное время, а сейчас вывешены в сети для всеобщего обозрения!

 

Некогда Чингиз Айтматов в своем романе «Буранный полустанок» («И дольше века длится день») поведал легенду о манкуртах – людях, лишенных памяти и обращенных завоевателями в рабов. Такой манкурт – просто животное, занятое удовлетворением своих физиологических потребностей. «Массовый человек» тоже по преимуществу занят удовлетворением своих материальных потребностей, поэтому такие люди столь схожи с манкуртами.

 

В XX столетии история невероятно убыстрила свой ход. На ум невольно приходят слова Гамлета: “The time is out of joint”. Время действительно «вышло из суставов», «свихнулось», стало неуправляемым. Сложность любого переходного периода – в его антиномичности, в жуткой противоречивости. Таким эпохам присущи взаимоисключающие противоречия, каждая из сторон которых верна и справедлива при всей их несовместимости. Эти антиномии часто не подвластны анализу современников, тем более что наш информационный век задает новые темпы развития.

 

Если в предшествующие эпохи для коренного изменения ментальности требовались жизни нескольких поколений, то в веке двадцатом дело ограничивалось десятком лет. И мощь новых средств массовой информации сыграла здесь не последнюю роль. В ушедшее столетие в России был проведен советский эксперимент по ломке национального характера, занявший всего 10–20 лет, и эксперимент, который осуществлялся и осуществляется до сих пор на наших глазах: создание человека массовой культуры как типа, преобладающего на огромной территории России и других бывших союзных республик.

 

Если воспользоваться марксистской терминологией в переносном значении, то именно культура является подлинным базисом общества, а все остальное – лишь надстройка. Гуманитарное образование – прочный, проверенный веками и нестареющий фундамент национальной культуры и исторической памяти. Базис культуры создает полноту бытия человека. Разумеется, было бы наивно возлагать задачу исправления нравственности и сохранения исторической памяти в нашей стране лишь на искусство, но еще большей наивностью будет вера в то, что успехи экономики возместят моральные потери – они необратимы. Человек не станет лучше и добрее, если он будет жить в особняке. И в трущобах, и в коммуналках живут добрые люди, а в особняках – не столько филантропы, сколько подлецы. Но все же сюжеты отечественной истории заставят человека задуматься над жизнью скорее, чем новый гаджет.

 

Безграмотными «Иванами, родства не помнящими» манипулировать легче. Приходят в упадок подлинные история, философия, искусствознание. Математики берутся переписывать всемирную историю, обнаруживая полное незнакомство с археологией, но зато отрицая все и вся, в том числе и существование древнеегипетской цивилизации, а их невежественные писания с восторгом принимаются такой же невежественной аудиторией. И одновременно исчезает память о прошлом. Остается лишь жалкая пародия на нее.

 

И еще одну черту человека массовой культуры, тесно связанную с уже названными, стоит отметить. Это – пренебрежение и презрение к русскому народу, его традициям и обычаям, к его славной истории. Глобализация, разумеется, наносит существенный удар по национальной и культурной самобытности всех европейских народов, но сильнее всего она бьет по экономически отсталым странам. Гибнут национальные культуры, не выдерживая мощной всесторонней экспансии США, ибо это сильнейшее в мире государство уже давно «заказывает музыку» для всех и в прямом, и в переносном смысле.

 

Интернет служит основой и основным проводником массовой культуры, которая характеризуется организованной индустрией потребления и широко разветвленной сетью массовой коммуникации. Все это вместе взятое оказывает соответствующее дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание и деформирует историческую память как важнейшую часть национальной культуры. Основные социальные функции массовой культуры, которые реализуются в Интернете, таковы: интеграция народа в существующую систему общественных отношений; отвлечение его внимания от подлинных и реальных проблем социального бытия и переключение сознания на развлекательную массовую продукцию, восприятие которой не требует особых интеллектуальных усилий. При таком положении дел речь о сохранении и трансляции исторической памяти вестись не может.

 

Увы, в современной России и на постсоветском пространстве не только исчезает подлинная культура, но и рушатся последние ценностные опоры. Некогда еще президент Ельцин высказался в том смысле, что неплохо было бы создать национальную идею для России. Его окружение принялось на все лады расписывать необходимость создания таковой идеи. Но в чем она может заключаться, никто внятно так и не сформулировал. Действительно, а в чем же национальная идея тех же США? В создании сытого и материально обеспеченного общества, где каждый может набить до отвала желудок гамбургерами? Так ведь и сами американские интеллектуалы уже в 60-е годы ХХ века стали бить тревогу, видя оборотную сторону «общества равных возможностей». Восстановить порушенные ценностные опоры можно не в технологии и науке, а в культуре, которая тематизирует не частные задачи, а базовые установления.

 

И патриотичные СМИ, патриотичное медиапространство могут сыграть в таком восстановлении ключевую роль. Пусть это утопично звучит, но в идеале именно патриотично ориентированная компьютерная сеть может оказать помощь в формулировании национальной идеи, которой у России до сих пор нет и пока – увы – не предвидится, хотя еще в феврале 2018 года Президент Путин отметил, что в России нет и не может быть иной национальной идеи, кроме патриотизма. В 2021 году он еще раз высказался схожим образом. Тем более, патриотичная компьютерная сеть может способствовать формированию и поддержанию исторической памяти.

 

Дефицит гуманитарного, в том числе и исторического, знания должен быть преодолен, если мы хотим сохранить национальную самобытность и государственную независимость. Молодежь, безразличная к своей стране и ее истории, не встанет грудью на ее защиту, тем более, если эту грудь украшает американская символика. Тот же самый Интернет может сыграть в высшей степени положительную роль, если его безграничные ресурсы использовать на благо страны.

 

В наше нелегкое время, когда в мире вновь льются потоки крови и бродит призрак третьей мировой войны, невольно задумываешься над правотой пророческих слов Гёте, переданных Иоганном Эккерманом: «Кто знает, что принесут нам ближайшие годы, но боюсь, что в скором времени мы мира и покоя не дождемся. Человечеству не дано себя ограничивать. Великие мира сего не могут поступиться злоупотреблением властью, масса в ожидании постепенных улучшений не желает довольствоваться умеренным благополучием. Если бы человечество можно было бы сделать совершенным, то можно было бы помыслить и о совершенном правопорядке, а так оно обречено на вечное шатание из стороны в сторону, – одна его часть будет страдать, другая в это же время благоденствовать, эгоизм и зависть, два демона зла, никогда не прекратят своей игры, и борьба партий будет нескончаема» [32, с. 106].

 

И возникает главный вопрос: неужели нет спасения от дисфункционального и губительного проявления отрицательных воздействий всемирной сети? В идеале, именно подлинное возрождение исторического знания и, в целом, отечественной культуры в современной России может – наряду с прочими мерами – избавить страну от «свинцовых мерзостей» современной российской жизни и предотвратить их дальнейшее появление. Это единственный ответ, который приходит нам на ум.

 

Но задача эта представляется глубоко утопичной, ибо во многом процесс утраты национальной самобытности уже необратим. Тем более, никакой поддержки ни от государства, ни от олигархов для гуманитарного знания в России нет и не предвидится, ибо знание это формирует личность. А подлинные личности не нужны ни в России, ни в мире в целом. Владимир Даль дает такое определение «личности»: «Лицо, самостоятельное [курсив мой], отдельное существо». Недаром Г. В. Ф. Гегель писал: «Каждый, поскольку его признают свободным существом, есть лицо. Понятие личности включает в себя особенность Я (Ichheit) или же отдельность как нечто свободное или всеобщее. Люди обладают личностью в силу своей духовной природы» [8, с. 37].

 

Современное медиапространство и духовность – две вещи порой несовместные. Всячески превозносится активный член общества потребления, живущий лишь для того, чтобы потреблять. Но такой индивид – худший из возможных разновидностей массового человека, «человека толпы», ориентированного на жизнь в обществе потребления. Любой «человек без свойств» – воплощение худших пороков современного российского общества. Великий философ Владимир Соловьев справедливо полагал, что общество – не что иное, как «дополненная или расширенная личность, а личность – сжатое или сосредоточенное общество» [18, с. 150].

 

Думается, что одна из основных задач, которые стоят сегодня перед человечеством, заключается в том, чтобы не стало реальностью страшное видение героя из романа Г. Гессе «Степной волк» о конце человеческой культуры: «Кладбищем был мир нашей культуры, Иисус Христос и Сократ, Моцарт и Гайдн, Данте и Гёте были здесь лишь потускневшими именами на ржавеющих жестяных досках, а кругом стояли смущенные и изолгавшиеся поминальщики, которые много бы дали за то, чтобы снова поверить в эти когда-то священные для них жестяные скрижали или сказать хоть какое-то честное, серьезное слово отчаяния и скорби об этом ушедшем мире, а не просто стоять у могилы со смущенной ухмылкой» [9, с. 495]. И ведь именно современное медиапространство, как это ни печально, делает многое, чтобы это страшное видение стало реальностью. И это воистину ужасно.

 

И все же осознание пороков реальности – первый шаг на возможном пути к исправлению этих пороков. Человек потребления как тип еще не стал господствующим в России и бывших братских республиках, несмотря на все старания власть предержащих и мощнейшей индустрии информационных технологий.

 

По сути дела, современное медиапространство превратилось в некую «мегамашину», если вспомнить этот образ, созданный Льюисом Мамфордом и используемый для обозначения обезличенной, технократически совершенной и предельно централизованной организации. В этом пространстве сливаются в единое целое в качестве равнозначных компонентов технические механизмы и работающие при этих механизмах люди. Все это помогает манипулировать исторической памятью и заменять ее исторической парамнезией – по большей части злокачественной. А манипулирование сознанием в современной России достигло высшей стадии, и сможет ли наш несчастный народ противостоять этому всеобъемлющему оболваниванию или нет, – покажет будущее.

 

Итак, сделаем некоторые выводы. Мы дали авторское определение феномена исторической памяти. На наш взгляд, историческая память – совокупность представлений о прошлом, находящаяся между историей как наукой и историей как неким реальным прошлым, которое может быть совершенно неизвестным или же не до конца познанным. В идеале, историческая память должна быть максимально приближена к правде реальной истории, но это возможно не всегда – прежде всего, по причине отсутствия или скудости исторических источников. Часто историческая память заменяется исторической парамнезией, которую можно подразделить на «злокачественную» (осознанное искажение исторической правды) и «доброкачественную» (когда ложные исторические представления возникают на основе любви к Родине и чувства патриотизма).

 

Мы рассмотрели медиапространство как особую реальность, являющуюся частью социального пространства. Современное медиапространство способно влиять на национальную и культурную социализацию, в том числе и на процесс формирования и сохранения исторической памяти. Интернет как явление медиапространства и ведущий его представитель существенным образом трансформировал современное культурное пространство. Для Интернета атрибутивным является именно сетевой, а не иерархический принцип организации. Это имеет принципиально значимые последствия для исторических представлений в современной культуре. Ведь Интернет обеспечивает не только мгновенное, но и разновекторное распространение информации. Это придает невиданную прежде динамичность как культуре, так и антикультуре.

 

Мы проанализировали нравственные и эстетические аспекты функционирования Интернета. В отличие от интеллектуалов-созидателей, часть отечественной интеллигенции, ориентированная деструктивно и нигилистически, во многом несет вину за формирование новой этики и эстетики российского медиапространства. В таких этических системах нет места исторической памяти. Все это приводит к формированию новых людских типажей, которые стали появляться на просторах бывших союзных республик. Эти типажи стали поистине знаковыми, часто получая наименования «человек толпы», «человек без лица» и «человек без свойств».

 

Мы показали, что современное медиапространство служит основой и главным проводником массовой культуры, которая характеризуется организованной индустрией потребления и широко разветвленной сетью массовой коммуникации, пронизанной нигилистическими и антипатриотическими идеями. Все это вместе взятое оказывает соответствующее дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание и историческую память, обращая ее в злокачественную парамнезию.

 

Мы выдвинули гипотезу, что восстановить порушенные ценностные опоры можно не в технологии и науке, а в культуре, которая тематизирует не частные задачи, а базовые установления. Именно патриотично ориентированное медиапространство может оказать помощь в развитии патриотизма как национальной идеи России, в формировании и сохранении исторической памяти. Деформация исторической памяти в современной глобальной сети должна быть прекращена, если мы хотим сохранить национальную самобытность и государственную независимость.

 

Список литературы

1. Алексеев С., Плотникова А. Между учебником и интернетом: об историческом знании современной российской молодежи // Родина. – 2015. – № 6 (615). – URL: https://rg.ru/2015/06/23/rodina-internet.html (дата обращения 12.01.2022).

2. Амиров Д. В. Поисковая система как инструмент формирования общественного мнения // Известия Уральского федерального университета, Серия 1. Проблемы образования, науки и культуры. – 2013. – № 4. – С. 6–12.

3. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. – М.: Наука, 1990. – 224 с.

4. Бушков А. А. Красный монарх. Хроники великого и ужасного времени. – СПб.: Издательский дом «Нева», 2004. – 640 с.

5. Васильев К. А. Моделирование общества будущего в современной социальной философии. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. – М., 2003. – 147 с.

6. Васильев Л. С. Всеобщая история. Том 1: Древний Восток и Античность: Учебное пособие. – 3-е издание. – М.: КДУ, 2019. – 518 с.

7. Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции / ред. К. Васильев. – СПб.: Азбука-Аттикус, Авалонъ, 2011. – 316 с.

8. Гегель Г. В. Ф. Философская пропедевтика // Работы разных лет. Т. 2. – М.: Мысль, 1971. – С. 7–209.

9. Гессе Г. Степной волк // Избранное. – СПб.: Азбука, 2001. – С. 437–604.

10. Горохов П. А., Батеженко В. В. Феномен перестройки четверть века спустя: опыт социально-философского осмысления // Вестник Оренбургского государственного университета. – 2010. – № 7. – С. 51–56.

11. Гулыга А. В. Искусство истории. – М.: Современник, 1980. – 288 с.

12. Дмитриева М. Г. Состояние и тенденции развития исторической памяти в массовом сознании российского общества. Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. – М., 2005. – 195 с.

13. Зинятова М. Н. Судьба человека как сущность исторического. На материале социальной философии Н. А. Бердяева. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. – Владивосток, 1996. – 166 с.

14. Кара-Мурза А. А. Социальная деградация как феномен исторического процесса: проблема «нового варварства» в философско-историческом контексте. Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. – М., 1994. – 262 с.

15. Ключевский В. О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. – М.: Мысль, 1993. – 415 с.

16. Ксенофонтова И. В. Виртуализация мемориальных практик: интернет-сайт как книга памяти // Интеракция. Интервью. Интерпретация. – 2011. – № 6. – С. 133–145.

17. Ленин В. И. Задачи союзов молодежи // Полное собрание сочинений. Издание 5. Том 41. – М.: Политиздат, 1981. – С. 298–318.

18. Лосский Н. О. История русской философии. – М.: Высшая школа, 1991. – 559 с.

19. Мамаева О. Б. Социально-историческая память как базис национального характера русских. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. – Нижний Новгород, 2001. – 184 с.

20. Митрошенков О. А. Онтология гуманизма и тоталитаризма: объективные основания и личностные полагания. Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. – М., 1994. – 329 с.

21. Нажми на кнопку – получишь результат // Литературная газета. – 2008. – № 24 (6176). URL: https://lgz.ru/article/N24–6176–2008-06-11-/Nazhmi-na-knopku-–-poluchishy-rеzulytat4680/ (дата обращения 12.01.2022).

22. Репина Л. П. Историческая память и современная историография // Новая и новейшая история. – 2004. – № 5. – С. 39–52.

23. Рождественская Е. Ю. Историческая память и политика меморизации. Россия реформирующаяся // Ежегодник-2005. Вып. 5. – М.: Институт социологии РАН, 2006. – С. 198–213.

24. Романовская Е. В. Феномен памяти: между историей и традицией // Философия и общество. – 2010. – № 1. – С. 98–109.

25. Савельева И. М., Полетаев А. В. Историческая истина и историческое знание // Неклассическое наследие. – М.: Высшая школа экономики, 2011. – С. 253–280.

26. Синицына М. А. Историческая память как регулятив современной культуры: социологический анализ. Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. – Майкоп, 2008. – 144 с.

27. Трубина Е. Г. Память коллективная // Современный философский словарь / Под общ. ред. В. Е. Кемерова. – 2-е изд., испр. и доп. – Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: Панпринт, 1998. – С. 634–643.

28. Шекспир У. Полное собрание сочинений: в 8 т. М.: Искусство, 1957–1960.

29. Шелест В. С. Методы воздействия на общественное мнение и политическое сознание молодежи с помощью социальных сетей и сети Интернет // Поиск. – 2012. – № 5–6. – С. 138–142.

30. Шпека К. А. Исторический факт и историческое знание // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия: философские науки. – 2019. – № 1. – С. 41–49.

31. Шуб М. Л. Образ прошлого как феномен культуры: концептуализация и формы репрезентации в современном социокультурном пространстве. Диссертация на соискание ученой степени доктора культурологии. – М., 2018. – 491 с.

32. Эккерман И. П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. – М.: Художественная литература, 1986. – 669 с.

33. Южанинова Е. Р. Интернет и СМИ как факторы ценностных изменений в общественном бытии // Вестник Оренбургского государственного университета. – 2012. – № 7. – С. 185–189.

34. Юдина Е. Н. Развитие медиапространства современной России (на примере телевидения). Диссертация на соискание ученой степени доктора социологических наук. – М., 2008. – 364 с.

35. Carretero M., Berger S., Grever Mm. (Eds.) Palgrave Handbook of Research in Historical Culture and Education. – London: Palgrave Macmillan, 2017. – 895 p. DOI: 10.1057/978-1-137-52908-4

36. Demantowsky M. Geschichtskultur und Erinnerungskultur – zwei Konzeptionen des einen Gegenstandes. Historischer Hintergrund und exemplarischer Vergleich // Geschichte, Politik und ihre Didaktik. – 2005. – Vol. 33. – S. 11–20.

37. Erdmann E. Geschichtsbewußtsein – Geschichtskultur. Ein ungeklärtes Verhältnis // Geschichte, Politik und ihre Didaktik. – 2007. – Vol. 35. – S. 186–195.

38. Nordgren K. How to Do Things with History: Use of History as a Link Between Historical Consciousness and Historical Culture // Theory & Research in Social Education. – 2016. – No. 44 (4). – Pp. 479–504. DOI: 10.1080/00933104.2016.1211046

39. Pandel H-J., Mayer U., Schneider G., Schönemann B. (Hrsg.) Wörterbuch Geschichtsdidaktik. – Schwalbach: Wochenschau-Verlag, 2006. – 192 s.

40. Popper N. Walter Ralegh’s “History of the World” and the Historical Culture of the Late Renaissance. – Chicago: University of Chicago Press, 2012. – 350 p.

41. Rüsen J. Was ist Geschichtskultur? Überlegungen zu einer neuen Art, über Geschichte nachzudenken // Historische Faszination. Geschichtskultur heute. – Köln: Böhlau, 1994. – S. 3–26.

 

References

1. Alekseev S., Plotnikova A. Between the Textbook and the Internet: on the Historical Knowledge of Modern Russian Youth [Mezhdu uchebnikom i Internetom: ob istoricheskikh znaniyakh sovremennoy rossiyskoy molodezhi]. Rodina (Motherland), 2015, no. 6 (615). Available at: https://rg.ru/2015/06/23/rodina-internet.html (accessed 12 January 2022).

2. Amirov D. V. Searching Systems as Instruments of Public Opinion Shaping [Poiskovaya sistema kak instrument formirovaniya obschestvennogo mneniya]. Izvestiya Uralskogo federalnogo universiteta, Seriya 1. Problemy obrazovaniya, nauki i kultury (Proceedings of the UralFederalUniversity, Series 1. Issues of Education, Science and Culture), 2013, no. 4, pp. 6–12.

3. Berdyaev N. A. The Origin of Russian Communism [Istoki i smysl russkogo kommunizma]. Moscow: Nauka, 1990, 224 p.

4. Bushkov A. A. Red Monarch. Chronicles of a Great and Terrible Time. [Krasnyy monarkh. Khroniki velikogo i uzhasnogo vremeni]. St. Petersburg: Neva, 2004, 640 p.

5. Vasiliev K. A. Modeling the Society of the Future in Modern Social Philosophy. Thesis for the Ph. D. Degree in Philosophy [Modelirovaniye obschestva buduschego v sovremennoy sotsialnoy filosofii. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata filosofskikh nauk]. Moscow, 2003, 147 p.

6. Vasiliev L. S. General History. Volume 1: Ancient East and Antiquity [Vseobschaya istoriya. Tom 1: Drevniy Vostok i Antichnost]. Moscow: KDU, 2019, 518 p.

7. Vasilev K. (Ed.) Milestones. Collected Articles about the Russian Intelligentsia. [Vekhi. Sbornik statey o russkoy intelligentsii]. St. Petersburg: Azbuka-Atticus, Avalon, 2011, 316 p.

8. Hegel G. W. F. Philosophical Propaedeutics [Filosofskaya propedevtika]. Raboty raznykh let. Tom 2 (Works of Different Years. Vol. 2). Moscow: Mysl, 1971, pp. 7–209.

9. Hesse H. Steppenwolf [Stepnoy volk]. Izbrannoye (Selected Works). Saint Petersburg: Azbuka, 2001, pp. 437–604.

10. Gorokhov P. A., Batezhenko V. V. Perestroika Phenomenon a Quarter of a Century Later: Experience of Social and Philosophic Comprehension [Fenomen perestroyki chetvert veka spustya: opyt sotsialno-filosofskogo osmysleniya]. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta (Bulletin of the OrenburgStateUniversity), 2010, no. 7, pp. 51–56.

11. Gulyga A. V. The Art of History [Iskusstvo istorii]. Moscow: Sovremennik, 1980, 288 p.

12. Dmitrieva M. G.State and Trends in the Development of Historical Memory in the Mass Consciousness of Russian Society. Thesis for the Ph. D. Degree in Sociology [Sostoyaniye i tendentsii razvitiya istoricheskoy pamyati v massovom soznanii rossiyskogo obschestva. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata sotsiologicheskikh nauk]. Moscow, 2005, 195 p.

13. Zinyatova M. N. The Fate of Man as the Essence of the Historical. Based on the Social Philosophy of N. A. Berdyaev. Thesis for the Ph. D. Degree in Philosophy [Sudba cheloveka kak suschnost istoricheskogo. Na materiale sotsialnoy filosofii N. A. Berdyaeva. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata filosofskikh nauk]. Vladivostok, 1996, 166 p.

14. Kara-Murza A. A. Social Degradation as a Phenomenon of the Historical Process: The Problem of the “New Barbarism” in the Philosophical and Historical Context. Thesis for the Doctoral Degree in Philosophy [Sotsialnaya degradatsiya kak fenomen istoricheskogo protsessa: problema “novogo varvarstva” v filosofsko-istoricheskom kontekste. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora filosofskikh nauk]. Moscow, 1994, 262 p.

15. Klyuchevsky V. O. Aphorisms. Historical Portraits and Studies. Diaries [Aforizmy. Istoricheskiye portrety i etyudy. Dnevniki]. Moscow: Mysl, 1993, 415 p.

16. Ksenofontova I. V. Virtualization of Memorial Practices: an Internet Site as a Book of Memory [Virtualizatsiya memorialnykh praktik: internet-sayt kak kniga pamyati]. Interaktsiya. Intervyu. Interpretatsiya (Interaction. Interview. Interpretation), 2011, no. 6, pp. 133–145.

17. Lenin V. I. Tasks of Youth Unions [Zadachi soyuzov molodezhi]. Polnoe sobranie sochineniy. Izdanie 5. Tom 41 (Complete Works. Edition 5. Volume 41). Moscow: Politizdat, 1981, pp. 298–318.

18. Lossky N. O. History of Russian Philosophy [Istoriya russkoy filosofii]. Moscow: Vysshaya shkola, 1991, 559 p.

19. Mamaeva O. B. Socio-Historical Memory as the Basis of the Russian National Character. Thesis for the Ph. D. Degree in Philosophy [Sotsialno-istoricheskaya pamyat kak bazis natsionalnogo kharaktera russkikh. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata filosofskikh nauk]. Nizhny Novgorod, 2001, 184 p.

20. Mitroshenkov O. A. Ontology of Humanism and Totalitarianism: Objective Foundations and Personal Assumptions. Thesis for the Doctoral Degree in Philosophy [Ontologiya gumanizma i totalitarizma: obektivnye osnovaniya i lichnostnye polaganiya. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora filosofskikh nauk]. Moscow, 1994, 329 p.

21. Click the Button – You Will Get the Result [Nazhmi na knopku – poluchish rezultat]. Literaturnaya gazeta (Literary Newspaper), 2008, no. 24 (6176). Available at: https://lgz.ru/article/N24–6176–2008-06-11-/Nazhmi-na-knopku-–-poluchishy-rеzulytat4680/ (accessed 12 January 2022).

22. Repina L. P. Historical Memory and Modern Historiography [Istoricheskaya pamyat i sovremennaya istoriografiya]. Novaya i noveyshaya istoriya (Modern and Contemporary History), 2004, no. 5, pp. 39–52.

23. Rozhdestvenskaya E. Yu. Historical Memory and Politics of Memorization Russia in Reform [Istoricheskaya pamyat i politika memorizatsii. Rossiya reformiruyuschayasya]. Ezhegodnik-2005. Vyp. 5 (Yearbook-2005. Is. 5). Moscow: Institut sotsiologii RAN, 2006, pp. 198–213.

24. Romanovskaya E. V. The Phenomenon of Memory: Between History and Tradition [Fenomen pamyati: mezhdu istoriyey i traditsiyey]. Filosofiya i obschestvo (Philosophy and Society), 2010, no. 1, pp. 98–109.

25. Savelyeva I. M., Poletaev A. V. Historical Truth and Historical Knowledge [Istoricheskaya istina i istoricheskoye znaniye]. Neklassicheskoe nasledie (Non-Classical Heritage). Moscow: Vysshaya shkola ekonomiki, 2011, pp. 253– 280.

26. Sinitsyna M. A. Historical Memory as a Regulator of Modern Culture: a Sociological Analysis. Thesis for the Ph. D. Degree in Sociology [Istoricheskaya pamyat kak regulyativ sovremennoy kultury: sotsiologicheskiy analiz. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata sotsiologicheskikh nauk]. Maykop, 2008, 144 p.

27. Trubina E. G., Kemerov V. E. (Ed.) Collective memory [Pamyat kollektivnaya]. Sovremennyy filosofskiy slovar (Modern Philosophical Dictionary). London, Frankfurt am Main, Paris, Luxembourg, Moscow, Minsk: Panprint, 1998, pp. 634–643.

28. Shakespeare W. Complete Works: in 8 volumes [Polnoye sobraniye sochineniy: v 8 tomakh]. Moscow: Iskusstvo, 1957–1960.

29. Shelest V. S. Methods of Influencing Public Opinion and Political Consciousness of Young People with the Help of Social Networks and the Internet [Metody vozdeystviya na obschestvennoye mneniye i politicheskoye soznaniye molodezhi s pomoschyu sotsialnykh setey i seti Internet]. Poisk (Search), 2012, no. 5–6, pp. 138–142.

30. Shpeka K. A. Historical Fact and Historical Knowledge [Istoricheskiy fakt i istoricheskoye znaniye]. Vestnik Moskovskogo gorodskogk pedagogicheskogo universiteta (The Academic Journal of Moscow City University, Series “Philosophic Sciences”), 2019, no. 1, pp. 41–49.

31. Shub M. L. The Image of the Past as a Phenomenon of Culture: Conceptualization and Forms of Representation in the Modern Socio-Cultural Space. Thesis for the Ph. D. Degree in Theory of Culture [Obraz proshlogo kak fenomen kultury: kontseptualizatsiya i formy reprezentatsii v sovremennom sotsiokulturnom prostranstve. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora kulturologii]. Moscow, 2018, 491 p.

32. Eckermann U. P. Conversations with Goethe in the Last Years of His Life [Razgovory s Gete v posledniye gody yego zhizni]. Moscow: Khudozhestvennaya literatura, 1986, 669 p.

33. Yuzhaninova E. R. Internet and Mass Media as Factors of Value Changes in Social Life [Internet i SMI kak faktory tsennostnykh izmeneniy v obshchestvennom bytii]. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta (Bulletin of the OrenburgStateUniversity), 2012, no. 7, pp. 185–189.

34. Yudina E. N. Development of the Media Space of Modern Russia (On the Example of Television). Thesis for the Doctoral Degree in Sociology [Razvitie mediaprostranstva sovremennoy Rossii (na primere televideniya). Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora sotsiologicheskikh nauk]. Moscow, 2008, 364 p.

35. Carretero M., Berger S., Grever Mm. (Eds.) Palgrave Handbook of Research in Historical Culture and Education. London: Palgrave Macmillan, 2017, 895 p. DOI: 10.1057/978-1-137-52908-4

36. Demantowsky M. Geschichtskultur und Erinnerungskultur – zwei Konzeptionen des einen Gegenstandes. Historischer Hintergrund und exemplarischer Vergleich. Geschichte, Politik und ihre Didaktik, 2005, vol. 33, pp. 11–20.

37. Erdmann E. Geschichtsbewußtsein – Geschichtskultur. Ein ungeklärtes Verhältnis. Geschichte, Politik und ihre Didaktik, 2007, vol. 35, pp. 186–195.

38. Nordgren K. How to Do Things with History: Use of History as a Link Between Historical Consciousness and Historical Culture. Theory & Research in Social Education, 2016, no. 44 (4), pp. 479–504. DOI: 10.1080/00933104.2016.1211046

39. Pandel H-J., Mayer U., Schneider G., Schönemann B. (Hrsg.) Wörterbuch Geschichtsdidaktik. Schwalbach: Wochenschau-Verlag, 2006, 192 p.

40. Popper N. Walter Ralegh’s “History of the World” and the Historical Culture of the Late Renaissance. Chicago: University of Chicago Press, 2012, 350 p.

41. Rüsen J. Was ist Geschichtskultur? Überlegungen zu einer neuen Art, über Geschichte nachzudenken. Historische Faszination. Geschichtskultur heute. Köln: Böhlau, 1994, S. 3–26.



[1] Необходимо заметить, что фраза Г. Схетыни звучала следующим образом: «To Pierwszy Front Ukraiński i Ukraińcy wyzwalali. Tam w ten dzień styczniowy byli żołnierze ukraińscy i oni otwierali bramy obozu i oni go wyzwalali» («Это был Первый Украинский фронт, и украинцы его [Освенцим] освобождали. В тот январский день там были украинские солдаты, они открыли ворота лагеря и освободили его»), – именно в таком виде она попала в основные источники новостей Польши (см., например, https://wiadomosci.dziennik.pl/polityka/artykuly/481031,szef-msz-grzegorz-schetyna-podtrzymuje-swoje-zdanie-o-wyzwoleniu-auschwitz.html; https://www.gazetaprawna.pl/wiadomosci/artykuly/850219,schetyna-mial-racje-auschwitz-wyzwolili-ukrainscy-zolnierze.html; https://www.tygodnikpowszechny.pl/auschwitz-i-polityka-26200 и др.) и позже была перепечатана в англоязычных источниках новостей (см., например, https://federalnewsnetwork.com/national-world-headlines/2015/01/russia-accuses-poles-of-mockery-of-history-over-auschwitz/). Слово «исключительно» было добавлено уже в русскоязычных новостях, распространяемых, например, телеканалом «Звезда», газетой «Комсомольская правда» и др. (см., например, https://tvzvezda.ru/news/2020221755-mNIny.html, https://www.kaliningrad.kp.ru/daily/26332.4/3215363/ ) [прим. редактора]

 
Ссылка на статью:
Горохов П. А., Южанинова Е. Р. Влияние интернет-ресурсов на феномен исторической памяти: опыт философского исследования // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2022. – № 1. – С. 12–41. URL: http://fikio.ru/?p=4966.
 
© Горохов П. А., Южанинова Е. Р., 2022