Новый номер!

УДК 304.42; 316.42; 324.8

Лауфер Константин Маркович – Сеченовский университет, кафедра экономики и менеджмента, доцент, кандидат философских наук, доцент, Москва, Россия.

Email: laufer_k_m@staff.sechenov.ru

SPIN: 8497-5486

Researcher ID: AAH-9913-2020

ORCID: 0000-0002-3277-2350

Scopus ID: 57208507477

Авторское резюме

Состояние вопроса: Одной из главных проблем формирования VI технологического уклада считается вытеснение людей из области производства роботами с искусственным интеллектом и следующий за этим веер социальных проблем. Эта ситуация рассматривается для общества как единого целого, а не как изменение структуры самого общества.

Методы исследования. В условиях отсутствия реально необходимого массива данных по взаимодействию искусственного интеллекта и человека основным методом изучения стала интерпретация значимых отношений и смыслов, выявленных в ходе феноменологического описания предмета исследования. Это исследование имеет целью переход от эмпирического «живого опыта прочтения» имеющихся фактов (по А. Н. Леонтьеву и А. А. Пузырей) к интерпретации в русле теорий качественных исследований Д. Полкингхорна и С. Квале.

Результаты: Четвертая промышленная революция приводит к разделению нового поколения людей на две синхронные страты: одну (поколение Альфа), тесно интегрированную с высокими технологиями, и другую (поколение Омега) – значительно большую по численности, элиминированную из процесса создания общественных благ и реализующую себя исключительно в сфере личного потребления. Эволюция Альфа на основе передовых биомедицинских технологий обеспечивается биохакингом и интеграцией с искусственным интеллектом. Омега проходит обратный путь социального регресса, вплоть до неприятия технологических новшеств и деградации способности мышления. Назревает глобальный цивилизационный конфликт между двумя группами, в том числе в сфере общественной морали, вплоть до исключения из области действия морали Альфа противоположной группы.

Область применения результатов. Построение философской и социологической теории современного этапа общественного развития для осуществления эффективного социально-экономического форсайта ближайшего будущего.

Выводы: Предложенный подход к анализу современных проблем цифровизации и первые полученные результаты дают возможность сформулировать фундаментальную идею современного этапа общественного прогресса и предложить решение выявленной глобальной проблемы развития человечества в ближайшем будущем.

Ключевые слова: качественные исследования; мышление; искусственный интеллект; биохакинг; теория поколений; поколение Альфа; поколение Омега.

Digital Technologies and Civilizational Crisis

Laufer Konstantin Markovich – Sechenov University, Department of Economics and Management, Associate Professor, PhD (Philosophy), Moscow, Russia.

Email: laufer_k_m@staff.sechenov.ru

Abstract

Background: One of the main problems in the formation of the Sixth technological paradigm is that robots and artificial intelligence replace humans in industry, which causes a number of social problems. The situation is considered for society as a whole and not only as a change in the structure of society itself.

Research methods: The interpretation of significant relationships and meanings identified in the course of the phenomenological description of the subject of the study became the main method due to the absence of the necessary data array on the interaction of artificial intelligence and humans. The research had the following pattern: from the empirical study of the available facts (according to A. Leontiev and A. Puzyrey) to their interpretation within the theories of qualitative research by D. Polkinghorn and S. Kvale.

Results: The fourth industrial revolution results in the division of the new generation of people into two synchronous strata: the one (generation Alpha), closely integrated with high technologies, and the other (generation Omega) – much larger in number, eliminated from the process of creating public goods and realizing itself exclusively in the sphere of personal consumption. The evolution of generation Alpha based on advanced biomedical technologies is provided by biohacking and integration with artificial intelligence. Generation Omega goes back the path of social regression, up to the rejection of technological innovations and the degradation of the ability to think. A global civilizational conflict between the two groups is brewing, including the sphere of public morality, up to the exclusion of the opposite group from the scope of Alpha morality.

Implications: Formulating a philosophical and sociological theory of the current stage of social development to have an effective socio-economic foresight for the near future.

Conclusion: The proposed approach to the analysis of modern problems of digitalization and the first results obtained make it possible to formulate the fundamental idea of the current stage of social evolution and offer a solution to the identified global problem of human development in the near future.

Keywords: qualitative research; thinking; artificial intelligence; biohacking; generational theory; generation Alpha; generation Omega.

Он конченый человек,

он не способен на ошибки в искусстве.

Эмиль Золя. «Госпожа Сурдис».

Введение

Молодой Маркс написал программные слова, определяющие его теоретическую деятельность как философа: «Так как всякая истинная философия есть духовная квинтэссенция своего времени, то с необходимостью наступает такое время, когда философия не только внутренне, по своему содержанию, но и внешне, по своему проявлению, вступает в соприкосновение и во взаимодействие с действительным миром своего времени» [1, с. 105]. Он и предположить еще не мог, насколько пророческими и важными они окажутся через 180 лет совсем в иной социально-экономической ситуации. Любая истинная философия во все времена имеет своим объектом феномен человеческого мышления, до каких бы тонких предметных различений она ни доходила в процессе теоретизирования. Сегодня именно такая ситуация – мы вступили в эпоху VI технологического уклада, строим цифровое общество, говорим о создании искусственного интеллекта и развитии нано-био-информационно-когнитивных технологий (NBIC-technologies).

Понимание того, что мы создаем сейчас, каким образом новые технологии повлияют на человека и изменят общество – вот линия водораздела между апологетами и визионерами нового технологического мира. IV промышленная революция, начало которой было объявлено Клаусом Швабом на Мировом экономическом форуме в Давосе 20 января 2016 года [см.: 2], включает шесть технологий цифрового блока: облачные вычисления, большие данные, искусственный интеллект, виртуальную и дополненную реальность, «интернет вещей» (в первую очередь, промышленный «интернет вещей») и блокчейн (с его важнейшим на сегодня приложением – криптовалютами). И я добавлю сюда квантовые вычисления и компьютеры.

Для философа основной интерес представляют, конечно, технологии искусственного интеллекта. Подчеркнем, что в английском языке термин “Artificial Intelligence” (AI) не имеет таких антропоморфных, мифологических и научно-фантастических коннотаций, как его калька «искусственный интеллект» в русском языке, поэтому мы будем использовать англоязычный термин и аббревиатуру. В тоже время необходимо понять, что же мы создаем – технологию, подвластную контролю со стороны общества, или настоящий нечеловеческий разум на иной, нежели у человека, основе.

Развитие сознания, появление интеллекта еще более сложный процесс. Он, конечно, не сводится к нейрофизиологии человеческого мозга, так же как и AI не сводится только к программированию многоуровневых нейронных сетей на основе deep learnin. Понимание того, что такое человеческий интеллект, мышление, и в каком отношении он находится с AI, есть задача именно философов, социологов и культурологов, как специалистов в данной области, а не психологов, нейрофизиологов, кибернетиков, программистов, специалистов IT-сферы и Computer Science, какой бы ценный вклад они ни вносили своими исследованиями в пограничные области феномена мышления.

Сам термин “Artificial Intelligence” сконструирован как оппозиция термину «человеческий интеллект», и решить поставленную задачу можно только подходя к ней с обеих сторон. При этом оппозиция, как философский методологический прием, предполагает не только противопоставление и разграничение, но и выявление элементов общего, порождающего содержания и взаимовлияния исследуемых феноменов, обозначаемых данными терминами. Значит, для того чтобы выяснить, что такое AI, надо прежде понять, что такое человеческий интеллект. Конечно, вся история философии замыкается на этой проблеме, и она до сих пор не решена окончательно. Но за 2600 лет развития философии достаточно много стало известно, чтобы решить проблему пограничных отношений человеческого и искусственного интеллекта.

Вспомним Г. В. Ф. Гегеля: «В наличном бытии определенность едина с бытием, и вместе с тем она, положенная как отрицание, есть граница, предел. Инобытие есть потому не некое безразличное наличному бытию, находящееся вне его, но его собственный момент… Присматриваясь ближе к границе, мы находим, что она заключает в себе противоречие и, следовательно, оказывается диалектичной, а именно: граница составляет, с одной стороны, реальность наличного бытия, а с другой стороны, она есть его отрицание. Но далее, граница как отрицание нечто не есть абстрактное ничто вообще, а сущее ничто или то, что мы называем “другим”» [3, с. 230–231].

Противопоставляя мышление человека и AI, мы определяем между ними границу, включающую диалектическое противоречие таким образом, что она является границей как человеческого, так и искусственного интеллекта. Порождая «позитивное содержание», «такая диалектика есть не внешнее деяние субъективного мышления, а собственная душа содержания» [4, с. 91]. То есть, рассматривая отношения человеческого интеллекта в его отношении к порождающему его внешнему миру, мы сможем определить основные характеристики и атрибуты AI. Это дает возможность ответить на вопрос, в каком отношении находятся человеческий и искусственный интеллект, сможет ли когда-нибудь AI выйти из-под контроля человека, представляя ему угрозу в глобальном плане, полностью подчинить себе человечество или заменить его на путях эволюции.

Для нас исходным пунктом в обсуждении данного вопроса является утверждение о том, что интеллект, мышление бывает только человеческим и только творческим. «Не надо 3-х слов», – писал В. И. Ленин о соотношении логики, диалектики и теории познания в «Капитале» Карла Маркса [5, с. 301]. Точно так же при определении мышления избыточными, на наш взгляд, являются атрибуты «человеческое» и «творческое», они уже имплицитно в этом понятии содержатся. Нет и не может быть никаких других форм мышления, мышление может быть только человеческим и только творческим, по крайней мере до тех пор, пока мы знаем только одну форму жизни, представленную на нашей планете.

Возможности развития полноценного сознания внутри «сообщества» андроидов, даже оснащенных квантовыми процессорами, AI, всеми суперсовременными приборами восприятия и отображения внешней среды и практически неиссякаемым источником энергии, ограничиваются тем, что AI не является и не может быть творческим субъектом формирования мира. Творчество как сущностная характеристика мышления, рассматриваемого как атрибут движущейся (развивающейся) материи, конкретно – человека, у AI изначально отсутствует.

Основная проблема развития цифрового общества заключается, на наш взгляд, не в том, может ли машина обладать интеллектом, да еще и превосходящим человеческий разум, а в том, что с развитием цифровой цивилизации мышление, творчество и созидание неизбежно будут превращаться в прерогативу достаточно узкой прослойки людей – поколения Альфа, а большая часть нового поколения, родившегося в эту эпоху, назовем его поколением Омега, объективно окажется вне этого процесса цифровизации, окажется невостребованной для дальнейшей эволюции человеческой цивилизации. Более того, в процессе социально-технологической эволюции Омега редуцируют свои способности мышления к минимуму.

Разрешением этой коллизии представляется неизбежное разделение эволюции человечества на два направления после поколения Z. Поколение Альфа и его потомки пойдут по пути биохакинга и сращивания физиологических и технологических процессов в развитии организма и общества для освоения все новых пространств и возможностей развития. Поколение Омега и его потомки, находящиеся в комфортной среде жизнеобеспечения, будут медленно деградировать в первую очередь в области интеллектуальной. Мы находимся в начале этого глобального цивилизационного кризиса.

Материалы и методы

В основе нашего исследования лежат методы диалектической логики, применяемой к пониманию мышления как специфически человеческой деятельности по освоению окружающей среды. Человек как часть природы, деятельная материя, по учению Спинозы, обладает важнейшим атрибутом – «мышлением». Но мышлением, сознанием как высшей формой движения, по Ф.Энгельсу [6, с. 360], обладает только специфически организованная деятельная материя. Это – организованное человеческое общество, то, что мы называем «социальной формой движения материи».

Анализ процесса эволюции живого на Земле [см.: 7–8], основанный на методологических принципах теории деятельностного сознания А. Н. Леонтьева [см.: 9–10] и концепции «идеального» Э. В. Ильенкова [см.: 11–15] приводит к следующим выводам.

Сознание возникает в обществе первобытных людей как специфический фактор выживания в специфической среде. Никакие другие виды, имея в виду в первую очередь приматов как ближайших биологических родственников человека, не пошли по пути социализации так далеко как человек, чтобы им потребовалось развитие такой функции как сознание. Качественный диалектический скачок в развитии психических реакций человека, в отличие от животных, и формирование у него мышления связан с особенностями его эволюции. Выхаживание детенышей вне непосредственного процесса жизнедеятельности взрослых особей – собирательства и охоты, вне контактов с угрозой встречи с хищниками и выработки специфического поведения для сохранения жизни через формирование социума вызывает необходимость передачи опыта от старшего поколения младшему в символической форме, представления одного через другое, то есть формирования «идеального». Отсюда необходимость фиксации и передачи опыта молодому поколению не напрямую, как у остальных животных, а опосредованно, через знак и вторую сигнальную систему – язык. Причем как вербальный, так и язык первобытного искусства, являющего собой конкретно-всеобщий опыт, воплощенный в артефакты искусства через индивидуальные переживания древнего художника.

Ярким примером этого может служить палеолитическое искусство на уже высокой стадии развития человечества. Если мы посмотрим на пещерную живопись (в пещерах Альтамиры или Ля Ляско), то трудно представить, что сорок тысяч лет назад человеком двигало врожденное чувство прекрасного или пресловутая жажда самовыражения. Скорее задачей этого делания было передача концентрированного и обобщенного опыта охотников, который, в силу технических особенностей передачи, молодое поколение никаким другим, не критическим для выживания всего племени образом, получить не могло.

Передача от поколения к поколению опыта, необходимого для выживания и развития вида, в концентрированном, обобщенном виде уже предполагает проникновение за границы явления, выявление сущностных, скрытых от прямого наблюдения взаимозависимостей и закономерностей, то есть определенного уровня символизма и развития речи, второй сигнальной системы.

Мышление, сознание, таким образом, есть всегда выделение характерных черт внешних объектов деятельности человека как социального существа, определение главных, существенных и второстепенных, «не важных» характеристик, обобщение главных, подведение их под более общие характеристики, то есть формирование понятия. Формирование понятий происходит в результате деятельности человека не по контурам видимого внешнего мира, а по его внутренним, сущностным характеристикам. Человек движется от видимости, на границе которой остается животное, к явлению и от явления к сущности. Тем самым он действует по внутренним законам окружающего его мира, все глубже и полнее познавая его и формируя свое сознание вплоть до развитых форм общественного сознания в виде обыденных представлений, мифологии, религии, общественной морали, искусства, науки и философии.

Условием выживания биологического вида является его внутривидовое разнообразие, индивидуализация особей в процессе приспособления к окружающей среде. У человека освоение мира на уровне мышления предполагает самостоятельность индивида, и, как следствие, с одной стороны, право на ошибку, тупиковые ходы в процессе развития, а с другой стороны – прорывы и озарения, открытия, меняющие полностью отношения с окружающей средой и внутри социума. История науки дает нам множество примеров такого рода движения.

Результаты

Ключевым моментом нашего понимания мышления является то, что мышление как открытие сущностных отношений мира всегда есть творческий процесс, открытие нового. Каждый акт мышления – это акт сотворения нового мира, такого, которого до этого не было. Это мир чувственно воспринимаемый и понимаемый по-новому, по-особому, индивидуально.

Попробуем выяснить, соответствует ли гипотетическое сообщество «умных» машин критериям формирования мышления, может ли в ходе их совместной деятельности возникнуть такие феномены как сознание и мораль. Любой быстрый и однозначный ответ грозит поставить нас в ситуацию, схожую с той, по поводу которой иронизировал Ф. Энгельс: «То, что Гельмгольц говорит о бесплодности всех попыток искусственно создать жизнь, звучит прямо-таки по-детски» [6, c. 616]. Действительно, великий физик, специалист в биофизике и физиологии человека, крупнейший организатор экспериментальной науки в Германии явно поспешил с ответом. «Жизнь есть способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой, причем с прекращением этого обмена веществ прекращается и жизнь, что приводит к разложению белка» [там же] – это очень хорошее определение. Во-первых, потому что в этом отрывке и далее выделена принципиальная необходимость смерти единичного белкового организма для продолжения существования жизни. Во-вторых, мы просто не знаем пока никаких других форм жизни, кроме белковой. Однако ясно, что важнейшими атрибутами жизни является метаболизм и обязательная ограниченность жизни отдельных организмов, что связано с приспособляемостью биологических видов к изменчивой внешней среде, то есть их эволюцией. Сегодня ясно, что есть принципиальная возможность создать условия самопроизвольного синтеза белковых молекул, а, следовательно, есть и вероятность экспериментального создания жизни. Ф. Энгельс ясно дал понять, что создать и поддерживать в ограниченном объеме условия возникновения и развития жизни (как она определена выше) человек может уже в последней четверти XIX века.

По поводу других форм организации живых существ, небелковых и даже неорганических, мы пока можем строить только гипотетические предположения и теоретические модели. Сошлемся на публикацию Science, 2011: «Жизнь в основном состоит из элементов углерода, водорода, азота, кислорода, серы и фосфора. Хотя эти шесть элементов составляют нуклеиновые кислоты, белки и липиды и, следовательно, основную массу живого вещества, теоретически возможно, что некоторые другие элементы в периодической таблице могли бы выполнять те же функции. Здесь мы описываем бактерию, штамм GFAJ-1 Halomonadaceae, выделенную из озера Моно-Лейк, штат Калифорния, которая способна заменить мышьяк на фосфор для поддержания своего роста» [16].

Принципиально важным моментом для решения поставленной задачи является то, что неорганическая материя не способна, – возможно, пока не способна, – к метаболизму и, соответственно, к эволюции. Химические реакции с элементами внешней среды преобразуют и в конечном счете разрушают неорганические соединения.

Проблематизация оппозиции мышления и AI со стороны мышления приводит к выводу о том, что мышление как творческая деятельность присуща человеку не всегда и далеко не каждому представителю вида homo sapiens. Развитие AI и других элементов цифровизации общества в ходе IV промышленной революции неизбежно создаст в обществе жесткое разделение на две крупные страты: одну творческую, в которой мышление будет оставаться главным элементом эволюции и приспособления к окружающей среде, и другую, значительно более многочисленную на первых этапах этого культурно-исторического катаклизма – ту, которая окажется пассивным потребителем цивилизационных благ, производимых первой группой.

В обыденном представлении имплицитно полагается, что если человек – существо мыслящее, то каждый представитель вида homo sapiens sapiens является существом мыслящим. Недаром в обозначении современного подвида эта способность упоминается дважды. До эпохи индустриализации и массового потребления так оно и было. Любой человек от императора до последнего землепашца вынужден был постоянно решать все новые и новые задачи, которые перед ним ставила жизнь, общество и природа. Однако глубина мысли, проникновения в сущность явлений, деятельность по аттрактору, определяемому не чувственно воспринимаемой формой вещей, а их внутренними закономерностями в каждой страте человеческого общества и у каждого человека была своя, индивидуальная.

С древнейших времен наблюдается деление любого человеческого сообщества на «элиту» и «массы». Не обсуждая исторические формы этого явления, укажем, что с позиций вида «массы» обеспечивают стабильность общественного развития, а «элита» является движителем прогресса. То есть обе эти общественные группы всегда были необходимы для развития человечества.

Элита состоит из руководителей, духовных лидеров, пассионариев, промышленников, торговцев, инженеров, людей художественного творчества, изобретателей, революционеров, конкистадоров и пионеров, уходящих за фронтир, то есть людей творческих. Ее глобальная задача – находить новые пути развития общества, новые пространства, ресурсы, технологии.

Масса всегда исполняла роль охранителя устоев, способствовала стабильности общественного развития, сохранению и приумножению достигнутых результатов. В тоже время в эпохи бурных общественных потрясений она становится инструментом достижения целей элиты.

Превращение человека в придаток машины, в функцию производства в эпоху капитализма положила начало новому процессу – все большей специализации функции мышления в обособленном классе креативных управленцев, ученых, инженеров, художников. Что же остается на долю работника, прикованного к своему рабочему месту, являющегося придатком механической машины в промышленном производстве, или, в более широком смысле, элементом социальной машины – в труде «белых воротничков», офисных служащих, изо дня в день выполняющих свои рутинные обязанности? Схематизм действий и шаблоны поведения, не требующие актов мышления и обеспеченные общественным воспитанием и высшими психическими функциями организма. Такое поведение прекрасно изображено и проанализировано на примере торговки яйцами в небольшой работе Г. В. Ф. Гегеля «Кто мыслит абстрактно» [см.: 17]. Действительно, абстрактное мышление – мышление шаблонное, одностороннее, принимающее во внимание только одну, выделенную, важную для субъекта в данный момент сторону явления – и не мышление это в строгом смысле слова, а стандартная схема поведения в предлагаемых обстоятельствах.

В наше время этот процесс идет с ускорением. Мышление, как и сохранение, развитие биологического и социального разнообразия все больше концентрируется в креативном классе, который будет формироваться из поколения Альфа, родившихся между 2011 и 2024 годами. Первым исследователем, выделившим это поколение и описавшим его, был австралийский социолог М. МакКриндл [см.: 18].

Однако большая часть людей, родившихся в этот же временной период, окажется, по нашему мнению, вне этого процесса, что МакКриндл не отметил. Я обозначаю эту большую страту в противоположность Альфа как поколение Омега.

Этот термин введен врачом-диетологом и эпигенетиком доктором медицины (D. M.) К. Шэнахан в 2009 году [см.: 19]. Однако он использовался ею вне социологической теории поколений В. Штрауса – Н. Хоува (Хау) [см.: 20–21], как медицинский и физиологический маркер детей, унаследовавших в своих генах от вполне здоровых генетически родителей, дедушек и бабушек эпигенетические маркеры, появившиеся у тех в силу нездорового питания и нездорового образа жизни, и радикальным образом повлекшим изменения в здоровье, физиологии и даже внешнем облике их потомства. Мы используем этот термин в контексте теории поколений. Омега – это поколение, синхронное Альфа, проживающее рядом с представителями Альфа.

Численно эти страты, Альфа и Омега, разделяются по принципу В. Парето в отношении примерно один к 4. На наших глазах сегодня формируется технологический разрыв между этими двумя группами – Альфа и Омега.

Исторический опыт показывает, что и отдельный человек, и общество (а, в конечном счете, всегда один человек или группа пассионариев, ведущих массу) в конкретный исторический период всегда ставят перед собой социальные цели развития. Вся документированная история человечества насчитывает шесть тысяч лет. И на этом отрезке развитие человеческих сообществ, становление великих империй, осуществление грандиозных научно-инженерных решений всегда было результатом сверхусилий этих сообществ, отказа от сиюминутного комфорта ради осуществления великой надличной цели, далеко выходящей за рамки потребностей отдельного человека. Грандиозным целям сопутствуют и грандиозные жертвы. Из теории деятельностного сознания, из понимания человека как социального существа следует, что для того, чтобы человечество как вид, обладающий способностью мышления, развивалось, оно необходимо должно иметь какую-то надличную, выходящую за рамки индивидуальной субъективности цель.

Поколение Альфа – это будущая элита, те, кто будет непосредственно пользоваться результатами IV промышленной революции, и будет взаимодействовать с развитым AI. Альфа – это лидеры, пионеры, которые будут ставить и решать грандиозные научные, технические и социальные задачи, используя всю мощь своего интеллекта и технологий.

Мы стоим на пороге цивилизационного кризиса. Но этот кризис будет заключаться вовсе не в том, что AI превзойдет возможности человеческого мышления и вытеснит человека из его экологической ниши. AI в новую технологическую эпоху будет таким же техническим элементом обеспечения жизнедеятельности людей, как блокчейн, виртуальная и дополненная реальность, квантовые вычисления, большие данные, «интернет вещей». Никто ведь всерьез не говорит, что виртуальная реальность или блокчейн вытеснят людей. Если исходить из философского понимания человека и мышления, то ни о каком захвате власти машинами, бунте машин, порабощении человека машиной или уничтожении «машинной цивилизацией» человечества речи всерьез идти не может. Отсюда же следует принципиальная невозможность наделения искусственного интеллекта сознанием и моралью, и эволюция «искусственного разума» и «цивилизации роботов».

Попробуем это показать. Характерной чертой человека в отличие от AI являются индивидуальные траектории развития каждой персоны и наличие ошибок на этом пути как условия эволюции вида. Разнообразие опытов человека – основа изменения и выживания. Разнообразие опытов создает сложный, структурированный, развивающийся мир человеческого общества. Машина не может индивидуализировать опыт, от машины к машине он передается целиком и без изменений. AI по определению должен иметь доступ ко всей информации своего уровня (реализован ли он в контроллере, промышленном роботе, андроиде или «планетарном разуме»). То есть все машины моментально обмениваются всей доступной на их уровне информацией и оптимальными реакциями поведения. Эта ситуация великолепно описана в романе Виктора Пелевина «S.N.A.F.F.». Поэтому у машин не может быть разнообразия, индивидуальных решений как основы эволюции.

То, что дает возможность живому приспосабливаться к изменяющейся среде и менять ее под себя в ходе эволюции – это индивидуальный опыт и возможность совершать ошибки. У человечества как биологического вида в космической перспективе тоже нет никакой цели. Даже цели выживания. Существование множества особей вида, каждого со своим метаболизмом и своей траекторией развития дает возможность совершать ошибки, отклонения от заданной траектории развития. Негативные ошибки ведут к гибели особи и развитие ее наследственной ветки прекращается. Лучше приспособленные особи выживают и дают многочисленное потомство, расширяющее ареал обитания.

Машины, AI, могут только обучаться по программам, изначально заложенным в них человеком, для реализации цели, определенной человеком. AI не сможет захватить власть над человеком уже по причине слишком узкой и глубокой специализации различных его воплощений. Кто будет эту власть захватывать – пара-тройка «сговорившихся» между собой чипов, контроллер, промышленный робот, андроид-слуга, «умный» пылесос или может быть «умный» холодильник. Подобные сценарии грешат переносом на специализированный мир машин отношений человеческого общества, для которого характерно как раз отсутствие специализации его членов, по крайней мере, на начальном этапе их развития.

Именно так возникает ложная проблема морали у машины, проблема наделения AI нравственностью. Это очень популярная тема, начиная с опусов государственного института опережающего развития – Российской венчурной компании (ВРК) [см.: 22], которая под эти идеи, скорее всего, получает немалое бюджетное финансирование, до многочисленных роликов различных энтузиастов в YouTube, Интернете, СМИ.

Наиболее часто приводимый пример «морального выбора», который в ближайшем будущем придется принимать AI – это выбор робомобиля в ситуации неминуемого ДТП. Выбор состоит в следующем: кого спасать (какие действия предпринять для этого) – пассажира или пешехода, если он оказался на дороге, на траектории движения? Сразу скажем – это ложная дилемма, ложный выбор. Его просто не может быть. Робомобиль, с пассажиром или без пассажира, двигается строго по ППД. Нарушить ПДД может только человек. ППД предписывают водителю, человеку ли, AI ли – если на дороге оказался пешеход, снизить скорость и остановиться. Все. Никакого морального выбора здесь нет. Машина не может превысить максимальную скорость, она контролирует появление препятствий в зоне, достаточной для торможения – у нее не будет стоять вопрос – кого предпочесть, пассажира или пешехода, у нее есть четкий алгоритм действия на этот счет. Конечно, ситуации на дороге могут быть разные, но к моральному выбору машины они не имеют никакого отношения.

Действия машины ограничены поставленной человеком целью, она и сконструирована человеком для выполнения определенной задачи. Другое дело, что AI функционирует по принципу «черного ящика», мы задаем «вход» и получаем «выход». Что происходит на многоуровневой системе «нейронных сетей» AI мы не знаем, но зато мы знаем, как оно внутри устроено. Цель машины – наилучшим способом в изменяющихся внешних условиях (параметры этих изменений тоже задаются разработчиком) достичь цели, поставленной человеком. Других целей у машины (например, завоевания всемирного господства, вытеснения человека из его экологической ниши) быть не может. Машине это попросту не нужно.

Цивилизационный кризис, о котором говорится выше, будет заключаться в том, что разделение на элиту (Альфа) и массы (Омега) получит новое наполнение. Массы потеряют свою роль охранителя устоев традиционного общества и основной производительной силы. Их роль передается AI и другим элементам нового промышленно-экономического уклада.

Решение этой проблемы потребует крупнейших социальных преобразований. Жизнь Омега будет проходить в комфортных безопасных условиях, практически на всем готовом, а ресурсов экономики даже сегодня хватает, чтобы обеспечить такие условия в глобальном масштабе. Между Альфа и Омега возникнет технологический барьер, не нужны будут никакие КПП и заборы, Омега просто нечего будет делать в высокотехнологичных мегаполисах проживания Альфа, типа сегодняшнего Сонгдо в Южной Корее. Главным занятием Омега будет удовлетворение своих личных потребностей, которые будут удовлетворяться в местах их компактного проживания. Поскольку для получения этих благ не нужно будет прилагать каких-либо значимых усилий, эти потребности, особенно духовные, будут все больше и больше редуцироваться к простейшим формам.

Сегодняшний опыт локдаунов и самоизоляции в условиях пандемии Covid-19 в развитых странах показывает, что большинство населения, освободившись от рутины ежедневного пребывания на рабочих местах, не начало ваять картины маслом, сочинять сонеты или проектировать межзвездные корабли. У большинства для этого не хватает не только таланта и навыков, но и необходимых накопленных технических знаний и художественного опыта переживания жизни. И это является определяющим и для будущих представителей Омега. Отсутствие необходимости борьбы за жизнь, за полагающиеся тебе социальные блага ведет к сужению социального опыта. Становится нечего передавать другим, также как и не возникает такого желания. По законам эволюции бездействующий орган отмирает, функция, им осуществляемая, элиминируется. Так происходит и с мышлением у представителей Омега. При отсутствии необходимости в мышлении представители Омега переживут редукцию этой способности вплоть до самых примитивных форм. Даже в современном мире для обыденного существования и выживания массам нет необходимости постоянно и много мыслить, как это было в эпохи непосредственного контакта человека с природной средой. Достаточно движения по апробированным опытом поколений схемам мыследеятельности или предлагаемым для потребления маркетинговыми гуру операциям с технологическими новинками и социальными сетями.

Конечно, школьное обучение позволит выявлять и среди детей Омега наиболее талантливых. Им будут предоставлены социальные лифты, но воспользовавшись ими, они по факту перейдут в страту Альфа.

И такая стратегия социального партнерства, будет значительно выгоднее для Альфа, чем решение постоянно репродуцируемых проблем с Омега, если Альфа выберут другую социальную стратегию, господствующую сегодня, – стратегию капитализма и частного обогащения.

Следующим этапом должно стать формирование специфического отношения Альфа к Омега, формирование сначала принципов морального превосходства, а затем, на протяжении еще десяти-двадцати лет, и формирование специфической групповой морали Альфа, не рассматривающей лиц Омега как субъектов моральных отношений, субъектов человеческого общества.

Выход из конституированной ситуации для Омега пока видится только в творчестве семейной жизни и воспитании подрастающих детей – наиболее креативной области человеческой деятельности, при этом наименее подверженной автоматизации со стороны AI. Молодая семья как сфера творчества есть в то же время и сфера мышления. «Вся эволюция жизни – это эволюция родительской заботы о потомстве» [23, с. 4]. Эта деятельность идеально подходит под определение мышления как оно понимается в концепции Леонтьева – Ильенкова. А именно, как творческая деятельность человека в рамках социальной организации, выходящая за рамки шаблонов поведения. Молодые родители вынуждены ежедневно, ежечасно решать сложнейшие вопросы здоровья, самочувствия, поведения и развития своего ребенка в условиях неопределенности. Сегодня большинство молодых семей задавлены рутиной быта, необходимостью добывать пропитание и сохранять стабильные условия существования. В эпоху новых поколений технологические и социальные проблемы такого рода будут сняты, отцы поколения Омега, чья архетипическая функция добытчика и защитника будет элиминирована, смогут заняться воспитанием детей в полной мере. В этом процессе возникает диалог семейной пары, совместная деятельность по поиску нестандартных решений, совершение ошибок и открытий при трансляции родительского опыта и его усвоении детьми. Таким образом, в условиях свободы от необходимости добывания средств существования семью из поколения «омега» с маленькими детьми до 7 лет мы можем характеризовать как область реализации функции мышления в данном сообществе. Более взрослые дети переходят к шаблонным процедурам обучения самым необходимым навыкам в школе. И это будут действительно шаблонные процедуры, осуществляемые дистанционно через Интернет. Занятия, пусть даже записанные лучшими педагогами Альфа, будут неизбежно адаптированы под начальный уровень средней массы учеников поколения «омега», и, по определению, этот уровень не может быть высоким. Примером этого в сегодняшнем образовании служит наличие как массового образования, так и элитных школ с повышенными требованиями и специально разработанными программами для незначительно количества талантливых детей. В условиях, когда образование для представителей поколения Омега перестанет быть инструментом социального лифтинга, карьеры, этот процесс расслоения на массовое образование для учеников из поколения Омега и на элитное образование для учеников из поколения Альфа приобретет еще более выраженную форму.

Выводы

1. Понимая, что такое мышление, даже гипотетически мы не можем предположить, что AI разовьется до уровня возникновения у него сознания.

2. AI не может быть конгруэнтен мышлению и не может занять место человека на вершине эволюционного развития.

3. Главная дилемма цифровой эпохи: разделение общества на две синхронных страты, обозначенные как поколение Альфа и поколение Омега.

4. Поколение Омега в результате развития технологий деградирует интеллектуально, перестает мыслить и становится не нужным человечеству как виду для его выживания.

5. Никакими технико-технологическими ухищрениями этот объективный процесс не затормозить.

6. Основной областью творческой деятельности для поколения Омега остается семья, воспитание своих маленьких детей.

7. Главная проблема IV промышленной революции лежит не в области техники и мифической угрозы человечеству со стороны AI, а в области социальных отношений: как сохранить человечество как единый вид, возможно ли это и нужно ли это для вида?

8. Важнейшим вопросом нашей эпохи становится следующий: если мы принимаем как неизбежность развитие по пути двух подвидов – Альфа и Омега, что необходимо делать в краткосрочной и среднесрочной перспективе для решения проблем надвигающегося цивилизационного кризиса?

Список литературы

1. Маркс К. Передовица в № 179 «Kolnische Zeitung». // Маркс К., Энгельс Ф. / Собрание сочинений. – 2-е изд. – Т. 1. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. – С. 93–113.

2. World Economic Forum Annual Meeting. 20–23 January 2016. Davos-Klosters, Switzerland / The World Economic Forum. – URL: https://www.weforum.org/events/world-economic-forum-annual-meeting-2016/programme?theme=Fourth%20Industrial%20Revolution (дата обращения 30.10.2021).

3. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. – М.: Мысль, 1974. – 452 с.

4. Гегель Г. В. Ф. Философия права. – М.: Мысль, 1990. – 524 c.

5. Ленин В. И. План диалектики (логики) Гегеля. // Полное собрание сочинений – 5-е изд. – Т. 29. Философские тетради. – М.: Издательство политической литературы, 1969. – С. 297–302.

6. Энгельс Ф. Диалектика природы. Заметки и фрагменты // Маркс К., Энгельс Ф. / Собрание сочинений – 2-е изд. – Т. 20. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. – С. 339–628.

7. Лауфер К. М. Прямохождение homo как предпосылка возникновения мышления. // Философия Э. В. Ильенкова и современная психология. Сборник научных трудов. / Под общей ред. д. ф. н. Г. В. Лобастова, д. ф. н. Е. В. Мареевой, д. ф. н. Н. В. Гусевой. – Усть-Каменогорск, 2018. – С. 143–148.

8. Лауфер К. М. Концепция «идеального» Э. В. Ильенкова и «искусственный интеллект» // Э. В. Ильенков: проблема единства и целостности философско-мировоззренческих взглядов. Материалы XXI Международной научной конференции «Ильенковские чтения», 26–27 апреля 2019 г., Москва. / Под общей ред. д. ф. н., проф. Г. В. Лобастова. – СПб.: Астерион, 2019. – С. 63–75.

9. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М.: Политиздат, 1975. – 304 с.

10. Leontyev А. N. Activity and Consciousness // Marxists Internet Archive. – URL: https://www.marxists.org/archive/leontev/works/activity-consciousness.pdf (дата обращения accessed 30.10.2021).

11. Ильенков Э. Идеальное. И реальность. 1960–1979. – М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2018. – 528 с.

12. Ильенков Э. В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории. // Диалектическая логика: собрание сочинений. Т. 4. – М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2020. – С. 222–449.

13. Ильенков Э. В. Диалектика идеального // Диалектика идеального: собрания сочинений. Т. 5. – М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2021. – С. 16–85.

14. Лобастов Г. В. Идеальное. Образ. Знак. – М.: НП ИД «Русская панорама», 2017. – 232 с.

15. Jantzen W., Ottinen V. (Ed.) Leontjew, Iljenkow und die Meschtscherjakow-Debatte – Metodologische Bemerkungen // Evald Ilyenkov’s Philosophy Revisted. – Helsinki: Helsinki Kikimorapublikations, 2000. – Pp. 79–95.

16. Wolfe-Simon F., Blum J. S., Kulp T. R., Gordon G. W., Hoeft S. E., Pett-Ridge J., Stolz J. F., Webb S. M., Weber P. K., Davies P. S. W., Anbar A. D., Oremland R. S. A Bacterium That Can Grow by Using Arsenic Instead of Phosphorus // Science. – 03 June 2011. – Vol. 332. – Issue 6034. – Pp. 1163–1166. – URL: https://science.sciencemag.org/content/332/6034/1163 (дата обращения 30.10.2021). DOI: 10.1126/science.1197258.

17. Гегель Г. В. Ф. Кто мыслит абстрактно? / Работы разных лет. – В 2-х тт. – Т. 1 – М.: Мысль, 1970. – С. 387–393.

18. McCrindle M., Fell A. Understanding Generation Alpha // Generation Alpha – Born 2010–2024. – URL: https://generationalpha.com/wp-content/uploads/2020/02/Understanding-Generation-Alpha-McCrindle.pdf (дата обращения accessed 30.10.2021).

19. Shanahan C., Shanahan L. Deep Nutrition. Why Your Genes Need Traditional Food. – New York: Flatiron Boors, 2017 – 512 p.

20. Strauss W., Howe N. Generations: The History of America’s Future, 1584–2069. – New York: Quill – William Morrow, 1992. – 538 p.

21. Strauss W., Howe N. The Fourth Turning: What the Cycles of History Tell Us About America’s Next Rendezvous with Destiny. – New York: Crown Publishing Group, 1992. – 402 p.

22. Агамирзян И., Белоусов Д., Кузнецов Е., Зотов А., Данилин И., Холкин А., Штайнмюллер А., Штайнмюллер К., Пройдаков Э., Лукин Е., Раевский А., Лукьяненко С., Первушин А. Вызов 2035 / Составитель сборника В. Буров. – М.: Издательство «Олимп-Бизнес», 2016. – 240 с.

23. Петрановская Л. В. Тайная опора. Привязанность в жизни ребенка. – М: АСТ, 2015. – 112 с.

References

1. Marx K. A Leading Article in no. 179 of the “Kölnische Zeitung”. [Peredovitsa v № 179 “Kolnische Zeitung”]. Marks K., Engels F. Sobranie sochineniy, 2-e izd., T. 1. (Marx K., Engels F. Complete Works, vol. 1). Moscow: Gosudarstvennoe izdatelstvo politicheskoy literatury, 1955, pp. 93–113.

2. World Economic Forum Annual Meeting. 20–23 January 2016. Davos-Klosters, Switzerland. Available at: https://www.weforum.org/events/world-economic-forum-annual-meeting-2016/programme?theme=Fourth%20Industrial%20Revolution (accessed 30 October 20212).

3. Hegel G. W. F. The Encyclopaedia of the Philosophical Sciences. Vol. 1. Science of Logic [Entsiklopediya filosofskikh nauk. T. 1. Nauka logiki]. Moscow: Mysl, 1974, 452 p.

4. Hegel G. W. F. Elements of the Philosophy of Right [Filosofiya prava]. Moscow: Mysl, 1974, 524 p.

5. Lenin V. I. Conspectus of Hegel’s Book “The Science of Logic” [Plan dialektiki (logiki) Gegelya]. Polnoe sobranie sochineniy, 5-e izd. T. 29. Filosofskie tetradi. (Complete Works. Vol. 29. The Philosophical Notebooks). Moscow: Izdatelstvo politicheskoy literatury, 1969, pp. 297–302.

6. Engels F. Dialectics of Nature [Dialektika prirody]. Marks K., Engels F. Sobranie sochineniy, 2-e izd., t. 20. (Complete Works, vol. 20). Moscow: Gosudarstvennoe izdatelstvo politicheskoy literatury, 1961, pp. 339–628.

7. Laufer K. M. Homo Bipedalism as a Prerequisite for the Emergence of Thinking [Pryamokhozhdenie homo kak predposylka vozniknoveniya myshleniya]. Filosofiya E. V. Ilenkova i sovremennaya psikhologiya. Sbornik nauchnykh trudov (Philosophy of E. V. Ilyenkov and Modern Psychology. Collected Works). Ust-Kamenogorsk, 2018, pp. 143–148.

8. Laufer K. M. Ilyenkov’s Concept of the “Ideal” and “Artificial Intelligence” [Kontseptsiya “idealnogo” E. V. Ilenkova i “iskusstvennyy intellect”]. E. V. Ilenkov: problema edinstva i tselostnosti filosofsko-mirovozzrencheskikh vzglyadov. Materialy XXI Mezhdunarodnoy nauchnoy konferentsii “Ilenkovskie chteniya”, 26–27 aprelya 2019 g., Moskva (E. V. Ilyenkov: the Problem of the Unity and Integrity of Philosophical and Ideological Views. Proceedings of the XXI International Scientific Conference “Ilyenkov Readings”, April 26–27, 2019, Moscow). Saint Petersburg: Asterion, 2019, pp. 63–75.

9. Leontyev А. N. Activity, Consciousness, and Personality [Deyatelnost. Soznanie. Lichnost]. Moscow: Politizdat, 1975, 304 p.

10. Leontyev А. N. Activity and Consciousness. Available at: https://www.marxists.org/archive/leontev/works/activity-consciousness.pdf (accessed 30.10.2021).

11. Ilyenkov E. Ideal. And Reality. 1960–1979 [Idealnoe. I realnost. 1960–1979]. Moscow: Canon + RPOD “Rehabilitation”, 2018, 528 p.

12. Ilyenkov E. V. Dialectical Logic, Essays on Its History and Theory. [Dialekticheskaya logika. Ocherki istorii i teorii]. Dialekticheskaya logika: sobranie sochineniy. T. 4. (Complete Works. Vol. 4. Dialectical Logic). Moscow: Canon+ RPOD “Rehabilitation”, 2020, pp. 222–449.

13. Ilyenkov E. V. Dialectics of the Ideal. [Dialektika idealnogo]. Dialektika idealnogo: sobranie sochineniy, T. 5. (Complete Works. Vol. 5. Dialectics of the Ideal). Moscow: Canon + RPOD “Rehabilitation”, 2021, pp. 16–85.

14. Lobastov G. V. Ideal. Image. Sign [Idealnoe. Obraz. Znak]. Moscow: NP Id Russkaya Panorama, 2017, pp. 132–144.

15. Jantzen W., Ottinen V. (Ed.) Leontyev, Ilyenkov and the Meshcheryakov Debate. Methodological Remarks [Leontjew, Iljenkow und die Meschtscherjakow-Debatte. Metodologische Bemerkungen]. Evald Ilyenkov’s Philosophy Revisted. Helsinki: Helsinki Kikimorapublikations, 2000, pp. 79–95.

16. Wolfe-Simon F., Blum J.S., Kulp T.R., Gordon G.W., Hoeft S.E., Pett-Ridge J., Stolz J.F., Webb S.M., Weber P.K., Davies P.S.W., Anbar A.D., Oremland R.S. A Bacterium That Can Grow by Using Arsenic Instead of Phosphorus. Science, 03 June 2011, vol. 332, is. 6034, pp. 1163–1166. URL: https://science.sciencemag.org/content/332/6034/1163 (accessed 30.10.2021). DOI: 10.1126/science.1197258.

17. Hegel G. W. F. Who Thinks Abstractly? [Kto myslit abstraktno?]. Raboty raznykh let: v 2 t., T. 1. (Works of Different Years: in 2 vol. Vol. 1). Moscow: Mysl, 1970, pp. 387–393.

18. McCrindle M., Fell A. Understanding Generation Alpha. Available at: https://generationalpha.com/wp-content/uploads/2020/02/Understanding-Generation-Alpha-McCrindle.pdf (accessed 30.10.2021).

19. Shanahan C., Shanahan L. Deep Nutrition. Why Your Genes Need Traditional Food. New York: Flatiron Boors, 2017, 512 p.

20. Strauss W., Howe N. Generations: The History of America’s Future, 1584–2069. New York: Quill – William Morrow, 1992, 538 p.

21. Strauss W., Howe N. The Fourth Turning: What the Cycles of History Tell Us About America’s Next Rendezvous with Destiny. New York: Crown Publishing Group, 1992, 402 p.

22. Agamirzyan I., Belousov D., Kuznetsov E., Zotov A., Danilin I., Kholkin A., Steinmuller A., Steinmuller K., Proydakov E., Lukin E., Raevskiiy A., Lukyanenko S., Pervushin A.; Burov V. (Comp.) Challenge 2035 [Vyzov 2035]. Moscow: Olimp-Bizness, 2016, 240 p.

23. Petranovskaya L. V. Secret Reliance. Affection in a Child’s Life. [Taynaya opora. Privyazannost v zhizni rebenka]. Moscow: AST, 2015, 112 p.

© Лауфер К. М., 2022

Новый номер!

УДК 930.85; 316.324.8

Горохов Павел Александрович – Российская Академия Народного Хозяйства и Государственной службы при Президенте РФ, филиал в Оренбурге, профессор кафедры гуманитарных, социально-экономических, математических и естественнонаучных дисциплин, доктор философских наук, профессор, Оренбург, Россия.

Email: erlitz@yandex.ru

SPIN: 9090-4375

Южанинова Екатерина Рафаэлевна – Оренбургский государственный университет, профессор кафедры философии, культурологии и социологии, доктор педагогических наук, кандидат философских наук, доцент, Оренбург, Россия.

Email: yuterina@yandex.ru

SPIN: 8022-9788

Авторское резюме                           

Состояние вопроса: Проблема влияния глобальной компьютерной сети на становление и бытийствование исторической памяти не часто становилась предметом философского исследования. Хотя сама историческая память зачастую чрезмерно политизируется, все же ведущей и вызывающей наибольшие опасения тенденцией является недостаточное внимание государства к проблемам сохранения исторической памяти. Негативен и антипатриотичен, по большей части, и сам характер информации о прошлом, которая транслируется через Интернет.

Результаты: Историческая память – совокупность представлений о прошлом, находящаяся между историей как наукой и историей как реальным прошлым, которое может быть совершенно неизвестным или же не до конца познанным. Современное медиапространство служит основой и главным проводником массовой культуры, которая характеризуется организованной индустрией потребления и широко разветвленной сетью массовой коммуникации, пронизанной нигилистическими и антипатриотическими идеями. Все это вместе взятое оказывает соответствующее дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание и историческую память, обращая ее в злокачественную парамнезию.

Область применения результатов: Результаты исследования могут быть использованы для преподавания специальных курсов по социальной философии, философии истории, философии техники.

Выводы: Историческая память часто подменяется исторической парамнезией: «злокачественной» или «доброкачественной». «Доброкачественная» историческая парамнезия играет положительную роль в народной культуре, когда ложные исторические представления возникают на основе любви к Родине и чувстве патриотизма. Среди причин деформирования исторической памяти важное место занимают новые этика и эстетика российского медиапространства. Помимо положительного влияния на формирование и укрепление исторической памяти, Интернет оказывает дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание, способствуя развитию «злокачественной» исторической парамнезии. Поэтому важнейшей задачей становится становление патриотично ориентированного медиапространства, которое может оказать помощь не только в формировании и сохранении исторической памяти, но и в обосновании патриотизма как национальной идеи России.

Ключевые слова: историческая память; интернет-ресурсы; историческая амнезия; историческая парамнезия; патриотизм; национальная идея; общественное сознание; индивидуальное сознание.

The Influence of Internet Resources on the Phenomenon of Historical Memory: a Philosophical Study

Gorokhov Pavel Alexandrovich – the Presidental Russian Academy of National Economy and Public Administration, branch in Orenburg, professor of the department of humanities, mathematics socio-economic, and natural sciences, doctor of philosophy, professor, Orenburg, Russia.

Email: erlitz@yandex.ru

Yuzhaninova Ekaterina Rafaelevna – Orenburg State University, Professor of the Department of Philosophy, Cultural Studies and Sociology, Doctor of Pedagogy, PhD (philosophy), Associate Professor, Orenburg, Russia.

Email: yuterina@yandex.ru

Abstract

Background: The influence of the global computer network on the formation and existence of historical memory has not often become the subject of a philosophical study. Although historical memory itself is excessively politicized, the leading trend that causes the greatest concern is the insufficient attention of the state to the problems of preserving historical memory. The very type of information about the past, which is broadcast via the Internet, is negative and anti-patriotic.

Results: Historical memory is a set of ideas about the past, located between history as a social science and history as a real past, which may be completely unknown or not fully known. The modern media space serves as the basis and main conductor of mass culture, which is characterized by an organized consumer industry and a widely branched network of mass communication, supporting nihilistic and anti-patriotic ideas. All this taken together has a corresponding dysfunctional effect on individual and public consciousness as well as historical memory, turning the latter into “malignant” paramnesia.

Implications: The results of the study can be used in running special courses in social philosophy, philosophy of history, philosophy of technology.

Conclusion: Paramnesia: “malignant” or “benign” often replaces historical memory. “Benign” historical paramnesia plays a positive role in popular culture, when false historical ideas arise based on love for the Motherland and a sense of patriotism. Among the reasons for the deformation of historical memory, the new ethics and aesthetics of the Russian media space occupy an important place. In addition to a positive impact on the formation and strengthening of historical memory, the Internet has a dysfunctional effect on individual and public consciousness, contributing to the development of “malignant” historical paramnesia. Therefore, the most important task is the creation of a patriotically oriented media space, which can help not only in the formation and preservation of historical memory, but also in the justification of patriotism as Russia’s national idea.

Keywords: historical memory; Internet resources; historical amnesia; historical paramnesia; patriotism; national idea; public consciousness; individual consciousness.

В сложную и противоречивую эпоху, переживаемую сегодня нашей Родиной, актуализировалась и вызывает широкий общественный интерес проблема исторической памяти: существует специальный фонд «Историческая память», в Саратовском национальном исследовательском университете издаётся журнал «История и историческая память», в партии «Единая Россия» анонсирован проект «Историческая память». Не перестают говорить о необходимости сохранения исторической памяти и позиционирующие себя патриотическими партии и организации, например, КПРФ и «Коммунисты России». Проблема исторической памяти зачастую чрезмерно политизируется, что порой мешает взглянуть на нее sine ira et studio, без гнева и пристрастия оценить определенные события прошлого, героев и антигероев отечественной истории. Отрадно, что не прекращают издаваться классические и современные работы по отечественной истории, регулярно выходят исторические журналы.

Видимо, большинство россиян старшего и среднего поколения живёт сейчас лишь славным прошлым нашей страны, а не ее полным проблем настоящим и уж тем более не туманным будущим. С другой стороны, среди российской молодежи наблюдается ужасающая и массовая историческая безграмотность, в том числе и среди молодых бакалавров, получивших формальное высшее образование. Недаром за последние годы в молодежной среде возник модный «слоган», выражающий предельно нигилистическое отношение к истории: «Зачем знать прошлое – ведь меня тогда на свете не было!» Ныне основательно забыли как Н. Г. Чернышевского, так и его замечательные слова: «Не любить историю может только человек, совершенно не развитый умственно». Над страной явственно нависла угроза потери исторической памяти.

Великая формула Рене Декарта «Я мыслю, следовательно, существую» в молодежной среде все чаще заменяется постмодернистским девизом «Я в сети, следовательно, существую». Мыслящая личность невозможна без памяти, а лишенный памяти человек превращается в простой винтик общества потребления, в деперсонализированного индивида, блуждающего на просторах виртуального пространства. Интернет за последние два десятка лет стал экзистенциальным фактором не только для молодежи. И формирование мировоззрения на индивидуальном и социальном уровнях, в том числе и устойчивых представлений о событиях прошлого, напрямую связано с воздействием интернет-ресурсов.

Все это делает актуальным философское изучение проблемы исторической памяти как не только социального, но и социокультурного явления. Цель работы состоит в исследовании роли интернет-ресурсов в формировании исторической памяти. Эта цель достигается последовательным решением ряда задач:

1) изучить степень разработанности проблемы в существующей научной литературе и предложить авторское определение исторической памяти;

2) рассмотреть сетевые ресурсы как источники формирования исторической памяти;

3) выявить созидательные и деструктивные аспекты воздействия глобальной компьютерной сети на формирование и сохранение исторической памяти.

Методология исследования – помимо общенаучных методов анализа и синтеза, индукции и дедукции – включает в себя:

1) семиотический метод, позволяющий рассматривать традиции не только как знаковое, но и как коммуникативное явление;

2) сравнительно-сопоставительный метод;

3) ситуационный анализ.

Проблема влияния глобальной компьютерной сети на становление и бытийствование исторической памяти не часто оказывалась предметом философского исследования. Хотя проблема исторической памяти, именуемой порой памятью социальной или коллективной, не нова в отечественной историографии и историософии. По сути дела, любой крупный историк не только масштаба Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева или В. О. Ключевского, но и такие небесталанные и многогранные исследователи отечественной истории, как Б. А. Рыбаков или И. Я. Фроянов, Д. А. Волкогонов или Э. С. Радзинский, неизбежно затрагивали в своих трудах некоторые теоретические аспекты проблемы исторической памяти и ее формирования.

В сущности, история – память человечества, а любая память, к сожалению, не совершенна. Она может деформироваться, в ней могут возникнуть фантомы – живые и устойчивые представления о никогда не происходивших событиях. И если фантомы индивидуального сознания существуют покуда жив индивид, то фантомы общественного сознания часто приобретают статус социокультурной реальности и заменяют собой реальное прошлое. Используемое в психологии понятие парамнезия («ложная память») вполне применимо к истории.

Проблема исторической памяти тесно связана с различными трактовками исторического факта. Факты – хлеб историка, согласно расхожему высказыванию. Как отмечает К. А. Шпека, «исторический факт – объясненное событие прошлого на основе философской концептуальной модели исторического процесса, вскрывающей онтологические основания бытия общества» [30, с. 48].

В современной научной литературе историческая (коллективная, социальная) память понимается чаще всего как некая система социокультурных методов и институтов, контролирующих и преобразующих важное для настоящего момента социальное знание в информацию о прошлом для передачи новым поколениям «накопленного общественного опыта» [27]. Считается, что французская социологическая школа дала стимул для развития многочисленных современных концепций, рассматривающих историческую (социальную) память. В немецкой литературе используются термины Geschichtskultur (историческая культура) и Geschichtsbewusstsein (историческое сознание), в англоязычной исследователи оперируют понятием national memory (национальная память).

На наш взгляд, не всегда корректно отождествлять понятия «историческая память», «социальная память», «историческая культура», «национальная память», «память мира» и прочие концепты – при всей их смысловой схожести. Видимо, именно понятие «историческая память» обладает наибольшей содержательной и концептуальной глубиной, ибо история включает в себя целостные представления о политике, экономике, культуре, религиозных верованиях и всех прочих аспектах прошлого социума. В то же время понятие «национальная память» более узко и ориентировано в большей степени этнологически.

Есть история как реальное прошлое, как объективная реальность, некогда существовавшая и оставившая или же не оставившая после себя материальные артефакты и следы в виде исторических источников, памятников, предметов культуры и быта. Есть история как наука, обладающая определенными – целостными или зачастую фрагментарными – представлениями о прошлом. Эти представления чаще всего субъективны, ибо даже историк, стремящийся к максимальной объективизации, неизбежно привносит в собственные исследования личностное начало. На наш взгляд, между историей как совокупностью определенных научных или псевдонаучных представлений о прошлом и историей как реальным прошлым, которое может быть познанным или же представляться любопытным потомкам полной terra incognita, лежит историческая память. В идеале, историческая память должна быть максимально приближена к правде реальной истории, но это возможно не всегда – прежде всего, по причине отсутствия или скудости исторических источников.

Историческая память может содержать элементы мифологии. В ней реальность причудливо сочетается с вымыслом, как в летописном рассказе о мести княгини Ольги, жестоко наказавшей древлян за убийство ее супруга князя Игоря. Совершенно очевидно, что в летописном рассказе содержится элемент исторической правды – разумеется, месть имела место. Но вот была ли она именно такой разносторонней и «многоэтапной», как об этом повествует «легенда о княгине Ольге», или же все обстояло намного прозаичнее – этого историки никогда не узнают. Еще Н. М. Карамзин видел в этом рассказе Нестора черты народной сказки.

Или вспомним повествование о героическом подвиге панфиловцев, который оказался вымыслом журналистов Коротеева, Ортенберга и Кривицкого. Но этот рассказ о героизме советских солдат – героизме, который был тогда повседневным явлением, а потому не вызывал никаких сомнений, был повторен в замечательных произведениях писателей и поэтов Н. Тихонова, В. Ставского, А. Бека, Н. Кузнецова, В. Липко. Эти произведения вошли в плоть и кровь народной культуры, стали составной частью представлений о великом подвиге советских людей в годы войны. И хотя еще в 1948 году Генеральной Прокуратурой СССР было произведено соответствующее расследование, память о выдуманном подвиге обрела черты реальной истории. Здесь историческая парамнезия сыграла и продолжает играть свою положительную роль в народной культуре, ибо эти ложные исторические представления возникли на основе любви к Родине и чувстве патриотизма. Мы предлагаем называть такую историческую парамнезию «доброкачественной».

Поэтому при всей иллюзорности, фрагментарности и нередкой противоречивости, исторической памяти присущи значительные созидательные потенции. Историческая память способна сохранять в ментальности народа оценки событий прошлого. Эти оценки трансформируются в ценностные ориентации, определяющие людские действия – как на индивидуальном, так и на социальном уровне. Влияние стереотипов исторической памяти на народное сознание и деяния отдельных людей – в особенности политиков – может как сплачивать общество, так и оказывать деструктивное воздействие. Проблема исторической памяти находится на стыке интересов истории, философии истории (историософии), социальной психологии. Поэтому к рассмотрению проблемы исторической памяти обращались мыслители и ученые самых разных научных направлений и специализаций.

В библиографии по проблеме исторической памяти следует особо отметить книгу А. В. Гулыги «Искусство истории» [см.: 11], в которой впервые в советской литературе того времени был проанализирован феномен исторической памяти. А. В. Гулыга – историк, филолог-германист и философ – был человеком колоссальной эрудиции, поэтому при рассмотрении проблемы исторической памяти он привлекал богатейший историко-культурный материал. Для Гулыги историческая память – основа формирования народной духовности. Потеря исторической памяти приводит к утрате национальной идентичности. Здесь А. В. Гулыга развивает идеи великого Гегеля, высказанные в «Философии истории».

Анализ исторической памяти сквозь призму современной исторической действительности, ее смысла и назначения, проводится в ряде диссертационных исследований конца ХХ – начала XXI веков. Отметим работы К. А. Васильева [см.: 5], М. Г. Зинятовой [см.: 13], М. Г. Дмитриевой [см.: 12], А. А. Кара-Мурзы [см.: 14], О. Б. Мамаевой [см.: 19], О. А. Митрошенкова [см.: 20], Н. А. Синицыной [см.: 26], М. Л. Шуб [см.: 31].

Следует упомянуть исследовательские статьи, прямо или косвенно затрагивающие проблему исторической памяти. Это работы И. М. Савельевой и А. В. Полетаева [см.: 25], Л. П. Репиной [см.: 22], Е. В. Романовской [см.: 24], Е. Ю. Рождественской [см.: 23]. Из доступной отечественному исследователю иноязычной литературы, напрямую затрагивающей проблемы исторической памяти, стоит упомянуть работы немецкоязычных исследователей Марко Демантовски [см.: 36], Йорна Рюзена [см.: 41], Элизабет Эрдманн [см.: 37], Ганса Юргена Панделя [см.: 39]. Из англоязычной литературы следует выделить фундаментальный справочник по исследованиям в области теории и истории культуры под редакцией Марио Карретеро, Стефана Бергера и Марии Гревер [см.: 35], исследования Кеннета Нордгрена [см.: 38], Николаса Поппера [см.: 40].

Переходим теперь к анализу отечественной литературы о влиянии компьютерной сети на историческую ментальность и память российского общества. Интересно отметить одно обстоятельство. Историческое сознание зародилось в недрах мифологического сознания, поэтому долгое время было отягощено его пережитками. К таковым пережиткам относилось отождествление мысли и действия, слова и дела, изображения и изображаемого. Л. С. Васильев отмечает, что историческая память «проявилась вначале в форме рассказов о прошлом, очень быстро превращавшимся в мифы и легенды, в которых, однако, концентрировалось самое основное, что следовало знать о прошлом» [6, с. 110]. Миф порой формировал историческую реальность. И глобальную компьютерную сеть также можно отнести к некоей современной мифологической среде, формирующей наши представления о реальности, в том числе и о прошлом.

У нас в стране в последние годы Интернет активно изучался представителями самых разнообразных гуманитарных и общественных наук. Применительно к теме воздействия Интернета на формирование исторической памяти особо интересны статьи Д. В. Амирова [см.: 2], И. Ксенофонтовой [см.: 16], В. С. Шелеста [см.: 29]. Резюмируем некоторые общие выводы, содержащиеся в упомянутых работах. Авторы отмечают, что ведущей и вызывающей наибольшие опасения тенденцией является недостаточное внимание государства к проблемам сохранения и развития исторической памяти. Эта тенденция выражается даже в самом принципе подачи информации, связанной с отечественной историей, в образовательных учреждениях разного уровня. Негативен и антипатриотичен, по большей части, и сам характер информации о прошлом, которая транслируется через систему средств массовой коммуникации, в том числе через Интернет. Но согласно данным, полученным в ходе опроса общественного мнения РФ, среди важнейших социальных институтов, которые призваны сохранять и развивать историческую память населения, были названы именно организации культуры и образовательные учреждения российского государства. Видимо, такое положение дел напрямую связано с тем, что ныне нет четко продуманной и реализуемой на практике государственной политики в сфере сохранения и развития исторической памяти.

Следствием провозглашенной Б. Н. Ельциным в 90-е годы деидеологизации общественной жизни, которая на деле свелась к бездумному отрицанию идей и ценностей социализма, стала утрата того базиса, на котором можно было бы разработать государственную концепцию формирования исторической памяти. Одновременно становилась все актуальнее необходимость в создании новой системы ценностного восприятия прошлого страны и происходящих в ней перемен. Ведь в обществе, не обладающем подобной системой ценностей, возникает нравственная пустота. Это и произошло в 90-е годы в нашей стране, когда аннигилировались многие традиционные ценности. Возросла опасность социальных конфликтов, произошла моральная деградация. Во многом вину за это несут и средства массовой информации, в том числе и появившийся в России в конце 90-х годов Интернет. В литературе подчеркивается, что Интернет, как и любое техническое новшество, обладает как негативным, так и позитивным воздействием. Изучение того положительного влияния, которое может оказать сеть Интернет для формирования исторической памяти, представляется весьма актуальной и своевременной задачей.

Обратимся к рассмотрению сетевых ресурсов как источников формирования исторической памяти. Мы затронем некоторые аспекты концептуализации исторической памяти именно в связи с реальностью глобальной компьютерной сети и особенностями ее функционирования.

Гибель Советского Союза, которая явилась, по словам Владимира Путина, крупнейшей геополитической катастрофой в истории всего мира, привела к необратимым изменениям в истории, быте и психологии народов, населявших некогда единое государство. В СССР, представлявшем исторически закономерную форму существования великого российского многонационального государства, формированию исторической памяти уделялось большое внимание – пусть даже в некоторых аспектах она оказывалась деформированной. Ныне все чаще и чаще говорят не о сходстве, а о различиях в ментальности бывших «братских» народов, которые со временем все более и более углубляются – не без влияния всемирной паутины.

Историческая память народов бывшего СССР претерпела необратимые изменения. Ныне некоторые высокопоставленные политики, не зная реальную историю Великой Отечественной войны, а скорее всего – намеренно искажая историческую правду, утверждают, что Освенцим освобождали исключительно украинцы, ибо лишь украинцы воевали в частях Украинского фронта. Первым это мнение выразил министр иностранных дел Польши Гжегож Схетына, а американская The Washington Post перепечатала эти слова в номере от 22 января 2015 года без критических комментариев[1]. Так был рожден исторический миф, ныне бытующий в интернет-пространстве и массовом сознании. Такая историческая парамнезия носит деструктивный и антипатриотический характер. Мы предлагаем именовать ее «злокачественной».

За прошедшие годы стало ясно, что Запад не спешит пускать бывшие советские республики в свой «общий дом» на правах равноправного партнера, рассматривая их лишь в качестве сырьевого придатка. Впрочем, даже допущенные в «европейский рай» прибалтийские народы, считавшие себя в советскую эпоху закабаленными, довольны отнюдь не всем. Но ведь была дружба народов, причем искренняя и многократно проверенная – даже на полях битв Великой Отечественной! И эта дружба – отнюдь не простой идеологический штамп, как пытаются сейчас уверить неопытную молодежь, которой не довелось по молодости лет жить в СССР.

Значительную роль в деструктивных преобразованиях последних лет, в формировании прозападного сознания у бывших советских людей сыграли средства массовой информации, сформировавшие особое медиапространство, в советскую эпоху просто невозможное, в том числе и по чисто техническим причинам. Сама глобальная сеть Интернет стала повседневной реальностью лишь за последние четверть века мировой истории, но уже внесла колоссальный вклад в создание современной мифологии.

Мифы современного медиапространства, в том числе и формирующие и деформирующие историческую память, поистине безграничны и поражают своим разнообразием! Многие из них всячески способствуют созданию ситуации исторической амнезии или злокачественной парамнезии у пользователей интернет-ресурсов. И создающие эти мифы деятели хорошо известны. «Кровосмеситель с праведным лицом, клятвопреступник с обликом святого» [28; 7, с. 496] – эти воистину шекспировские типажи постоянно мелькают в выпусках политических новостей и социальных сетях.

Сам термин «медиапространство» – калька с английского media space. Сам английский термин «media» – всего лишь сокращенный, американизированный вариант понятия «media of mass communication» («средства массовой коммуникации»). Под средствами массовой коммуникации чаще всего понимаются отправители посланий, институционально организованные и использующие технические средства. К средствам массовой коммуникации традиционно относят прессу, электронные средства массовой коммуникации, радио, телевидение, кинематограф. Все они, в той или иной мере, способствуют как формированию исторической памяти, так и, к сожалению, ее деформации и аннигиляции. И именно Интернет объединяет практически все возможности и функции СМИ, являясь их синтезом (гипермедиа) и отражая в своем зеркале как достоинства, так и пороки общества.

Важной проблемой являются нравственные и эстетические аспекты функционирования российского медиапространства. Часто говорят о дисфункциональности Интернета, который вместо подлинной истории чаще всего предоставляет пользователю ее конъюнктурно окрашенный суррогат. Интернет является ныне не только средством передачи информации, но и синкретичным механизмом, формирующим мировоззрение индивида и непосредственно влияющим на него на протяжении всей жизни. Философия, этика, религиозные и сексуальные предпочтения индивидов и социальных групп складываются и изменяются под влиянием мировой паутины. Не является исключением и историческая память.

Мы позволим себе привести в качестве рабочего определение, данное Е. Н. Юдиной: «Медиапространство может быть позиционировано как особая реальность, являющаяся частью социального пространства и организующая социальные практики и представления агентов, включенных в систему производства и потребления массовой информации» [34, с. 56]. Всемирная компьютерная сеть – порождение и форма существования массовой коммуникации, то есть обмена социально-значимой информацией между большим числом людей разного социального статуса и положения.

В философию ХХ столетия термин «коммуникация» ввел Карл Ясперс, причем он рассматривал коммуникацию как «основное условие человеческого бытия». Многие идеи Ясперса продолжил Карл-Отто Аппель, который предложил различать реальное и идеальное коммуникативные сообщества. Юрген Хабермас говорит о «коммуникативной компетенции», имея в виду способность говорящего или слушающего овладевать общими правилами речи и понимать ее в рамках соответствующей культуры. Причем Хабермас в своей теории «коммуникативного действия» понимает речь предельно широко, ибо рассматривает человеческое поведение прежде всего как символически опосредованную интеракцию по модели языковых актов. Хабермас заговорил о смене философской парадигмы – переходе от философии сознания к языковой прагматике, которую многие постмодернисты на современных ментальных пространствах масс-медиа довели до абсурдной крайности.

Современные средства массовой информации предпочитают заниматься лишь тем, что интересно в данный момент. Интересы могут изменяться в течение дня многократно, нет ничего постоянного. А история все же предполагает определенную статику. Но именно взгляды-«однодневки» можно считать подлинным «символом веры» современного медиапространства, в том числе и Интернета. Здесь мы не беремся обсуждать эту позицию с точки зрения этики или аксиологии, потому что этот вопрос не входит целиком в границы нашего исследования. Мы лишь констатируем данное положение вещей.

Интернет как часть современного медиапространства обладает огромным влиянием как на общественное, так и на индивидуальное сознание. Медиапространство формирует определенные представления не только о социальной реальности, но и о реальности в целом. Тем более огромна роль компьютерной сети в процессе формирования исторической памяти, в целостном влиянии на национальную и культурную социализацию. Более того, Интернет уже давно выполняет в обществе функцию социального научения, ибо создает и поддерживает определенные правила поведения, а также социокультурные и исторические стереотипы.

Да, влияние современного медиапространства на ментальность как отдельно взятого человека, так и социальных групп, огромно. Но в человеческой психике все же существуют механизмы защиты от массированного и агрессивного воздействия медиапространства. Не всегда аудитория является лишь послушной массой, которая некритически воспринимает любую информацию по принципу anything goes. Ведь роль исторических источников и объективных научных трудов в формировании подлинной исторической памяти никто не отменял. Именно они способствуют тому, чтобы историческая память народа максимально сближалась с историей как наукой.

С другой стороны, человек сейчас порой даже не может определить, откуда у него сформировалось то или иное представление о прошлом: из книг, газет, телевидения или Интернета. Прекрасно, когда в сети можно найти труды всех выдающихся отечественных историков. Но там можно просмотреть и клеветнические антирусские передачи или прочитать русофобские статьи, которые не формируют историческую память, но лишь деформируют ее, способствуя распространению злокачественной парамнезии в общественном сознании.

Порой само восприятие информации о событиях прошлого, которое протекает по определенным законам, ограничивает возможности деструктивного воздействия Интернета. Так происходит, разумеется, не всегда. Среди факторов, способствующих критическому восприятию навязываемой информации, психологи называют, прежде всего, высокий интеллектуальный уровень реципиента. Образованный человек критически относится к домыслам и измышлениям – в том числе и на историческую тему. Стоит учитывать осознанный характер человеческого восприятия, то есть соизмерение представляемой информации с реальностью и собственным опытом из прошлого. Психологи рассуждают также о дискретности, ибо любое восприятие прерывисто и связано с выборочностью потребления информации в соответствии с собственными интересами, желаниями и вкусами.

Интернет («взаимосеть» или «сеть сетей») как открытая сетевая система в медиапространстве не только несет в себе общие достоинства и пороки этого пространства, но и обладает его важнейшими специфическими чертами. Всемирная сеть появилась вследствие запросов военной индустрии и первоначально не несла на себе никакой глобальной нагрузки. Свое широкое распространение именно как средство массовой коммуникации Интернет получил в 90-е годы ушедшего века. Ныне Интернет стал феноменом культуры, который многие рассматривают даже как модельную объективацию сферы разума – ноосферы.

Функциональные особенности Интернета, синтезирующего в себе текст, звук и видео, по сути дела уникальны. Не следует забывать и о гипертексте. Этим термином исследователи предпочитают называть разветвленную систему связей (ссылок) между текстами и документами мультимедиа на основе универсального гипертекстового языка и стандартного формата адресов. Все это делает Интернет лидирующим среди участников современного медиапространства, проявляющих интерес к изучению истории и сохранению исторической памяти.

Существует огромное количество сайтов исторической тематики. Например, огромную популярность приобрели Борис Акунин с его сайтом «Любовь к истории» и электронные версии популярных исторических журналов «Дилетант», «Историк» и «Родина». Да и сама возможность прочитать электронные версии статей из профессиональных исторических журналов «Вопросы истории» и «Российская история» чрезвычайно важна для формирования исторической памяти.

Оцифрованы многие исторические документы в ведущих архивах страны (Российский государственный архив древних актов, Российский государственный архив социально-политической истории, Российский государственный военный архив, Архив внешней политики Российской Федерации), ведется большая работа по оцифровке уникальных библиотечных фондов. Стоит особо отметить портал «Архивы России» Федерального Архивного Агентства, на котором периодически проводятся различные виртуальные выставки («Ленин», «Брежнев», «Косыгин»), реализуются интернет-проекты («Голоса писателей и поэтов России», «Крым в истории России», «1939 год. От “умиротворения” к войне»), публикуются коллекции архивных документов («Японские военнопленные в СССР», «Помогал ли Советский Союз варшавским повстанцам?»).

Среди позитивных факторов Интернета можно назвать возможность проведения научных конференций и, по сути дела, получения образования как такового, в том числе и исторического. Огромна роль Интернета в процессе самообразования, когда не только большинство трудов известных историков доступны в сети, но и можно просмотреть оцифрованные газеты и журналы «давно минувших дней».

Интернет дает возможность доступа к культурным ценностям (виртуальным библиотекам, музеям, выставкам, экскурсионным турам). Самое главное, Интернет дает возможность самовыражаться даже замкнутым в реальной жизни людям в разнообразных сетевых дискуссиях. Разумеется, к самовыражению стремятся не только психически здоровые индивиды, но и некоторые социопаты и психически больные люди, да и просто наивные неофиты, изобретающие очередной «историко-концептуальный велосипед» или безграмотные люди, стремящиеся навязать свою точку зрения.

Беда в том, что благодаря открытости всемирной сети для всех и каждого, там можно не только найти и прочесть Тацита в оригинале и в переводах на все языки или же полюбоваться сокровищами Лувра, но и познакомиться с человеконенавистническими книгами Г. Климова или историческими «трудами» Акселя Хистора, в абсурдности своей даже превзошедшими книги по «новой хронологии» А. Т. Фоменко. Поэтому, наверное, жесткий государственный контроль над сайтами необходим, иначе всемирная компьютерная сеть превратится во всемирную паутину лжи. Тогда до формирования исторической памяти никому не будет дела, а злокачественная парамнезия проникнет во все клетки организма российского общества.

Интернет как важнейший феномен медиапространства существенным образом трансформировал современную культурную среду. Прежде всего, сами структурно-функциональные характеристики всемирной сети не позволяют говорить о ней как о некой строго центрированной и иерархичной системе. В этой связи вспоминается термин Ж. Делеза и Ф. Гваттари «ризома» из их одноименной работы (1976). Этот термин происходит от французского «корневище» (le rhizome) и обозначает сугубо внеструктурный и нелинейный способ организации целостности, оставляющий возможность для имманентной подвижности. Делез и Гваттари подчеркивали возможность воплощения в современную жизнь внутреннего творческого потенциала, рассуждая о «самоконфигурации».

И для Интернета атрибутивным является именно сетевой, а не иерархический принцип организации. Это влечет важнейшие последствия для всей современной социокультурной ситуации, ибо Интернет позволяет распространять информацию не только моментально, но и разновекторно. Это придает как культуре, так и антикультуре невиданную прежде динамичность. Культура и ее разнообразные антиподы, в том числе и деформированная историческая память, начинают функционировать в особом, немыслимом прежде пространстве, для обозначения которого еще писатели-фантасты придумали термин «киберпространство».

Разумеется, Интернет отражает много положительных аспектов социального бытия, в том числе и принцип конвергенции, который ныне получает все большую популярность в гуманитарных науках. Сам термин «конвергенция» восходит к латинскому глаголу «сonvergere» (сближаться, сходиться). В политических теориях второй половины XX века, существовавших до гибели великого Советского Союза, этим термином обозначали концепцию, согласно которой СССР должен приобрести либеральные черты, а Запад «стать» более социалистическим. В более широком смысле под конвергенцией часто понимают увеличение сходства между различными обществами, находящимися на одной стадии исторического развития. Это необычайно актуально для формирования единой исторической памяти народов, связанных единой исторической судьбой или имеющих давние и тесные культурные связи.

Конвергенция, в идеале, предполагает устранение внешнего, внеэкономического неравенства, выраженного в грубой форме. Интернет может как способствовать конвергенции, понимаемой в качестве средства сглаживания социальных конфликтов и проведения демократических преобразований, так и препятствовать оной. Происходящие ныне события на Украине прекрасно иллюстрируют эту мысль. Запад объявил против братского нам народа настоящую информационную войну, в которой история часто становится разменной монетой, а подлинная историческая память аннигилируется, превращаясь в некий лживый симулякр.

Сама идея сближения двух систем была впервые выдвинута Питиримом Сорокиным в книге «Россия и Соединенные Штаты», написанной еще в 1944 году. Впоследствии эту идею чрезвычайно тенденциозно пытался использовать в своей антисоветской деятельности академик-диссидент А. Сахаров. Если следовать теории конвергенции, то ни социализм, ни капитализм в их самых разнообразных модификациях не являются совершенными с точки зрения принципа гуманизма. Именно медиапространство, в идеале, может помочь создать новые формы социально-экономической и культурной жизни, в которых бы в концентрированном виде могло найти свое выражение то лучшее, что имеется в обеих системах. Это относится и к исторической памяти народов земного шара – особенно в современную эпоху цивилизационного и социокультурного противостояния.

Но беда в том, что человеку издавна свойственно руководствоваться высказыванием Овидия: «Video meliora proboque, deteriora sequor», что по-русски означает: «Благое вижу, хвалю – но к дурному влекусь» (В другом переводе: «Вижу и одобряю лучшее, а следую худшему»). Наверное, это врожденное свойство человека – использовать любое техническое новшество для создания орудий уничтожения и самодеструкции. Сейчас эти врожденные свойства человека поставили мир на самый край страшной пропасти, ибо все достоинства Интернета могут обернуться во зло и нанести непоправимый ущерб его пользователям. Маленькие дети и подростки могут лицезреть в Интернете не только любимые мультфильмы, но и казнь Саддама Хусейна или гибель великого политика и мученика Каддафи. Поэтому логично обратиться к нравственным и эстетическим аспектам функционирования Интернета как части российского медиапространства, непосредственно связанной с формированием и функционированием исторической памяти.

Большинство из тех, кто активно действует в российском медиапространстве, автоматически относит себя к представителям той социальной прослойки, которую традиционно именуют интеллигенцией. А уж последняя любит рассуждать как об этике, так особенно и об эстетике, чаще всего вспоминая Иммануила Канта. Но, к слову, жить по Канту большинство представителей интеллигенции особенно не торопится, ибо легко высказать максиму – «Должен, потому что можешь», но куда как более трудно жить согласно этой максиме. Да и отечественной истории интеллигенция наша по большей части не знает. Но незнание – это еще половина беды. Гораздо чаще интеллигенция в России историю сознательно фальсифицирует в угоду политическому моменту, всячески способствуя росту злокачественной исторической парамнезии.

Здесь позволим себе несколько исторических отступлений. Совершенно прав был наш великий историк В. О. Ключевский, который в дневнике за июль 1892 г. отметил: «Предмет истории – то в прошедшем, что не проходит как наследство, урок, неоконченный процесс, как вечный закон. Изучая дедов, узнаем внуков, т. е., изучая предков, узнаем самих себя. Без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем мы пришли в мир, как и для чего в нем живем, как и к чему должны стремиться; механическими куклами, которые не родятся, а делаются, не умирают по законам природы, а ломаются по чьему-то детскому капризу» [15, с. 18].

Великие слова, ибо грехи тех, кто правит бал на поле современного медиапространства и всячески деформируют историческую память в прессе, на телевидении и в Интернете, имеют глубокие корни. Попытаемся это показать, ибо без знания прошлого нет и не может быть достойного будущего.

Общеизвестно, что термин «интеллигенция» был введен в 60-гг. XIX века писателем П. Боборыкиным. Многие исследователи задавались и задаются вопросом, зачем нужно было изобретать новый термин для обозначения людей умственного труда, которые именно в то время стали в большом количестве появляться в России. Н. А. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» пишет: «Intеllесtuеls – это люди интеллектуального труда и творчества, прежде всего ученые, писатели, художники, профессора, педагоги и пр. Совершенно другое образование представляет собой русская интеллигенция, к которой могли принадлежать люди, не занимающиеся интеллектуальным трудом и вообще не особенно интеллектуальные. И многие русские ученые и писатели совсем не могли быть причислены к интеллигенции в точном смысле слова. Интеллигенция скорее напоминала монашеский орден или религиозную секту со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами и обычаями» [3, с. 29].

Но именно эти люди с мышлением сектантов стали формировать зачатки того, что мы в конце ХХ столетия стали называть «медиапространством», а ранее именовали просто и без особых лингвистических затей «демократической и свободной прессой».

Еще в 1912 году военный историк, генерал-майор Генерального штаба Е. И. Мартынов восклицал: «Попробуйте задать нашим интеллигентам вопросы: что такое война, патриотизм, армия, военная специальность, воинская доблесть? Девяносто из ста ответят вам: война – преступление, патриотизм – пережиток старины, армия – главный тормоз прогресса, военная специальность – позорное ремесло, воинская доблесть – проявление глупости и зверства…» [4, с. 112]. Недаром в 1909 году М. О. Гершензон в статье «Творческое самосознание» из сборника «Вехи» патетически обращался к интеллигенции: «Одно, что мы сможем сказать русскому интеллигенту, это – постарайся стать человеком» [7, с. 65].

За прошедшее столетие во взглядах нашей интеллигенции мало что изменилось, суть некоторых ее представителей осталась такой же предательской, как и в 1905 году, когда русские интеллигенты посылали телеграммы японскому императору и поздравляли его с победой над Россией! Их логика была проста: чем хуже для России, тем лучше для грядущей революции. Им даже не приходила в голову мысль, что вспыхнувший костер революции поглотит их самих! Сегодня же некий «Конгресс русской интеллигенции» призывает Россию капитулировать перед агрессивным напором НАТО. Свое нигилистическое отношение к истории нашей страны такие деятели выражают в различных сетевых ресурсах, всячески способствуя развитию исторической амнезии и злокачественной парамнезии. Поэтому мы различаем понятия «интеллигенция» и «интеллектуалы», предлагая – вслед за Н. А. Бердяевым и Л. Н. Гумилевым – именно последним термином обозначать достойных с точки зрения морали представителей умственного труда.

Каким же это все представляется знакомым, когда начинаешь вдумываться в то, что творится в нашем медиа-пространстве – особенно когда смотришь очередную «просветительскую» передачу, полную ненависти к русскому народу и его истории! Оклеветать в Интернете или на телевидении сегодня можно любого. И причем совершенно безнаказанно – в особенности давно ушедшего из жизни великого политика. «Даже осёл может лягнуть мертвого льва», – говорят на Востоке. Невольно вспоминается Шекспир, который вложил в уста купца Бальтазара из «Комедии ошибок» следующие слова:

И клевета, направленная дерзко

На вашу незапятнанную честь,

Проникнет всюду, даже и в могилу, –

Дурная слава держится в потомстве;

Она и вас самих переживет, –

Вселившись в дом, она уж не уйдет [28, т. 2, с. 134].

Интеллигенция, начавшая формироваться в первые годы царствования Александра II, быстро превратилась в секту профессиональных разрушителей и хулителей прошлого и настоящего – наподобие тургеневского Базарова. Они были органически неспособны ничего создавать, но разрушали самозабвенно и творчески. С 70-х годов XIX века в России буйствовала настоящая вакханалия террора и невиданная пропаганда разрушения всего и вся. Поэтому историческую память, да и всю человеческую культуру в целом, такие представители интеллигенции могли лишь деформировать, что они не без успеха и делали. Талантливый, но настроенный предельно нигилистически критик Д. И. Писарев относился к философии и искусству с таким презрением, что, как известно, заявлял, что пара сапог важнее Шекспира. Эту фразу Писарева впоследствии заклеймит Ф. М. Достоевский в статье «Господин Щедрин, или раскол в нигилистах» и в своем великом романе «Бесы», давшем правдивый и нелицеприятный портрет русской нигилистической интеллигенции.

По Гегелю, история повторяется дважды, сначала в виде трагедии, потом в виде фарса. Вот и в годы горбачевской перестройки появились многомудрые и велеречивые деятели, считавшие себя совестью нации, цветом отечественной интеллигенции. Многие из них заговорили об исторической незначимости России по сравнению с Западом, об исконной жестокости русских людей и позорной русской истории.

Одной их главных целей так называемой «гласности» эпохи перестройки было осуществление деструктивных изменений в сознании народа, составной частью которых было очернение отечественной истории. П. А. Горохов и В. В. Батеженко отмечают: «Постепенно разрушались те образы и культурные стереотипы, которые составляли идеологическое и культурное ядро советского общества. Были привлечены средства массовой информации, известные писатели, кинорежиссеры, ученые – все они, в меру своих сил, лили воду на мельницу дискредитации той системы, которой были обязаны всем в жизни» [10, с. 53]. Всячески шельмовалась отечественная история – особенно история советского периода и ее герои. «Прорабы перестройки» формировали новое, подвластное Западу и его ценностям медиапространство и выливали свою ненависть к истории России и русским людям на страницах журналов наподобие «Огонька».

Именно не без помощи медиапространства аннигилировались нравственные ценности, стало безразлично добро и зло. Формирование новой этики и эстетики привело к формированию новых людских типажей, которые стали появляться на просторах бывших союзных республик. Эти типажи стали поистине знаковыми, часто получая наименования «человек толпы», «человек без лица» и «человек без свойств» (по названиям произведений Э. По, А. Беляева и Р. Музиля).

На наш взгляд, эти понятия – отнюдь не возрастные, хотя подавляющее большинство из тех, кого можно обозначить этими «славными» терминами, относятся именно к молодому возрасту и принадлежат к поколению, сформировавшемуся после краха СССР и формирующемуся и по сей день. Шут у Шекспира в комедии «Конец – делу венец» как бы дает меткую характеристику большинству представителей этого «толерантного и политкорректного» поколения: «Ничего не говорить, ничего не делать, ничего не понимать и ничего не иметь за душой – вот главнейшие из ваших достоинств, сумма которых мало чем отличается от нуля» [28, т. 5, с. 517]. Тем более, всемирной историей и великим и трагическим прошлым нашей страны они совершенно не интересуются, а их «историческая память» простирается в прошлое не далее, чем до имен дедушек и бабушек (и то не всегда).

Исследователь аксиосферы Интернета и медиапространства Е. Р. Южанинова пишет: «Общество достаточно быстро превратилось в общество потребления, жизнедеятельность которого организована таким образом, что при манипулировании культурными кодами инициируются потребительские психологические установки, причём само потребление становится доминирующим содержанием» [33, с. 186]. Потребление влечёт за собой не просто активизацию манипулирования знаками и кодами – производство и потребление товара и знака сливаются, становясь производством и потреблением “товара-знака”. Наступает эпоха “утраты устойчивого значения”, так как бесконечное количество имитаций, копий (симулякров), создание симулякров (при помощи рекламы, PR-акций) приводит к исчезновению границ между действительностью и её образом. По мнению философов-постмодернистов, происходит симуляция даже социальных институтов и социальных ценностей. Прошлая, традиционная социальность меняет своё значение, её заслоняют и начинают заменять новые виды реальности.

Увы, основной ценностью у молодых людей становятся чисто материальные потребности и задачи. Тут уже не до исторической памяти. Если ценивший и знавший труды Гегеля марксист В. И. Ленин говорил в своей некогда известной всей стране речи о задачах Союзов молодежи, что «коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество» [17], тем самым превознося стремление к универсальности и безграничности человеческого духа, то бывший министр образования России А. Фурсенко еще в 2007 году укорил советскую систему образования в том, что она, дескать, формировала человека-творца, «а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других» [21].

Разумеется, во многом «правила игры» и жизненные стандарты для молодежи задает старшее поколение, ведущее генеалогию от партийного и комсомольского идеологического аппарата, продавшего великое право социалистического первородства за протухшую «чечевичную похлебку» западных свобод. Перестройка Горбачева и реформы Ельцина низвергнули народ и страну не только в пучину бедствий, но и в омут исторической амнезии.

Стремление исключительно к материальным благам приводит к снижению культурного уровня. Именно деньги – основа основ, краеугольный камень в системе жизненных ценностей хозяев и адептов современного медиапространства как старшего, так и младшего поколения. Здесь уже не до формирования и поддержания исторической памяти. Именно низкий культурный уровень – самая типичная, на наш взгляд, отличительная черта массового человека, усиленно формируемая и культивируемая некоторыми сетевыми ресурсами. Эта черта – одна из причин дисфункциональности Интернета, ибо очень часто такие безграмотные люди порой даже не в состоянии понять элементарных вещей, а тем более факты и закономерности исторического процесса. Ни о какой исторической памяти здесь и речи быть не может. Доктора исторических наук С. Алексеев и О. Плотникова пишут о результатах социологических опросов молодежи: «Отвечая на вопрос об отношении к истории, 41,7 % честно признали, что со школы относятся к ней с безразличием – не любимый предмет, но и не нелюбимый. При ответе на другой вопрос, о знании истории, 47,9 % разумно признают, что пока знают историю недостаточно, хотя и изучают ее, в то время как 27 % не могут признать, что вообще знают историю» [1].

Если «массовый человек» старшего поколения еще худо-бедно имел какое-то образование (чаще всего техническое), то «молодая поросль» сформированных Интернетом «людей без лиц» просто шокирует своей безграмотностью и ужасающим бескультурьем. Поражает их пренебрежение именно к истории как составной части гуманитарного знания, по их твердому убеждению, совершенно бесполезному. И в этом сказывается их ориентация на американский образ жизни: недаром за океаном процветает философия прагматизма, согласно которой подлинной ценностью обладает лишь то, что приносит непосредственную и скорейшую материальную выгоду.

Безграмотность молодого поколения устраивает власть предержащих, ибо безграмотность чаще всего связана с бездуховностью. Современная молодежь в большинстве своем совершенно не знает истории своей страны. Большинство из них полагают, насмотревшись масштабных работ голливудских поденщиков, что фашистскую Германию победили американцы. Впрочем, не только в Голливуде здесь дело. Однажды в очередной клеветнической передаче о русской истории было заявлено, что переломным моментом в истории Второй мировой войны являлось… открытие Второго фронта. Причем живописали героизм солдат, но только не русских, а немецких! Автору этих строк запомнилась фраза о том, что «немцы поливали своей кровью каждую пядь земли, но не сдавались». Думается, определенным силам в нашей стране выгодна политика оболванивания молодого поколения и лишения его собственного прошлого. Например, некоторые антипатриотические и откровенно лживые передачи о русской истории транслировались в лучшее эфирное время, а сейчас вывешены в сети для всеобщего обозрения!

Некогда Чингиз Айтматов в своем романе «Буранный полустанок» («И дольше века длится день») поведал легенду о манкуртах – людях, лишенных памяти и обращенных завоевателями в рабов. Такой манкурт – просто животное, занятое удовлетворением своих физиологических потребностей. «Массовый человек» тоже по преимуществу занят удовлетворением своих материальных потребностей, поэтому такие люди столь схожи с манкуртами.

В XX столетии история невероятно убыстрила свой ход. На ум невольно приходят слова Гамлета: “The time is out of joint”. Время действительно «вышло из суставов», «свихнулось», стало неуправляемым. Сложность любого переходного периода – в его антиномичности, в жуткой противоречивости. Таким эпохам присущи взаимоисключающие противоречия, каждая из сторон которых верна и справедлива при всей их несовместимости. Эти антиномии часто не подвластны анализу современников, тем более что наш информационный век задает новые темпы развития.

Если в предшествующие эпохи для коренного изменения ментальности требовались жизни нескольких поколений, то в веке двадцатом дело ограничивалось десятком лет. И мощь новых средств массовой информации сыграла здесь не последнюю роль. В ушедшее столетие в России был проведен советский эксперимент по ломке национального характера, занявший всего 10–20 лет, и эксперимент, который осуществлялся и осуществляется до сих пор на наших глазах: создание человека массовой культуры как типа, преобладающего на огромной территории России и других бывших союзных республик.

Если воспользоваться марксистской терминологией в переносном значении, то именно культура является подлинным базисом общества, а все остальное – лишь надстройка. Гуманитарное образование – прочный, проверенный веками и нестареющий фундамент национальной культуры и исторической памяти. Базис культуры создает полноту бытия человека. Разумеется, было бы наивно возлагать задачу исправления нравственности и сохранения исторической памяти в нашей стране лишь на искусство, но еще большей наивностью будет вера в то, что успехи экономики возместят моральные потери – они необратимы. Человек не станет лучше и добрее, если он будет жить в особняке. И в трущобах, и в коммуналках живут добрые люди, а в особняках – не столько филантропы, сколько подлецы. Но все же сюжеты отечественной истории заставят человека задуматься над жизнью скорее, чем новый гаджет.

Безграмотными «Иванами, родства не помнящими» манипулировать легче. Приходят в упадок подлинные история, философия, искусствознание. Математики берутся переписывать всемирную историю, обнаруживая полное незнакомство с археологией, но зато отрицая все и вся, в том числе и существование древнеегипетской цивилизации, а их невежественные писания с восторгом принимаются такой же невежественной аудиторией. И одновременно исчезает память о прошлом. Остается лишь жалкая пародия на нее.

И еще одну черту человека массовой культуры, тесно связанную с уже названными, стоит отметить. Это – пренебрежение и презрение к русскому народу, его традициям и обычаям, к его славной истории. Глобализация, разумеется, наносит существенный удар по национальной и культурной самобытности всех европейских народов, но сильнее всего она бьет по экономически отсталым странам. Гибнут национальные культуры, не выдерживая мощной всесторонней экспансии США, ибо это сильнейшее в мире государство уже давно «заказывает музыку» для всех и в прямом, и в переносном смысле.

Интернет служит основой и основным проводником массовой культуры, которая характеризуется организованной индустрией потребления и широко разветвленной сетью массовой коммуникации. Все это вместе взятое оказывает соответствующее дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание и деформирует историческую память как важнейшую часть национальной культуры. Основные социальные функции массовой культуры, которые реализуются в Интернете, таковы: интеграция народа в существующую систему общественных отношений; отвлечение его внимания от подлинных и реальных проблем социального бытия и переключение их сознания на развлекательную массовую продукцию, восприятие которой не требует особых интеллектуальных усилий. При таком положении дел речь о сохранении и трансляции исторической памяти вестись не может.

Увы, в современной России и на постсоветском пространстве не только исчезает подлинная культура, но и рушатся последние ценностные опоры. Некогда еще президент Ельцин высказался в том смысле, что неплохо было бы создать национальную идею для России. Его окружение принялось на все лады расписывать необходимость создания таковой идеи. Но в чем она может заключаться, никто внятно так и не сформулировал. Действительно, а в чем же национальная идея тех же США? В создании сытого и материально обеспеченного общества, где каждый может набить до отвала желудок гамбургерами? Так ведь и сами американские интеллектуалы уже в 60-е годы ХХ века стали бить тревогу, видя оборотную сторону «общества равных возможностей». Восстановить порушенные ценностные опоры можно не в технологии и науке, а в культуре, которая тематизирует не частные задачи, а базовые установления.

И патриотичные СМИ, патриотичное медиапространство могут сыграть в таком восстановлении ключевую роль. Пусть это утопично звучит, но в идеале именно патриотично ориентированная компьютерная сеть может оказать помощь в формулировании национальной идеи, которой у России до сих пор нет и пока – увы – не предвидится, хотя еще в феврале 2018 года Президент Путин отметил, что в России нет и не может быть иной национальной идеи, кроме патриотизма. В 2021 году он еще раз высказался схожим образом. Тем более, патриотичная компьютерная сеть может способствовать формированию и поддержанию исторической памяти.

Дефицит гуманитарного, в том числе и исторического, знания должен быть преодолен, если мы хотим сохранить национальную самобытность и государственную независимость. Молодежь, безразличная к своей стране и ее истории, не встанет грудью на ее защиту, тем более, если эту грудь украшает американская символика. Тот же самый Интернет может сыграть в высшей степени положительную роль, если его безграничные ресурсы использовать на благо страны.

В наше нелегкое время, когда в мире вновь льются потоки крови и бродит призрак третьей мировой войны, невольно задумываешься над правотой пророческих слов Гёте, переданных Иоганном Эккерманом: «Кто знает, что принесут нам ближайшие годы, но боюсь, что в скором времени мы мира и покоя не дождемся. Человечеству не дано себя ограничивать. Великие мира сего не могут поступиться злоупотреблением властью, масса в ожидании постепенных улучшений не желает довольствоваться умеренным благополучием. Если бы человечество можно было бы сделать совершенным, то можно было бы помыслить и о совершенном правопорядке, а так оно обречено на вечное шатание из стороны в сторону, – одна его часть будет страдать, другая в это же время благоденствовать, эгоизм и зависть, два демона зла, никогда не прекратят своей игры, и борьба партий будет нескончаема» [32, с. 106].

И возникает главный вопрос: неужели нет спасения от дисфункционального и губительного проявления отрицательных воздействий всемирной сети? В идеале, именно подлинное возрождение исторического знания и, в целом, отечественной культуры в современной России может – наряду с прочими мерами – избавить страну от «свинцовых мерзостей» современной российской жизни и предотвратить их дальнейшее появление. Это единственный ответ, который приходит нам на ум.

Но задача эта представляется глубоко утопичной, ибо во многом процесс утраты национальной самобытности уже необратим. Тем более, никакой поддержки ни от государства, ни от олигархов для гуманитарного знания в России нет и не предвидится, ибо знание это формирует личность. А подлинные личности не нужны ни в России, ни в мире в целом. Владимир Даль дает такое определение «личности»: «Лицо, самостоятельное [курсив мой], отдельное существо». Недаром Г. В. Ф. Гегель писал: «Каждый, поскольку его признают свободным существом, есть лицо. Понятие личности включает в себя особенность Я (Ichheit) или же отдельность как нечто свободное или всеобщее. Люди обладают личностью в силу своей духовной природы» [8, с. 37].

Современное медиапространство и духовность – две вещи порой несовместные. Всячески превозносится активный член общества потребления, живущий лишь для того, чтобы потреблять. Но такой индивид – худший из возможных разновидностей массового человека, «человека толпы», ориентированного на жизнь в обществе потребления. Любой «человек без свойств» – воплощение худших пороков современного российского общества. Великий философ Владимир Соловьев справедливо полагал, что общество – не что иное, как «дополненная или расширенная личность, а личность – сжатое или сосредоточенное общество» [18, с. 150].

Думается, что одна из основных задач, которые стоят сегодня перед человечеством, заключается в том, чтобы не стало реальностью страшное видение героя из романа Г. Гессе «Степной волк» о конце человеческой культуры: «Кладбищем был мир нашей культуры, Иисус Христос и Сократ, Моцарт и Гайдн, Данте и Гёте были здесь лишь потускневшими именами на ржавеющих жестяных досках, а кругом стояли смущенные и изолгавшиеся поминальщики, которые много бы дали за то, чтобы снова поверить в эти когда-то священные для них жестяные скрижали или сказать хоть какое-то честное, серьезное слово отчаяния и скорби об этом ушедшем мире, а не просто стоять у могилы со смущенной ухмылкой» [9, с. 495]. И ведь именно современное медиапространство, как это ни печально, делает многое, чтобы это страшное видение стало реальностью. И это воистину ужасно.

И все же осознание пороков реальности – первый шаг на возможном пути к исправлению этих пороков. Человек потребления как тип еще не стал господствующим в России и бывших братских республиках, несмотря на все старания власть предержащих и мощнейшей индустрии информационных технологий.

По сути дела, современное медиапространство превратилось в некую «мегамашину», если вспомнить этот образ, созданный Льюисом Мамфордом и используемый для обозначения обезличенной, технократически совершенной и предельно централизованной организации. В этом пространстве сливаются в единое целое в качестве равнозначных компонентов технические механизмы и работающие при этих механизмах люди. Все это помогает манипулировать исторической памятью и заменять ее исторической парамнезией – по большей части злокачественной. А манипулирование сознанием в современной России достигло высшей стадии, и сможет ли наш несчастный народ противостоять этому всеобъемлющему оболваниванию или нет, – покажет будущее.

Итак, сделаем некоторые выводы. Мы дали авторское определение феномена исторической памяти. На наш взгляд, историческая память – совокупность представлений о прошлом, находящаяся между историей как наукой и историей как неким реальным прошлым, которое может быть совершенно неизвестным или же не до конца познанным. В идеале, историческая память должна быть максимально приближена к правде реальной истории, но это возможно не всегда – прежде всего, по причине отсутствия или скудости исторических источников. Часто историческая память заменяется исторической парамнезией, которую можно подразделить на «злокачественную» (осознанное искажение исторической правды) и «доброкачественную» (когда ложные исторические представления возникают на основе любви к Родине и чувства патриотизма).

Мы рассмотрели медиапространство как особую реальность, являющуюся частью социального пространства. Современное медиапространство способно влиять на национальную и культурную социализацию, в том числе и на процесс формирования и сохранения исторической памяти. Интернет как явление медиапространства и ведущий его представитель существенным образом трансформировал современное культурное пространство. Для Интернета атрибутивным является именно сетевой, а не иерархический принцип организации. Это имеет принципиально значимые последствия для исторических представлений в современной культуре. Ведь Интернет обеспечивает не только мгновенное, но и разновекторное распространение информации. Это придает невиданную прежде динамичность как культуре, так и антикультуре.

Мы проанализировали нравственные и эстетические аспекты функционирования Интернета. В отличие от интеллектуалов-созидателей, часть отечественной интеллигенции, ориентированная деструктивно и нигилистически, во многом несет вину за формирование новой этики и эстетики российского медиапространства. В таких этических системах нет места исторической памяти. Все это приводит к формированию новых людских типажей, которые стали появляться на просторах бывших союзных республик. Эти типажи стали поистине знаковыми, часто получая наименования «человек толпы», «человек без лица» и «человек без свойств».

Мы показали, что современное медиапространство служит основой и главным проводником массовой культуры, которая характеризуется организованной индустрией потребления и широко разветвленной сетью массовой коммуникации, пронизанной нигилистическими и антипатриотическими идеями. Все это вместе взятое оказывает соответствующее дисфункциональное воздействие на индивидуальное и общественное сознание и историческую память, обращая ее в злокачественную парамнезию.

Мы выдвинули гипотезу, что восстановить порушенные ценностные опоры можно не в технологии и науке, а в культуре, которая тематизирует не частные задачи, а базовые установления. Именно патриотично ориентированное медиапространство может оказать помощь в развитии патриотизма как национальной идеи России, в формировании и сохранении исторической памяти. Деформация исторической памяти в современной глобальной сети должна быть прекращена, если мы хотим сохранить национальную самобытность и государственную независимость.

Список литературы

1. Алексеев С., Плотникова А. Между учебником и интернетом: об историческом знании современной российской молодежи // Родина. – 2015. – № 6 (615). – URL: https://rg.ru/2015/06/23/rodina-internet.html (дата обращения 12.01.2022).

2. Амиров Д. В. Поисковая система как инструмент формирования общественного мнения // Известия Уральского федерального университета, Серия 1. Проблемы образования, науки и культуры. – 2013. – № 4. – С. 6–12.

3. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. – М.: Наука, 1990. – 224 с.

4. Бушков А. А. Красный монарх. Хроники великого и ужасного времени. – СПб.: Издательский дом «Нева», 2004. – 640 с.

5. Васильев К. А. Моделирование общества будущего в современной социальной философии. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. – М., 2003. – 147 с.

6. Васильев Л. С. Всеобщая история. Том 1: Древний Восток и Античность: Учебное пособие. – 3-е издание. – М.: КДУ, 2019. – 518 с.

7. Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции / ред. К. Васильев. – СПб.: Азбука-Аттикус, Авалонъ, 2011. – 316 с.

8. Гегель Г. В. Ф. Философская пропедевтика // Работы разных лет. Т. 2. – М.: Мысль, 1971. – С. 7–209.

9. Гессе Г. Степной волк // Избранное. – СПб.: Азбука, 2001. – С. 437–604.

10. Горохов П. А., Батеженко В. В. Феномен перестройки четверть века спустя: опыт социально-философского осмысления // Вестник Оренбургского государственного университета. – 2010. – № 7. – С. 51–56.

11. Гулыга А. В. Искусство истории. – М.: Современник, 1980. – 288 с.

12. Дмитриева М. Г. Состояние и тенденции развития исторической памяти в массовом сознании российского общества. Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. – М., 2005. – 195 с.

13. Зинятова М. Н. Судьба человека как сущность исторического. На материале социальной философии Н. А. Бердяева. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. – Владивосток, 1996. – 166 с.

14. Кара-Мурза А. А. Социальная деградация как феномен исторического процесса: проблема «нового варварства» в философско-историческом контексте. Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. – М., 1994. – 262 с.

15. Ключевский В. О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. – М.: Мысль, 1993. – 415 с.

16. Ксенофонтова И. В. Виртуализация мемориальных практик: интернет-сайт как книга памяти // Интеракция. Интервью. Интерпретация. – 2011. – № 6. – С. 133–145.

17. Ленин В. И. Задачи союзов молодежи // Полное собрание сочинений. Издание 5. Том 41. – М.: Политиздат, 1981. – С. 298–318.

18. Лосский Н. О. История русской философии. – М.: Высшая школа, 1991. – 559 с.

19. Мамаева О. Б. Социально-историческая память как базис национального характера русских. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. – Нижний Новгород, 2001. – 184 с.

20. Митрошенков О. А. Онтология гуманизма и тоталитаризма: объективные основания и личностные полагания. Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. – М., 1994. – 329 с.

21. Нажми на кнопку – получишь результат // Литературная газета. – 2008. – № 24 (6176). URL: https://lgz.ru/article/N24–6176–2008-06-11-/Nazhmi-na-knopku-–-poluchishy-rеzulytat4680/ (дата обращения 12.01.2022).

22. Репина Л. П. Историческая память и современная историография // Новая и новейшая история. – 2004. – № 5. – С. 39–52.

23. Рождественская Е. Ю. Историческая память и политика меморизации. Россия реформирующаяся // Ежегодник-2005. Вып. 5. – М.: Институт социологии РАН, 2006. – С. 198–213.

24. Романовская Е. В. Феномен памяти: между историей и традицией // Философия и общество. – 2010. – № 1. – С. 98–109.

25. Савельева И. М., Полетаев А. В. Историческая истина и историческое знание // Неклассическое наследие. – М.: Высшая школа экономики, 2011. – С. 253–280.

26. Синицына М. А. Историческая память как регулятив современной культуры: социологический анализ. Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. – Майкоп, 2008. – 144 с.

27. Трубина Е. Г. Память коллективная // Современный философский словарь / Под общ. ред. В. Е. Кемерова. – 2-е изд., испр. и доп. – Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: Панпринт, 1998. – С. 634–643.

28. Шекспир У. Полное собрание сочинений: в 8 т. М.: Искусство, 1957–1960.

29. Шелест В. С. Методы воздействия на общественное мнение и политическое сознание молодежи с помощью социальных сетей и сети Интернет // Поиск. – 2012. – № 5–6. – С. 138–142.

30. Шпека К. А. Исторический факт и историческое знание // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия: философские науки. – 2019. – № 1. – С. 41–49.

31. Шуб М. Л. Образ прошлого как феномен культуры: концептуализация и формы репрезентации в современном социокультурном пространстве. Диссертация на соискание ученой степени доктора культурологии. – М., 2018. – 491 с.

32. Эккерман И. П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. – М.: Художественная литература, 1986. – 669 с.

33. Южанинова Е. Р. Интернет и СМИ как факторы ценностных изменений в общественном бытии // Вестник Оренбургского государственного университета. – 2012. – № 7. – С. 185–189.

34. Юдина Е. Н. Развитие медиапространства современной России (на примере телевидения). Диссертация на соискание ученой степени доктора социологических наук. – М., 2008. – 364 с.

35. Carretero M., Berger S., Grever Mm. (Eds.) Palgrave Handbook of Research in Historical Culture and Education. – London: Palgrave Macmillan, 2017. – 895 p. DOI: 10.1057/978-1-137-52908-4

36. Demantowsky M. Geschichtskultur und Erinnerungskultur – zwei Konzeptionen des einen Gegenstandes. Historischer Hintergrund und exemplarischer Vergleich // Geschichte, Politik und ihre Didaktik. – 2005. – Vol. 33. – S. 11–20.

37. Erdmann E. Geschichtsbewußtsein – Geschichtskultur. Ein ungeklärtes Verhältnis // Geschichte, Politik und ihre Didaktik. – 2007. – Vol. 35. – S. 186–195.

38. Nordgren K. How to Do Things with History: Use of History as a Link Between Historical Consciousness and Historical Culture // Theory & Research in Social Education. – 2016. – No. 44 (4). – Pp. 479–504. DOI: 10.1080/00933104.2016.1211046

39. Pandel H-J., Mayer U., Schneider G., Schönemann B. (Hrsg.) Wörterbuch Geschichtsdidaktik. – Schwalbach: Wochenschau-Verlag, 2006. – 192 s.

40. Popper N. Walter Ralegh’s “History of the World” and the Historical Culture of the Late Renaissance. – Chicago: University of Chicago Press, 2012. – 350 p.

41. Rüsen J. Was ist Geschichtskultur? Überlegungen zu einer neuen Art, über Geschichte nachzudenken // Historische Faszination. Geschichtskultur heute. – Köln: Böhlau, 1994. – S. 3–26.

References

1. Alekseev S., Plotnikova A. Between the Textbook and the Internet: on the Historical Knowledge of Modern Russian Youth [Mezhdu uchebnikom i Internetom: ob istoricheskikh znaniyakh sovremennoy rossiyskoy molodezhi]. Rodina (Motherland), 2015, no. 6 (615). Available at: https://rg.ru/2015/06/23/rodina-internet.html (accessed 12 January 2022).

2. Amirov D. V. Searching Systems as Instruments of Public Opinion Shaping [Poiskovaya sistema kak instrument formirovaniya obschestvennogo mneniya]. Izvestiya Uralskogo federalnogo universiteta, Seriya 1. Problemy obrazovaniya, nauki i kultury (Proceedings of the UralFederalUniversity, Series 1. Issues of Education, Science and Culture), 2013, no. 4, pp. 6–12.

3. Berdyaev N. A. The Origin of Russian Communism [Istoki i smysl russkogo kommunizma]. Moscow: Nauka, 1990, 224 p.

4. Bushkov A. A. Red Monarch. Chronicles of a Great and Terrible Time. [Krasnyy monarkh. Khroniki velikogo i uzhasnogo vremeni]. St. Petersburg: Neva, 2004, 640 p.

5. Vasiliev K. A. Modeling the Society of the Future in Modern Social Philosophy. Thesis for the Ph. D. Degree in Philosophy [Modelirovaniye obschestva buduschego v sovremennoy sotsialnoy filosofii. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata filosofskikh nauk]. Moscow, 2003, 147 p.

6. Vasiliev L. S. General History. Volume 1: Ancient East and Antiquity [Vseobschaya istoriya. Tom 1: Drevniy Vostok i Antichnost]. Moscow: KDU, 2019, 518 p.

7. Vasilev K. (Ed.) Milestones. Collected Articles about the Russian Intelligentsia. [Vekhi. Sbornik statey o russkoy intelligentsii]. St. Petersburg: Azbuka-Atticus, Avalon, 2011, 316 p.

8. Hegel G. W. F. Philosophical Propaedeutics [Filosofskaya propedevtika]. Raboty raznykh let. Tom 2 (Works of Different Years. Vol. 2). Moscow: Mysl, 1971, pp. 7–209.

9. Hesse H. Steppenwolf [Stepnoy volk]. Izbrannoye (Selected Works). Saint Petersburg: Azbuka, 2001, pp. 437–604.

10. Gorokhov P. A., Batezhenko V. V. Perestroika Phenomenon a Quarter of a Century Later: Experience of Social and Philosophic Comprehension [Fenomen perestroyki chetvert veka spustya: opyt sotsialno-filosofskogo osmysleniya]. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta (Bulletin of the OrenburgStateUniversity), 2010, no. 7, pp. 51–56.

11. Gulyga A. V. The Art of History [Iskusstvo istorii]. Moscow: Sovremennik, 1980, 288 p.

12. Dmitrieva M. G.State and Trends in the Development of Historical Memory in the Mass Consciousness of Russian Society. Thesis for the Ph. D. Degree in Sociology [Sostoyaniye i tendentsii razvitiya istoricheskoy pamyati v massovom soznanii rossiyskogo obschestva. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata sotsiologicheskikh nauk]. Moscow, 2005, 195 p.

13. Zinyatova M. N. The Fate of Man as the Essence of the Historical. Based on the Social Philosophy of N. A. Berdyaev. Thesis for the Ph. D. Degree in Philosophy [Sudba cheloveka kak suschnost istoricheskogo. Na materiale sotsialnoy filosofii N. A. Berdyaeva. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata filosofskikh nauk]. Vladivostok, 1996, 166 p.

14. Kara-Murza A. A. Social Degradation as a Phenomenon of the Historical Process: The Problem of the “New Barbarism” in the Philosophical and Historical Context. Thesis for the Doctoral Degree in Philosophy [Sotsialnaya degradatsiya kak fenomen istoricheskogo protsessa: problema “novogo varvarstva” v filosofsko-istoricheskom kontekste. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora filosofskikh nauk]. Moscow, 1994, 262 p.

15. Klyuchevsky V. O. Aphorisms. Historical Portraits and Studies. Diaries [Aforizmy. Istoricheskiye portrety i etyudy. Dnevniki]. Moscow: Mysl, 1993, 415 p.

16. Ksenofontova I. V. Virtualization of Memorial Practices: an Internet Site as a Book of Memory [Virtualizatsiya memorialnykh praktik: internet-sayt kak kniga pamyati]. Interaktsiya. Intervyu. Interpretatsiya (Interaction. Interview. Interpretation), 2011, no. 6, pp. 133–145.

17. Lenin V. I. Tasks of Youth Unions [Zadachi soyuzov molodezhi]. Polnoe sobranie sochineniy. Izdanie 5. Tom 41 (Complete Works. Edition 5. Volume 41). Moscow: Politizdat, 1981, pp. 298–318.

18. Lossky N. O. History of Russian Philosophy [Istoriya russkoy filosofii]. Moscow: Vysshaya shkola, 1991, 559 p.

19. Mamaeva O. B. Socio-Historical Memory as the Basis of the Russian National Character. Thesis for the Ph. D. Degree in Philosophy [Sotsialno-istoricheskaya pamyat kak bazis natsionalnogo kharaktera russkikh. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata filosofskikh nauk]. Nizhny Novgorod, 2001, 184 p.

20. Mitroshenkov O. A. Ontology of Humanism and Totalitarianism: Objective Foundations and Personal Assumptions. Thesis for the Doctoral Degree in Philosophy [Ontologiya gumanizma i totalitarizma: obektivnye osnovaniya i lichnostnye polaganiya. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora filosofskikh nauk]. Moscow, 1994, 329 p.

21. Click the Button – You Will Get the Result [Nazhmi na knopku – poluchish rezultat]. Literaturnaya gazeta (Literary Newspaper), 2008, no. 24 (6176). Available at: https://lgz.ru/article/N24–6176–2008-06-11-/Nazhmi-na-knopku-–-poluchishy-rеzulytat4680/ (accessed 12 January 2022).

22. Repina L. P. Historical Memory and Modern Historiography [Istoricheskaya pamyat i sovremennaya istoriografiya]. Novaya i noveyshaya istoriya (Modern and Contemporary History), 2004, no. 5, pp. 39–52.

23. Rozhdestvenskaya E. Yu. Historical Memory and Politics of Memorization Russia in Reform [Istoricheskaya pamyat i politika memorizatsii. Rossiya reformiruyuschayasya]. Ezhegodnik-2005. Vyp. 5 (Yearbook-2005. Is. 5). Moscow: Institut sotsiologii RAN, 2006, pp. 198–213.

24. Romanovskaya E. V. The Phenomenon of Memory: Between History and Tradition [Fenomen pamyati: mezhdu istoriyey i traditsiyey]. Filosofiya i obschestvo (Philosophy and Society), 2010, no. 1, pp. 98–109.

25. Savelyeva I. M., Poletaev A. V. Historical Truth and Historical Knowledge [Istoricheskaya istina i istoricheskoye znaniye]. Neklassicheskoe nasledie (Non-Classical Heritage). Moscow: Vysshaya shkola ekonomiki, 2011, pp. 253– 280.

26. Sinitsyna M. A. Historical Memory as a Regulator of Modern Culture: a Sociological Analysis. Thesis for the Ph. D. Degree in Sociology [Istoricheskaya pamyat kak regulyativ sovremennoy kultury: sotsiologicheskiy analiz. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni kandidata sotsiologicheskikh nauk]. Maykop, 2008, 144 p.

27. Trubina E. G., Kemerov V. E. (Ed.) Collective memory [Pamyat kollektivnaya]. Sovremennyy filosofskiy slovar (Modern Philosophical Dictionary). London, Frankfurt am Main, Paris, Luxembourg, Moscow, Minsk: Panprint, 1998, pp. 634–643.

28. Shakespeare W. Complete Works: in 8 volumes [Polnoye sobraniye sochineniy: v 8 tomakh]. Moscow: Iskusstvo, 1957–1960.

29. Shelest V. S. Methods of Influencing Public Opinion and Political Consciousness of Young People with the Help of Social Networks and the Internet [Metody vozdeystviya na obschestvennoye mneniye i politicheskoye soznaniye molodezhi s pomoschyu sotsialnykh setey i seti Internet]. Poisk (Search), 2012, no. 5–6, pp. 138–142.

30. Shpeka K. A. Historical Fact and Historical Knowledge [Istoricheskiy fakt i istoricheskoye znaniye]. Vestnik Moskovskogo gorodskogk pedagogicheskogo universiteta (The Academic Journal of Moscow City University, Series “Philosophic Sciences”), 2019, no. 1, pp. 41–49.

31. Shub M. L. The Image of the Past as a Phenomenon of Culture: Conceptualization and Forms of Representation in the Modern Socio-Cultural Space. Thesis for the Ph. D. Degree in Theory of Culture [Obraz proshlogo kak fenomen kultury: kontseptualizatsiya i formy reprezentatsii v sovremennom sotsiokulturnom prostranstve. Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora kulturologii]. Moscow, 2018, 491 p.

32. Eckermann U. P. Conversations with Goethe in the Last Years of His Life [Razgovory s Gete v posledniye gody yego zhizni]. Moscow: Khudozhestvennaya literatura, 1986, 669 p.

33. Yuzhaninova E. R. Internet and Mass Media as Factors of Value Changes in Social Life [Internet i SMI kak faktory tsennostnykh izmeneniy v obshchestvennom bytii]. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta (Bulletin of the OrenburgStateUniversity), 2012, no. 7, pp. 185–189.

34. Yudina E. N. Development of the Media Space of Modern Russia (On the Example of Television). Thesis for the Doctoral Degree in Sociology [Razvitie mediaprostranstva sovremennoy Rossii (na primere televideniya). Dissertatsiya na soiskanie uchenoy stepeni doktora sotsiologicheskikh nauk]. Moscow, 2008, 364 p.

35. Carretero M., Berger S., Grever Mm. (Eds.) Palgrave Handbook of Research in Historical Culture and Education. London: Palgrave Macmillan, 2017, 895 p. DOI: 10.1057/978-1-137-52908-4

36. Demantowsky M. Geschichtskultur und Erinnerungskultur – zwei Konzeptionen des einen Gegenstandes. Historischer Hintergrund und exemplarischer Vergleich. Geschichte, Politik und ihre Didaktik, 2005, vol. 33, pp. 11–20.

37. Erdmann E. Geschichtsbewußtsein – Geschichtskultur. Ein ungeklärtes Verhältnis. Geschichte, Politik und ihre Didaktik, 2007, vol. 35, pp. 186–195.

38. Nordgren K. How to Do Things with History: Use of History as a Link Between Historical Consciousness and Historical Culture. Theory & Research in Social Education, 2016, no. 44 (4), pp. 479–504. DOI: 10.1080/00933104.2016.1211046

39. Pandel H-J., Mayer U., Schneider G., Schönemann B. (Hrsg.) Wörterbuch Geschichtsdidaktik.  Schwalbach: Wochenschau-Verlag, 2006, 192 p.

40. Popper N. Walter Ralegh’s “History of the World” and the Historical Culture of the Late Renaissance. Chicago: University of Chicago Press, 2012, 350 p.

41. Rüsen J. Was ist Geschichtskultur? Überlegungen zu einer neuen Art, über Geschichte nachzudenken. Historische Faszination. Geschichtskultur heute. Köln: Böhlau, 1994, S. 3–26.