УДК 94

 

Горохов Вячеслав Витальевич – федеральное государственное казенное военное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Михайловская военная артиллерийская академия», кафедра физической подготовки, начальник кафедры, Санкт-Петербург, Россия.

E-mail: gorohov_babr@mail.ru

195009, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Комсомола, 22,

тел: 8(911)2203297.

Авторское резюме

Состояние вопроса: Существуют разные исторические оценки эпохи массовых политических репрессий в СССР. Установление истины требует продолжения конкретных исторических исследований – в том числе по вопросу о влиянии этих репрессий на состояние и боеготовность Рабоче-крестьянской Красной армии.

Результаты: Исследования показывают, что в 1937–1938 годах из состава Черноморского флота были уволены 1040 человек командно-начальствующего состава, из них 81 человек приговорены к расстрелу. Репрессии среди личного состава ЧФ и возникшие негативные настроения среди моряков имели своим следствием общее падение дисциплины и ослабление требовательности со стороны командиров и начальников. В итоге, в конце 1930-х годов было зафиксировано неуклонное увеличение количества дисциплинарных проступков в Морских Силах РККА, и не только среди краснофлотцев и старшин, но и среди командиров и политработников. Среди наиболее распространенных проступков были: пререкания и грубость, самовольные отлучки, нарушение правил несения службы в карауле.

Выводы: Массовые политические репрессии исключительно отрицательно повлияли на состояние таких основных компонентов боевой способности сил флота, как организованность и воинская дисциплина, морально-боевые качества личного состава. Стереотипы поведения в период политической чистки командно-начальствующего состава аккумулировались в устойчивые тенденции, способствующие дезорганизации службы войск, росту происшествий, снижению морально-боевых качеств, падению уровня организованности и воинской дисциплины.

 

Ключевые слова: Черноморский флот; политические репрессии; командный состав; оперативная подготовка штабов; НКВД.

 

Modern Assessment of Mass Political Repressions within the Black Sea Fleet in 1937–1938

 

Vyacheslav Vitalievich Gorokhov – Mikhailov Military Artillery Academy, Department of Physical Training, Head of the Department, Saint Petersburg, Russia.

E-mail: gorohov_babr@mail.ru

22, Komsomol St., St. Petersburg, Russia, 195009,

tel: 8 (911) 2203297.

Abstract

Background: There are various historical assessments of the period of mass political repressions in the USSR. The truth requires the continuation of specific historical research, including the impact of those repressions on the conditions and preparedness of the Workers’ and Peasants’ Red Army.

Results: The studies have shown that 1040 commanders and senior officers were dismissed from the Black Sea Fleet during 1937–1938, with 81 people being sentenced to death. Repressions among military personnel of the BSF resulted in negative sentiments among the marines and, as a consequence, in general violation of discipline and weakening of commanders’ exactingness. As a result, in the late 1930s disciplinary offenses increased in the Navy of the Workers’ and Peasants’ Red Army, and not only among marines and petty officers, but also among the commanders and political workers. Bickering and rudeness, unwarranted absence, violation of duties being on guard were among the most common offenses.

Conclusion: Mass political repressions had a negative impact on the main components of the Navy combatant value, such as the organization and military discipline, morale and combat effectiveness of personnel. Behavior patterns in the period of political repressions of commanders and senior officers accumulated in sustainable trends, which contributed to the disruption of the military service, increased incidents, lower morale and combat qualities, the decline in the level of organization and military discipline.

 

Key words: Black Sea Fleet; political repressions; commanders; operational training of staffs; the NKVD.

 

Тема массовых политических репрессий в Советском Союзе накануне Второй мировой войны привлекает внимание не только историков, но и политологов, социологов и философов. В широком смысле репрессии трактуются как наказание, карательная мера, применяемая государственными органами с целью защиты и сохранения существующего строя. Любые политические репрессии являются проявлением политического насилия [см.: 1, с. 31, 54–55]. Как указывает российский исследователь М. Г. Степанов, политические репрессии по своей природе «являются порождением неправового государства, служат неправовым целям и являются составляющим компонентом “закрытого общества” любого тоталитарного политического режима. Выступая в качестве инструмента текущей политики, они регулируются исключительно интересами правящего режима и могут быть внезапно востребованы и так же внезапно отменены» [2, с. 205].

 

В современном российском законодательстве политическими репрессиями, согласно Закону России № 1761-1 «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.1991 признаются различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения жизни или свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам, осуществлявшееся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти и должностными лицами и общественными организациями или их органами, наделявшимися административными полномочиями [3].

 

Взятый сталинским руководством во второй половине 1920-годов внутриполитический курс на форсированные темпы создания крупного индустриального государства требовал жесткой централизации управления. Трудности и просчеты в экономическом строительстве привели к абсолютизации насильственных методов в управлении государством. Значительную роль в этом сыграли субъективные факторы. Господство одной политической партии, которая боролась с оппозиционными силами, привело в конечном счете к подавлению любого инакомыслия в государстве и в обществе.

 

После окончания гражданской войны идеология гражданского мира так и не утвердилась в сознании людей, искусственное разжигание классовой борьбы в обществе стало в СССР частью внутренней политики. Ставка на насильственные методы в процессе коренных преобразований в стране, широкое использование карательных органов подкреплялось ужесточением уголовного законодательства, отступлением от цивилизованных норм судопроизводства, применением внесудебных органов для осуществления репрессий.

 

В постсоветской отечественной историографии политические репрессии в СССР рассматриваются как феномен противоправного характера, включенный в систему политического режима периода диктатуры И. В. Сталина. При этом выделяется целый спектр причин перехода к активному использованию репрессивного механизма во внутренней политике государства. К этим причинам можно отнести, прежде всего, следующие: политические (внутрипартийная борьба в связи с отсутствием единства по вопросам строительства нового общества; наличие капиталистического окружения и необходимость ликвидировать так называемую «пятую колонну»; укрепление дисциплины в партийном, государственном и хозяйственном управленческом аппарате; подавление местнических настроений и обеспечение абсолютной власти центра над периферией); экономические (создание стимулов к общественно полезному труду через систему прямого принуждения; отсутствие поддержки большинства населения в методах проведения преобразований в промышленности и сельском хозяйстве; экономические трудности, проблемы развития государства и необходимость, наряду с принятием экстренных мер по борьбе с экономическими преступлениями, продемонстрировать народу «виновных» в провалах и сбоях экономической политики); социальные (перестройка общества, направленная на разрыв межличностных связей; непонимание большей частью населения проводимых социальных преобразований); идеологические (направленность марксистской идеологии на беспощадное подавление эксплуататорских классов).

 

Феномен советских государственных репрессий являлся постоянно действующим фактором внутренней и внешней политики тех лет.

 

Министерством внутренних дел СССР в конце 1953 г. была подготовлена справка, в которой на основе статистической отчетности 1-го спецотдела МВД СССР называлось число осуждённых за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления за период с 1 января 1921 г. по 1 июля 1953 г. – 4 060 306 человек [см.: 4, с. 92]. Общая цифра слагалась из 3 777 380 осужденных за контрреволюционные преступления и 282 926 – за другие особо опасные государственные преступления. Последние были осуждены не по 58-й, а по другим приравненным к ней статьям; прежде всего по пп. 2 и 3 ст. 59 (особо опасный бандитизм) и ст. 193-24 (военный шпионаж).

 

Согласно статистическим сведениям данной справки, за 4,5 предвоенных года (с 1937 г. по середину 1941 г.) за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления были осуждены 1 516 521 человек, при этом 689 898 человек, или 45,5 % осужденных, были приговорены к расстрелу; в военные годы (с середины 1941 г. по 1945 г.) за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления были осуждены 438 909 человек, при этом 38 144 человек, или 8,7 % осужденных, были приговорены к расстрелу.

 

Таким образом, количество осужденных за политические преступления в предвоенный период превышало количество осужденных за эти же преступления в годы войны в 4 раза, при этом в предвоенный период расстреливали в 18 раз больше, чем в годы войны. Характерной особенностью предвоенного периода является то, что к высшей мере наказания был приговорен практически каждый второй осужденный, тогда как в годы войны – 1 из 18 осужденных. В годы «большого террора» (1937–1938 гг.) общее число осужденных за политические преступления превышало 790 тысяч в год, а количество расстрелянных составляло до 60 % осужденных; в 1937 г. было приговорено к расстрелу в 9 раз больше, чем за все военные годы. Это является свидетельством политики геноцида, проводимого тоталитарным политическим режимом против собственного народа в предвоенный период.

 

Российский историк А. Н. Медушевский называет «Большой террор» «ключевым инструментом сталинской социальной инженерии». По его словам, существует несколько различных подходов к интерпретации сущности «Большого террора», истоков замысла массовых репрессий, влияния различных факторов и институциональной основы террора. «Единственное, – пишет он, – что, по-видимому, не вызывает сомнений, – это определяющая роль самого Сталина и главного карательного ведомства страны – ГУГБ НКВД в организации массовых репрессий» [5].

 

В ходе массовых политических репрессий 1937–1938 гг. значительные потери понес командно-начальствующий состав армии и флота: до 33 458 командиров были изгнаны из Красной армии по политическому недоверию, значительная часть из них – 11 022 человека подверглась арестам органами НКВД [6, л. 4]. Причинами увольнения по политическим мотивам в предвоенный период являлись: наличие в прошлом связей с политической оппозицией или с теми, кто был объявлен «врагами народа», служба в белых армиях, наличие несоветской национальности или родственников за границей. Из общего числа уволенных подверглись арестам по обвинению в политических преступлениях – до 16 тысяч человек, более половины из них были потеряны для вооруженных сил на длительный срок.

 

По данным Архива Военной коллегии Верховного суда СССР за контрреволюционные преступления были осуждены лица высшего, старшего, среднего и младшего командного и начальствующего составов, а также рядового состава по годам: 1936 г. – 925 человек, 1937 г. – 4079, 1938 г. – 3132, 1939 г. – 1099 и 1940 г. – 1603 человека.

 

В ходе массовых политических репрессий Красная армия потеряла около 65 % высшего командного состава: из числа «красного генералитета» были уволены 715 человек, из них арестованы 499 человек [6, л. 12]. Из 85 высших руководителей армии и флота, входивших в Военный Совет при наркоме обороны, были подвергнуты в 1937–1938 гг. репрессиям 76 человек, при этом 71 был потерян безвозвратно (расстреляны и погибли в местах лишения свободы). Всего же количество уничтоженных представителей высшего командно-начальствующего состава РККА в 1936–1941 гг. 802 человека. Цифра значительная по сравнению с боевыми потерями советского генералитета за годы Великой Отечественной войны – 293 человека.

 

Неслучайно проблема «большого террора» в вооруженных силах СССР в 1937–1938 гг. представляет интерес для более глубокого понимания эволюции военного дела в России. Отдельной темой отечественной историографии является изучение как явления процесса политических репрессий в РККА во второй половине 1930-х годов, так и влияния их последствий на все отрасли военного строительства. Особую значимость приобретает изучение влияния внутриполитических событий на состояние обороноспособности государства в военных округах и на флотах накануне Второй мировой войны. Одним из таких флотов являлся Черноморский флот.

 

Исследование массовых политических репрессий 1937–1938 гг. на ЧФ в рамках отдельно взятого стратегического формирования ВМС позволяет более детально изучить ход процесса политической чистки в армии и на флоте накануне Второй мировой войны, объективно оценить масштабы потерь в ходе репрессий и доказать пагубность их влияния на боеспособность сил флота.

 

Проведенное исследование показывает, что в 1937–1938 гг. на ЧФ были уволены по политическим мотивам 1040 командиров (начальников), которые по категориям воинских званий распределяются следующим образом: высший командно-начальствующий состав – 29 чел.; старший командно-начальствующий состав – 443 чел.; средний командно-начальствующий состав – 536 чел.; без воинского звания – 32 чел.

 

Таким образом, почти весь высший состав флота и значительная часть старшего командно-начальствующего были в 1937–1938 гг. по политическому недоверию уволены в запас. Судьба изгнанных с флота командиров и начальников сложилась по-разному. Около трети из них (287 человек) были арестованы органами НКВД, причем 141 человек был осужден за контрреволюционные преступления (приговорен к расстрелу 81 человек, к различным срокам пребывания в исправительно-трудовых лагерях и тюрьмах – 60 человек). В результате арестов и увольнений по политическим причинам многие структурные единицы ЧФ оказались фактически обезглавленными [7, с. 215].

 

Среди репрессированного высшего командно-начальствующего состава ЧФ оказались: командующий флотом флагман флота 2 ранга И. К. Кожанов, член Военного совета ЧФ армейский комиссар 2 ранга Г. И. Гугин, сменивший его дивизионный комиссар С. И. Земсков, а затем и дивизионный комиссар Ф. С. Мезенцев, начальник политуправления ЧФ дивизионный комиссар П. М. Фельдман и его заместитель дивизионный комиссар И. А. Мустафин, командир Севастопольского главного военного порта дивизионный интендант К. И. Гурьев, помощник командующего ЧФ дивизионный интендант П. И. Курков, командир укрепрайона комбриг М. Ф. Киселев, начальник политотдела бригады крейсеров бригадный комиссар М. М. Субоцкий, военный прокурор ЧФ бригвоенюрист П. С. Войтеко, начальник гидрографической службы ЧФ капитан 1 ранга М. А. Доминиковский, командир линкора «Парижская Коммуна» капитан 1 ранга А. Я. Пуга, начальник курсов комсостава ЧФ капитан 1 ранга С. И. Тиличеев. Все они были расстреляны [8, с. 375; 376; 396]. Некоторые представители высшего командно-начальствующего состава ЧФ были осуждены к длительным срокам лишения свободы, например, командир 1-й бригады подводных лодок флагман 2 ранга Г. В. Васильев.

 

Репрессии среди личного состава ЧФ и возникшие негативные настроения среди моряков имели своим следствием общее падение дисциплины и ослабление требовательности со стороны командиров и начальников. В итоге, в конце 1930-х годов было зафиксировано неуклонное увеличение количества дисциплинарных проступков в Морских Силах РККА, и не только среди краснофлотцев и старшин, но и среди командиров и политработников. Среди наиболее распространенных проступков были: пререкания и грубость, самовольные отлучки, нарушение правил несения службы в карауле. Особенностью последствий массовых политических репрессий командно-начальствующего состава ЧФ являлись распространение пьянства и венерических заболеваний.

 

Следовательно, период политических репрессий 1937–1938 гг. характеризуется значительным падением уровня организованности и воинской дисциплины на Черноморском флоте, их последствия оказали исключительно отрицательное влияние на морально-боевые качества личного состава, как и на состояние основных компонентов боевой способности сил флота, который в сложный исторический период являлся форпостом на юге страны.

 

Репрессии 1937–1938 годов обострили проблему нехватки командно-начальствующего состава. Первопричиной кадрового дефицита они не были, но оказали своё существенное влияние на полноту и качество укомплектованности сил флота. В это время шло формирование большого числа новых соединений флота, требовавших новых командиров. Возможности военно-морских учебных заведений, а также краткосрочных курсов младших лейтенантов были использованы командованием флота полностью, но они не могли обеспечить увеличивавшиеся потребности ЧФ в командно-начальствующем составе. Кадровый состав флота после волны политических репрессий претерпел качественные изменения. Многие молодые командиры заняли должности на 1–2 ступени выше своего должностного предназначения, но при этом не проявляли достаточного усердия и примерности в службе.

 

Текущий некомплект командных кадров регулярно не покрывался и переносился на будущее. Большие потребности ВМФ в командирах также объяснялись слабо подготовленным младшим командным составом, который не мог полноценно выполнять свои обязанности. Оставляло желать лучшего и качество подготовки части командно-начальствующего состава флота, не обладавшего для этого необходимыми данными. В силу сложившихся обстоятельств многие вновь назначенные командиры соединений и начальники штабов не имели необходимого опыта службы и образования, не вполне соответствовали своим должностям. Ситуация усугублялась непродуманными и частыми перемещениями лиц командного состава на вышестоящие должности.

 

Несмотря на постепенно увеличивающееся количество кораблей, вооружения и техники, уровень боеспособности сил ЧФ снижался весь период репрессий. Однако в ходе развернутой кампании по очистке флотских рядов от «врагов народа», «вредителей» и «шпионов» боевая подготовка морских соединений и частей постепенно сместилась на второй план. Командный состав не спешил проявлять инициативу, проявлять профессиональное мастерство, поскольку любое происшествие в ходе боевой учебы (авария самолета, посадка корабля на мель или травма у личного состава) воспринималось как умышленное действие. Значительное число опытных моряков, призванных руководить боевой подготовкой и лично обучать подчиненных, оказались вне флота (были уволены или арестованы органами НКВД по подозрению в совершении политических преступлений). Командно-начальствующий состав флота не представлял собой монолитную массу товарищей по службе, во флотских коллективах распространились подозрительность, страх и неуверенность за свою судьбу и судьбу своих близких, увеличилось доносительство.

 

Политические репрессии застигли ЧФ как и все другие флоты ВМС в период их интенсивного развертывания. Увеличивалось число управлений, штабов, учреждений, частей, но количества подготовленного командного и начальствующего состава, особенно старшего и высшего звена, явно не хватало. При сохранении кадров, подвергшихся репрессиям в те годы, командного состава было бы достаточно для укомплектования вновь создаваемых воинских частей на флоте – даже с учетом напряженной международной обстановки и возможных угроз со стороны военно-морских сил Германии, Италии и других капиталистических государств.

 

Следует признать, что массовые политические репрессии исключительно отрицательно повлияли на состояние таких основных компонентов боевой способности сил флота, как организованность и воинская дисциплина, морально-боевые качества личного состава. Стереотипы поведения в период политической чистки командно-начальствующего состава аккумулировались в устойчивые тенденции, способствующие дезорганизации службы войск, росту происшествий, снижению морально-боевых качеств, падению уровня организованности и воинской дисциплины [9].

 

Список литературы

1. Дмитриев А. В., Залысин И. Ю. Насилие: социополитический анализ. – М.: РОССПЭН, 2000. – 328 с.

2. Степанов М. Г. Политические репрессии в СССР периода сталинской диктатуры (1928–1953 гг.): взгляд советской и постсоветской историографии. – Абакан: ХРИПК И ПРО, 2009. – 238 с.238 с.

3. Закон Российской Федерации № 1761-1 «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года (с изменениями и дополнениями на 10.09.2004).

4. Земсков В. Н. О масштабах политических репрессий в СССР // Мир и Политика. – № 6 (33). – 2009. – С. 89–105.

5. Медушевский А. Н. Сталинизм как модель // Вестник Европы. – 2011. – Т. XXX. – С. 147–168.

6. Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 37837, Оп. 18, Д. 749.

7. Черушев Н. С. Удар по своим. Красная армия 1938–1941. – М.: Вече, 2003. – 480 с.

8. Сувениров О. Ф. Трагедия РККА 1937–1938. – М.: Терра, 1998. – 528 с.

9. Российский государственный архив Военно-Морского Флота (РГАВМФ). Ф. Р-886, Оп. 1, Д. 738.

 

References

1. Dmitriev A. V., Zalysin I. Yu. Violence: Social and Political Analysis [Nasilie: sotsiopoliticheskiy analiz]. Moscow, ROSSPEN, 2000, 328 p.

2. Stepanov M. G. Political Repressions in the USSR in the Period of Stalin’s Dictatorship (1928–1953 years): The View of Soviet and Post-Soviet Historiography [Politicheskie repressii v SSSR perioda stalinskoy diktatury (1928–1953 gg.): vzglyad sovetskoy i postsovetskoy istoriografii]. Abakan, KhRIPK I PRO, 2009, 238 p.

3. The Law of the Russian Federation “On Rehabilitation of Victims of Political Repression” № 1761-1, October 18, 1991 (With the Changes and Additions on September 10, 2004) [Zakon Rossiyskoy Federatsii № 1761-1 “O reabilitatsii zhertv politicheskikh repressiy” ot 18 oktyabrya 1991 goda (s izmeneniyami i dopolneniyami na 10.09.2004)].

4. Zemskov V. N. On the Scales of Political Repressions in the USSR [O masshtabakh politicheskikh repressiy v SSSR]. Mir i Politika (World and Politics), № 6 (33), 2009, pp. 89–105.

5. Medushevskiy A. N. Stalinism as a Model [Stalinizm kak model]. Vestnik Evropy (Herald of Europe), 2011, Vol. XXX, pp. 147–168.

6. Russian State Military Archive [Rossiyskiy gosudarstvennyy voennyy arkhiv]. F. 37837, Op. 18, D. 749.

7. Cherushev N. S. Blow on Their Own. The Red Army 1938–1941 [Udar po svoim. Krasnaya armiya 1938–1941]. Moscow, Veche, 2003, 480 p.

8. Suvenirov O. F. The Tragedy of the Workers’ and Peasants’ Red Army 1937–1938 [Tragediya RKKA 1937–1938]. Moscow, Terra, 1998, 528 p.

9. Russian State Naval Archive [Rossiyskiy gosudarstvennyy arkhiv Voenno-Morskogo Flota]. F. R-886, Op. 1, D. 738.

 
Ссылка на статью:
Горохов В. В. Современная оценка феномена массовых политических репрессий 1937–1938 годов на Черноморском флоте // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2016. – № 4. – С. 80–88. URL: http://fikio.ru/?p=2274.

 
© В. В. Горохов, 2016