Monthly Archives: июня 2014

Теория устойчивого развития и альтернативные концепции взаимодействия природы и общества

УДК 330.15

Шалабин Геральд Васильевич – федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет», кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры экономической кибернетики, Россия, Санкт-Петербург.

E-mail: g.shalabin@econ.pu.ru

191123, Санкт-Петербург, ул. Чайковского, 62,

тел.: 8(812) 272-07-85.

Алипов Алексей Сергеевич – федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет», кандидат экономических наук, доцент кафедры экономической кибернетики, Россия, Санкт-Петербург.

E-mail: a.alipov@spbu.ru

191123, Санкт-Петербург, ул. Чайковского, 62,

тел.: 8(812) 272-07-85.

Авторское резюме

Состояние вопроса: На примере экономики природопользования показана актуальность разработки современной научной концепции взаимодействия природы и общества. Отсутствие такой концепции является одной из основных причин глубокого теоретического кризиса этой науки, включая и проблемы обоснования её предмета, объекта и метода.

Результаты: В рамках ноосферного подхода утверждается, что предметом экономики природопользования является процесс расширенного воспроизводства особого материального блага – состояния (качества) окружающей среды, а объектом – природные комплексы (сухопутные и водные) разного иерархического уровня.

Область применения: Такой подход к пониманию предмета и объекта экономики природопользования приводит к необходимости пересмотра или уточнения устоявшихся представлений о границах, целях и задачах общественного производства, критериях оценки эффективности его функционирования, структуре конечной продукции и конечных результатах; составе и структуре благ и услуг; ведёт к существенной корректировке методик расчёта основных макроэкономических показателей.

Выводы: Текущие социально-экологические проблемы РФ должны решаться в результате устранения главных причин их возникновения (рентно-сырьевого характера экономики; всевозрастающего технико-технологического отставания; непоследовательной и противоречивой государственной политики в сфере природопользования и т. д.). На основе всестороннего анализа этих причин должны определяться набор и очерёдность осуществления соответствующих мероприятий, а также источники и объёмы их финансирования.

Ключевые слова: биосфера; ноосфера; концепция взаимодействия природы и общества; экономика природопользования; социально-экологическая программа.

Sustainable Development Theory and Alternative Concepts of Nature and Society Interaction

Gerald Vasilevich Shalabin – St. Petersburg State University, Department of Mathematical Methods in Economics, Associate Professor, St. Petersburg, Russia,

E-mail: g.shalabin@econ.pu.ru

62, Tchaykovskogo str., St Petersburg, Russia, 191123

tel: +7(812) 272-07-85

Alexey Sergeevich Alipov – St. Petersburg State University, Department of Mathematical Methods in Economics, Associate Professor, St. Petersburg, Russia.

E-mail: a.alipov@spbu.ru

62, Tchaykovskogo str., St Petersburg, Russia, 191123

tel: +7(812) 272-07-85

Abstract

Background: The case of environmental economics shows the urgency of the development of the modern scientific concept of nature and society interaction. The absence of such a concept is one of the main reasons of the deep theoretical crisis of this science, including the problem of substantiation of its subject, object and method.

Results: In the framework of the noospheric approach it is claimed that the subject of environmental economics is the process of extended reproduction of a special material wealth-environmental conditions (quality), and we should consider natural ecosystems (ground-based and aquatic) different hierarchical levels to be its object.

Research implications: This approach to understanding the subject and the object of environmental economics leads to the obligatory revision or specification of traditional ideas about the boundaries, goals and objectives of public production, the criteria of evaluating the effectiveness of its functioning, structure of finite products and outcomes, composition of the set of goods and services. It results in significant adjustment of the applied methods of calculating the basic macroeconomic indicators.

Conclusions: Current social and environmental problems of the Russian Federation should be solved by elimination of the main reasons of their occurrence (rental and raw character of the economy; constant increasing technical and technological gap; non-sequential and contradictory environmental policy of the state and so on). The set and the sequence of the relevant projects implementation, the sources and the amounts of their funding should be based on and proved by a comprehensive analysis of these reasons.

Keywords: biosphere; noosphere; concept of nature and society interaction; environmental economics; social and environmental program.

Разработка и реализация научной концепции взаимодействия природы и общества – одна из важнейших, фундаментальных проблем современной науки. Основной смысл и назначение такой концепции заключаются в выявлении причин глобального социально-экологического кризиса в обосновании методов и способов его преодоления в наблюдаемых условиях. Она должна служить научно-методологической основой разработки и реализации социально-экологических прогнозов, планов и программ на разных уровнях взаимодействия природы и общества (региональном, национальном, глобальном). В настоящее время широко распространено мнение, особенно среди представителей общественных наук, и прежде всего – экономистов, согласно которому научная концепция взаимодействия природы и общества уже создана. Такой концепцией, с их точки зрения, является концепция устойчивого развития (далее – КУР), разработанная Международной комиссией по окружающей среде и развитию (Комиссией Брундтланд) в 1987 г. [8]. Данную позицию относительно КУР авторы считают слабо обоснованной и уязвимой для критики по причинам, изложенными ими в работе [1]. Поэтому ограничимся здесь общими выводами. С научной точки зрения, основные положения, выводы и рекомендации КУР не являются новыми и оригинальными. Они в основном носят противоречивый и декларативный характер. Определение понятия «устойчивое развитие» [8, с. 50] (далее – УР) [1] практически дословно повторяет формулировку известного ещё с XVIII века «стандарта (нормы) Кавки-Локка»: «Каждое поколение должно оставить после себя не худшие возможности жить для тех, кто придет на Землю после него» [4]. КУР не имеет естественнонаучного обоснования, так как не опирается на понятия предельных, пороговых воздействий на состояние окружающей среды. По мнению авторов КУР, нищета, и прежде всего в развивающихся странах Африки и Латинской Америки, «является главной причиной и следствием глобальных экологических проблем» [8, с. 15]. Поэтому в качестве основного метода и средства решения этих проблем предлагается ускорение мирового экономического роста [8, с. 90], то есть рекомендуется осуществление нового этапа индустриализации, но уже, так сказать, «под зелёными знамёнами». При этом игнорируются результаты социально-экономического развития этих стран в предшествующие годы, которые характеризуются дальнейшим усилением социально-экономического неравенства (как между странами, так и внутри них), разграблением и истощением мировых запасов природных ресурсов и «варварским истреблением окружающей среды» [14, с. 268]. По последним данным ООН эти негативные тенденции будут характерны и для последующих десятилетий. По прогнозам этой организации к 2040 г. население планеты достигнет величины 8,9 млрд. человек, причём 90% абсолютного прироста населения мира придётся на развивающиеся и отсталые страны Азии и Африки. Всё это приведёт к дальнейшему обострению проблем обеспечения населения продовольствием, питьевой водой, энергетическими и другими ресурсами, а также дальнейшему загрязнению окружающей среды и усилению социально-экономического неравенства [16]. При этом подобные негативные последствия не могут быть в полной мере элиминированы или компенсированы за счёт НТП. В последние несколько десятилетий для исследования различных аспектов применения КУР достаточно широко использовались специальные экономико-математические модели. Особое место среди таких моделей занимает модель DHSS (модель Дасгупты-Хилла-Солоу-Стиглица). Анализ опыта использования подобных моделей – предмет специального рассмотрения и исследования. В этой связи ограничимся общим замечанием, что использование методов математического моделирования – важное и необходимое условие успешного и конструктивного изучения современных проблем взаимодействия природы и общества.

В настоящее время альтернативной по отношению к КУР следует считать концепцию, основанную на учении В. И. Вернадского о биосфере и ноосфере и теории самоорганизации. Разработка такой концепции не носит законченный характер и может стать результатом лишь интенсивных междисциплинарных исследований, в которых, к сожалению, экономисты принимают весьма пассивное участие. В. И. Вернадский в своих исследованиях вопроса о переходе биосферы в качественно новую стадию эволюционного развития – ноосферу – сделал преимущественный упор на две проблемы:

1) физическую эволюцию человека

2) технико-технологическое развитие общества.

В то же время он отчётливо осознавал недостаточность сугубо технических преобразований для перехода биосферы в ноосферу, подчёркивая важность социально-политических и других общественных преобразований [3, с. 28 – 32]. Однако в целом В. И. Вернадский не исследовал (или не успел исследовать) влияние всех этих факторов на переход биосферы в ноосферу настолько подробно, как он делал это в отношении «технократических преобразований». Представляется, что Б. Л. Личков в переписке с В. И. Вернадским более чётко выделил две составляющие процесса перехода биосферы в ноосферу. Он писал: «Две стороны, следовательно, являются предпосылками замены антропосферы ноосферой: господство человека над внешней природой и господство в самом человеке и человеческом обществе сил разума над низшими инстинктами коллектива. Что касается второго, то здесь нужно достигнуть того, чтобы не вещи… определяли мотивы человеческих поступков, а чтобы имело место свободное волеизъявление, опирающееся на разум…» [9, с. 123].

Дальнейшее развитие идеи В. И. Вернадского получили в ряде работ академика Н. Н. Моисеева. В его понимании, ноосфера есть процесс перехода в качественно новую стадию – стадию коэволюции общества и природы [6, с. 217 – 219]. Такой переход требует, по мнению Н. Н. Моисеева, разработки долгосрочной стратегии развития, которая включала бы в себя две составляющие:

1) техническое и технологическое перевооружение

2) утверждение в сознании людей новой нравственности как совокупности общественно необходимых норм и правил экологической этики [7, с. 86].

Н. Н. Моисеев многократно и особо подчёркивал, что переход к ноосфере невозможен без обеспечения коэволюции общества и природы, что «понятие ноосферы и коэволюции человека и биосферы становятся почти синонимами» [6, с. 217]. Возникает вопрос: имеет ли теория коэволюции общества и природы отношение к экономической науке? По нашему мнению – имеет, при этом прямое и непосредственное. Представляется, что такая коэволюция означает переход к новому типу расширенного общественного воспроизводства, а именно – природо-ресурсо-сберегающему типу воспроизводства.

Такая форма расширенного воспроизводства включает в себя в качестве основных составляющих элементов не только расширенное воспроизводство традиционных благ и услуг, но и расширенное воспроизводство специфического общественного блага – качества (состояния) окружающей среды. При этом под расширенным воспроизводством этого блага следует понимать способность окружающей среды во взаимодействии с человеком удовлетворять потребности существующего и будущих поколений людей в реализации ряда важнейших функций. К числу таких функций относятся следующие функции, без реализации которых невозможно существование ни отдельного человека, ни общества в целом:

1) быть здоровой средой обитания и жизнедеятельности;

2) быть пространственным базисом расселения и размещения производительных сил;

3) служить источником природных ресурсов, экологических благ и услуг;

4) аккумулировать и трансформировать загрязняющие вещества;

5) поддерживать и сохранять генофонд и биоразнообразие растений и животных;

6) стабилизировать и сохранять климатические условия на локальном и глобальном уровнях.

Процесс расширенного воспроизводства при таком широком понимании и есть регулируемый и направляемый процесс взаимодействия природы и общества, в котором неразрывным образом переплетаются естественные и техногенные процессы, факторы и условия. Такое понимание процесса расширенного воспроизводства имеет принципиальное значение для экономической науки и прежде всего – экономики природопользования, которая, по нашему мнению, давно уже находится в глубоком теоретическом кризисе и тупике. Изложенные представления о процессе расширенного воспроизводства приводят к необходимости пересмотра или уточнения устоявшихся представлений о системообразующих элементах экономики как науки: её предмете, объекте и методе; границах, целях и задачах общественного производства, критериях оценки эффективности его функционирования, структуре конечной продукции и конечных результатах; составе и структуре множества благ и услуг, на котором определяются функции общественного благосостояния; используемых методиках расчёта основных макроэкономических показателей, включая ВВП, ВНП, НБ (национальное богатство) и так далее [2].

Н. Н. Моисеев справедливо говорит о трудностях и длительности периода перехода к реализации ноосферного подхода к решению проблем взаимодействия природы и общества. Он особо подчёркивает «необходимость программы организации очагов ноосферы» [7, с. 51]. Но как могут возникнуть такие очаги? Нам представляется, что ответ на такой вопрос можно получить, если учесть, что человек всегда взаимодействует не с какой-то абстрактной окружающей средой, а с конкретной совокупностью (системой) природных территориальных комплексов в границах определённого района. В физической географии эти объекты получили название ландшафтов. В настоящее время преобладают техногенные ландшафты, трансформированные человеком. Они принципиально отличаются от естественных ландшафтов. Это отличие заключается в утрате ими способности к саморегуляции и самовосстановлению. Для поддержания их в «работоспособном» (производительном) и безопасном для человека состоянии требуются всё возрастающие во времени затраты ресурсов всех видов. Нам представляется, что такие взаимодействующие между собой природно-территориальные комплексы в границах административных образований (районов) разных иерархических уровней и рангов объективно становятся объектами изучения и регулирования. Именно они могут стать потенциальными очагами ноосферы и поэтому для их обозначения представляется естественным использовать термин «ноосистема».

Перспективным и продуктивным направлением в решении проблем, связанных с разработкой современной концепции взаимодействия общества и природы, является использование для этих целей идей и достижений теории самоорганизации (синергетики) [См., например: 2; 5]. Одно из фундаментальных положений этой теории – свойство времени создавать из хаоса порядок [10], [11]. И. Пригожин и И. Стенгерс показали, что в неравновесных состояниях вблизи точек бифуркации [3] возникают повторяющиеся флуктуации, одна из которых может привести к смене неустойчивого режима на устойчивый. Однако такая флуктуация должно вначале установиться в некоторой конечной области, и лишь затем «распространиться и заполнить» всё пространство [12, с. 240]. Процесс самоорганизации хаоса в новую устойчивость определённого порядка начинается с некоторого элемента будущей системы случайно, но затем бифуркация придаёт этому направлению изменений устойчивость такого рода, которая формирует все остальные элементы новой системы. «Между устойчивостью, обеспечиваемой связью, и неустойчивостью из-за флуктуаций имеется конкуренция. От исхода этой конкуренции зависит порог устойчивости», – подчёркивают И. Пригожин и И. Стенгерс [12, с. 56]. Если применить это положение к эколого-экономическим отношениям, то можно сделать следующее заключение: неустойчивость в системе «общество-природа», доходящей до кризисных состояний, порождается в основном флуктуациями в сфере производственного природопользования и в отношениях человека с окружающей средой. Эти идеи получили дальнейшее развитие в работах Н. Н. Моисеева и В. С. Стёпина. Так, например, говоря о процессе перехода к качественно новой стадии эволюции биосферы – стадии коэволюции общества и природы, – Н. Н. Моисеев особо подчёркивает, что все особенности такого перехода «могут возникнуть лишь в процессе самоорганизации, то есть в процессе творчества многих и многих людей. Всякое социальное экспериментирование и жёсткое планирование – крайне опасны» [7, с. 51].

В. С. Стёпин отмечает, что развитие современной науки, техники и общества приводит к возникновению сложных, саморазвивающихся «синергетических» систем, в которые включён сам человек. «Они начинают постепенно занимать центральное место среди объектов научного познания, и не только в гуманитарных, но и в естественных науках» [13, с. 194 – 195].

В настоящее время человек включён в биосферу как целостную саморазвивающуюся систему. В связи с этим В. С. Стёпин отмечает: «когда он (человек – Г. Ш. и А. А.) работает с развивающейся системой, в которую он сам включен, то насильственное её переделывание может вызвать катастрофические последствия для него самого. В этом случае неизбежны определённые ограничения деятельности, ориентированные на выбор только таких возможных сценариев изменения мира, в которых обеспечиваются стратегии выживания. И эти ограничения накладываются не только объективными знаниями о возможных линиях развития объектов, но и ценностными структурами, пониманием добра, красоты и самоценности человеческой жизни» [13, с. 196 – 197]. Такие новые тенденции и новые ценности несовместимы с ценностями существующей западной потребительской техногенной цивилизации, основанной на постоянном расширении производства, разграблении природных ресурсов, покорении и завоевании природы. Поэтому для радикального решения социально-экологических и других проблем человечества необходим переход к новому, особому типу цивилизационного прогресса. В связи с этим возникает принципиальный вопрос: возможен ли такой переход, а если возможен, то в какие сроки? Наука, как вид эмпирического знания, не обладает методами и средствами, чтобы ответить на этот вопрос, так как он касается отдалённого будущего. Поэтому в известном смысле осуществление такого перехода, содержание которого вполне созвучно современным представлениям о ноосфере – это миф. Но в отличие от сказки, он сбывается, если люди начинают в него верить. В своё время Джон Голсуорси писал о том, что если вы не думаете о будущем, у вас его не будет. В этой связи авторы разделяют мнение тех учёных, которые считают, что рациональное решение названных проблем оказывается в принципе возможным. Но, как отмечает известный немецкий философ В. Хёсле, нельзя утверждать, что «всё необходимое ради предотвращения глобальных катастроф будет сделано своевременно, поскольку не существует никакой априорной гарантии, никакого априорного доказательства того, что человечество неспособно к самоуничтожению» [15, с. 175].

Конечно, отсутствие общепринятой научной концепции взаимодействия общества и природы из-за непроясненности ряда теоретико-методологических и методических вопросов, которые были названы в статье, не должно стать причиной ослабления внимания со стороны учёных и общественности к решению существующих и всё более обостряющихся социально-экологических проблем в нашей стране. Авторы глубоко убеждены, что решение этих проблем в первую очередь должно заключаться в устранении главных причин их возникновения. К числу таких причин, по нашему мнению, относятся:

1 отсталый рентно-сырьевой характер экономики;

2 всевозрастающее технико-технологическое отставание России от развитых индустриальных стран;

3 непоследовательная, противоречивая и во многих случаях безответственная государственная политика в сфере природопользования;

4 низкая эффективность и неадекватность реальным условиям эксплуатируемого хозяйственного механизма охраны окружающей среды, использования и воспроизводства природных ресурсов;

5 низкий уровень общей экологической культуры и образования населения и государственных чиновников;

6 неразвитость и неэффективность деятельности институтов гражданского общества в решении социально-экологических проблем, включая деятельность органов местного самоуправления и «зелёных» общественных организаций.

На основе всестороннего анализа этих причин должны определяться и обосновываться набор и очерёдность осуществления соответствующих мероприятий, источники и объёмы их финансирования в рамках федеральных и региональных целевых социально-экологических программ, разработка и реализация которых предусмотрена Федеральным законом «Об охране окружающей среды». Рассмотрение возникающих при этом вопросов выходит за рамки поставленных в статье целей и задач. Общий же подход к их решению был рассмотрен авторами в работе [1].

Список литературы

1. Алипов А. С., Суровцов Л. К., Шалабин Г. В. Социально-экологические программы: вопросы разработки и реализации // Применение математики в экономике. Вып. 16: Сб. статей / под ред. А. В. Воронцовского. – СПб.: Издательство СПбГУ, 2006. – С. 3 – 33.

2. Василькова В. В. Порядок и хаос в развитии социальных систем. – СПб.: Лань, 1999. – 480 c.

3. Вернадский В. И. Размышления натуралиста. Книга II. – М.: Наука, 1967. – 191 c.

4. Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М.: Прогресс, 1990. – 495 c.

5. Концепция самоорганизации в исторической ретроспективе. – М.: Наука, 1994. – 236 с.

6. Моисеев Н. Н. Алгоритмы развития. – М.: Наука, 1987. – 304 c.

7. Моисеев Н. Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы (эколого-политологический анализ) // Глобальный кризис западной цивилизации и Россия. – Изд. 2-е, доп. – М.: ЛИБРОКОМ, 2009. – 526 с.

8. Наше общее будущее: Доклад Международной комиссии по окружающей среде и развитию (МКОСР). – М.: Прогресс, 1989. – 376 с.

9. Переписка В. И. Вернадского с Б. Л. Личковым (1940 – 1944 гг.) / ред. Неаполитанская В. С. – М.: Наука, 1980. – 223 c.

10. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. – М.: Прогресс, 1999. – 272 c.

11. Пригожин И. Конец определенности. Время, хаос и новые законы природы. – Ижевск: Регулярная и хаотическая динамика, 1999. – 215 c.

12. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой: Пер. с англ./ Общ. ред. В. И. Аршинова, Ю. Л. Климонтовича и Ю. В. Сачкова. – М.: Прогресс, 1986. – 432 c.

13. Стёпин В. С. Экологический кризис и будущее цивилизации (Послесловие) // Хесле В. Философия и экология. – М.: Наука, 1993. – 202 c.

14. Стиглиц Дж. Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса. – М.: Эксмо, 2011. – 512 c.

15. Хёсле В. Философия и экология. – М.: Наука, 1993. – 202 c.

16. World Population Prospects: the 2010 Revision / Department of Economic and Social Affairs, United Nations, New York, 2011, CD-R.

References

1. Alipov A. S., Surovtsov L. K., Shalabin G. V. Social and Ecological Programmes: Questions of Development and Realization [Sotsialno-ekologicheskie programmy: voprosy razrabotki i realizatsii]. Primenenie matematiki v ekonomike. Vypusk 16: Sbornik statey (Application of Mathematics in Economics. Vol. 16, Collected Articles). Saint Petersburg, Izdatelstvo SPbGU, 2006, pp. 3 – 33.

2. Vasilkova V. V. Order and Chaos in Social Systems Development [Poryadok i khaos v razvitii sotsialnykh system]. Saint Petersburg, Lan, 1999, 480 p.

3. Vernadskiy V. I. Reflections of a Naturalist. Book II [Razmyshleniya naturalista. Kniga II]. Moscow, Nauka, 1967, 191 p.

4. Global Problems and Human Values [Globalnye problemy i obschechelovecheskie tsennosti]. Moscow, Progress, 1990, 495 p.

5. The Conception of Self-organization in Historical Retrospective [Kontseptsiya samoorganizatsii v istoricheskoy retrospektive]. Moscow, Nauka, 1994, 236 p.

6. Moiseev N. N. Development Algorithms [Algoritmy razvitiya]. Moscow, Nauka, 1987, 304 p.

7. Moiseev N. N. Modern Anthropogenesis and Civilization Breaks (Ecological and Political Analysis) [Sovremennyy antropogenez i tsivilizatsionnye razlomy (ekologo-politologicheskiy analiz)]. Globalnyy krizis zapadnoy tsivilizatsii i Rossiya (Global Crisis of Western Civilization and Russia). Moscow, LIBROKOM, 2009, 526 p.

8. Our Common Future: the Report of World Commission on Environment and Development [Nashe obschee buduschee: Doklad Mezhdunarodnoy komissii po okruzhayuschey srede i razvitiyu (MKOSR)]. Moscow: Progress, 1989, 376 p.

9. Neapolitanskaya V. S. Correspondence of V. I. Vernadskiy and B. L. Lichkov (1940 – 1944 years) [Perepiska V. I. Vernadskogo s B. L. Lichkovym (1940 – 1944 gg.)]. Moscow, Nauka, 1980, 223 p.

10. Prigozhin I., Stengers I.Time, Chaos and the Quantum [Vremya, khaos, kvant]. Moscow, Progress, 1999, 272 p.

11. Prigozhin I. The End of Certainty: Time, Chaos, and the New Laws of Nature [Konets opredelennosti. Vremya, khaos i novye zakony prirody]. Izhevsk, Regulyarnaya i khaoticheskaya dinamika, 1999, 215 p.

12. Prigozhin I., Stengers I. Order out of Chaos: Man’s New Dialogue with Nature [Poryadok iz khaosa: Novyy dialog cheloveka s prirodoy]. Moscow, Progress, 1986, 432 p.

13. Stepin V. S. The Ecological Crisis and the Future of Civilization (Epilogue) [Ekologicheskiy krizis i buduschee tsivilizatsii (Posleslovie)]. Filosofiya i ekologiya (Philosophy and Ecology). Moscow, Nauka, 1993, 202 p.

14. Stiglitz J. Freefall: America, Free Markets, and the Sinking of the World Economy [Krutoe pike. Amerika i novyy ekonomicheskiy poryadok posle globalnogo krizisa]. Moscow, Eksmo, 2011, 512 p.

15. Hösle V. Philosophy and Ecology [Filosofiya i ekologiya]. Moscow, Nauka, 1993, 202 p.

16. World Population Prospects: the 2010 Revision. Department of Economic and Social Affairs, United Nations, New York, 2011, CD-R.

[1] В западной научной литературе первоначальный термин “sustainable development” трактуется и понимается не как «устойчивое развитие», а как «поддерживающее (или самоподдерживаемое) развитие», что, с нашей точки зрения, является более корректным и правильным. Введены также понятия слабой и сильной формы такого развития. Однако их практическое использование наталкивается на принципиальные трудности, связанные в основном с нерешенностью проблемы обоснования масштабов и границ замещения природного капитала (природных ресурсов) человеческим или физическим капиталом.

[2] Корректировка макроэкономических показателей с учётом эколого-экономических процессов осуществляется в международной эколого-экономической системе национальных счетов, которая успешно реализуется в ряде стран-членов ООН.

[3] Бифуркация – случайное ветвление «траектории» какого-либо процесса.

Ссылка на статью:
Шалабин Г. В., Алипов А. С. Теория устойчивого развития и альтернативные концепции взаимодействия природы и общества // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2014. – № 2. – С. 21–30. URL: http://fikio.ru/?p=1089.

Философия

Sustainable Development Theory and Alternative Concepts of Nature and Society Interaction

UDC 330.15

Gerald Vasilevich Shalabin – St. Petersburg State University, Department of Mathematical Methods in Economics, Associate Professor, St. Petersburg, Russia,

E-mail: g.shalabin@econ.pu.ru

62, Tchaykovskogo str., St Petersburg, Russia, 191123

tel: +7(812) 272-07-85

Alexey Sergeevich Alipov – St. Petersburg State University, Department of Mathematical Methods in Economics, Associate Professor, St. Petersburg, Russia.

E-mail: a.alipov@spbu.ru

62, Tchaykovskogo str., St Petersburg, Russia, 191123

tel: +7(812) 272-07-85

Abstract

Keywords: biosphere; noosphere; concept of nature and society interaction; environmental economics; social and environmental program.

The development and the application of scientific concept of nature and society interaction is one of the most important, fundamental problems of modern science. The main purpose of this concept is to identify the causes of global social and ecological crisis and to justify methods and ways to overcome it in the current conditions. It should serve as a scientific and methodological basis for the development and application of social and environmental forecasts, plans and programs on the different levels of nature and society interaction (regional, national, global levels). Currently, it is commonly supposed, especially among representatives of the social sciences, and above all-economists, that the scientific concept of nature and society interaction has been already created. According to this point of view, such a concept is the Sustainable Development Concept (see below – SDC), developed by the International Commission on Environment and Development (Brundtland Commission) in 1987 [8]. This position related to the SDC the authors consider to be not reasonable and vulnerable enough for criticism, for the reasons set out in their article [1]. Therefore we confine our estimation to the general conclusion. From the scientific point of view, the basic statements, conclusions and recommendations of the SDC are neither new nor original. In general they are contradictory and declarative. The definition of “sustainable development” (see below – SD) nearly repeats the “Kavka-Locke standard” well-known since the XVIII century: “Each generation should leave not the worst life conditions for those who comes to Earth after it”[4]. The SDC has no natural scientific ground, because it is not based on the ideas of the limit, threshold impact on the environment. According to the SDC authors, poverty, especially in developing countries of Africa and Latin America, “is a major cause and consequence of global environmental problems” [8, p. 15]. Therefore, proposed acceleration of global economic growth is recommended to be the main method and technique of solving these problems [8, p. 90]. It means the appeal to a new stage of industrialization, but, so to say, “industrialization under the green banner”. At the same time the results of social and economic development of these countries in previous years, which are characterized by a further intensification of social and economic inequality (both among countries and within them), looting and depletion of natural resources all over the world and the “barbaric destruction of the environment” [14, p. 268] are being ignored. According to the latest UN data, these negative trends will be typical for the next decades. In compliance with this organization forecasts the world population will have reached 8.9 billion people by 2040, 90% of absolute increase in the world population being caused by the developing and underdeveloped countries of Asia and Africa. It will evoke to the further intensification of different problems including the ones of providing the population with food, drinking water, energy and other resources, as well as further environmental pollution and increasing social and economic inequality [16]. At the same time, these negative effects cannot be fully eliminated or compensated by scientific and technological advance. During the last few decades the special economic and mathematical models were being applied widely for research of various aspects of the SDC implementation. The Dasgupta-Hill-Solow-Stiglitz (DHSS) model takes a special place among these ones. The analysis of these models application experience is the subject of a special study and research. Therefore we confine our conclusions by a general statement that the mathematical simulation methods application is an important and necessary condition for the successful and constructive research of contemporary problems of nature and society interaction.

Currently we should consider the concepts based on the V. I. Vernadsky’s biosphere and noosphere theory and the theory of self-organization to be the alternatives to the SDC. The development of such a concept is not finished and requires an intensive interdisciplinary research which is unfortunately ignored by economists. V. I. Vernadsky in his studies of the problem of the transition of the biosphere into a new stage of the evolutionary development – the noosphere – focused mainly on two issues: the biologocal human evolution and the technical and technological society development.

At the same time, he clearly realized the failure of attempt to reach the aim of transition of the biosphere into the noosphere by only technical changes, stressing the importance of social and political reforms [3, pp. 28 – 32]. However, in general V. I. Vernadsky did not explore (or did not have enough time to explore) the influence of all these factors on the transition of the biosphere into the noosphere as minutely, as he did it with the “technocratic reforms”.

It seems that B. L. Lichkov in his correspondence with V. I. Vernadsky identified the two components of the process of transition of the biosphere into the noosphere more precisely. He wrote: “Therefore there are two prerequisites of antroposphere with noosphere replacement: the human domination over external nature and the mind power domination over the lower collective instincts inside man and human society. As for the second one, we need to achieve such an order when the things don’t determine the motives of human actions, but the free will based on mind should take place” [9, p. 123].

The ideas of V. I. Vernadsky were presented in a number of works of academician N.N. Moiseev. According to his opinion, the noosphere is the process of transition to a qualitatively new stage – the stage of coevolution of society and nature [6, pp. 217 – 219]. He insists that this transition requires a long-term development strategy, which should include the two components: technical and technological re-equipment and establishment of the new morality of environmental ethics as a set of socially necessary rules and regulations in the minds [7, p. 86].

N. N. Moiseev strongly stressed for several times that the transition to the noosphere is impossible without providing of society and nature coevolution and that “the concepts of the noosphere and the coevolution of humans and the biosphere become almost synonymous” [6, p. 217]. The question arises: does the theory of coevolution of society and nature have any relation to the economic science? According to our opinion, it does, and this relation is direct and immediate. It seems that such coevolution means a transition to a new type of extended public reproduction, namely the type saving nature and natural resources.

Such a form of extended reproduction includes as the principal components not only extended reproduction of traditional goods and services, but also extended reproduction of the special public good – environmental quality (state). At the same time the extended reproduction of this good should be regarded as the ability of the environment to satisfy the demand of both existing and future generations of people in realization of a number of important functions in cooperation with the humanity. These include the following functions:

1) to be a healthy habitat;

2) to be a spatial basis for the settlement and productive forces allocation;

3) to serve as a source of natural resources, environmental benefits and environmental facilities;

4) to accumulate and to transform pollutants;

5) to maintain and keep the gene pool and biological diversity of plants and animals;

6) to stabilize and maintain the climate conditions on the local and global levels.

Without their implementation the existence of neither any individual nor the whole society is impossible.

Extended reproduction process in such a general sense is indeed a regulated and guided process of nature and society interaction. Natural and man-made processes, factors and conditions are inseparably combined in this interaction. This way of extended reproduction process understanding is essential for the economic science and above all – the environmental economics, which, according to our opinion, has been in a deep crisis and a theoretical deadlock for a long period. The ideas concerned with extended reproduction process lead to the necessity of either revision or specification of the current principal elements of economics as a science, namely its subject, its object and its methods; its boundaries, its goals and its objectives of public production, the criteria of evaluating the effectiveness of its functioning, structure of finite products and outcomes; composition of the set of goods and services, which determines the social welfare function; applied methods of calculating the basic macroeconomic indicators, including GDP, GNP, NW (national wealth) and so on [1].

N. N. Moiseev speaks correctly about the difficulties and duration of the period of transition to the application of the noosphere approach in solving the problems of nature and society interaction. He emphasizes “the necessity of the program to organize the sources of the noosphere” [7, p. 51]. The question is: what can create such sources? We believe that the answer to this question can be obtained taking into account that people always interact not with some abstract environment, but with a particular set (system) of natural territorial complexes within a defined area. In physical geography these complexes are called “landscapes”. Currently most of the landscapes are man-made, transformed by humanity. They are fundamentally different from the natural landscape. This difference means that they have lost their ability for self-regulation and self-recovery. Maintaining them in “robust” (productive) and safe for human conditions requires ever-increasing in time costs of resources of all kinds. We believe that such interacting natural territorial complexes within the boundaries of administrative entities (districts) of different hierarchical levels and ranks become objects of research and regulation in practice. Namely these complexes can become potential noosphere sources. Therefore we will use the term “noosystem” for their specification.

Application of ideas and achievements of the theory of self-organization (synergy theory) in solving problems related to the development of the modern concept of society and nature interaction is perspective and productive [see, e. g.: 2; 5].

One of the fundamental assumptions of this theory is the ability of time to create order from chaos [10; 11]. I. Prigogine and I. Stengers reveal that in non-equilibrium states near the bifurcation points [2] recurring fluctuations appear, one of which can lead to a change of regime from the unstable to stable. However, such fluctuations at first must appear in a finite region, and only later “spread and fill” all the space [12, p. 240]. The process of chaos self-organization into a certain order of new sustainability begins with one element of the future system by accident, but after that the bifurcation gives this change direction some stability which forms all the rest elements of a new system. “There is some competitiveness between the sustainability provided by the bond, and instability due to the fluctuations. The stability threshold depends on the outcome of this competition”, I. Prigogine and I. Stengers emphasize [12, p. 56]. If we apply this statement to the ecological and economic relations, we can make the following conclusion: instability in the “society and nature” system reaching the crisis states is generated mainly by fluctuations in both the production ecological management sphere and man’s relationship with the environment. These ideas were further developed by N. N. Moiseev and the V. S. Stepin. For example, speaking about the process of transition to a qualitatively new stage of the biosphere evolution, i. e. the stage of coevolution of society and nature, N. N. Moiseev emphasizes that all the features of this transition “can appear only in the self-organization process, which means the creation process of many people. Any social experimentation and rigid planning are extremely dangerous” [7, p. 51].

V. S. Stepin notes that the modern science, technology and society development leads to generation of complex, self-developing “synergetic ” systems, which includes humans themselves. “They begin to occupy gradually a central place among the objects of scientific knowledge, and not only in the humanities, but also in the natural sciences” [13, pp. 194 – 195].

Currently human is included in biosphere as an integrated self-developing system. Thereupon V. S. Stepin stresses: “When he (human – G. S. and A. A.) works with developing system which he is integrated into, then its remaking with violence can cause catastrophic consequences for himself. In this case certain activities limitations focused on selecting only those possible scenarios of the world changing, which provide a survival strategy, become inevitable. These restrictions are imposed not only by objective knowledge about the possible directions of the objects development, but also by value structures, by understanding of goodness, beauty and self-sufficiency of human life” [13, pp. 196 – 197].

These new trends and new values are incompatible with the values of existing Western consumer technological civilization based on the constant expansion of production, the looting of natural resources, the subjugation and conquest of nature. Therefore, the transition to a new, special type of civilization progress is necessary for the radical solution of social, environmental and other problems facing the humanity. In this connection a fundamental question appears: whether such a transition is possible, and if it is so, in what time frame? Science, as empirical knowledge, has no means and methods to answer this question because it concerns the distant future. So the implementation of such a transition, the content of which is quite in tune with the modern concept of the noosphere, is a myth. But in contrast to fairy tales it will come true if people start to believe in it. In his time, John Galsworthy wrote that if you do not think about the future, you will not have it. In this context, the authors share the opinion of those scholars who believe that rational decision of mentioned problems is possible in principle. But, as the German philosopher V. Hösle stresses, it is impossible to say that “everything you need for the prevention of global catastrophes will be done in time, since there is neither a priori guarantee nor a priori proof that humanity cannot avoid self-destruction” [15, p. 175].

Of course, the lack of generally accepted scientific concept of society and nature interaction due to some uncertainty connected with a number of theoretical and methodological issues, that were mentioned in our article should not divert scientists and public attention from solving increasing social and environmental problems in our country. We are deeply convinced that the solution of these problems first of all should be consisted in the elimination of the underlying causes. Among these reasons, according to our opinion, we can mention:

1. underdeveloped rental and raw character of the economy;

2. constant increasing technical and technological gap between Russia and industrialized countries;

3. non-sequential, contradictory and in many cases irresponsible governmental state environmental policy;

4. low efficiency and the lack of conformity to real conditions of exploited economic mechanism of environmental protection, use and reproduction of natural resources;

5. low level of environmental culture and education of population and government officials;

6. backwardness and inefficiency of the institutions of civil society including the activities of the local authorities and “green” public organizations in solving the social and environmental problems.

The set and the sequence of the relevant projects implementation, the sources and the amounts of their funding by the federal and regional social and environmental programs, the development and implementation of which are provided by the Federal Law “About Protection of Environment”, should be based on and proved by a comprehensive analysis of these reasons. The consideration of the issues emerging during this process is beyond the goals and objectives set out in the article. The general approach to their solution has been considered by the authors in the article published before [1].

References

2. Vasilkova V. V. Order and Chaos in Social Systems Development [Poryadok i khaos v razvitii sotsialnykh system]. Saint Petersburg, Lan, 1999, 480 p.

3. Vernadskiy V. I. Reflections of a Naturalist. Book II [Razmyshleniya naturalista. Kniga II]. Moscow, Nauka, 1967, 191 p.

4. Global Problems and Human Values [Globalnye problemy i obschechelovecheskie tsennosti]. Moscow, Progress, 1990, 495 p.

5. The Conception of Self-organization in Historical Retrospective [Kontseptsiya samoorganizatsii v istoricheskoy retrospektive]. Moscow, Nauka, 1994, 236 p.

6. Moiseev N. N. Development Algorithms [Algoritmy razvitiya]. Moscow, Nauka, 1987, 304 p.

9. Neapolitanskaya V. S. Correspondence of V. I. Vernadskiy and B. L. Lichkov (1940 – 1944 years) [Perepiska V. I. Vernadskogo s B. L. Lichkovym (1940 – 1944 gg.)]. Moscow, Nauka, 1980, 223 p.

10. Prigozhin I., Stengers I.Time, Chaos and the Quantum [Vremya, khaos, kvant]. Moscow, Progress, 1999, 272 p.

12. Prigozhin I., Stengers I.Order out of Chaos: Man’s New Dialogue with Nature [Poryadok iz khaosa: Novyy dialog cheloveka s prirodoy]. Moscow, Progress, 1986, 432 p.

14. Stiglitz J. Freefall: America, Free Markets, and the Sinking of the World Economy [Krutoe pike. Amerika i novyy ekonomicheskiy poryadok posle globalnogo krizisa]. Moscow, Eksmo, 2011, 512 p.

15. Hösle V. Philosophy and Ecology [Filosofiya i ekologiya]. Moscow, Nauka, 1993, 202 p.

16. World Population Prospects: the 2010 Revision. Department of Economic and Social Affairs, United Nations, New York, 2011, CD-R.

[1] Adjustment of macroeconomic indicators is carried out within the international ecological and economic system taking into account national peculiarities and is realized successfully in a number of countries – UN members.

[2] Bifurcation – occasional division of a process into two separate branches, especially branches that go in different directions.

Ссылка на статью:
Shalabin G. V., Alipov A. S. Sustainable Development Theory and Alternative Concepts of Nature and Society Interaction // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2014. – № 2. – С. 31–38. URL: http://fikio.ru/?p=1085.

Из истории отечественной науки

Формирование атеистической этики М. А. Бакунина. М. А. Бакунин о сущности религиозной морали

УДК 141.45; 211; 241

Сафронова Любовь Евгеньевна – федеральное государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет гражданской авиации», кандидат философских наук, доцент, кафедра философии и социальных коммуникаций, Санкт-Петербург, Россия.

E-mail: pr_aga@mail.ru

196210, Россия, Санкт-Петербург, ул. Пилотов, 38

Тел.: +7 906 253 6859

Авторское резюме

Состояние вопроса: В создании всесторонней картины истории русской философской мысли XIX века невозможно обойтись без мировоззрения выдающейся личности своего времени М. А. Бакунина (1814 – 1876). Его жизнь, воззрения и деятельность оказали большое влияние и на русскую, и на европейскую мысль XIX века. Обаяние его личности, блестяще талантливой, умной, оригинальной, страстность идей, щедрый во всех отношениях русский характер, ораторское мастерство воздействовали на многих и сделали его легендарной личностью в 40 – 60-е годы в Европе и России. Однако в современной философской литературе ему уделяется крайне мало внимания, и многие его интересные идеи и нравственная позиция освещены, к сожалению, недостаточно.

Результаты: Обычно рассматриваются только революционные идеи и поступки М. Бакунина, оставляя в тени его философию, социологию и этику. Но очевидно, что сегодня многие аспекты его учения стали социально и нравственно актуальны. Именно на это хотелось бы обратить внимание, сочетая историческое минувшее с настоящим.

Область применения результатов: В современном обществе, по-прежнему болеющем «крайними» мерами исправления жизни, насилием, неумением слышать и понимать друг друга многие идеи М. Бакунина могли бы принести отрезвляющую пользу. Кроме того, в преподавании философии просто необходимо включать его творчество, жизнь и судьбу в лекционный материал, что приносило бы несомненную пользу студенчеству, знакомя со столь яркой личностью.

Выводы: Начав свое творческое развитие с принятия христианской морали, М. Бакунин впоследствии отошел от нее и подвергал религию и религиозную мораль резкой критике. Не разработав подробной концепции новой, материалистически ориентированной системы морали, он, тем не менее, отмечал, что для изменения морального облика человека, возникновения свободы и солидарности всех людей требуется установление экономического и социального равенства. Проблемы, поставленные в атеистической этике М. Бакунина, а также разные пути их решений, в своих основных чертах воспроизводятся и в российском обществе XXI века.

Ключевые слова: религия; общество; личность; государство; свобода; нравственные ценности; нравы; современное общество; справедливость; культура; философский материализм; атеизм; критика.

M. A. Bakunin’s Development of Atheistic Ethics.
M. A. Bakunin on Religious Moral Essence.

Safronova Lubov Evgenievna – Saint Petersburg State University of Civil Aviation, PhD. (Philosophy), associate professor, the department of philosophy and social communication, Saint Petersburg, Russia.

E-mail: pr_aga@mail.ru

38 Pilotov st., Saint Petersburg, Russia, 196210.

Tel.:+7 906 253 68 59.

Abstract

Background: While studying the history of Russian philosophy of the XIX century it is impossible to dispense with the world outlook of M. A. Bakunin (1814 – 1876), an outstanding thinker of his time. His life, philosophical views and activity influenced greatly both Russian and European thought of the XIX century. His talented and intelligent personality, original ideas, generous Russian character and eloquence had effect on his contemporaries and made him a legendary person in the middle of the XIX century. However in modern philosophical literature his name is seldom mentioned and, unfortunately, many of his interesting ideas and moral views are studied insufficiently.

Results: As a rule, only Bakunin’s revolutionary ideas and deeds are considered, his philosophy, sociology and ethics being almost ignored. But it is evident that nowadays many aspects of his doctrine are actual ones from social and moral viewpoints.

Research implications: In the contemporary society many Bakunin’s ideas could be helpful. Besides the study of his charismatic personality, philosophical ideas and views would be of great use for students.

Conclusion: Having started his creative development with Christian morality acceptance, M. Bakunin rejected and fiercely criticized religion and religious morality later on. He did not elaborate a detailed conception of a new materialistic moral system. Nevertheless, he stated that economic and social equality establishment is essential for human moral make-up changing, freedom and people solidarity originating. Problems formulated in M. Bakunin’s ethics and various ways of their solution are repeated in Russian society of the XXI century as well.

Keywords: religion; society; personality; state; freedom; moral values; manners; contemporary society; equality; culture; philosophical materialism; atheism; critics.

Становление философской мысли в России в XIX веке было связано не только с созданием множества интересных и самобытных философско-социологических концепций, но и с появлением целого ряда атеистических и нравственных теорий русских мыслителей. В общественно-политических и философских теориях идеи крестьянского социализма, крестьянской революции, философского материализма и атеизма органически сливались с нравственным осуждением крепостничества, с обоснованием независимости и уважения человеческой личности, ее политической и духовной свободы.

Соединение воедино материализма и атеизма, этики и социализма было в высшей степени присуще крупнейшему представителю «непролетарского, домарксистского социализма», видному революционному деятелю Европы и России М. А. Бакунину. К борьбе с социальной несправедливостью, ставшей делом его жизни, Бакунина привели высокие нравственные стимулы и мотивы.

Как теоретик М. А. Бакунин прошел сложную и противоречивую эволюцию: в период становления своего мировоззрения он сумел преодолеть философский идеализм и религиозность, стал материалистом и воинствующим атеистом, пытался сделать философию «компасом жизни» и революционной борьбы.

Формированию атеистической этики Бакунина предшествовал период религиозно-идеалистических представлений о нравственности. Они особенно четко оформились в кружке русского идеалиста Н. Станкевича. Но и до встречи с кружком внимание Бакунина привлекали нравственные отношения различных социальных групп, «нравы вообще», «нравы духовенства», соотношение религии и морали, влияние светской и духовной власти на нравственность [1, c. 127].

Позднее, в творчестве зрелого Бакунина, материалиста и воинствующего атеиста, все эти вопросы будут подвергнуты критическому, беспощадному анализу. Но пока этические размышления Бакунина выражаются в религиозно-идеалистической форме. Переписка с родными и друзьями этого времени свидетельствует о естественном желании молодого человека обрести жизненные цели, представление о счастье и назначении человека.

Ответ на эти вопросы Бакунин находит в религиозно-этических теориях: основные идеи жизни, ее нравственные основания он видит в любви к людям, к человечеству, в моральном совершенствовании, а каждая из них есть выражение «нетленной идеи Бога». Бакунин убежден в том, что быть нравственным – значит быть христианином, верующим, религиозным человеком. Так в этот период складываются религиозно-этические, абстрактно-гуманистические представления М. Бакунина. Отрыв от жизни, поиск отвлеченных, абстрактных нравственных идеалов и истин составляли их главное содержание.

На этом закончился период раннего становления нравственных взглядов Бакунина, складывавшихся в России в 30 – 40-е годы XIX века, до его отъезда за границу. Социальная обстановка в России, характеризовавшаяся застоем и реакцией в политической жизни, способствовала тому, что религиозно-идеалистические и абстрактно-гуманистические воззрения стали господствующими в философии и этике М. Бакунина.

В Европе политический радикализм Бакунина и постепенный переход на революционно-демократические позиции в социологии и этике осуществляются под влиянием самых разнообразных философско-социологических и этических систем, что впоследствии породило главный недостаток бакунинского мировоззрения – его эклектизм. Но, пожалуй, самым значительным фактором в формировании атеистической этики Бакунина было влияние на него атеизма и этики Л. Фейербаха.

С одной стороны, важную роль здесь сыграла критика Фейербахом религии и религиозной этики. Эта критика помогла Бакунину окончательно расстаться с собственными религиозными убеждениями, разрушила его веру в Бога. В этике Бакунин преодолел религиозно-идеалистические представления и пытался дать материалистическое объяснение многим моральным проблемам.

С другой стороны, несомненно прогрессивную роль сыграли убеждения Фейербаха в том, что невозможно быть счастливым среди несчастья других людей и что, следовательно, все люди должны бороться за счастье, стремиться к нему. Счастье народа, неотделимое от свободы, стало высшей нравственной ценностью и целью в революционно-практической деятельности М. А. Бакунина. Идея служения народу, необходимости борьбы за освобождение его от всех форм деспотизма формируется у Бакунина именно в это время.

Для Бакунина становится очевидным обязательное обособление этики от религии. Беспощадная критика Фейербахом религиозной морали показала Бакунину, что религия – орудие духовного гнета человека, а всякий гнет, духовный или политический – глубоко безнравственен. Таким образом, если прежде идеализм и религия были для Бакунина основанием нравственности, а идея Бога – ее центральным понятием, то в этот период религии объявляется война, а заодно и всем тем, кто защищает ее и связан с нею.

Итак, предреволюционная обстановка в Европе в 40-е годы XIX века, изучение материалистической и атеистической западноевропейской философии, острая политическая борьба пробуждают в Бакунине интерес к политике. Он вырабатывает собственное мировоззрение, но уже на основах философского материализма, атеизма и абстрактного гуманизма. Интерес к социализму и, наконец, реальное его участие в революционной борьбе существенно видоизменяют этические взгляды Бакунина. Его нравственные поиски и идеалы оказываются теперь неразрывно связанными с революционной борьбой, с разрушением старого мира, с борьбой за свободу.

Бакунин приходит к выводу, что свобода и нравственность неразделимы, что нравственным может быть лишь свободный человек и те люди, которые отстаивают свободу и достоинство человеческой личности. Поэтому для нравственно развитой личности смысл жизни – не в служении Богу, а в служении народу, в борьбе за его раскрепощение. Эти идеи стали основным содержанием материалистической этики Бакунина, неразрывно связанной с общественными интересами.

Важнейшей чертой мировоззрения «зрелого» Бакунина становится атеизм, он пронизывает собою его философию, социологию и этику. Бакунин подвергает религию беспощадной и аргументированной критике в трех аспектах: а) философско-теоретическом, б) социальном и в) нравственном.

Критикуя религию в теоретическом плане, Бакунин подчеркивает связь ее с философским идеализмом. Эта связь для него настолько очевидна, что он часто называет философский идеализм «божественным идеализмом». Его удивляет, почему ни один сколько-нибудь выдающийся мыслитель этого направления не заботится ни о логике своего учения, ни о теоретическом доказательстве бытия Бога. «Очевидно, – пишет Бакунин, – что основное условие теоретического или божественного идеализма – пожертвование логикой, человеческим разумом, отказ от науки» [2, c. 184]. При этом идеалисты давно могли бы увидеть, что, «…защищая идеалистические доктрины, невольно оказываешься увлеченным в стан угнетателей и эксплуататоров народных масс. Вот два важных основания, которые должны были казаться достаточными, чтобы отдалить от идеализма всякий великий ум, всякое великое сердце» [2, c. 184].

Обращаясь к теоретическому доказательству существования Бога, Бакунин очень верно отмечает, что собственно логическая сторона этого вопроса преисполнена неразрешимых противоречий и в религии трактуется как «тайна». Идеалисты же «…оставили в стороне теоретическое доказательство существования Бога и развили лишь практические причины и следствие его. Они все говорили о нем как о факте всемирно признанном …, ограничиваясь вместо всяких доказательств констатированием древности и … всеобщности веры в Бога» [2, c. 154].

Но «древность» и «всеобщность», или «всемирность» верования в Бога не являются доказательствами, утверждает Бакунин. Ведь все люди до Коперника и Галилея верили, что солнце вращается вокруг Земли – и разве они не ошибались? Разве есть что-либо древнее рабства, эксплуатации и угнетения? Но являются ли они необходимостью, абсолютно присущей обществу? Нет, считает Бакунин, не являются. Приведенные примеры, по его мнению, доказывают, «что аргументация адвокатов господа Бога ничего не доказывает» [2, c. 155]. Следовательно, отмечает Бакунин, «с точки зрения теории, Бог в действительности есть не что иное, как последнее убежище и высшее выражение всех нелепостей и противоречий идеализма» [2, c. 279].

В критике религии Бакунин стремится понять гносеологические и классовые, социальные корни религиозных верований. Каково историческое происхождение идеи Бога, каким путем и почему она укоренилась в сознании людей? «Сколько бы мы ни говорили и не думали, что мы атеисты, – писал М. Бакунин, – пока мы не поймем этих причин …, мы всегда будем рисковать рано или поздно впасть тем или иным способом в бездну религиозной нелепости» [2, c. 158].

Раскрывая гносеологические корни религии, Бакунин отмечает, что «все религии с их богами, полубогами, пророками, мессиями и святыми были созданы доверчивой фантазией людей, еще не достигших полного развития и полного обладания своими умственными способностями» [2, c. 159].

Кроме того, невежество и нищета народов являются теми социальными причинами, которые способствуют проникновению религии во все сферы общественной и частной жизни. «Народ, к несчастью, еще слишком невежествен. И он удерживается в своем невежестве систематическими усилиями всех правительств, считающих не без основания невежество одним из самых существенных условий своего собственного могущества» [2, c. 151].

В произведениях Бакунина много места уделено социальной критике религии. В борьбе за свободу общества ему противостоят две силы, две власти – духовная и светская. Государство и церковь, по мнению Бакунина, представляют собой два учреждения рабства, двух могущественных душителей человеческого ума и свободы. В этом смысле христианство сыграло особенно пагубную роль. Проповедники и священники, признанные представители божества на земле, наделенные абсолютной властью, направляли человечество на путь «спасения», каковым было рабское повиновение.

«Рабы Бога, люди должны быть рабами и церкви, и государства, поскольку оно освящено церковью. Вот что христианство, – пишет Бакунин, – поняло лучше всех существовавших и существующих религий… Из всех христианских сект римский католицизм один провозгласил это положение и осуществил его со строгой последовательностью» [2, c. 160].

Отмечая силу и распространенность религиозных верований, Бакунин подчеркивает, что христианство, например, сделалось идейной основой всей восточной и западной цивилизации Европы, проникло во все учреждения. Неудивительна поэтому столь обширная и могучая власть его, ибо «в течение десяти веков подряд христианство, вооруженное всемогуществом церкви и государства, и без всякой конкуренции с чьей бы то ни было стороны, могло способствовать вырождению, порче и извращению умов Европы… Вне церкви не было никаких мыслителей, ни даже грамотных людей. Она одна мыслила, она одна говорила, писала, она одна обучала» [2, c. 213].

Нет ничего странного в том, считает Бакунин, что вера в Бога сохраняется в народе, ибо «сведенный в интеллектуальном и моральном, равно как и в материальном отношении, к минимуму человеческого существования … народ должен был бы иметь узкую душу и плоский инстинкт буржуа, чтобы не испытывать потребности выйти из этого положения. Но для этого у него есть лишь три средства, из коих два мнимых и одно действительное. Два первых это – кабак и церковь, разврат тела и разврат души. Третье – социальная революция» [2, c. 152].

Кабак и церковь помогают держать народ в узде, в рабстве, и правящие классы, все священники и монархи, все эксплуататоры «…в один голос повторяют слова Вольтера: «Если бы Бог не существовал, его надо было бы изобрести». Ибо вы понимаете, что для народа необходима религия. Это – предохранительный клапан» [2, c. 153]. Но гораздо более она необходима угнетателям – как средство экономического, политического и морального угнетения людей.

В атеистической этике М. А. Бакунина особенного внимания заслуживает блестящая, чрезвычайно эмоциональная и глубоко гуманная по своей сути нравственная критика религии… Здесь на первый план выдвигается целый круг проблем: Бакунин критикует идеалистов за их приверженность религиозно-этическим доктринам, раскрывает безнравственную и антигуманную сущность христианской этики, жестокость и бесчеловечность, лицемерие и ханжество христианского морального идеала и практики «святых» отцов церкви и противопоставляет христианской морали свои нравственные взгляды, преисполненные уважения к свободе и достоинству человеческой личности.

Обращаясь к нравственному содержанию религии, Бакунин напоминает, насколько религии отупляют и развращают народы: «Они убивают у них разум, это главное орудие человеческого освобождения, и приводят их к идиотству, главному условию их рабства… Они убивают понимание и чувство человеческой справедливости… Они убивают гордость и достоинство человека, покровительствуют лишь ползучим и смиренным. Они душат в сердцах народов всякое чувство человеческого братства, наполняя его божественной жестокостью» [2, c. 161].

Если такова роль религии, спрашивает Бакунин, то почему наши знаменитые идеалисты, у которых, конечно, нет недостатка ни в уме, ни в сердце, до сего дня остаются сторонниками религиозных верований? Почему многие умные, истинно добрые и гуманные люди по сей день считают себя истинными христианами и не стыдятся этого? Да потому, отмечает он, что «…эти знаменитые люди думают, конечно, что идеалистические теории или верования существенно необходимы для достоинства и морального величия человека…» [2, c. 185]. Они рассматривают Бога как моральный идеал, как высшую нравственную ценность: «Их Бог – общее название для всего, что им кажется великим, добрым, прекрасным, благородным, человечным» [2, c. 162].

Напротив, Бакунин убежден, что как только «Бог появляется, человек сводится на ничто… Такова история всех религий… В истории имя Бога есть страшная историческая палица, которою все божественно вдохновленные … сокрушили свободу, достоинство, разум и благосостояние людей» [2, c. 190]. Следовательно, казалось бы, исторический опыт доказывает, что во всякой религии очень мало нравственности, ибо Бог поглощает все и, прежде всего, человека. Поэтому «…христианство является самой настоящей типичной религией, ибо оно представляет собою и проявляет во всей ее полноте природу, истинную сущность всякой религиозной системы, представляющей собой принижение, порабощение и уничтожение человечества в пользу божественности» [2, c. 159]. Таким образом, налицо вопиющая антигуманность религии – о какой же нравственности может идти речь там, где нет гуманности?

Тем не менее, подчеркивает Бакунин, все идеалисты и сторонники религиозной морали не видят, а точнее, не хотят видеть этого противоречия. Они хотят Бога и в то же время хотят человечности, упорствуя в объединении этих двух разрушающих друг друга понятий, «…не заботясь о фатальной логике, согласно которой, если существует Бог, то все … осуждено на небытие» [2, c. 163], ведь если есть Бог, абсолютный господин, то человек – раб. Если же человек – раб, для него невозможны ни справедливость, ни равенство, ни братство, ни благополучие.

Кроме этого противоречия Бакунин видит еще одно безнравственное следствие, также ведущее к унижению человечества: «Провозгласить божественным все, что есть великого, справедливого, благородного, прекрасного в человечестве, – это значит молчаливо признать, что человечество само по себе было бы неспособно произвести его, а это сводится к признанию, что предоставленная самой себе человеческая собственная природа жалка, несправедлива, низка и безобразна. Таким образом, мы возвращаемся назад к сущности всякой религии, то есть к унижению человечества к вящей славе божества» [2, c. 173 – 174].

Бакунин резко выступает против подобного унижения человека, его достоинства и лучших нравственных качеств. Он отмечает, что все, отнятое Богом у человека, надо вернуть с неба на землю, «…все самое великое, самое прекрасное и самое благородное, чем лишь обладает человечество» [2, c. 173] и чем оно обладало бы и без божественной санкции. «Следовательно, если только не хотеть рабства и оскотинивания людей, как этого хотят иезуиты, …, ханжи, пиэтисты или протестантские методисты, мы не можем, мы не должны делать ни малейшей уступки ни богу теологии, ни богу метафизики» [2, c. 160].

Проповеди церковников о «животной», «низменной» и «жестокой» природе человека Бакунин противопоставляет острую критику противоречивой, жестокой, антигуманной, безнравственной по своей сути религиозной морали. Он отмечает, что религиозная этика, христианские моральные заповеди поражают своей жестокостью, кровожадностью, лицемерием и фальшью. Бог предстает перед людьми со своим «вечным и божественным гневом, всегда падким до жертв и крови» [2, c. 146], ужасным, мстительным существом, карающим жестоко за малейшую провинность. Все религии, подчеркивает Бакунин, жестоки, все основаны на крови, то есть на «…вечном обречении человечества ненасытимой мстительности божества. В этой кровавой тайне человек всегда жертва, а священник, привилегированный милостью божией – божественный палач» [2, c. 161].

Жестокость и кровожадность Бога сочетается с проповедью эгоизма, индивидуализма, прикрытыми гуманными фразами. Божественная мораль, пишет Бакунин, нашла свое «…прекрасное выражение в христианском завете: «Возлюби бога больше, чем самого себя, а ближнего своего как самого себя», что обязывает к принесению в жертву Богу самого себя и своего ближнего. Допустим пожертвование самого себя, – оно может быть сочтено за безумие. Но принесение в жертву ближнего с человеческой точки зрения абсолютно безнравственно. Это абсолютнейший эгоизм» [2, c. 280].

Бакунин отмечает, что вся история христианства свидетельствует о глубоком противоречии, о разрыве христианской морали с нравственной практикой поведения людей, особенно отцов церкви. Есть ли что возвышеннее, в смысле идеала, бескорыстнее, отрешеннее от всех земных интересов, чем доктрина Христа, проповедуемая церковью, спрашивает Бакунин. И что может быть более корыстно, чем «…постоянная практика этой самой церкви с восьмого века, когда она начала складываться как держава? Каков был и каков еще в настоящее время главный предмет всех ее тяжб с государями Европы? Тленные блага, доходы церкви прежде всего и затем светская власть, политические привилегии церкви» [2, c. 182].

Бакунин считает, что надо в этом смысле отдать церкви справедливость, ибо она давно открыла неоспоримую, но очень мало христианскую истину, что богатство и власть – две неотделимые стороны царства божественных идей на земле: богатство укрепляет и увеличивает власть, а власть постоянно создает новые источники богатства, «…а вместе, – не без сарказма замечает М. Бакунин, – они лучше, чем мученичество и вера апостолов, и лучше, чем божественная благодать, обеспечивают успех христианской пропаганды» [2, c. 182].

Специально Бакунин останавливается на пагубном влиянии отцов церкви на нравы верующих людей. Он отмечает, что в нравственной жизни сами церковники постоянно впадают в противоречие с тем, что они проповедуют. Правда, в христианстве тоже были «святые» люди, которые делали или страстно стремились делать все то, что проповедовали, и сердца которых были преисполнены презрением к наслаждениям и благам мира сего и любовью к людям. Но этих людей было очень мало.

История показывает, что «…громадное большинство католических и протестантских священников, которые сделали своим ремеслом проповедь доктрины целомудрия, воздержания и отречения, своим примером обычно опровергают свою доктрину. И не без основания, но вследствие опыта многих веков, у народов всех стран сложились такие поговорки: «Развратен, как поп»; «Лакомка как поп»; «Честолюбив как поп»; «Жаден, корыстен, скуп как поп». Установлено, таким образом, что учителя христианских добродетелей, поставленные церковью, – священники – в своем громадном большинстве поступают совершенно обратно тому, что проповедуют» [2, c. 175].

Но при этом Бакунин понимает, что это «не вина отдельных лиц», а что само положение христианского священника заключает в себе это противоречие – противоречие «…доктрины воздержания и отречения с … потребностями человеческой природы…» [2, c. 175]. И только в редких случаях, ради какой-то могучей интеллектуальной или моральной страсти эти потребности могут быть длительно попираемы. Но «…в конце концов они берут свое, так что, когда мешают их удовлетворению правильным и нормальным образом, они всегда заставляют изыскивать для своего удовлетворения вредные и уродливые способы» [2, c. 176].

Неудивительно, что подобная практика оказывала и оказывает пагубное воздействие в среде верующего народа, для которого подобный «пример» не оставался бесследным. Таким образом, жестокость и антигуманность религиозно-этических доктрин, унижение человеческого достоинства и освящение рабства, проповедь «возвышенных» христианских заповедей и постоянное их нарушение проповедниками, стремление к роскоши и власти, тайный и явный разврат отцов церкви, лицемерие и фальшь христианской морали исключают, по справедливому мнению М. Бакунина, нравственную ценность религии.

Религия и нравственность несовместимы, «божественная мораль есть абсолютное отрицание человеческой морали» [2, c. 280] – вот вывод, к которому приходит М. А. Бакунин. Общество, основанное на поклонении «божеству», на угнетении, несправедливости и лжи, «на власти, а не на свободе», всегда оказывается в противоречии с гуманитарными теориями. Поэтому его власть – «…власть, божественная, антигуманная, ее влияние зловредное и гибельное» [2, c. 178].

Что же необходимо сделать, чтобы изменить моральный облик человека и всего общества, сделать его справедливым, гуманным и нравственным? «Сделайте так, – призывает М. А. Бакунин, – чтобы все потребности стали действительно солидарными… Разрушьте все учреждения неравенства; установите экономическое и социальное равенство всех и на этой основе возникнет свобода, нравственность, солидарная человечность всех» [2, c. 179]. Так М. А. Бакунин связывает нравственное обновление человечества с построением современного общества, создающего все условия для нравственного развития человека.

Казалось бы, как давно писались эти слова! Но и сегодня они звучат очень актуально. Идея о том, что равенство, достоинство личности и социальная справедливость лежат в основе истинно гуманного общества, невозможного без нравственных ценностей для всех – в наши дни имеют особенно важное значение. Связь прошлого и настоящего, сохранение гуманных традиций этического наследия М. А. Бакунина и других русских мыслителей, обращение к ним создает культурные предпосылки для нравственного развития личности и общества в наши дни.

Список литературы

1. Бакунин М. А. Собрание сочинений и писем. Т. 1: Догегелианский период. 1828 – 1837. – М.: Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1934. – 488 с.

2. Бакунин М. А. Избранные сочинения. Т. 2 Кнуто-Германская империя и социальная революция. – СПб., М.: Голос труда, 1919. – C. 8 – 41.

References

1. Bakunin M. A. Pre-Hegelian Period 1828 – 1837 [Dogegelianskiy period. 1828 – 1837]. Sobranie sochineniy i pisem, Tom 1 (Collected Works and Letters, Vol. 1). Moscow, Izdatelstvo Vsesoyuznogo obschestva politkatorzhan i ssylno-poselentsev, 1934, 488 p.

2. Bakunin M. A. The Knouto-Germanic Empire and the Social Revolution [Knuto-Germanskaya imperiya i sotsialnaya revolyutsiya]. Izbrannye sochineniya, Tom 2 (Selected Works, Vol. 2). Saint Petersburg, Moscow, Golos truda, 1919, pp. 8 – 41.

Ссылка на статью:
Сафронова Л. Е. Формирование атеистической этики М. А. Бакунина. М. А. Бакунин о сущности религиозной морали // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2014. – № 2. – С. 120–129. URL: http://fikio.ru/?p=1081.

Распределение обязанностей

Орлов Сергей Владимирович

Выпускающий редактор.

Распределение обязанностей

Коломийцев Сергей Юрьевич

Технический редактор и ответственный секретарь.

Распределение обязанностей

Дмитренко Нина Андреевна

Переводчик.