Вклад В. С. Дерябина в учение о физиологических основах аффективности

УДК 612.821

Забродин Олег Николаевич – Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет им. акад. И. П. Павлова Министерства здравоохранения Российской Федерации», кафедра анестезиологии и реаниматологии, старший научный сотрудник, доктор медицинских наук, Санкт-Петербург, Россия.

E-mail: ozabrodin@yandex.ru

197022, Россия, Санкт-Петербург, ул. Льва Толстого, 6–8,

тел.: +7 950 030 48 92.

Авторское резюме

Предмет исследования: Выполненный в работе В. С. Дерябина психофизиологический анализ аффективности (чувств, влечений и эмоций).

Результаты: В монографии «Чувства, влечения и эмоции» (1928–1929 гг.) В. С. Дерябин впервые осуществил психофизиологический анализ аффективности (чувств, влечений и эмоций). С этой целью им были творчески интерпретированы достижения современной физиологии (учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности, принцип доминанты А. А. Ухтомского, а также успехи в изучении вегетативной нервной и эндокринной систем). В 1927 г. в статье «О закономерности психических явлений» им впервые было введено понятие о единой психофизиологической доминанте при влечениях (мотивациях). Он также обосновал учение о физиологических основах аффективности.

Выводы: Уже в конце 20-х гг. ХХ в. В. С. Дерябин обосновал учение о физиологических основах аффективности.

Ключевые слова: чувства; влечения; эмоции; аффективность; высшая нервная деятельность; доминанта; психофизиология.

V. S. Deryabin’s Contribution to the Doctrine of the Physiological Bases of Affectivity

Zabrodin Oleg Nikolaevich – Pavlov First Saint Petersburg State Medical University, Anesthesiology and Resuscitation Department, Senior Research Worker, Doctor of Medical Sciences, Saint Petersburg, Russia.

E-mail: ozabrodin@yandex.ru

6–8, Lew Tolstoy st., Saint Petersburg, Russia, 197022,

tel: +7 950 030 48 92.

Abstract

Purpose: To study the psychophysiological analysis of affectivity made in V. S. Deryabin’s monograph.

Results: In his book “Feelings, inclinations and emotions” (1928–1929) V. S. Deryabin for the first time analyzed the psychophysiological bases of affectivity (feelings, inclinations and emotions). For this purpose he creatively interpreted the achievements of modern physiology (I. P. Pavlov’s doctrine of the higher nervous activity, A. A. Uchtomsky’s principle of dominant, as well as the advances in the study of the autonomic nervous and endocrine systems). In 1927 in the article “On the regularity of psychic phenomena” V. S. Deryabin was the first to introduce the notion of a common psychophysiological dominant in inclinations (motivations).

Conclusion: At the end of 1920s V. S. Deryabin substantiated the doctrine that affectivity had a physiological foundation.

Keywords: feelings; inclinations; emotions; affectivity; higher nervous activity; dominant; psychophysiology.

Анализ работ В. С. Дерябина логично будет начать с определения понятий «учение» и «аффективность». Толковый словарь русского языка Т. Ф. Ефремовой дает два близких кратких определения понятия «учение». Первое: «Совокупность теоретических положений какой-либо области знаний». Второе: «Совокупность, система взглядов, какого-либо ученого, мыслителя». Хотя эти определения очень близки, но второе по содержанию отнюдь не всегда становится первым.

Понятие «аффективность» было введено швейцарским психиатром Э. Блейлером: «То, что мы называем аффективностью, обозначается приблизительно словами “чувство”, “настроение” (Gemüt), “аффект”, “эмоция”. Понятия, скрывающиеся за этими тремя последними словами, сами по себе слишком узки, между тем как слово “чувство” говорит слишком много» [2, с. 5]. При отсутствии четкого определения понятия «аффективность» В. С. Дерябин обозначил под ним положительный или отрицательный тон ощущений (чувство удовольствия и неудовольствия), наше субъективное отношение к боли, голоду, жажде и другим потребностям с точки зрения пользы и вреда для организма, а также при всевозможных переживаниях, включая и интеллектуальные. В книге Э. Блейлера «Аффективность, внушаемость и паранойя» [2] описана психология аффективности: влияние на внимание, отбор ассоциаций, направляющее влияние на ход психических процессов, физическую активность. Однако при этом автор не касался физиологической стороны аффективности.

Положения о физиологических основах аффективности изложены в монографии В. С. Дерябина «Чувства, влечения, эмоции» [8]. Сам В. С. Дерябин в «Письме внуку» относил написание монографии к 1928–1929 гг. [9, с. 75]. Окончательный вариант монографии был подготовлен автором к печати в 1949 г., но не был опубликован в связи с идеологическими установками того времени, согласно которым советский человек руководствуется в своих действиях сознанием, идеологическими и моральными установками общества (точнее – партийного руководства), а не эмоциями.

Монографию без преувеличения можно назвать «трудом жизни» автора и не только потому, что над ней он работал с небольшими перерывами до конца жизни, внося исправления и дополнения. В ней в полной мере нашли отражение философские, методологические принципы, которые в дальнейшем применялись им в других теоретических трудах. Об этом говорит уже подзаголовок к названию: «Опыт изложения с психофизиологической точки зрения». В нем – указание на верность автора принципам материалистического монизма, психофизиологического единства.

Предпосылки написания книги представлены во Введении. «Вслед за физиологией органов чувств следующим разделом психологии, в котором психофизиологическое исследование сделало за последние годы большие успехи, является раздел чувств, влечений и эмоций. Накопился значительный материал, делающий возможным рассмотрение этого раздела психологии с материалистически-монистической точки зрения. Учение об условных рефлексах, выяснение роли вегетативной нервной системы и желез внутренней секреции в этой области, а также установление ряда клинических фактов делают возможными первые шаги в психофизиологическом понимании элементарных психических явлений при влечениях и эмоциях, уясняют общие закономерности во взаимоотношениях коры и подкорковых образований, а также во взаимоотношении мозговых центров и периферии при этих процессах. Назрела необходимость разрозненный экспериментальный и клинический материал подвергнуть синтезу с единой точки зрения. Мы сделали опыт такого систематического изложения фактов в трактуемой области» [8, с. 14]. Последующие цитаты даются по 3-му изданию книги «Чувства, влечения, эмоции» [8].

Книга В. С. Дерябина явилась первой отечественной монографией о чувствах, влечениях и эмоциях. Сокращенный вариант книги вышел в свет в 1974 г. через 20 лет после смерти автора в издательстве «Наука» под редакцией д. мед. н. В. М. Смирнова и к. мед. н. А. И. Трохачева. Ограниченный листаж издания, связанные с этим сокращения не позволили представить монографию в достаточно полном виде. Ряд его разделов, которым сам В. С. Дерябин придавал принципиальное значение («Чувствительность внутренних органов», «Роль симпатической нервной системы при боли», «Образование натуральных эмоциональных временных связей», «Классовая психология»), не вошли в публикацию или были значительно сокращены. В какой-то мере это было связано с позицией редакторов, которые в Предисловии к книге писали, что «Главное в книге В. С. Дерябина – семиология физиологических и патологических эмоций, чувств и влечений» [21, с. 6]. Действительно, автор много внимания уделил психологии чувств, влечений и эмоций, выделяя их возрастной, социальный, психопатологический и другие аспекты, но не это определяет приоритетность и актуальность книги, которая состоит в психофизиологии аффективности. Однако и опубликованный вариант книги сохранил основные положения автора, что позволяет ссылаться на них в ходе анализа книги.

Несмотря на непринятие в 1949 г. к печати монографии «Чувства, влечения и эмоции», свои представления о физиологических основах аффективности В. С. Дерябин изложил в статье «Аффективность и закономерности высшей нервной деятельности» [6]. Эти представления находилось в противоречии с официальной тенденцией абсолютизации роли коры головного мозга в осуществлении всех функций организма. Предвидя обвинения в редукционизме, автор вынужден был оговориться, что в статье речь идет «о наиболее простых, наиболее выясненных исследованием физиологических процессах, с которыми связаны чувства, влечения и эмоции» [6, с. 789], а не о высших социальных чувствах.

Подробно излагая в этой статье положение о «единой психофизиологической доминанте», автор пишет: «Сходной общей схеме анатомо-физиологической структуры и динамике влечений соответствует сходство психических явлений при них …можно сказать, что все виды аффективных реакций – чувства, влечения и эмоции – построены в их физиологической основе по одной схеме, включающей объединенную деятельность коры головного мозга и его подкорковых образований» [6, с. 895]. К сожалению, на эту основополагающую статью наши ведущие исследователи мотиваций и эмоций (К. В. Судаков, П. В. Симонов и др.) даже в историческом плане не сочли возможным сослаться.

Авторский вариант книги содержит во «Введении» подраздел «Чувствительность внутренних органов». Чем же это обусловлено? Сам автор так обосновывает включение этого раздела. «Ощущения, возникающие вследствие действия экзогенных раздражений на органы чувств, составляют тот материал, на базе которого возникают процессы интеллектуальные: представления, понятия и проч. Ощущения, возникающие под влиянием раздражений эндогенных, как мы увидим дальше, вызывают такие переживания, как голод, жажда, половые влечения; с ними связано то, что называется самочувствием (например, самочувствие больного, здорового, ребенка, старика), а также эмоции, которые, по мнению некоторых, в своей физиологической основе есть не что иное, как висцеральные и проприоцептивные ощущения (курсив мой – О. З.). Таким образом, ощущения, связанные с внутренними органами (органические ощущения), получили в настоящее время для психологии столь же важное значение, как и ощущения, возникающие при посредстве органов чувств, воспринимающих внешние раздражения [8, с. 15].

Автор приводит результаты морфологических исследований школы Б. И. Лаврентьева [15], показавшего, что внутренние органы обильно снабжены чувствительными рецепторами, делающими возможным дифференцированное восприятие раздражений, возникающих внутри организма. Подчеркивая, что решающее значение для разработки проблемы чувствительности внутренних органов имело применение метода условных рефлексов, В. С. Дерябин приводит многочисленные данные в этой области сотрудников И. П. Павлова и К. М. Быкова. Эти данные показали, что от коры головного мозга к внутренним органам могут возникать центробежные (эфферентные) импульсы, вызывающие путем возбуждения чувствительных рецепторов соответствующие безусловные рефлексы. Было доказано также (опыты В. Н. Черниговского, Э. Ш. Айрапетьянца), что при раздражении внутренних органов и тканей возникают центростремительные (афферентные) импульсы, которые поступают в кору головного мозга и могут сделаться условными возбудителями различных деятельностей организма.

Обращение В. С. Дерябина к проблеме чувствительности внутренних органов и к связанной с ней афферентной импульсацией не случайно, т. к. ею, а также импульсацией, исходящей от проприорецепторов скелетных мышц, определяется «общее чувство», основанное на слиянии чувственных тонов ощущений и создающее самочувствие и связанное с ним настроение здорового и больного человека.

В главе I «Чувства» психофизиологический подход автора проявляется не только в подробном описании психологии чувств (слияние, перенос, контраст, адаптация в сфере чувств), но и в том, что он связывает психологическую сторону явлений с их физиологической основой. С этой целью он привлекает данные школы И. П. Павлова (установление временных связей, закон индукции и др.). При этом он исходит из основного положения, что феномену условного рефлекса в физиологии, в частности, временной связи в области чувств, в психологии соответствует явление ассоциации. В связи с этим понятно, что в главе «Чувства» ведущее место занимает раздел «Установление временных связей в области чувств (перенос чувств)».

Далее автор останавливается на вопросе о нейроанатомическом субстрате простых чувств (раздел «Значение подкорковых образований для чувственных реакций»). В пору написания монографии вопрос этот был разработан очень мало. В связи с этим В. С. Дерябин привлекает как результаты физиологических экспериментов на собаках с удаленной корой головного мозга [12; 31], так и клинические данные. На примере поведения собак без больших полушарий коры головного мозга в опытах Г. П. Зеленого В. С. Дерябин делает вывод о способности таких животных к объединению отдельных реакций в довольно сложные акты поведения. Автор заключает: «Совместная координированная работа таламуса, гипоталамуса и стриапаллидарных узлов осуществляет высшую интеграцию деятельности нервной системы после выключения коры головного мозга» [8, с. 37]. Эти образования создают сложнейший рефлекторный аппарат, работающий как единое целое. Чувствительное звено этой рефлекторной дуги имеет своим центром таламус, а центрами эффекторного звена являются стриапаллидарные узлы и центры гипоталамической области. Важно отметить, что у «бескорковой» собаки Г. П. Зеленого имели место повышенные реакции на слуховые, тактильные и температурные воздействия. Объяснения этому интересному явлению В. С. Дерябин находит в клинических наблюдениях Геда и Холмса [32], обнаруживших у больных с односторонним нарушением связей коры головного мозга с таламусом резкое усиление на поврежденной стороне протопатической чувствительности (по Геду, протопатическая чувствительность – примитивная, служащая, главным образом, для восприятия ощущений боли и температуры, которые при этом локализуются неточно, а проецируются диффузно). Таким образом, у таких больных имеет место одностороннее усиление чувственного тона ощущений вследствие освобождения таламуса от тормозных влияний коры головного мозга.

Наряду с данными Геда и Холмса, В. С. Дерябин приводит наблюдения из собственного клинического опыта о том, что у взрослых пациентов с высокой степенью повреждения высших отделов головного мозга, особенно при двухсторонних кровоизлияниях в капсулу с полным исчезновением сознания, часто можно видеть искажение лица на болезненные раздражения. В качестве доказательства зависимости чувственных реакций от подкорковых образований головного мозга В. С. Дерябин также привлекает факты онтогенетического развития: «Уже у новорожденных наблюдаются совершенно ясные движения недовольства на болевые раздражения, на голод и холод: болезненное выражение лица, крик, брыкание ножками. У анэнцефалюса, лишенного коры головного мозга, эти реакции наблюдались вполне развитыми» [8, с. 39].

Обращает внимание системный подход В. С. Дерябина к объяснению механизмов повышения болевой чувствительности внутренних органов с использованием физиологического, психологического, неврологического, онтогенетического методов.

Резюмируя сказанное в главе «Чувства», В. С. Дерябин подчеркивает, что элементарные чувства удовольствия и неудовольствия представляют реакции, вызываемые непосредственным возбуждением таламических центров афферентными импульсами, идущими от рецепторов, воспринимающих как внешние, так и внутренние раздражения. Они выявляют установку организма к раздражению. Отмечая, что с развитием мозга чувственные реакции образуются по типу временной связи, В. С. Дерябин проводит мысль о преемственности в развитии высших чувств: «С развитием и усложнением психики, в частности, с развитием мышления, развиваются высшие чувства: эстетическое, моральное чувство, логическое и пр.» [8, с. 40]. При всем различии низших и высших чувств они имеют общее в анатомо-физиологической базе – связаны с компонентами корковым и таламическим, о чем свидетельствует тот факт, что при органических поражениях коры головного мозга у человека наблюдается упадок высших чувств.

Таким образом, психофизиологический подход, примененный В. С. Дерябиным к изучению низших и высших чувств, позволил преодолеть тот барьер, который существовал при их рассмотрении психологами и физиологами.

В главе II монографии – «Влечения» – автор основное внимание уделяет рассмотрению органических (биологических) влечений (голод, жажда, половое влечение и др.). Он дает им следующее определение: «органическими влечениями называются психофизиологические (курсив мой – О. З.) реакции, служащие для поддержания физико-химического постоянства тела и сохранения рода» [8, c. 43].

Термин «влечение» в современной специальной литературе уступил место терминам «мотивация» и «потребность». Существуют различные определения понятия «мотивация». Так, в Википедии дается такое определение: «Мотивация – вызванное той или иной потребностью эмоционально окрашенное состояние организма, избирательно объединяющее нервные элементы различных уровней мозга. На основе мотиваций формируется поведение, ведущее к удовлетворению исходной потребности».

Во втором издании словаря «Психология» (под. ред. А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского, 1990) дается следующее определение мотивации: «Мотивация – побуждения, вызывающие активность организма и определяющие ее направленность» [18, c. 219]. Сходное определение дает П. В. Симонов в книге «Эмоциональный мозг»: «Потребность есть избирательная зависимость от факторов внешней среды, существенных для самосохранения и саморазвития, источник активности живых систем, побуждение и цель их поведения в окружающем мире» [19, с. 145]. Нетрудно заметить известное сходство этих определений, а понятия «органические влечения», «биологические мотивации», «органические потребности» по сути, идентичны. В. С. Дерябин отстаивает преимущество термина «влечение» перед другими, так как этот термин подчеркивает внутреннюю, против воли движущую к объекту силу.

В понимании В. С. Дерябина, потребность – необходимость в поддержании жизненно важного физико-химического постоянства внутренней среды организма, и, в первую очередь, крови. При отклонении физиологических параметров от нормы возникают ощущения отрицательного чувственного тона (чувства голода, жажда и т. п.). В соответствии с этим В. С. Дерябин выделяет во влечениях два компонента:

(1) потребность в чем-то, недостаток которого ощущается как нечто неприятное, а удовлетворение сопряжено с удовольствием,

(2) двигательную тенденцию к удовлетворению этой потребности.

Он подчеркивает, что главные физиологические механизмы, лежащие в основе различных влечений, как по своей анатомической структуре, так и в психофизиологическом функционировании, чрезвычайно сходны. Наиболее подробно динамику физиологических и психических процессов при влечениях В. С. Дерябин рассматривает на примере голода, при котором единство физиологического и психического выступает с особой наглядностью. При этом он высказывает предположение, что центры головного мозга, возбуждаемые «голодной кровью», расположены в подкорковых образованиях, так как явления голода и насыщения наблюдаются у животных (собак) с удаленной корой головного мозга.

При этом субъективное ощущение голода является результатом сложного физиологического механизма, включающего возбуждение «голодной кровью» центра, расположенного в сером бугре, откуда возбуждение передается на висцеральное ядро блуждающего нерва. Вследствие этого возникает эфферентная импульсация, которая, поступая к желудку, вызывает его «голодные сокращения» и раздражение находящихся в нем чувствительных рецепторов. Возникающие при этом афферентные импульсы поступают в таламус и кору головного мозга, вызывая ощущение голода, подобно другим висцеральным ощущениям. Автор отмечает, что голод сопровождается резко отрицательным чувственным тоном, что усиливает стремление избавиться от него.

Рассматривая психические ощущения при голоде, В. С. Дерябин подчеркивает их зависимость от физиологических процессов: «… вместе с соответственными психическими переживаниями от коры головного мозга идут к подкорковому центру и возбуждающие, и тормозящие импульсы, … наши переживания не есть нечто самостоятельное, изолированное от нервных процессов, а вместе с последними представляют единые психофизиологические процессы, психическая сторона которых и составляет наше переживание» [8, c. 49].

Еще в середине ХХ столетия мотивации находились целиком в сфере научных интересов психологов. Заслугой В. С. Дерябина представляется построение общей схемы действия влечений, опирающейся на обоснованные в 1925 г. А. А. Ухтомским представления о доминанте [25] и учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности (ВНД). Для объяснения динамики психических переживаний и активного поведения у человека при органических влечениях, а также эмоциях принцип А. А. Ухтомского в период написания В. С. Дерябиным монографии (1928–1929 гг.) не применялся. В статье «О закономерности психических явлений» [4; 11] им впервые была выдвинута концепция единой психофизиологической доминанты и ее динамики при влечениях, развитая в монографии «Чувства, влечения и эмоции» [8]. В ней он выделяет общие для всех органических влечений черты – направленность на сохранение физико-химического постоянства организма и на сохранение рода. Отделы нервной системы, обеспечивающие указанные функции, организованы и действуют по единому плану. Это расположенные в гипоталамической области центры вегетативной нервной системы, возбуждение которых происходит вследствие отклонения физико-химического состава крови от физиологических параметров или половыми гормонами, т. е. по типу «геморефлекса». В дальнейшем эти представления получили успешное развитие в работах К. В. Судакова и его сотрудников [23; 22; 26] и П. В. Симонова [19; 20].

Общим для всех органических влечений является также сокращение гладкой мускулатуры органов и сдавление в них чувствительных нервных окончаний, что вызывает неприятные ощущения, сопровождаемые отрицательным чувственным тоном (чувство голода, жажды и др.), а также стремлением избавиться от них.

В. С. Дерябин отмечает, что основу динамики влечений с физиологической стороны составляют сложнейшие безусловные рефлексы, осуществляющиеся через таламо-гипоталамические центры. При всех влечениях имеют место однотипные взаимоотношения подкорковых центров и коры головного мозга. Возбуждение этих центров передается в кору головного мозга, где происходит установление временных связей подкорки и коры, что делает возможным передачу возбуждения от подкорки к коре и обратно.

После установления временных связей раздражения, приходящие извне, становятся сигналами еды, объектами полового влечения и т. д., благодаря чему становится возможной идентификация объектов влечений и, зачастую, действия, направленные на удовлетворение влечений. В то же время с помощью условных рефлексов происходит подготовка органов к выполнению той или иной функции (например, «психическая» фаза желудочной секреции), без чего ее осуществление происходит неудовлетворительно, либо становится совсем невозможным.

Таким образом, выполнение физиологических функций при влечениях у человека и высших животных осуществляется благодаря совместной деятельности коры и подкорковых образований головного мозга. При этом подкорковые центры являются источником активирующих влияний на кору головного мозга: «Наиболее сильная в данное время потребность организма вызывает господствующий очаг возбуждения в головном мозгу, который определяет течение нервных процессов, пока потребность не удовлетворена» [8, с. 100]. В свою очередь: «Кора обеспечивает поведение, адекватное жизненной обстановке, в которой находится организм» [8, с. 100]. Эти представления в настоящее время получили современную интерпретацию: «Инициирующая поведение роль потребностей, синтез механизмов доминанты с механизмами формирования условного рефлекса обеспечивают оба фактора, необходимых и достаточных для организации целенаправленного поведения: его активный творческий характер (доминанта) и точное соответствие объективной реальности (упроченный, точно специализированный условный рефлекс)» [20, с. 10].

Схему протекания физиологических процессов при влечениях В. С. Дерябин заключает общим выводом: «При установлении взаимоотношения внутренней среды организма с внешним миром подкорковые центры, функцией которых являются влечения, играют важнейшую роль посредствующего звена. Они регулируют эти взаимоотношения сообразно с потребностями организма» (курсив мой – О. З.) [8, c. 100].

Заслугой В. С. Дерябина представляется изучение влечений не только со стороны физиологической, но и психической. При этом он отмечает, что при влечениях единство психических и физиологических процессов выступает с исключительной ясностью. Так, подобно тому, как временные связи составляют центральное явление в физиологической стороне влечений, в их психической стороне центральное место принадлежит ассоциациям. Господствующая в данный момент потребность создает одновременно физиологическую и психическую доминанты, определяющие ход психических процессов по удовлетворению потребности. Автор отмечает, что динамика психических процессов при влечениях совершенно аналогична динамике процессов физиологических и протекает в полном соответствии с законом доминанты А. А. Ухтомского. Однако он при этом подчеркивает, что речь идет не о параллелизме обоих процессов, а об их единстве: «Неразрывная связь явлений со стороны физиологической и психической доминант и полная зависимость психических реакций от химического состояния тела с наглядностью естественного эксперимента показывают, что перед нами не два ряда отдельных процессов, а ход единой психофизиологической доминанты» [8, с. 101].

Автор отмечает противоречие между субъективным сознанием произвольности действий по удовлетворению влечений у человека и объективной их обусловленностью принудительными физиологическими механизмами. Детерминизм психических реакций и действий при влечениях он выражает в афористической форме: «Подгоняя страданием и маня удовольствием, организм создает субъективные методы действий, направляя работу психики к удовлетворению своих очередных потребностей» (курсив мой – О. З.) [8, с. 102]. Это высказывание как бы предвосхищает последующий «потребностно-информационный» подход к анализу поведения и высших психических функций человека и животных П. В. Симонова [20].

Наряду с органическими влечениями ученый рассматривает влечения у людей, не являющиеся врожденными, которые в настоящее время относят к потребностям более высокого уровня – социальным и идеальным. Упоминая о влечении к труду, организационной, научной или иной творческой работе, он подчеркивает, что «для них характерны положительный чувственный тон, сопровождающий для некоторых лиц определенную активность, и основанное на этом эмоционально выраженное стремление к такого рода деятельности» [8, с. 43].

В наше время вопрос о соотношении биологических потребностей, называемых также потребностями нужды и или сохранения, и высших (социальных, идеальных) потребностей, относимых также к потребностям роста и развития, служит предметом дискуссии. Согласно одной точке зрения, высшие потребности (мотивации) возникают на основе механизмов низших биологических мотиваций [22]. Согласно другой точке зрения, социальные потребности принципиально не выводимы из биологических [19].

В. С. Дерябин, не выводя высшие потребности из низших, отмечает, что общим для всех потребностей является аффективность, сигнализирующая об актуализированной потребности и интегрирующая психические процессы (внимание активность, мышление) с целью ее удовлетворения. В частности, влечения играют направляющую роль в постановке задач мышлению: «Влечение ставит задачи интеллекту для своего удовлетворения и пользуется им как рабочим аппаратом. Оно давит на мышление, приковывает его к нахождению способов своего удовлетворения и заставляет его (мышление – О. З.) работать до тех пор в нужном направлении, пока не найден удачный выход» [8, c. 102]. При этом ученый оговаривает, что влечения подчиняются регулирующим влияниям и согласуются с требованиями социальной жизни, что, однако, не уменьшает их огромной роли в жизни человека.

Эти представления В. С. Дерябина, высказанные еще в 40-х гг., нашли подтверждение в работах последующих авторов [13; 19]. Так, согласно К. Изарду: «Эмоция — это нечто, что переживается как чувство (feeling), которое мотивирует, организует и направляет восприятие, мышление и действия» [13, с. 27].

Для того чтобы оценить вклад ученого в изучение проблемы влечений (мотиваций), необходимо сопоставить сделанное им с последующими исследованиями в этом направлении. Работы В. С. Дерябина прервались в средине 50-х гг. В последующие годы и десятилетия был уточнен как анатомо-физиологический субстрат биологических мотиваций и эмоций, так и функциональные взаимоотношения центров головного мозга в динамике появления и развития этих проявлений аффективности. Установлена универсальная для возникновения всех биологических мотиваций роль специфических восходящих активирующих влияний соответствующих гипоталамо-ретикулярных центров на лимбическую и новую кору головного мозга. Имеются убедительные электроэнцефалографические данные, полученные у кошек и собак, о том, что доминирующая мотивация (пищевая, питьевая) проявляется в однотипной реакции активации электроэнцефалограммы в различных структурах головного мозга (фронтальный и сенсомоторный отделы коры, медиальные ядра таламуса, латеральный отдел и вентромедиальное ядро гипоталамуса, ретикулярная формация среднего мозга). После приема пищи или внутривенного введения глюкозы описанная активация исчезала [26, с. 58–59]. Аналогичные изменения электроэнцефалограммы были обнаружены у животных на фоне лишения воды и после ее приема [16].

Однотипная активация указанных отделов головного мозга в период указанных мотиваций позволила К. В. Судакову сделать вывод, что «мотивированное возбуждение представляет собой интегрированный комплекс избирательно объединенных корково-подкорковых образований, каждое из которых вносит свои специфические влияния в мотивационное возбуждение» [26, с. 60].

Установлена роль лимбической системы и ее образований (ядер миндалевидного комплекса, гиппокампа и др.), а также передних отделов новой коры в организации мотивированного поведения. Подробный обзор функций указанных структур и гипоталамуса дан в книге П. В. Симонова «Мотивированный мозг». Им представлена схема организации мотивированного поведения на основе взаимодействия передних отделов новой коры, гиппокампа, миндалины и гипоталамуса [19, с. 135].

Существенно были уточнены и механизмы «голодного» возбуждения нейронов подкорковых отделов головного мозга. Во времена написания раздела «Влечения» еще не были известны конкретные компоненты питательных веществ, обеднение крови которыми вызывало активацию нейронов «центра голода». В настоящее время установлено, что нервные клетки пищевого центра обладают избирательной чувствительностью к изменению уровня глюкозы, свободных жирных кислот, некоторых аминокислот и других компонентов крови. При этом нейроны «центра голода» и «центра насыщения» избирательно реагируют не только на содержание глюкозы в крови, но и в первую очередь на нервную импульсацию, поступающую к ним из желудочно-кишечного тракта, которая в свою очередь способствует раннему возникновению «голодной крови», связанному с переходом питательных веществ в депонированное состояние [16].

Таким образом, механизмы возникновения доминирующей пищевой мотивации достаточно сложны и представляют собой результат интеграции нервных и гуморальных стимулов. Важно отметить, что активация нейронов гипоталамического пищевого центра под влиянием указанных стимулов происходит не сразу, а по достижении определенного порога возбудимости, после чего эти нейроны начинают генерировать непрерывную импульсацию, вследствие которой пищевая потребность становится мотивирующей [1].

Были достигнуты большие успехи в расшифровке химической природы мотивационного возбуждения. В формировании мотивации различного биологического качества участвуют одни и те же медиаторы – норадреналин (НА), дофамин, ацетилхолин (Ах), однако каждой мотивации присуща специфическая нейрохимическая интеграция [цит. по: 26, с. 64].

Логическим завершением изложения психофизиологии аффективности явилась глава III «Эмоции», поскольку В. С. Дерябин усматривал эволюционную связь между ними и положительным и отрицательным чувственным тоном ощущений и простых чувств удовольствия и неудовольствия при влечениях.

Эмоции занимают центральное место в монографии «Чувства, влечения и эмоции», т. к. в ней автор обобщает свои представления об аффективности, ее эволюции и роли в психической деятельности.

Значительное внимание уделяет автор характеристике низших эмоций отрицательного (страх, ярость) и положительного (радость, веселье) чувственных тонов, а также высших социальных эмоций. При этом он подчеркивает связь низших и высших эмоций – и те, и другие являются переживаниями положительного или отрицательного чувственного тона, характеризуются общностью мимического аппарата и вегетативных проявлений. Так, описывая выражения веселья и радости, В. С. Дерябин отмечает, что радостное настроение может возникнуть как безусловный рефлекс – результат положительного тона эндогенных органических ощущений в детском и юношеском возрасте, при действии раздражений положительного чувственного тона (приятный вкус или запах, у ребенка – при легком щекотании). Однако радость может возникнуть и условнорефлекторно: под действием как внешних раздражителей, вызывающих радость и веселье, так и соответствующих представлений. При этом он заключает: «Ощущения органические, и ощущения, вызываемые внешними раздражениями, при положительном тоне их, а также всякая высшая духовная радость и удовольствие (курсив мой – О. З.) проявляются посредством одного и того же рабочего аппарата, передаются на дугу одного и того же безусловного рефлекса [8, с. 118].

Давая характеристику низших эмоций и физиологических явлений при боли, В. С. Дерябин подчеркивает генетическое родство этого ощущения резко отрицательного чувственного тона и эмоции страха. Вместе с тем он обращает внимание на значительное сходство механизмов действия на психику боли и органических влечений (голод, жажда). Боль, получив доминирующий характер, принудительно определяет поведение человека. В этом также, подчеркивает автор, проявляется генетическое родство между простыми чувствами, влечениями и эмоциями, на основании которых В. С. Дерябин развил учение о физиологических основах аффективности.

Подробно описывая внешние проявления, возникающие в реакциях организма на боль, В. С. Дерябин отмечает ведущее значение активации симпатической нервной системы (СНС), которая служит быстрой мобилизации энергетических ресурсов с целью избежать боли (бегство, борьба и др.).

Отрицательный чувственный тон при боли вызывает ряд безусловных и условных рефлекторных защитных реакций. Проявлениями последних, в частности, являются страх и ярость (гнев). В. С. Дерябин прослеживает их развитие в ходе онто- и филогенеза и трансформацию в условиях социальной среды. Так, страх, возникающий условнорефлекторно как сигнал боли, испытанной в различных ситуациях, в ходе онтогенеза генерализуется в «чувство самосохранения», лишь частично являющееся врожденным. Таким образом, «страх вызывается не только сигналами физической боли: мы боимся всего, что сопровождается резко отрицательным чувственным тоном» [8, с. 122] – страх ущерба для личности, нужды, позора и т. п.

Последовательно рассматривает В. С. Дерябин влияние страха на поведение животных и человека, выделяя 3 характерных варианта:

(1) бегство от устрашающего объекта;

(2) иррадиацию двигательного возбуждения, приобретающего характер «двигательной бури»;

(3) оцепенение с общим мышечным напряжением – «рефлекс мнимой смерти» или «рефлекс иммобилизации».

Если для животных описанные реакции являются типовыми, то у человека они проявляются в чрезвычайных ситуациях: при военных действиях, землетрясениях и т. п.

Хотя возникающие при этом физиологические реакции во времена В. С. Дерябина были мало изучены, он справедливо усматривал в них роль выброса из мозгового слоя надпочечников гормона адреналина (А) [5]. В настоящее время это предположение получило подтверждение при непосредственном определении содержания катехоламинов – НА и А в крови.

Установлено, что при астенических эмоциях, в частности – при страхе, в кровь выделяется преимущественно А, а при стенических эмоциях (ярость, гнев) – НА – медиатор СНС. Опираясь на известные работы У. Кеннона [14; 28], обнаружившего активацию симпатико-адреналовой системы при сильных эмоциях (страх, ярость), В. С. Дерябин обосновывает роль этой системы в динамогенном действии эмоций, чему специально посвящена его работа «Эмоции как источник силы» [5].

Исходя из принципа психофизиологического единства, В. С. Дерябин изучает влияние страха не только на поведение, но и на психические процессы, рассматривая шкалу непрерывных изменений интенсивности такого влияния. Так, при сильном страхе высшая психическая деятельность полностью подавляется силой эмоционального возбуждения. При уменьшении силы аффекта его тормозящее влияние на интеллект ослабевает, но, как и при влечениях, мышление направляется на устранение от устрашающего положения. Наконец, при слабой выраженности эмоции (в частности, страха) она уже не влияет заметно на ход ассоциаций.

Таким образом, при сильных аффектах выступает торможение ВНД (отрицательная индукция с подкорки на кору головного мозга по терминологии И. П. Павлова), сочетающееся с описанными выше типовыми моторными реакциями. В случае реакции по типу «рефлекса мнимой смерти» или иначе – «рефлекса иммобилизации» повышенное мышечное напряжение может достигать степени кататонии и каталепсии, характерных для некоторых форм шизофрении.

Как психиатра и физиолога, вопрос этот настолько заинтересовал В. С. Дерябина, что в послевоенный период, как уже упоминалось, он занялся влиянием децентрализации (перерезка спинного мозга) на моторику задних конечностей собак и действием на последнюю биологически активных веществ –А и Ах [7; 11].

В период написания монографии данные об анатомо-физиологическом субстрате эмоций были скудными. К концу 20-х гг. существовали две основные теории возникновения эмоций. Первая из них – теория Джемса–Ланге, отводящая основную роль в этом процессе нервной импульсации, исходящей из внутренних органов – висцеральным ощущениям. Вторая теория – «таламическая» теория У. Кеннона, объясняющая переживание и выражение эмоций механизмом корково-подкорковых взаимоотношений, центральным звеном которого является возбуждение таламических центров [28].

С позиций генетической связи между простыми чувствами, чувствами, связанными с влечениями, и эмоциями В. С. Дерябин выдвигает свою теорию физиологических механизмов эмоций, лишенную односторонности указанных теорий. Признавая ведущую роль центральных механизмов в возникновении эмоций, В. С. Дерябин обосновывает значение в этом процессе висцеральных ощущений, служащих, в частности, для усиления эмоциональных переживаний. Он пишет по этому поводу: «Если концепцию Джемса–Ланге дополнить, приняв во внимание участие в эмоциональных реакциях таламических и гипоталамических центров, то ход физиологических процессов, с которыми связаны эмоциональные реакции, можно представить в таком виде. Процессы могут протекать как “сложнейшие безусловные рефлексы”, осуществляющиеся через подкорковые центры (И. П. Павлов), и по типу временной связи, и представляя “объединенную деятельность коры и подкорки”… Можно думать, что при взаимодействии коры и подкорки могут возникать разнообразнейшие вегетативно-эндокринные реакции, вызывающие таламические и корковые процессы, с которыми связано неисчислимое богатство эмоциональных проявлений у человека» [8].

Значительное внимание ученый уделяет психологии эмоций и сложных чувств, о чем свидетельствуют разделы монографии: «Иррадиация чувств», «Память эмоций и чувств», «Суммация чувств», «Слияние чувств», «Смешанные чувства», «Исход эмоций». Однако он не ограничивается описанием психических феноменов, но и освещает лежащие в их основе физиологические закономерности. Так же, как и при характеристике простых чувств, В. С. Дерябин показывает, что основные закономерности ВНД (образование временных связей, условное торможение, иррадиация возбуждения и т. д.) проявляются и в области психологии эмоций и сложных чувств.

Так, у младенцев экспериментально были выработаны эмоциональные реакции, основанные на временной связи, например, условные рефлексы на страх [24]. При этом В. С. Дерябин подчеркивает, что процессы внешнего и внутреннего торможения, наблюдающиеся при условных рефлексах, имеют место и при ассоциативных эмоциональных реакциях. Например, страх может подавлять все реакции. В том, что эмоция более сильная тормозит эмоцию более слабую, проявляется физиологический закон доминанты [25], по которому более сильный очаг возбуждения в мозгу тормозит очаг возбуждения более слабый.

Также процессы условного торможения имеют место в случаях, когда добавочный раздражитель, имеющий значение условного тормоза, подавляет эмоциональное возбуждение, основанное на временной связи. Автор приводит характерный пример, когда вид медведя в лесу, обычно сопровождающийся страхом, не вызывает его у охотника, снабженного ружьем, или страх не возникает при виде медведя в клетке зоопарка. При этом «сила реакции определяется не силой условного раздражения, а значимостью для организма на основании прошлого опыта того, что обозначается условным раздражителем» [8, с. 163].

Образование эмоциональных временных связей аналогично тому, что в психологии называется «переносом чувств». Способность широкого переноса чувств на сходные объекты или на лиц, групп лиц (например, сходной профессии) весьма напоминает сходное явление, которое И. П. Павлов назвал «обобщением условных рефлексов».

Закон временной связи лежит также в основе психического явления воспроизведения эмоций при воспоминаниях («память эмоций и чувств»): представления вызывают в нас те эмоции, с которыми они сочетались в прошлом.

Центральное место в главе «Эмоции» занимает раздел «Влияние эмоций на интеллект», в котором обосновывается ведущая роль эмоций как наиболее сложной формы аффективности в психической деятельности и поведении. В. С. Дерябин подчеркивает аналогичное влечениям влияние на психические процессы, в частности на интеллект, эмоций, получивших доминирующий характер. При этом он заключает: «Действие на психику чувств, связанных с влечением, и эмоций оказывается совершенно аналогичным. Этим оправдывается их объединение под одним термином – «аффективность» [8, с. 181].

Последовательно рассматривает автор влияние эмоций на психические процессы (восприятие, внимание, память, мышление, активность), постоянно производя сопоставление с таким влиянием влечений. Эмоции по отношению к ассоциациям обладают включающей и выключающей силой, вызывая ассоциации, соответствующие им по чувственному тону, и тормозя прочие ассоциации вследствие отрицательной индукции. При этом сильные, доминирующие положительные эмоции (радость, веселье) ускоряют ход ассоциаций, а отрицательные (печаль, тоска) замедляют его.

Со стороны как психической, так и физиологической имеет место ход возбуждения от подкорковых образований к коре и обратно. Как и при влечениях, под действием эмоций вызываются представления, получившие связь с соответствующим чувственным тоном. С другой стороны, восприятия или представления, возникающие при возбуждении коры головного мозга, способны вызвать или затормозить эмоциональные реакции с их вегетативными или моторными проявлениями.

Эмоции, связанные с мобилизацией энергии (радость, гнев), которые называют стеническими, усиливают психические процессы – восприятие, внимание, одновременно делая их односторонними и направленными сообразно господствующей эмоции. Такая односторонность, влияя на отбор ассоциаций, может нарушить объективность суждений и привести к ложным умозаключениям. Известно выражение: «Эмоции ослепляют разум».

Признание определяющего и зачастую исключающего влияния эмоций на мышление позволило автору дать дополнительное объяснение известному положению марксистской философии о природе идеалистического мировоззрения: «Люди привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вместо того, чтобы объяснять их из своих потребностей… и этим путем с течением времени возникло то идеалистическое мировоззрение, которое овладело умами в особенности со времени гибели античного мира» [27]. При этом он подчеркивает, что влияние эмоций, сигнализирующих о потребностях, на мышление и поведение находится за пределами сознания индивида. Таким образом, в этом важном вопросе В. С. Дерябиным была установлена роль аффективности – промежуточного психофизиологического звена между потребностями, с одной стороны, и мышлением и поведением – с другой.

Далее автор подчеркивает, что значение эмоций и аффективности в целом для процессов памяти (запоминание, воспроизведение) определяется биологической и социальной значимостью для индивида произошедших событий.

Подобно влечениям, эмоции являются мощными стимуляторами психической активности, побуждают интеллект искать пути к избавлению от эмоций с отрицательным чувственным тоном и к продлению эмоций положительного чувственного тона, а также к соответствующим действиям. При этом аффективностью «не только ставится цель интеллекту, но и определяется материал решения задачи, с которым он оперирует» [8, с. 179].

Как врач-психиатр, В. С. Дерябин не мог ограничиться рассмотрением роли аффективности в психике только здорового человека. Как пример влияния доминирующей сильной эмоции (страха) на отбор представлений он приводит случай из собственной психиатрической практики – формирование у больного галлюцинаций. Детали галлюцинаций («ухарь-купец») были связаны с прошлыми переживаниями больного, сопровождавшимися чувством страха [8, с. 176].

В. С. Дерябин не проводит непроходимой грани между влиянием эмоций на интеллект в физиологических и патологических условиях, подчеркивая количественные различия. В качестве примера он приводит «кривую логику» дегенератов и хронических алкоголиков, у которых вследствие ослабления функций коры головного мозга нарушены ее тормозные влияния на эмоции, действие которых на мышление приобретает искаженный характер. «Бредовые идеи душевнобольных – не заблуждения и логикой не корригируются, т. к. основа их – в эмоциях больного» [8, с. 180].

Такую же связь представлений с сильными эмоциями (страхом, гневом) прослеживает В. С. Дерябин у больных маниакально-депрессивным психозом и другими психическими заболеваниями, при которых эндогенно возникающая эмоция связывается больным с определенным объектом или представлением, подвергается психическому объяснению.

Значительное сходство во влиянии чувств, влечений и наиболее простых эмоций (страх, ярость, веселье и т. п.) позволяет предположить общность в их анатомо-физиологической базе и неразрывную связь психических процессов с физиологическими реакциями. Такой базой, по В. С. Дерябину, являются подкорковые образования, таламические и гипоталамические центры, которые по отношению к коре головного мозга являются источником силы. Последняя, в свою очередь, оказывает на них корригирующие влияния, обеспечивая поведение, адекватное жизненной обстановке. Автор приходит к выводу, что в физиологической основе аффективности лежит объединенная деятельность коры и подкорки. Это положение применительно к влечениям (мотивациям) нашло экспериментальное подтверждение в исследованиях школы П. К. Анохина [1; 26].

Далее В. С. Дерябин подчеркивает, что развитие аффективности в ходе становления психики идет от врожденных реакций к таковым, образующимся по типу временной связи на основе индивидуального опыта. На базе сложнейших безусловных рефлексов по закону временной связи образуются условные рефлексы. Таким образом, аффективность является промежуточным связующим звеном между внутренней средой организма с его потребностями и связанными с ними психическими процессами и внешней средой.

Отмечая значительное сходство в физиологической основе чувств, влечений и эмоций, проявляющееся в том, что возникающие при них очаги возбуждения в ЦНС протекают по типу доминанты, В. С. Дерябин вместе с тем подчеркивает и различия между ними: «Но психофизиологические доминанты, возникающие при чувствах, влечениях и эмоциях, связаны с функционированием разных физиологических структур, обладающих, возможно, и особенностями динамики функций» [8, с. 187].

Сознавая ограниченность знаний своего времени о физиологических основах аффективности, ученый намечает направления исследований в этой области, основанные на методических принципах материалистической диалектики. Используя принцип конкретности истины, он предостерегает от схоластического оперирования застывшими понятиями, в частности, понятием «доминанта». Избежать этого возможно путем дальнейшего изучения и конкретизации физиологических механизмов при различных видах аффективности. «Доминанта – не магическое слово, которое разъясняет всю полноту конкретных явлений, подведенных под общее понятие. Выяснение материальных процессов, на базе которых строится психофизиологическая доминанта при различных видах аффективности (курсив мой – О. З.), сделало лишь первые шаги. Понятие психофизиологической доминанты построено на изучении ограниченного числа фактов. Оно дает одну из отправных точек исследования при изучении: особенностей проявления аффективности в различных ее (доминанты – О. З.) отделах, вариаций реакций в зависимости от силы раздражения и проч.» [8, с. 187–188].

Другим методологическим принципом, определяющим дальнейшее направление исследований аффективности, автор считает эволюционный принцип, позволяющий изучать чувства, влечения (мотивации) и эмоции в качестве звеньев в непрерывной цепи развития. На это же указывает сходство в их анатомо-физиологической структуре.

Принцип психофизиологического единства находит проявление в неразрывной связи психических процессов аффективности с физиологическими реакциями. В этих условиях «психогенные воздействия на организм теряют свою значимость и при медицинском изучении со стороны материальной занимают место в ряду высших физиологических и психофизиологических процессов» [8, с. 189].

Высказывание это представляется весьма актуальным в свете широкого распространения в наше время объяснений психогенных влияний на организм человека в норме и патологии с позиций экстрасенсорики, биоэнергетики, различных мистических учений. При всем различии в философской трактовке такого рода объяснений – от субъективного идеализма до вульгарного материализма – их объединяет отсутствие психофизиологического подхода с привлечением конкретных физиологических механизмов.

В связи с этим следует отметить, что, согласно В. С. Дерябину, в передаче психогенных влияний на соматические процессы ведущая роль принадлежит аффективности. В качестве доказательства он приводит многочисленные примеры «динамогенного действия эмоций» – активирующего влияния на психический и мышечный тонус и работоспособность стенических аффектов (ярость, радость). В противоположность этому, астенические аффекты (страх, тоска, обида) оказывают ослабляющее действие на перечисленные процессы. Подобные влияния проявляются у животных и людей, причем у последних – под влиянием как низших эмоций (страх, ярость и др.) и органических влечений (голод, жажда), так и высших влечений (одержимость ученого, изобретателя и т. п.) и эмоций (моральные чувства, чувство патриотизма).

В статье «Эмоции как источник силы» [5] В. С. Дерябин приводит примеры моральной стойкости и чрезвычайной физической выносливости наших воинов, проявляемых под влиянием чувства любви к Родине и ненависти к захватчикам. Для объяснения этого автор привлекает факты активирующего влияния вегетативной нервной и эндокринной систем на мышечную систему и метаболизм, и, в первую очередь, указывает на адаптационно-трофическую функцию СНС, подробно изученную школой Л. А. Орбели [17]. В качестве примера чрезвычайного усиления и извращения этого физиологического механизма автор приводит маниакальную фазу маниакально-депрессивного психоза, при которой длительное психическое и двигательное возбуждение больного не сопровождается утомлением. Таким образом, проявление динамогенного действия эмоций при различных видах аффективности подкрепляет концепцию В. С. Дерябина о генетическом родстве чувств, влечений и эмоций.

Вопрос о соотношении психического и материального (физиологического, соматического) в генезе заболеваний внутренних органов в 40–50 гг. XX века активно разрабатывался, что нашло отражение в развитии в нашей стране учения о кортико-висцеральной патологии (Г. Ф. Ланг, К. М. Быков, И. Т. Курцин и др.), а на Западе – в направлении исследований, получившем название «психосоматическая медицина». И в наше время вопрос этот далек от окончательного решения.

Следует отметить важность каждого из этих направлений, обогативших медицину множеством ценных фактов и наблюдений. Вместе с тем, каждое из них характеризовалось известной односторонностью. Сторонники кортико-висцеральной теории патогенеза заболеваний внутренних органов, опираясь на учение И. П. Павлова о ВНД, основное внимание уделяли изучению нейрофизиологических механизмов, и, в первую очередь, – нарушению взаимоотношений коры головного мозга и внутренних органов [3]. При этом участие в патологическом процессе подкорковых образований, и, в первую очередь, – гипоталамуса, роль вегетативной нервной и эндокринной систем в развитии функциональных расстройств и морфологических изменений в органах либо недооценивалась, либо вообще не учитывалась.

Напротив, представители психосоматической медицины концентрировали внимание на подробной характеристике психогенного фактора, психологического конфликта и на изучении связи между ними и развитием соматической патологии. Конкретным физиологическим и биохимическим механизмам развития патологии при этом уделялось мало внимания. Нетрудно заметить, что из рассмотрения выпадало важное звено – роль отрицательных эмоций и обусловленной ими патологической реакции вегетативной нервной системы. Обусловлено это было, по-видимому, недооценкой роли эмоций как важного связующего звена между внутренней и внешней средой организма с его потребностями, с одной стороны, и психической деятельностью, с другой.

На роль аффективности в качестве такого связующего звена неоднократно указывал В. С. Дерябин в монографии «Чувства, влечения, эмоции» [8]. В связи с этим в ее разделе «Медицинское значение условнорефлекторных влияний на внутренние органы» он подчеркивал роль аффективного компонента в патологическом действии различных факторов: «Всякого рода телесные и душевные перенапряжения …нужда и семейные заботы, необычайные жизненные условия, к которым человек не может приноровиться, состояние напряженного ожидания – все это может быть причиной нервно-психических и телесных (соматических) расстройств» [8, с. 192]. С другой стороны, он отмечает, что многие развившиеся соматические заболевания имеют психогенные наслоения, связанные с возникновением негативного эмоционального состояния больного, которое может быть устранено с помощью психотерапии. При этом заболевания вызывают характерные для них висцеральные ощущения, сопровождающиеся отрицательными эмоциями – страхом, тревогой, которые усугубляют тяжесть самого заболевания. Автор подчеркивает, что в каждом конкретном случае требуется дифференцированный подход к лечению: «В одних случаях при лечении необходим подход со стороны соматической, в других – со стороны психической, а в-третьих – воздействие и психическое, и соматическое» [8, с. 193].

Верный эволюционному подходу в изучении аффективности, В. С. Дерябин посвящает ему специальный раздел: «Роль аффективности в психике и ее (роли – О. З.) эволюция». В нем он рассматривает, как в филогенезе, а также в онтогенезе у животных и человека происходит переход от аффективности, полностью связанной с влечениями, к сложной работе мышления, произвольному вниманию и произвольным двигательным актам. Однако и в этом случае аффективность остается «пружиной, приводящей в движение высший сложный психический аппарат»: восприятие, внимание, память, мышление, активность. В отличие от господствовавшего в 40-50 гг. XX в. мнения о ведущей роли интеллекта и воли в психической деятельности, В. С. Дерябин подчеркивает значение аффективности в постановке цели мышлению, во включающем и выключающем действии аффективности на отбор ассоциаций, причем не только в вопросах практических, но и при абстрактном мышлении: «Например, ученый, преследуя, как ему кажется, объективную истину, иногда бессознательно подгоняет факты к предвзятым, т. е. обусловленным эмоцией, целям» [8, с. 200]. Таким образом, заключает автор, аффективность интегрирует все психические процессы в единое целое: «Создание единства психических функций и обеспечение единства поведения – важнейшая задача в структуре и динамике психики, и аффективность при этом играет большую роль» [8, с. 205].

Основные положения общей схемы действия аффективности, предложенные В. С. Дерябиным, не были опровергнуты, а получили в наше время подтверждение и уточнение на нейрофизиологическом уровне.

1. Положение о том, что для осуществления функции влечений и примитивных действий по удовлетворению органических потребностей необходимо сохранение гипоталамических центров, но не обязательно наличие коры головного мозга, нашло подтверждение в ряде последующих работ. При разрушении различных отделов коры головного мозга или лимбических структур биологические мотивации не исчезают, а проявляются в ослабленной или усиленной форме, в то же время разрушение гипоталамических центров приводит к полному их исчезновению. При этом двухстороннее разрушение латеральных отделов гипоталамуса устраняет «голодную активацию» во всех отделах мозга [30]. Эти и подобные факты позволили П. К. Анохину и К. В. Судакову [1] выдвинуть концепцию пейсмекерной роли гипоталамических центров в формировании основных биологических мотиваций: «гипоталамическим центрам принадлежит ведущая пейсмекерная роль в организации всей центральной архитектоники мотивационного возбуждения» [26, с. 61].

2. Представления о динамике корково-подкорковых взаимоотношений при влечениях (мотивациях), изложенные В. С. Дерябиным [4; 8; 10], были детализированы последующими исследованиями, но в своей основе не были опровергнуты. Сказанное подтверждается выводом К. В. Судакова, представленным в книге «Функциональные системы организма»: «Мотивация строится на основе сложных взаимоотношений коры и подкорковых образований активирующего и тормозного характера, а также с использованием механизмов корково-подкорковой реверберации возбуждений. Иными словами, мотивационное состояние представляет собой сложную интеграцию корково-подкорковых взаимоотношений» [26, с. 58].

3. Применение В. С. Дерябиным принципа доминанты А. А. Ухтомского к пониманию динамики физиологических и психических процессов при влечениях, и в первую очередь – при голоде, нашло в последующем подтверждение в электрофизиологических исследованиях. В частности, было детализировано применительно к пищевой мотивации известное положение А. А. Ухтомского, что доминирующий очаг возбуждения в ЦНС «притягивает» к себе другие возбуждения. В ставшем классическим опыте А. А. Ухтомского раздражение электрическим током моторных отделов коры головного мозга у кошек усиливало акт дефекации, предварительно провоцируемый механическим раздражением рецепторов прямой кишки [25]. В близких условиях эксперимента у голодных кроликов раздражение аналогичных отделов коры усиливало электрофизиологические показатели «голодного» возбуждения нейронов латерального отдела гипоталамуса, т. е. способствовало нарастанию доминирующей пищевой мотивации [цит. по: 26, с. 62].

Подводя итоги своего изучения физиологии аффективности, В. С. Дерябин пишет следующее: «Исследование физиологических основ аффективности сделало в Советском Союзе огромные успехи. Учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности и о взаимоотношениях коры и подкорки при аффективных реакциях является ключом к пониманию динамики аффективности. Изучение симпатической нервной системы (Л. А. Орбели), гистологическое исследование рецепторов внутренних органов (Б. И. Лаврентьев), изучение влияния коры головного мозга на внутренние органы и внутренних органов на кору головного мозга (К. М. Быков) дают чрезвычайно ценный материал для построения учения о физиологических основах аффективности (курсив мой – О. З). Проложен путь, идя по которому, физиологическое исследование даст неоспоримые основания для монистически-материалистического понимания аффективности.

Изложенные факты дают достаточное основание трактовать чувства, влечения и эмоции как психофизиологические процессы, понимание которых может быть достигнуто при рассмотрении их с эволюционной точки зрения» [8, с. 213].

К сказанному автором следует добавить, что перечисленные им исследователи не занимались непосредственно изучением аффективности, и несомненной заслугой В. С. Дерябина является творческое приложение результатов их исследований к психологии аффективности с целью создания учения о роли чувств, влечений и эмоций в психической жизни и поведении человека.

Список литературы

1. Анохин П. К., Судаков К. В. Нейрофизиологические механизмы голода и насыщения. – Успехи физиологических наук. – 1971. – Т. 1, № 11. – C. 3–41.

2. Блейлер Э. Аффективность, внушаемость и паранойя. Пер. с нем. – Одесса, 1929. – 140 с.

3. Быков К. М., Курцин И. Т. Кортико-висцеральная патология. – Л.: Медгиз, 1960. – 575 с.

4. Дерябин В. С. О закономерности психических явлений // Иркутский медицинский журнал. – 1927. – Т. 5. – № 6. – С. 5–14.

5. Дерябин В. С. Эмоции как источник силы // Наука и жизнь. – 1944. – № 10. – С. 21–25.

6. Дерябин В. С. Аффективность и закономерности высшей нервной деятельности // Журнал высшей нервной деятельности им. И. П. Павлова. – 1951. – Т. 1, В. 6. – С. 889–901.

7. Дерябин В. С. Действие ацетилхолина на шагательные движения задних конечностей собак // Физиологический журнал СССР им. И. М. Сеченова. – 1953. – Т. 39, В. 3. – С. 319–323.

8. Дерябин В. С. Чувства, влечения, эмоции: О психологии, психопатологии и физиологии эмоций. Изд. 3-е. – М.: Изд. ЛКИ, 2013, – 224 с.

9. Дерябин В. С. Письмо внуку // Folia Otorhinolaryngologiae et Pathologiae Respiratoriae. – 2005. – Вып. 11, № 3–4. – С. 57–78.

10. Дерябин В. С. О закономерности психических явлений (публичная вступительная лекция) // Психофармакология и биологическая наркология. – 2006. – Т. 6, В. 3. – С. 1315–1321.

11. Дерябин В. С., Дерябин Л. Н., Кашкай М.-Дж. Действие ацетилхолина на мышцы задней конечности собаки при половинной перерезке спинного мозга // Физиологический журнал СССР им. И. М. Сеченова. – 1960. – Т. 46, № 2. – С. 1471–1475.

12. Зеленый Г. П. Собака без полушарий большого мозга // Труды Общества русских врачей в Санкт-Петербурге. – 1912. – Т. 79. – С. 147–149.

13. Изард К. Эмоции человека. – СПб.: Питер, 2000. – 440 с.

14. Кеннон В. Физиология эмоций. – Л.: Прибой, 1927. – 173 с.

15. Лаврентьев Б. И. Морфологические данные к вопросу о чувствительности внутренних органов // Советская медицина. – 1944. – В. 3. – С. 1–7.

16. Лакомкин А. И., Мягков И. Ф. Голод и жажда. – М.: Медицина, 1975. – 216 c.

17. Орбели Л. А. О некоторых достижениях советской физиологии // Избранные труды. Т. 2. – М.–Л.: Изд. АН СССР, 1962. – С. 587–606.

18. Психология. Словарь / Под. общ. ред. А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского. – М.: Политиздат, 1990. – 494 с.

19. Симонов П. В. Эмоциональный мозг. – М.: Наука, 1981. – 215 с.

20. Симонов П. В. Мотивированный мозг. – М.: Наука, 1987. – 238 с.

21. Смирнов В. М., Трохачев А. И. О психологии, психопатологии и физиологии эмоций. Вступительная статья к книге В. С. Дерябина «Чувства, влечения, эмоции». – Л.: Наука, 1974. – С. 8–51.

22. Судаков К. В. Биологические мотивации. – М.: Медицина, 1971. – 304 с.

23. Судаков К. В. Системные механизмы мотиваций. – М.: Медицина, 1979. – 200 с.

24. Уотсон У. Психология как наука о поведении. – М.: ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1998. – 704 с.

25. Ухтомский А. А. Принцип доминанты // Собрание сочинений. Т. 1. – Л.: Изд. АН СССР, 1950. – С. 197–201.

26. Функциональные системы организма: руководство / под ред. К. В. Судакова. – М.: Медицина, 1987. – 432 с.

27. Энгельс Ф. Диалектика природы // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. 2-е изд. Т. 20. – М.: Издательство политической литературы, 1961. – С. 339–626.

28. Cannon W. B. The James-Langе Theory of Emotions: a Critical Examination and an Alternative Theory // American Journal of Psychology. – 1927. – Vol. 39. – pp. 106–124.

29. Cannon W. В. Тhе Wisdom оf the Bоdу. – New York: W. W. Norton & Company, 1939. – 332 p.

30. Fonberg E. Amygdala Functions within the Alimentary System // Acta Neurobiologiae Experimentalis (Warsaw). – 1974. – Vol. 34. – № 3. – рр. 435–466.

31. Goltz F. Der Hund ohne Grosshirn. Siebente Abhandlung über die Verrichtungen des Grosshirns // Archiv für die gesamte Physiologie. – 1892. – Bd. 51. – № 11–12. – pp. 570–614.

32. Head H., Holmes G. Sensory Disturbances from Cerebral Lesions // Brain. – 1911–1912. – Vol. 34, p. 102.

References

1. Anochin P. K., Sudakov K. V. Neurophysiological Mechanisms of Hunger and Satiety [Neyrofiziologicheskie mekhanizmy goloda i nasyscheniya]. Uspekhi fiziologicheskikh nauk (The Successes of Physiological Sciences), 1971, Vol. 1, № 11, рp.3–41.

2. Bleuler E. Affectivity, Suggestibility and Paranoia [Affektivnost, vnushaemost i paranoyya]. Odessa, 1929, 140 p.

3. Bykov K. M., Kurtsin I. T. Сorticovisceral Pathology [Kortiko-visceralnaya patologiya]. Leningrad, Medgiz, 1960, 575 p.

4. Deryabin V. S. About Regularity of the Mental Phenomena [O zakonomernosti psikhicheskikh yavleniy]. Irkutskiy Medicinskiy Zhуrnal (Irkutsk Medical Journal), 1927, Vol. 5, № 6, pp. 1–14.

5. Deryabin V. S. Emotions as a Source of Power [Emotsii kak istochnik sily]. Nauka i zhisn (Science and Life), 1944, № 10, pp. 21–25.

6. Deryabin V. S. Affectivity and Regularities of Higher Nervous Activity [Affektivnost i zakonomernosti vysshey nervnoy deyatelnosti]. Zhurnal vysshey nervnoy deyatelnosti im. I. P. Pavlova (I. P. Pavlov Journal of Higher Nervous Activity), 1951, Vol. 1, № 6, pp. 889–901.

7. Deryabin V. S. The Effect of Acetylcholine on “Strided” Movement of the Hind Limbs of Dogs [Deystvie atsetilkholina na shagatelnye dvizheniya zadnikh konechnostey sobak]. Fiziologicheskiy zhurnal SSSR imeni I. M. Sechenova (I. M. Sechenov Physiological Journal of the USSR), 1953, Vol. 39, № 3, pp. 319–323.

8. Deryabin V. S. Feelings, Inclinations, Emotions: About Psychology, Psychopathology and Physiology of Emotions [Chuvstva, vlecheniya, emotsii. O psikhologii, psikhopatologii i fiziologii emotsiy]. Moscow, LKI, 2013, 224 p.

9. Deryabin V. S. A Letter to the Grandson [Pismo vnuku]. Folia Otorhinolaryngologiae et Pathologiae Respiratoriae, 2005, Vol. 11, № 3–4, pp. 57–78.

10. Deryabin V. S. About the Regularity of the Mental Phenomena (Public Introductory Lecture) [O zakonomernosti psikhicheskih yavleniy (publichnaya vstupitelnaya lektsiya)]. Psikhofarmakologiya i biologicheskaya narkologiya (Psychopharmacology and Biological Narcology), 2006, Vol. 6, №. 3, pp. 1315–1321.

11. Deryabin V. S., Deryabin L. N., Kashkay M.-J. The Effect of Acetylcholine on the Muscles of the Hind Limb of Dogs at Half Transaction of the Spinal Cord [Deystvie acetilholina na myshcy zadney konechnosti sobaki pri polovinnoy pererezke spinnogo mozga]. Fiziologicheskiy zhurnal SSSR imeni I. M. Sechenova (I. M. Sechenov Physiological Journal of the USSR), 1960, Vol. 46, № 12, pp. 1471–1475.

12. Zeleniy G. P. A Dog without Hemicerebrums [Sobaka bez polushariy bolshogo mozga]. Trudy Obschestva russkikh vrachey v Sankt-Peterburge (Works of Russian Doctors in St. Petersburg), 1912, Vol. 79, pp. 147–149.

13. Izard K. Emotions of the Person. [Emocii cheloveka]. Saint Petersburg, Piter, 2000.

14. Cannon W. B. Physiology of Emotion [Fiziologiya of emotions]. Leningrad, Priboy, 1927, 173 p.

15. Lavrentev B. I. Morphological Data to the Question of the Sensitivity of Internal Organs [Morfologicheskie dannye k voprosu o chuvstvitelnosti vnutrennikh organov] Sovetskay medicina (Soviet Medicine), 1944, Vol. 3, pp. 1–7.

16. Lakomkin A. I., Myagkov I. F. Hunger and Thirst [Golod i zhazhda]. Moskow, Medicina, 1975. – 216 p.

17. Orbely L. A. About Some Achievements of the Soviet Physiology [O nekotorykh dostizheniyakh sovetskoy fiziologii]. Izbrannye trudy, Tom 2 (Selected works, Vol. 2). Moscow – Leningrad, Izdatelstvo AN SSSR, 1962, pp. 587–606.

18. Petrovskiy A. V., Yaroshevskiy M. G. (Eds.) Psychology. Dictionary [Psikhologiya. Slovar]. Moscow, Politizdat, 1990, 494 p.

19. Simonov P. V. Emotional Brain [Emocionalnyy mozg]. Moscow, Nauka, 1981, 215 p.

20. Simonov P. V. Motivated Brain [Motivirovannyy mozg]. Moscow, Nauka, 1987, 238 p.

21. Smirnov V. M., Trokhachev A. I. About Psychology, Psychopathology, and Physiology of Emotions. Introductory article to the book of V. S. Deryabin “Feelings, Inclination, Emotions” [O psikhologii, psikhopatologii i fiziologii emociy. Vstupitelnaya statya k knige V. S. Deryabina “Chuvstva, vlecheniya, emocii”]. Leningrad, Nauka, 1974, pp. 8–51.

22. Sudakov K. V. Biological Motivation [Biologicheskie motivacii]. Moscow, Medicina, 1971, 304 p.

23. Sudakov K. V. System Mechanisms of Motivation [Sistemnye mekhanizmy motivaciy]. Moscow, Medicina, 1979, 200 p.

24. Watson W. Psychology as the Science of Behavior [Psikhologiya kak nauka o povedenii]. Moscow, OOO “Izdatelstvo AST-LTD”, 1998, 704 p.

25. Uchtomskiy A. A. The Principle of Dominance [Princip dominanty]. Sobranie sochineniy, T. 1 (Collected Works, Vol. 1). Leningrad, Izdatelstvo AN SSSR, 1950, pp. 197–201.

26. Sudakov K. V. (Ed.) Functional Systems of the Body. [Funktsionalnye sistemy organizma]. Moscow, Medicina, 1987, 432 p.

27. Engels F. Dialectics of Nature [Dialektika prirody]. Sochineniya, T. 20 (Works, Vol. 20). Moscow, Izdatelstvo politicheskoy literatury, pp. 343–626.

28. Cannon W. B. The James-Langе Theory of Emotions: A Critical Examination and an Alternative Theory. American Journal of Psychology, 1927, Vol. 39. pp. 106–124.

29. Саnnon W. В. Тhе Wisdom оf the Bоdу. New York, W. W. Norton & Company, 1939, 332 p.

30. Fonberg E. Amygdala Functions within the Alimentary System. Acta Neurobiologiae Experimentalis (Warsaw), 1974, Vol. 34, № 3, рр. 435–466.

31. Goltz F. The Dog Without a Cerebrum: Seventh Treatise on the Functions of the Cerebrum [Der Hund ohne Grosshirn. Siebente Abhandlung über die Verrichtungen des Grosshirns]. Archiv für die gesamte Physiologie (Archives of All Physiology), 1892, Bd. 51, № 11–12, pp. 570–614.

32. Head H., Holmes G. Sensory Disturbances from Cerebral Lesions. Brain, 1911–1912, Vol. 34, p. 102.

Ссылка на статью:
Забродин О. Н. Вклад В. С. Дерябина в учение о физиологических основах аффективности // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2016. – № 1. – С. 96–121. URL: http://fikio.ru/?p=2034.