Функциональная теория культуры Б. Малиновского

УДК 130. 2

Выжлецов Павел Геннадиевич – федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения», кафедра истории и философии, доцент, кандидат философских наук, доцент.

E-mail: vyzhletsov@mail.ru

196135, Россия, Санкт-Петербург, ул. Гастелло, д. 15,

тел.: +7 (812) 708-42-13.

Выжлецова Наталья Викторовна – федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения», кафедра рекламы и современных коммуникаций, доцент, кандидат культурологии, доцент.

E-mail: maus72@mail.ru

196135, Россия, Санкт-Петербург, ул. Гастелло, д. 15,

тел.: +7 (812) 708-43-45.

Авторское резюме

Состояние вопроса: Бронислав Малиновский является одним из основателей направления функционализма, а также современной социальной антропологии. Функциональный анализ применяется с целью строгого научного изучения феномена культуры. Однако выявление функциональных связей в культуре недостаточно для современного объективного знания.

Результаты: Малиновский разработал новый подход к изучению культуры, в котором практика полевых исследований сочетается с теоретическим анализом. Теоретическое осмысление эмпирических данных сводится к уяснению структуры наблюдаемых явлений и определению их функций. Функция в теории Малиновского – результат деятельности и действия некоторого явления в общественной и культурной жизни народа. Применение функционалистской методологии позволяет утверждать, что, во-первых, культура – инструментальный аппарат, с помощью которого человек оптимизирует свое взаимодействие с окружающей средой; во-вторых, культура – система участников, где каждая часть является средством для достижения индивидуальной цели; в-третьих, динамическое сотрудничество организованных групп служит основанием институционализации. Артефакты, организованные группы и символика – три измерения культурного процесса.

Область применения результатов: Учет различных аспектов интерпретации концепта культуры расширяет познавательные возможности в области антропологии, этнографии, этнологии, культурологии, теории культуры.

Выводы: Функционализм в научном творчестве Малиновского концептуализируется в теории культуры. Малиновский предложил функциональную (инструментальную) и институциональную дефиниции культуры. Культура – это единое целое, состоящее как из автономных, так и из согласованных между собой институтов. Назначение культуры состоит в интегративном удовлетворении человеческих потребностей.

Ключевые слова: антропология; культура; функция; институт; базовые и культурные потребности; религия; магия; миф.

Functional Theory of the Culture of B. Malinowski

Vyzhletsov Pavel Gennadievich – Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, Department of History and Philosophy, Associate Professor, Ph. D. (Philosophy), Saint Petersburg, Russia.

E-mail: vyzhletsov@mail.ru

15, Gastello st., Saint Petersburg, 196135, Russia,

tel: +7 (812) 708-42-13.

Vyzhletsova Natalia Viktorovna – Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, Department of Advertising and Modern communications, Associate Professor, Ph. D. (Theory of Culture), Saint Petersburg, Russia.

E-mail: maus72@mail.ru

15, Gastello st., Saint Petersburg, 196135, Russia,

tel: +7 (812) 708-43-45.

Abstract

Background: Bronislaw Kasper Malinowski is one of the founders of functionalism, as well as modern social anthropology. Functional analysis is used for the purpose of rigorous academic study of the culture phenomenon. The identification of functional links in culture, however, is not sufficient for modern objective knowledge.

Results: B. Malinowski has developed a new approach to the study of culture, in which empirical research is combined with theoretical analysis. Theoretical interpretation of empirical data means the understanding of the structure of the phenomena observed and the definition of their functions. According to Malinowski’s theory, the function is the result of the activity and action of some phenomenon in human social and cultural life. The application of the functionalist methodology allows us to state that, firstly, culture is an instrumental tool by means of which a person optimizes his/her interaction with the environment; secondly, culture is a system of participants, where each one is a means for achieving an individual goal; thirdly, the dynamic cooperation of organized groups serves as the basis for institutionalization. Artifacts, organized groups and symbols are the three dimensions of the cultural process.

Research implications: The consideration of various aspects of the interpretation of the culture concept expands cognitive capabilities in the field of anthropology, ethnography, ethnology, cultural studies, and cultural theory.

Conclusion: Functionalism in Malinowski’s work is conceptualized in the theory of culture. Malinowski proposed a functional (instrumental) and institutional definition of culture. Culture is a single unity, consisting of both autonomous and coordinated institutions. The purpose of culture is to satisfy human needs in integrity.

Keywords: Bronislaw Malinowski; anthropology; culture; function; institution; basic and cultural needs; religion; magic; myth.

1. Понятие и отличительные особенности функционализма

Утверждение функционализма как направления в антропологии связано со смещением исследовательского интереса с проблем истории культуры на изучение культурных и социальных институтов. Указанные институты рассматривались в качестве структурных элементов культуры, и задача состояла в исследовании способов их функционирования, иначе говоря, в изучении функций культуры. Сама же культура выступала как нечто производное от структуры общественных отношений и связей. Такое понимание культуры сложилось под влиянием социологии Э. Дюркгейма [8, с. 18].

Родоначальники функционализма в области антропологии (Б. Малиновский и А. Рэдклифф-Браун) полагали, что явления культуры следует изучать по тем характеристикам, которые доступны наблюдению, т. е. с учетом их функции и формы. Поэтому функционализм выступил в качестве методологии полевых исследований и «сравнительного анализа культур» [8, с. 19]. Вместе с тем представители данного направления не считали, что оно противоречит как эволюционизму, так и диффузионизму.

В настоящее время, в частности, предлагается следующее определение направления: «Функционализм … теоретико-методологическое направление в социальной антропологии и социологии, представители которого исходят из общего допущения, что изучаемые ими явления являются элементами (частями, подсистемами) более широких целостных образований (систем) и связаны особой (функциональной) связью с этими целостностями или другими их элементами» [7, с. 176].

Иначе говоря, акцент делается на изучении элементов культуры либо как частей культурной системы (структуры), либо как их функций.

Само название направления происходит от термина «функция». Развернутые теории, разрабатывавшие варианты функционального подхода, появились в социальных науках в XIX в.: они создавались преимущественно в русле становящегося социологического знания такими мыслителями, как О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюркгейм.

О. Конт и Г. Спенсер вследствие активного развития биологии во второй половине XIX в. использовали так называемую «органицистскую аналогию». Известно, что Г. Спенсер, понимал общество как «организм», который объединял в себе множество элементов. При этом он понимал под обществом нечто «целое», утверждая, что «жизнь целого слагается из комбинаций деятельностей его составных частей» [7, с. 177]. На этом основании функция определялась как «особый вид деятельности, выполняемый частью, внутри целого» [7, с. 177].

Г. Спенсер разработал понятие «функциональной взаимозависимости» частей, утверждая, что существование функций неотделимо от структур. В целом, Г. Спенсер заложил основания функционалистского терминологического аппарата (термины «структура», «функция» и др.) и оказал принципиальное влияние на развитие функционального подхода.

Э. Дюркгейм, в свою очередь, попытался избавиться как от биологизированной модели общества, так и от приписывания обществу некоторой заранее заданной цели развития, т. е. телеологизма (в частности, у О. Конта конечной целью развития общества выступало удовлетворение потребности в достижении согласия). Э. Дюркгейм, пытаясь преодолеть подобные представления, настаивал на том, что для постижения «корней» явлений, нужно их изучать с точки зрения «функций». Французский мыслитель считал, что общественные явления «не существуют для достижения полезных результатов», хотя и приводят к ним. Исследователи отмечают, что «под “функцией” он понимал “отношение соответствия”, существующее между социальным фактом и некоторой “социальной потребностью”» [7, с. 177]. При этом «социальный факт» (например, обычай или общественный институт) не обязательно выполнял какую-то функцию.

Э. Дюркгейму было присуще также антипсихологическое понимание функции: «Функция социального факта может быть только социальной, т. е. она заключается в создании социально полезных результатов» [7, с. 178]. Исследователи утверждают, что именно в связи с этим положением возникли принципиальные разногласия между Б. Малиновским и А. Рэдклифф-Брауном: первый от него отказался, а второй его воспринял [7, с. 178].

Функционализм утвердился в качестве «господствующей парадигмы» [7, с. 179] в социальной антропологии в Великобритании в 1920-х годах.

2. Интеллектуальная биография Б. Малиновского

Бронислав Каспар Малиновский (1884–1942), наряду с А. Рэдклифф-Брауном, – один из основателей современной британской социальной антропологии и родоначальник функционализма как направления в этой научной дисциплине.

В качестве основных можно назвать следующие его работы: «Семья у аборигенов Австралии. Социологическое исследование» (1913), «Аргонавты Западной части Тихого океана» (1922), «Функциональная теория» (1939), «Научная теория культуры» (1944).

Б. Малиновский родился в Кракове в профессорской семье. Их дом был центром культурной жизни местной интеллигенции, которую составляли не только философы и поэты, но и краеведы [6, с. 1218]. Малиновский закончил физико-математическое отделение Краковского университета и в 1908 г. защитил магистерскую диссертацию по специальности. В том же году он уехал в г. Лейпциг с целью изучения физики и химии. Однако на протяжении двух лет, проведенных там, Малиновский занимался главным образом социальными науками. По-видимому, на подобную смену исследовательских интересов оказали влияние как семья, ближайшее окружение, так и знакомство еще в Кракове с работой Дж. Фрэзера «Золотая Ветвь», которая пробудила в нем интерес к антропологии.

Становление Малиновского как антрополога существенным образом связано с К. Бюхером и В. Вундтом. В Лейпциге он слушал лекции Бюхера по экономике древних обществ и посещал лабораторию экспериментальной психологии Вундта. Последнего считали не только прогрессивным исследователем в области психологии, но также крупным специалистом в области духовной культуры архаических обществ [6, с. 1218].

Под влиянием К. Бюхера у Малиновского сформировался интерес к экономической жизни первобытных обществ. Поэтому Малиновского иногда называют родоначальником экономической антропологии [6, с. 1218]. Идеи же В. Вундта определили общий психологический характер его теории культуры и выбор методов анализа фактических данных.

В 1910 г., покинув Лейпциг, Малиновский стал аспирантом Школы экономических и политических наук Лондонского университета (ЛШЭПН), которая тогда была основным центром английских социологических исследований. В ней разрабатывались также проблемы социальной антропологии.

В Лондоне, под руководством Э. Вестермарка, выдающегося специалиста по семейно-брачным отношениям в первобытном обществе, Малиновский создал труд «Семья у аборигенов Австралии» (1913), касающийся вопросов семьи и брака у коренного населения Австралии. За эту работу он был удостоен ученой степени доктора наук.

Благодаря знакомству с представителями так называемой Кембриджской школы в антропологии, в частности с Дж. Фрэзером, Малиновский утвердился в мысли, что антропологии требуется придать экспериментальный характер [6, с. 1218].

Несмотря на слабое здоровье, в мае 1915 г. он отправился в экспедицию на Тробрианские острова, расположенные к востоку от Новой Гвинеи. На этих островах антрополог провел более двух лет, и полученный опыт определил как его научную судьбу, так и в некоторой степени развитие антропологии. В связи с этим в британской научной традиции появился афоризм: «Социальная антропология началась на Тробрианских островах в 1915 году» [6, с. 1219].

В 1918 г. Б. Малиновский вернулся в Лондон, где на основе полученного опыта создал работу «Аргонавты Западной части Тихого океана» (1922). Причем эта книга стала первой частью «тробрианского корпуса» – целой серии монографий, составивших более 2500 страниц [6, с. 1219]. Полевые исследования на Тробрианских островах вызвали к жизни определенные выводы как теоретического, так и методологического характера.

Теоретическим путем Малиновский пришел к убеждению о необходимости целостного изучения культуры, иначе говоря, любой ее элемент можно понять, лишь соотнося его с культурой в целом. Так, считая «обязанностью» полевой этнографии (антропологии) «обнаружение всех правил и закономерностей племенной жизни» [3, с. 30], он утверждал, что «…этнограф должен исследовать все пространство племенной культуры во всех ее аспектах. Та логичность, закономерность и упорядоченность, которые достигаются в границах каждого аспекта культуры, должны присутствовать и для того, чтобы соединить их в одном неразрывном целом» [3, с. 29].

Малиновский разработал методологический прием такого включенного наблюдения, которое, с его точки зрения, позволяет увидеть мир глазами местных жителей. С этой целью он жил в палатке среди хижин меланезийцев, старался участвовать в их повседневной жизни и деятельности, уделял принципиальное внимание изучению местного языка. Причем уже на третий месяц пребывания на Тробрианских островах антрополог мог объясняться на меланезийском, а к концу экспедиции вести беглую запись на этом языке. Он сформулировал также основные принципы метода полевого исследования: «Принципы нашего метода можно свести к трем основным требованиям: во-первых, исследователь … должен ставить перед собой … научные цели и знать те ценности и критерии, которыми руководствуется современная этнография. Во-вторых, он должен создавать для себя хорошие условия работы, то есть … держаться подальше от белых людей и жить прямо среди туземцев. И, наконец, он должен пользоваться несколькими специальными методами собирания материалов, их рассмотрения и их фиксации» [3, с. 25]. При этом он уточнял: “…третья заповедь полевого исследования гласит: «Установи типичные способы мышления и чувствования, соответствующие институтам и культуре данного общества и как можно убедительней сформулируй результаты» [3, с. 41].

Кроме того, в указанной работе Малиновский разработал то, что называют программой этнографического (социально антропологического) исследования, включавшей в себя как теоретические и методологические аспекты, так и конечную «цель» научной работы в этой области.

Подводя итоги, он писал: «Итак, наши соображения показывают, что к цели этнографических исследований необходимо идти тремя путями.

1) Организация племени и анатомия его культуры должны быть представлены со всей определенностью и ясностью. Метод конкретного статистического документирования является тем средством, которым это должно быть достигнуто.

2) Эти рамки следует наполнить содержанием, которое складывается из случайных, не поддающихся учету и определению факторов … действительной жизни и типов поведения. Они должны собираться путем тщательных, детализированных наблюдений в форме своего рода этнографического дневника, что становится возможным благодаря тесному контакту с жизнью туземцев.

3) Собрание этнографических высказываний, характерных повествований, типичных выражений, фольклорных элементов и магических формул должно быть представлено как … документ туземной ментальности.

Эти три пути ведут к той конечной цели… Суммируя, можно сказать, что этой целью является осмысление мировоззрения туземца, отношение аборигена к жизни, понимание его взглядов на его мир» [3, с. 42].

Такая научная установка Малиновского была воспринята как программа радикальных преобразований в области социальной антропологии, предполагающих, что она должна превратиться, как утверждали исследователи, «…из умозрительной… науки о прошлом, в дисциплину, обладающую экспериментальными методами изучения настоящего» [6, с. 1219].

Наряду с работой «Аргонавты…» и лекционными курсами в Школе экономических и политических наук для развития социальной антропологии особое значение имел основанный Малиновским в 1924 г. семинар для аспирантов, которые готовились к работе в полевых условиях, в частности, в британских колониях.

На семинаре под его руководством прошли специальное обучение и начали научную деятельность такие ведущие антропологи, как Э. Эванс-Причард, М. Глакмен и др. Принципиально то, что молодые ученые ориентировалась на «новый научный тип деятельности», основы которого были заложены Малиновским. Они включали в себя «методологические идеи», «стиль полевой работы» [6, с. 1221], способ истолкования фактических данных, совокупность изучаемых проблем. Под влиянием Малиновского главным условием научной деятельности антрополога стало проведение полевых исследований, которые требовалось совмещать с теоретическим осмыслением полученных данных.

На протяжении длительного времени научная деятельность Малиновского была связана со Школой экономических и политических наук Лондонского университета, хотя одновременно он читал лекции и в других городах Европы (в Женеве, Вене, Риме и др.), а также совершал кратковременные научные экспедиции (в США и Южную Африку). В 1936 г., будучи в США, Малиновский был удостоен звания почетного доктора Гарвардского университета. Двумя годами позже он приехал в Америку для лечения и остался там, приняв приглашение Йельского университета. Это решение было вызвано сложностями, связанными с началом второй мировой войны, но в большей степени изменившимся отношением к Малиновскому учеников, в частности, М. Глакмена. Последние были не согласны с некоторыми его идеями, например, «антиисторизмом», «механистическим» подходом к теме взаимодействия европейских и африканских культур, проявившемся в поздних статьях [6, с. 1221]. В силу таких обстоятельств признанным лидером британской социальной антропологии стал А. Рэдклифф-Браун.

3. «Функциональный анализ культуры»

Функционализм как направление в антропологии, а также как подход к культуре, разработанный Малиновским, основывался на определении понятия «функция». Функционализм как научная теория и методологическая установка был обозначен Малиновским в работах «Функциональная теория» (1939), «Научная теория культуры» (1944). При этом исследователи отмечают, что эти работы носили «формально-абстрактный» [7, с. 180] характер – в отличие от других, содержащих этнографический материал и последующие обобщения, например, «Аргонавты…».

В работе «Функциональная теория» ученый пришел к заключению, что «функционализм … вовсе не враждебен ни изучению распределения культурных явлений, ни реконструкциям прошлого, с точки зрения эволюции, истории или диффузии. Он лишь настаивает на том, что пока мы не определили функции и форму явлений культуры, мы можем прийти к таким фантастическим эволюционным схемам, как выдуманные Морганом… <…> Таким образом, функциональная школа настаивает, что функционализм в принципе пригоден в качестве метода для предварительного анализа культуры и предоставляет антропологу… работающие критерии для сопоставления явлений культуры» [5, с. 144].

Термину «функция» Малиновский придавал, в первую очередь, «описательное» значение, связывая его с новыми исследовательскими перспективами. Поэтому он определял функцию в самом общем виде как результат деятельности и действия некоторого явления в общественной и культурной жизни народа. Функции приписывались не только результатам деятельности, но также группам и институтам.

В отличие от Рэдклифф-Брауна, Малиновский связывал функцию с «удовлетворением потребности»: «… функция всегда означает удовлетворение некоторой потребности, от простейшего акта еды до священного ритуала» [7, с. 181]. И еще одна особенность функции состояла в ее взаимосвязи с культурой.

Здесь необходимо подчеркнуть то, что именно культуру Малиновский считал предметом исследования социальной антропологии. При этом некоторые исследователи полагают, что «общетеоретические воззрения Малиновского», которые получили название «функционализм», наиболее полно изложены в книге «Научная теория культуры» [6, с. 1219]. Разрабатывая обобщенную теорию культуры, он пытался дать ответ на ряд вопросов: «Как поддерживается интегральная целостность культуры, каковы цели и потребности, удовлетворению которых служит аппарат культуры, и каков механизм процесса удовлетворения этих потребностей?» [6, с. 1219].

По мнению Б. Малиновского, его функциональной теории надлежит быть теорией культуры. Функциональная теория должна «способствовать тому, чтобы культура, как, по сути, основной объект антропологии и этнологии …, была подвергнута строгому научному способу рассмотрения», и послужить всем другим науками о человеке [11, с. 815].

С точки зрения Малиновского, «…теория культуры должна изначально основываться на биологических факторах». Иначе говоря, он исходил из того, что человеческая природа носит биологический характер: «В совокупности человеческие существа представляют собой биологический вид. Они вынуждены выполнять элементарные требования, чтобы выжить, чтобы их род продолжился, а здоровье каждого представителя… поддерживалось в норме» [5, с. 41]. Более того, он подчеркивал, что «…физиология трансформируется в знания, верования и социальные узы» [5, с. 89]. Подобная установка привела к тому, что теория культуры у Малиновского определялась концепцией потребностей, из которых главными становились биологические, т. е. «органические» потребности. Он писал: «Прежде всего, понятно, что органические, базовые потребности индивида и человеческого рода в целом определяют минимальный набор требований, налагающий ограничения на всякую культуру» [5, с. 41–42].

В целом же Малиновский классифицировал всю совокупность человеческих потребностей по двум группам: «органические, или базовые» (т. е. «потребности тела») и «производные» («культурные») [5, с. 42]. К первой группе, в частности, относились такие потребности, как питание, продолжение рода, соблюдение гигиены. Указанные потребности удовлетворяются благодаря «…созданию новой, вторичной искусственной среды. Эта среда… собственно, и есть культура…» [5, с. 42]. В результате возникновения культуры формируется «культурное качество жизни», которое порождает вторую группу потребностей, обозначаемую как «производные» («культурные»). При этом «культурное качество жизни» находится в зависимости «…от культурного уровня сообщества, окружающей среды и производительности группы» [5, с. 42].

В свою очередь потребности, вызванные к жизни культурной деятельностью человека, ученый-антрополог подразделил на «инструментальные императивы» и «интегративные императивы», предполагая, что они требуют исполнения. Он подчеркивал: «…мы сможем различить инструментальные императивы, вытекающие из экономической, нормативной, образовательной и политической деятельности, и интегративные императивы, к которым можно отнести науку, религию и магию» [5, с. 42]. Последние императивы связывались со «сферой символизма».

Некоторые современные исследователи считают, что «определение функций через потребности» вовлекало концепцию Малиновского в некоторый «порочный круг» повторения того же самого. Кроме того, культура здесь понималась как «инструментально», т. е. выступала способом удовлетворения потребностей, так и «функционально», т. е. как «целостная единица» [7, с. 182].

Стремясь уточнить и конкретизировать свой подход, Малиновский дополнил «функциональный анализ культуры» институциональным, избрав при этом «институты» в качестве таких единиц [7, с. 182] культуры, которые выделялись аналитически. Определяя понятие «институт» он, в частности, констатировал: «Я предлагаю называть единицу организации в человеческом сообществе … термином “институт”. Это понятие подразумевает соглашение по поводу некоторого ряда традиционных ценностей, которые объединяют группу людей» [5, с. 43]. Институты складываются вокруг некоторых потребностей и осуществляют определенные функции в культуре [7, с. 182].

Малиновский был убежден, что институты не связаны с какой-то одной потребностью, а осуществляют интегральное их удовлетворение. На этом основании он определял культуру и через институты: «Наши два типа анализа, функциональный и институциональный, позволят нам определить более точно… что такое культура. Культура – это единое целое, состоящее частью из автономных, частью из согласованных между собой институтов» [5, с. 44]. Предназначение культуры состоит в удовлетворении всего «спектра» человеческих потребностей.

Таким образом, «функциональный анализ культуры» основывался на понятии «функция», трактуемой довольно широко, а сама процедура анализа предполагала «определение функции» явления, например, оценку положения группы по отношению к социальному целому.

Малиновский определил также ряд «общих аксиом функционализма», в которых раскрывает свое понимание концепта «культуры»:

«А. Культура, по… сути, представляет собой инструментальный аппарат, с помощью которого человек становится способен лучше справляться со специфическими конкретными проблемами, встающими перед ним в ходе его взаимодействия со средой с целью удовлетворения своих потребностей.

Б. Она является такой системой участников, видов деятельности и отношений, где каждая часть существует как средство для достижения определенной цели.

В. Она является целостным образованием, разные элементы которого взаимозависимы.

Г. Составляющие культуру виды деятельности, отношения и участники решения различных жизненно важных задач организованы в институты, такие, как семья, клан, локальная группа и организованные группы для сотрудничества в хозяйственной области, для политической, юридической и образовательной деятельности.

Д. С динамической точки зрения, то есть с учетом типов деятельности, культура может быть разделена на ряд аспектов, таких как, образование, социальный контроль, экономика, системы познания, верований и морали, а также виды творческого и художественного выражения» [5, с. 127–128].

Далее он определил понятие «культурный процесс»: «В любом из своих… проявлений культурный процесс… включает в себя людей, находящихся в определенных отношениях друг к другу, а это значит, что они… организованы, используют артефакты и общаются друг с другом с помощью речи или иных символических средств. Артефакты, организованные группы и символика – три тесно связанных между собой измерения культурного процесса» [5, с. 128].

В целом же, как подчеркивают исследователи, «биопсихологическая трактовка культуры», сформулированная в поздних работах, не является исчерпывающей для взглядов Малиновского. Так, понимание культуры, раскрытое им в трудах этнографического характера, демонстрирует, в частности, что родственные отношения выступают скорее в качестве основы «всех видов деятельности тробрианцев» [6, с. 1220], чем в виде биологических характеристик.

Например, с точки зрения Малиновского, именно земледелие определяет социально-экономические отношения в меланезийском обществе, которые носят как родственный, так и общинный характер (деревенская община, группа деревень под властью вождя).

В процессе изучения родственных взаимоотношений он сформулировал «принцип взаимности», который понимал как основу этих отношений и универсальную черту социальной жизни примитивных обществ. Антрополог считал, что у каждого человека есть «партнер по обмену», и они зачастую являются родственниками. В результате именно обмен утверждает совокупность общественных связей. Отношения между родственниками обусловливает обмен ценностями и услугами, предполагающий строгое следование «принципу взаимности», т. е. ряду взаимных обязательств между человеком и его отцом, матерью, братом.

Малиновский разработал специальную методику изучения родственных отношений, которая включала в себя несколько подходов: «лингвистический», «биографический», «генеалогический», «пищевой» и др. Эти подходы концентрировали внимание на изучении специфических аспектов в отношениях между родственниками. Например, «пищевой» подход предполагал выявление в родственных отношениях значения приготовления и принятия пищи. Последующее развитие антропологии подтвердило обоснованность и перспективность указанных подходов [6, с. 1220].

4. Проблемы религии, магии и мифологии

Следует обратить внимание на научный вклад Малиновского в разработку проблематики религии, магии и мифологии. Считается, что он внес ряд инновационных идей в области изучения ранних форм религии. Согласно Малиновскому, природа магии и религии определяется сферой «священного», которую он выводил из психологии индивида, а не из общественного сознания. Поэтому магия и религия осмысливались им как определенные «культурные соответствия», которые служат способом удовлетворения некоторых биологических и психических потребностей человека. На этой основе антрополог построил свою «прагматическую теорию» религии, магии и мифологии. Он исходил из представления о том, что возможности человека в примитивном обществе довольно ограничены. Поэтому человек этого общества ищет тех средств, которые могут дополнить его знания и технические орудия в области управления силами природы. Так возникает магия, выступающая в качестве особого знания, с помощью которого человек стремится исполнить, хотя бы иллюзорным образом, свои желания [6, с. 1220].

Малиновский одним из первых обратил внимание на противоречивость и отсутствие единой системы религиозных представлений в «примитивном» обществе. Под «примитивными» обществами могут пониматься догосударственные и раннегосударственные общества, существующие и в нынешнее время.

Ученый поставил задачу создания специального метода исследования таких представлений. Например, изучая воззрения тробрианцев о душах и духах мертвых («балома»), Малиновский обнаружил, что они весьма бессвязны, так как местные жители не могут выразить «собственной ментальной установки». Он попытался описать их косвенным образом, полагая, что «все люди, даже те, которые не смогли сказать, что они думают о возвращении балома и что они чувствуют по отношению к этим духам, тем не менее вели себя, следуя… традиционным правилам и соблюдая… каноны эмоциональных реакций, и эти правила и каноны… отражали туземные ментальные установки, связанные с верой в балома» [4, с. 228]. Именно это положение стало ведущим принципом при изучении и интерпретации магической и религиозной жизни тробрианцев.

Вклад Малиновского в изучение мифологии был настолько значительным, что современники восприняли его как революционный. Именно он представил мифологию примитивного общества в совокупности многообразия осуществляемых ею функций [6, с. 1221]. Согласно Малиновскому, «…в примитивной культуре миф выполняет незаменимую функцию: он выражает, укрепляет и кодифицирует веру; он оправдывает и проводит в жизнь моральные принципы; он подтверждает действенность обряда и содержит практические правила, направляющие человека. Таким образом, миф является существенной составной частью человеческой цивилизации; это не праздная сказка, а активно действующая сила, не интеллектуальное объяснение или художественная фантазия, а прагматический устав примитивной веры и нравственной мудрости» [4, с. 99]. С точки зрения исследователей, здесь миф «…выступает как регулятор общественной деятельности в условиях бесписьменного общества» [6, с. 1221].

Малиновскому принадлежит идея взаимосвязи мифологии и магии. Магический обряд, согласно его воззрениям, представлял собой часть мифа. Он пришел к выводу, что тробрианцы прибегают к магическим процедурам, потому что таким образом ведут себя священные персонажи из их мифов. Осуществляя магическое заклинание, местные жители не только приобщаются к священному, но и переходят в особое мифологическое пространство и время, где действуют специфические законы, и человеку помогают «духи предков, культурные герои» [6, с. 1221].

Разрабатывая данную проблематику, ученый раскрыл функциональную взаимосвязь магии с хозяйственной жизнью и общественной организацией, т. е. с основными формами жизнедеятельности тробрианцев. Подчеркивалось, что магия неотделима от земледелия, что отражается в следующем примере: «В системе земледельческой магии Омараканы насчитывается десять магических заклинаний, каждое связано с определенным видом работ: одно произносится при разметке земли, на которой будет возделан новый огород, другое – во время обряда, с которого начинается вырубка зарослей, третье – при ритуальном сжигании срубленного и высушенного леса и т. д. Из этих десяти заклинаний в трех есть упоминание о балома предков» [4, с. 189]. При этом Малиновский обнаружил «парадоксальную раздвоенность в сознании тробрианцев» [6, с. 1220]. С одной стороны, они отдают себе отчет и могут разумным образом объяснить те условия и действия, которые необходимы для получения удачного урожая, с другой, они убеждены, что без совершения магических обрядов хороший урожай получить невозможно, ссылаясь на миф, в котором культурный герой осуществляет обряд. Согласно Малиновскому, причина «раздвоенности» состоит в том, что магия посредством обряда связывает «сверхъественные» способы управления и «естественный ход вещей». Иначе говоря, магическое действие осуществляет взаимосвязь мифологии, включающей в себя как длительный опыт возделывания растений, так и организации коллективного взаимодействия, с конкретным земледельческим трудом. Поэтому тробрианские маги могут одновременно отвечать за проведение магических обрядов, способствующих росту ямса и организовывать коллективный труд, стоя во главе его участников [6, с. 1220–1221].

В заключение следует представить оценку научного творчества Малиновского его коллегами – выдающимися антропологами.

Так, К. Леви-Стросс утверждал, что Б. Малиновский внес важнейший вклад в развитие общественных наук: «Он был первым антропологом, который… сумел связать воедино две самые революционные области современной науки – этнологию и психоанализ» [2, с. 16]. С этих позиций Малиновский «придал новый импульс психоанализу», благодаря тому, что подчинил «психологическую биографию индивида стереотипам культуры, которая его формировала», а не искал какого-то «универсального психического начала», как делали последователи З. Фрейда. Кроме того, согласно Леви-Строссу, «он… был первым, кто выработал особый… индивидуальный подход к примитивному обществу – …в основу которого положены не отвлеченные чисто научные интересы, но… – подлинные человеческие симпатия и понимание. Он безоговорочно принял туземцев, чьим гостем он был…» [2, с. 16].

Вместе с тем Леви-Стросс высказывает и свое критическое отношение: «Собственно теоретические сюжеты в работах Малиновского дают повод для серьезной критики. Этот замечательный в своей конкретности ум отличался… почти абсолютным пренебрежением и к исторической перспективе, и к артефактам материальной культуры» [2, с. 16].

Идея Малиновского, что «факт становится фактом культуры тогда, когда индивидуальный интерес перерастает в систему организованных действий, принятых в том или ином обществе» [9, с. 38], вызвала резкую критику Л. Уайта. По мнению последнего, в основе культуры лежит не организованность действий, а способность человека к символизации и отсюда – рассмотрение действий и вещей в экстрасоматическом контексте.

Э. Эванс-Причард отмечал, что он сам и Р. Фёрс были первыми «антропологическими» учениками Б. Малиновского. Эванс-Причард подчеркивал: «Справедливо отметить, что детальные полевые исследования, проведенные к настоящему времени в антропологии, прямо или косвенно проистекают из учения Малиновского…» [10, с. 240], причем последний впервые начал специально изучать язык местных жителей, что способствовало лучшему пониманию их культуры.

Одновременно Эванс-Причард сурово критикует Малиновского как теоретика, отказывая ему в способности к «абстрактному анализу» социальных явлений, вследствие чего у него не было представления о «структуре». Он пишет: «Но сравнительный метод… требует определенного понятия о “системе” или “структуре”. Мы не сравниваем мышь и кита как конкретные объекты – мы сравниваем их анатомическое строение и физиологию. Точно так же мы сравниваем не институты различных обществ как таковые, а скорее их отдельные аспекты и черты, т. е. абстракции» [10, с. 241–242]. Поэтому Эванс-Причард сравнивает одну из работ Малиновского с «сочинением в жанре “социологического романа”, подобного тем, что писал Золя» [10, с. 240–241].

Эванс-Причард занимает критическую позицию относительно Малиновского также и за то, что последний следовал образцу естественных наук, в то время как он сам ориентируется на идеал исторических наук.

В настоящее время А. К. Байбурин особенно подчеркивает выдающийся научный вклад Б. Малиновского: «…именно с работ Малиновского начинается новый отсчет времени не только в антропологии, но и во всех тех областях научного знания, для которых значимо понятие культуры. Ему удалось сделать, может быть, самое сложное в науке – изменить взгляд на природу культуры, увидеть в ней не просто совокупность составляющих ее элементов, а систему, соответствующую фундаментальным потребностям человека. Новая точка зрения породила новое направление, для которого главными стали вопросы “зачем, почему, для чего существует?” или “какова функция?” …явления культуры» [1, с. 6].

Байбурин, сделав обобщение различных подходов к научному наследию и личности Малиновского, выделил три «образа» последнего. Первые два образа сложились в антропологической традиции, где он воспринимается как «блестящий этнограф», и «как теоретик, идеи которого стали объектом критики еще при его жизни». Причем, с точки зрения А. К. Байбурина, работам Малиновского был присущ «редкий баланс теории и практики» [1, с. 6; 7]. Третий же образ – «образ Учителя», был создан его учениками. В конечном счете, упомянутые «три вида деятельности» выступали у Малиновского как взаимосвязанные [1, с. 9].

Заключение

Итак, Б. Малиновский представил свою функциональную теорию как теорию культуры. Функциональный анализ послужил строгому научному рассмотрению культуры как основному объекту антропологии и этнологии. При этом даже в таком систематизирующем исследовании как «Культура: критический обзор понятий и определений» А. Кребера и К. Клакхона (1952) не учтены все аспекты концепта культуры у Б. Малиновского [11, с. 815].

В своих определениях культуры Малиновский опирался на предшествующую научную традицию, в первую очередь на идеи Э. Тайлора. Поэтому культура выступала у него как совокупность взаимосвязанных элементов («целостное образование»): институтов, продуктов, идей, привычек, ценностей, технических процессов и т. д. Малиновский не отделял культуру и социальную структуру так четко, как это делал Рэдклифф-Браун: у первого из названных социальную организацию следует понимать лишь как часть культуры [11, с. 815].

Культура, по Малиновскому, есть вторичная искусственная среда («инструментальный аппарат»), позволяющая удовлетворять базовые потребности.

Малиновский дополнил функциональный анализ культуры институциональным и конкретизировал его. Институты как единицы организации складываются вокруг некоторых потребностей и осуществляют определенные функции в культуре. Они не связаны с какой-то одной потребностью и осуществляют их интегральное удовлетворение.

Таким образом, Малиновский сформулировал несколько дефиниций культуры, функциональную (инструментальную) и институциональную, которые следует рассматривать во взаимосвязи.

Список литературы

1. Байбурин А. К. Бронислав Малиновский и его «Научная теория культуры» // Б. Малиновский / Научная теория культуры. 2-е изд., испр. – М.: ОГИ, 2005. – С. 6–9.

2. Леви-Стросс К. Бронислав Малиновский // Б. Малиновский / Магия, наука и религия. – М.: Рефл-бук, 1998. – С. 16–17.

3. Малиновский Б. Избранное: Аргонавты западной части Тихого океана. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. – 552 с.

4. Малиновский Б. Магия, наука и религия. – М.: Рефл-бук, 1998. – 304 с.

5. Малиновский Б. Научная теория культуры. 2-е изд., испр. – М.: ОГИ, 2005. – 184 с.

6. Никишенков А. А. Малиновский Бронислав Каспар // Культурология: Энциклопедия. В 2 т. / Гл. ред. и авт. проекта С. Я. Левит. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2007. – Т. 1. – С. 1218–1222.

7. Николаев В. Г. Функционализм // Социокультурная антропология: История, теория и методология: Энциклопедический словарь / Под ред. Ю. М. Резника. – М.: Академический Проект, Культура; Киров: Константа, 2012. – С. 176–191.

8. Орлова Э. А. Культурная (социальная) антропология: Состояние и динамика развития // Социокультурная антропология: История, теория и методология: Энциклопедический словарь / Под ред. Ю. М. Резника. – М.: Академический Проект, Культура; Киров: Константа, 2012. – С. 11–28.

9. Уайт Л. А. Понятие культуры // Антология исследований культуры. Интерпретации культуры. 2-е изд. – СПб.: СПбГУ, 2006. – С. 17–48.

10. Эванс-Причард Э. История антропологической мысли. – М.: Восточная литература, 2003. – 358 с.

11. Sterly J. Das Kulturkonzept Bronislaw Malinowskis. Eine kritische Prüfung // Anthropos. – Bd. 62. – H. 5 / 6. – 1967. – S. 815–822.

References

1. Bayburin A. К. Bronislaw Malinowski and His “The Scientific Theory of Culture” [Bronislav Malinowskiy i ego “Nauchnaya teoriya kultury”]. In B. Malinowskiy. Nauchnaya teoriya kultury (The Scientific Theory of Culture). Moscow, OGI, 2005, pp. 6–9.

2. Levi-Strauss C. Bronislaw Malinowski [Bronislav Malinowskiy]. In B. Malinowskiy. Magiya, nauka, religiya (Magic, Science, and Religion). Moscow, Refl-buk, 1998, pp. 16–17.

3. Malinowski B. Argonauts of the Western Pacific [Izbrannoe: Argonavty zapadnoy chasti Tichogo okeana]. Moscow, Rossiyskaya politicheskaya entsiklopediya, 2004, 552 p.

4. Malinowski B. Magic, Science, and Religion [Magiya, nauka, religiya]. Moscow, Refl-buk, 1998, 304 p.

5. Malinowski B. The Scientific Theory of Culture [Nauchnaya teoriya kultury]. Moscow, OGI, 2005, 184 p.

6. Nikishenkov A. A., Levit S. Y. (Ed.) Malinowski Bronislaw Kasper [Malinowskiy Bronislav Kaspar]. Kulturologiya: entsiklopediya: V 2 t. T. 1 (Culturology: Encyclopedia: in 2 vol. Vol. 1). Moscow, Rossiyskaya politicheskaya entsiklopediya, 2007, pp. 1218–1222.

7. Nikolaev V. G., Reznik Y. M. (Ed.) Functionalism [Funkcionalism]. Sotsiokulturnaya antropologiya: istoriya, teoriya imetodologiya: Entsiklopedicheskiy slovar (Sociocultural Anthropology: History, Theory and Methodology: Encyclopedic Dictionary). Moscow, Akademicheskiy Proekt, Kultura; Kirov, Konstanta, 2012, pp. 176–191.

8. Orlova E. A., Reznik Y. M. (Ed.) Cultural (Social) Anthropology: State and Dynamics of development [Kulturnaya (sotsialnaya) antropologiya: Sostoyanie i dinamika razvitiya]. Sotsiokulturnaya antropologiya: Istoriya, teoriya imetodologiya: Entsiklopedicheskiy slovar (Sociocultural Anthropology: History, Theory and Methodology: Encyclopedic Dictionary). Moscow, Akademicheskiy Proekt, Kultura; Kirov: Konstanta, 2012, pp. 11–28.

9. White L. A. The Concept of Culture [Ponyatie kultury]. Antologiya issledovaniy kultury. Interpretatsii kultury (Anthology of Culture Research. Interpretations of Culture). Saint Petersburg, SPbGU, 2006, pp. 17–48.

10. Evans-Pritchard E. A History of Anthropological Thought [Istoriya antropologicheskoy mysly], Moscow, Vostochnaya literatura, 2003, 358 p.

11. Sterly J. Das Kulturkonzept Bronislaw Malinowskis. Eine kritische Prüfung. Anthropos, Bd. 62, H. 5 /6, 1967, S. 815–822.

Ссылка на статью:
Выжлецов П. Г., Выжлецова Н. В. Функциональная теория культуры Б. Малиновского // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2017. – № 2. – С. 35–50. URL: http://fikio.ru/?p=2559.