Онтологическая аспектуальность в философии и искусстве

УДК 7.01

Блохина Наталья Александровна – Рязанский государственный университет имени С. А. Есенина, Институт истории, философии и политических наук, кафедра философии и методологии науки, доцент, кандидат философских наук, Рязань, Россия.

Email: n.blokhina_77@mail.ru

SPIN: 4313-7197

Авторское резюме

Состояние вопроса: Анализ философских и художественных картин мира не исчезает из повестки дня исследователей. Причина этого кроется в том, что их не могут до конца заместить научные картины мира. Мало того, наука сама постоянно нуждается в метафизических и образных формах познания и донесения информации до человека.

Результаты: Онтологическая аспектуальность философии и искусства имеет три стороны: 1) в выборе предмета изображения, описания и анализа; 2) в выборе средств изображения, описания и анализа; 3) в выборе структур психики и сознания для воздействия на человека.

Информатизация общества существенно видоизменила некоторые из этих аспектов. Возникновение техногенной виртуальной реальности повлияло на популярные современные жанры художественно-театрального искусства – инсталляции и перформансы. Несмотря на такое требование к их существованию, как бытие «здесь и сейчас», они приобрели возможность дистанционно транслироваться и тиражироваться с помощью цифровых технологий. Технологии “blockchain” даже позволяют выявлять их «оригиналы» (tokens) и «копии».

В философии с проникновением информационных технологий в общество получила подтверждение мысль Жака Деррида, что основным средством передачи рациональных смыслов становится не устная, а письменная речь. Письмо отдаляет означающее от означаемого. В силу этого письменные тексты легче поддаются переосмыслению, деконструкции. В нашем лексиконе закономерно появились такие понятия как «симулякр», «постправда» или «fakenews».

Область применения результатов: Особенности предметов и средств отображения мира, способы воздействия на психику и сознание человека, которыми обладают философия и искусство, должны учитываться в теории коммуникации.

Выводы: Несмотря на высокий статус науки и научного знания в современном мире, философия и искусство продолжают выполнять самостоятельные познавательные и репрезентативные функции. Философии удаётся в крайне обобщённой и абстрактной форме осмысливать мир и бытие человека в этом мире. Целью же искусства является заполнение пустот, образуемых односторонними (крайне абстрактными) смыслами философии (или науки), которые даже в своей комплексности не могут воссоздать целостность бытия. Односторонности философии и искусства в отображении бытия частично могут компенсировать концепты, которые имеют как понятийную, так и образную составляющую.

Ключевые слова: онтология; философия; искусство; онтологическая аспектуальность.

Ontological Discourse in Philosophy and the Arts

Blokhina Natalya Aleksandrovna – Ryazan State University named after S. A. Yesenin, Institute of History, Philosophy and Political Sciences, Department of Philosophy and Methodology of Science, Associate Professor, PhD (Philosophy), Ryazan, Russia.

Email: n.blokhina_77@mail.ru

Abstract

Background: Researchers have not lost interest in the analysis of philosophical and artistic pictures of the world. The reason for this lies in the fact that scientific world pictures could not substitute them completely. Moreover, science itself constantly needs metaphysical and figurative forms of cognition and conveying information to a person.

Results: The ontological aspects of philosophy and the arts has three sides: 1) in the choice of the subject matter of presentation, description and analysis; 2) in the choice of means of presentation, description and analysis; 3) in the choice of structures of the psyche and consciousness for influencing a person.

The informatization of society has significantly modified some of these aspects. The emergence of technogenic virtual reality has affected such popular contemporary genres as installations and live art performances. Despite the requirement for their existence to be “here and now”, they have acquired the ability to be remotely broadcast and replicated using digital technologies. Blockchain technologies even make it possible to identify their “originals” (tokens) and “copies”.

In philosophy, with the penetration of information technology into society, Jacques Derrida’s idea that the main means of conveying rational meanings is not oral, but written speech was confirmed. It separates the signifier from the signified. Because of this, written texts can be reconsidered and deconstructed more easily. Such concepts as “simulacrum”, “post-truth” or “fake news” have naturally appeared in our lexicon.

Implications: In the theory of communication philosophical and artistic characteristics of subject matters and means of presenting the world, methods of influencing the psyche and consciousness of a person should be taken into account.

Conclusion: Despite the high status of science and scientific knowledge in the modern world, philosophy and the arts continue to perform their independent cognitive and representative functions. Philosophy succeeds in comprehending the world and human existence in it in an extremely generalized and abstract form. The goal of the arts is to fill the voids formed by one-sided (extremely abstract) senses of philosophy (or science), which, even in their complexity, cannot recreate the integrity of being. The one-sidedness of philosophy and the arts in the presentation of being can partially compensate for concepts that have both a notional and figurative components.

Keywords: ontology; philosophy; the arts; ontological aspects.

Введение

Аспектуальность является следствием такой характеристики сознания как интенциональность. Философы или художники вольно или невольно делают выбор в пользу того или иного предмета и средств его исследования или отображения. Несмотря на черты схожести картин мира в философии и искусстве, наиболее заметными из которых являются отпечаток на них личности творца и характеристик эпохи, в значительной степени эти картины разнятся. Рассмотреть их различие нам поможет концентрация внимания (аспектуальность) на той или иной стороне исследования бытия. Онтологическую аспектуальность условно можно проследить:

1) в выборе предмета изображения, описания и анализа;

2) в выборе средств изображения, описания и анализа;

3) в выборе структур воздействия на психику и сознание познающего тем или иным способом бытие человека.

Аспектуальность в выборе предмета изображения, описания и анализа

Искусство почти всегда антропоцентрично в выборе предмета отображения и его вряд ли интересуют вещи сами по себе. Философия «незаинтересованному» виду аспектуальности не чужда. Философию может одновременно интересовать и «звёздное небо надо мной», и «моральный закон во мне».

Выбор предметов изображения в искусстве многое скажет нам о личности художника, об обстоятельствах его жизни, социальных и художественных запросах публики, запретах того общества и государства, в котором художник проживает свою жизнь. Художник отображает чаще всего тот мир, который у него перед глазами. Отображение прошлого и будущего зависит от того, что интересует (пугает, волнует) его и людей его окружающих.

Предметности философского размышления о бытии по своей природе абстрактны (Что считать сущим? Какова структура бытия? Что такое ценности? и пр.), и потому их связь с личными обстоятельствами жизни философа и особенностями проживаемой им эпохи может носить опосредованный характер. Рассматривая, например, онтологию Аристотеля (384–322 гг. до н. э.) и Дэвида Армстронга (1926–2014) [см.: 2], мы отмечаем, что между этими онтологиями имеется много схожего. Первая из них лежит в плоскости их реалистического понимания универсалий. Их онтологии носят плюралистический, а первые сущности – составленный характер. И лишь разность решаемых их временем философских задач и применяемого логического инструментария внесла ряд отличий в их онтологические построения.

Статика и динамка предметности в искусстве и философии. Искусству подвластно изображать и статические образы («Остановись, мгновение, ты прекрасно!») и динамические картины действительности. Фильмы и спектакли, танцы и песни, музыка разных жанров позволяют увидеть развитие или количественную изменчивость того, что в них изображается. Чтобы подчеркнуть уникальность, неповторимость, невозвратность художественного изображения действительности и переживаний человека, некоторые режиссёры, как, например, руководивший на протяжении многих лет театром имени Маяковского в Москве Андрей Гончаров, не разрешали записывать свои любимые спектакли на плёнку. Такие режиссёры совершенно справедливо утверждают, что заснятый спектакль, являясь копией сыгранного, не обладает всем спектром воздействия этого спектакля на зрителей. Рецепция живого образа производит более сильное воздействие на людей: его восприятие всестороннее и потому более глубокое. Человек, просматривающий свои видеозаписи о путешествии, не только видит, он вспоминает звуки, поверхности, запахи, эмоции. Зрителю через экран, даже с помощью комментариев, невозможно передать целостный образ тех мест, которые ты запечатлел на своём видео.

Некоторые современные жанры художественно-театрального искусства, каковыми являются инсталляции и перформансы, условно можно отнести к статичным и динамичным образам действительности. Предназначение этих жанров воздействовать на зрительское воображение здесь и сейчас. Помимо единства хронотопа должно соблюдаться присутствие автора и его прямое взаимодействие со зрителем. В этих жанрах задействована способность человека, роднящая нас с животными, к игровой деятельности.

Современная цивилизация, сделав возможной техногенную виртуальную реальность, налагает особую печать на существование инсталляций и перформансов. Несмотря на отмеченные особенности жанра, они тоже тиражируются с помощью цифровых носителей и среди них существуют «оригиналы» (tokens) и «копии», фиксируемые с помощью технологий blockchain.

Статика и динамика отображаемых предметов имеет место и в философии. Абстрактность мысленного отображения действительности, как и духовного мира самого человека, делает это отображение статичным, даже в чём-то монументальным, потому что носит категориальный характер – отображает самое существенное, устойчивое в вещах и процессах. Не удивительно, что Платон говорил о неизменности мира эйдосов и текучести мира вещей как моделей идей. Если философия не могла отобразить происходящее здесь и сейчас, она могла это констатировать: «Всё течёт, всё изменяется». Появилось категориальное описание движения и развития с помощью понятий количества, качества, меры, скачка, как и других категорий диалектики и её законов.

Отображение процессуальных явлений остаётся проблемой и для современной философии. В частности, это актуально для теории событий. Чаще всего, следуя традиции, идущей от Ньютона и Юма, философы-аналитики признают события партикуляриями (индивидами). Правда, одни из них считают события абстрактными (ранний Д. Дэвидсон, Дж. Ким. Дж. Беннет, Л. Ломбард), а другие конкретными партикуляриями (У. ван О. Куайн, поздний Д. Дэвидсон). Но и у тех, и других возникает вопрос о поиске критериев идентичности событий. Именно критерии позволяют отличать одни (отдельные) события от других. Чаще всего философы склоняются к точке зрения Куайна, для которого тождественными являются события, протекающие в одном и том же пространстве в одно и то же время [см.: 13, p. 292–293].

Само постулирование сущностей и их характер зависит от выбираемых средств их отображения. Начнём обсуждение этого вопроса, продолжая начатый разговор о событиях.

Аспектуальность в выборе средств изображения, описания и анализа

В философии аспектуальность в выборе средств изображения, описания и анализа выливается в выбор логики, языка, устной или письменной речи.

В статье «Семантика события и дискурс» А. З. Черняк указывает, что в философии для описания действий и событий используется либо стандартная трактовка предложений, либо семантика событий в духе Дэвидсона. При стандартном подходе к описанию действий и событий в предложении используются n-местные предикаты для указания агентов этих действий и событий, их объектов и прочих параметров. Популярный же семантический анализ предложений естественных языков, где речь идёт о действиях и событиях, состоит в том, чтобы в логической структуре этих предложений события или действия играли роль партикулярий. Но насколько оправдан такой подход? Существуют аргументы «за» и «против», но ни один не выглядит решающим, а их совокупность – перевешивающей совокупность контраргументов.

Автор высказывает предположение, что семантика события – одна из доступных стратегий интерпретации высказываний, судить о применимости которой к конкретному случаю можно лишь на основании анализа контекста предложения. С этой точки зрения, решать, следует или нет трактовать предложение как вводящее переменную для события, можно только тогда, когда мы выявим его связи с последующими и иногда предшествующими высказываниями в рамках единого дискурса, то есть проведя контекстный анализ [см.: 8, с. 83–93].

А. В. Смирнов обосновывает ту точку зрения, что картина действительности во многом определяется используемой для её описания логикой предикации. Узловым моментом мышления, в котором раскрывается внутренняя логика мышления в его отношении к действительности, выступает то, как мы конструируем отношение между субъектом и предикатом мысли. Ядерной формой логики предикации для индоевропейских языков служит предикационная формула «S есть P», которая и порождает знакомую нам со времён Аристотеля субстанциально-атрибутивную метафизику (Б. Рассел).

Арабский язык же демонстрирует альтернативную формулу связи субъекта и предиката. Эту формулу можно представить как «S опирание P», потому что формула «S есть P» невозможна в естественном арабском языке. Ядерной предикационной формуле арабского языка соответствует не интуиция ограниченного пространства и статичного попадания субъекта в пространство предиката, а базовая интуиция протекания. Соответствующая логика субъект-предикатного конструирования будет уже логикой процесса [см.: 7, с. 5–24]. Предложения арабского языка изначально описывают мир процессуально.

Теперь поговорим о том, какая речь – устная или письменная – способна лучше выразить движение мысли, следующей во многом за движением исследуемого предмета.

Сократ считал, что письменная речь уступает устной речи в передаче движущейся человеческой мысли и потому сознательно не вёл записей своих философских размышлений. В диалоге «Федр» платоновский Сократ продвигает идею, что в души научившихся письменам «они вселят забывчивость, так как будет лишена упражнения память: припоминать станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собою» [6, с. 186]. Люди «будут многое знать понаслышке, без обучения, и будут казаться многознающими, оставаясь в большинстве невеждами, людьми трудными для общения…» [там же]. Тем самым Сократ подчеркивает важность понимания для познания и обучения, которое требует или собственного мысленного усилия, или рождается в процессе живого диалогового размышления.

Письменность обладает «дурной особенностью», сходной с живописью: «её порождения стоят, как живые, а спроси их – они величаво и гордо молчат…» Если же сочинения отвечают, то отвечают одно и то же. Они не знают, с кем должно говорить, а с кем нет. Кроме того, они не способны ни защититься, ни помочь себе [см.: 6, с. 187].

Жак Деррида, как бы следуя логике рассуждений Сократа, но не разделяя его предпочтений, считал озвученную мысль частью устойчивой философской традиции. Выступив, как и Фридрих Ницше, с переоценкой ценностей западной культуры во второй половине XX века, Деррида отдавал предпочтение графическому оформлению языка, письменным нарративам над звучащим словом (фоноцентризмом, доминированием звучащего слова, живой речи). Почему? Философ отталкивался от классических теорий знака, согласно которым устная (живая) речь теснее связана с действительностью, чем графическая система записи. Письмо носит более условный характер и потому отдаляет означающее от означаемого, а именно такова цель его грамматологии. В силу этого письменные тексты легче поддаются пересмотру, переосмыслению, деконструкции.

Ещё одна причина умаления Деррида живой речи кроется в его критике концепции самосознания, выраженной декартовским «Я мыслю, следовательно, я существую». Именно проговаривание тезиса Декарта создаёт иллюзию независимости, автономности, суверенности этого самосознания. Для Деррида не существует беспредпосылочного, самостоятельного по отношению к культурной традиции сознания. Для него важен «человек культурный», вписанный в непрекращающийся поток текстов, которые в своей совокупности и составляют письмо [см.: 4, с. 34, 35, 37].

И «фоноцентристская» позиция классической философии, и позиция Деррида, критикующая фоноцентризм вкупе с логоцентризмом, составляет предмет для дискуссии. В этой дискуссии, на наш взгляд, ключевое место принадлежит анализу эпохи, в которой указанные концепции зародились. Во времена Сократа и Платона доминировало онтологическое понимание истины. Развитие мысли трактовалось как движение к действительности, к истине, что (как признавал не только критикуемый Деррида Ф. де Соссюр, но и сам Деррида) более характеризует устную речь, чем письменную. Понимание истины как отражения действительности Деррида мало интересует. Во второй половине XX века истина релятивизируется, становится зависимой от выбора средств исследования, интеллектуальных добродетелей [см.: 12; 5] познающего, заложницей социальных обстоятельств. Массовая культура порождает иллюзию, что любой интерпретатор классических текстов или автор медийных высказываний является творцом нового. И в этом Деррида оказался гениальным провидцем, почувствовавшим пульс культуры в эпоху Интернета и сетевых коммуникаций.

Теперь поговорим о самых общих средствах выражения онтологических картин мира в философии. В зависимости от используемых средств онтологию делят на: а) формальную; б) дескриптивную и в) формализованную [см.: 11]. В современной формальной онтологии существуют две линии. Одна линия берёт начало в работах Гуссерля, вторая – нет. Гуссерлеанская линия онтологии исследует фундаментальные категории бытия, где важны отношения между частями и целым и законы их взаимозависимости. При этом категории формальной онтологии считаются независимыми от так называемой материальной онтологии [см.: 9, p. 199], для чего используются методы эйдетической редукции (ухода от натуралистической установки) и категориальной интуиции [см.: 11]. Вторая линия в современной формальной онтологии исследует сущее в его связях, прибегая к инструментам формальной логики. Лучше всего данная линия представлена в работах Нино Кокчиареллы. Согласно ему, «формальная онтология является результатом комбинирования интуитивного, неформального метода классической онтологии с формальным, математическим методом современной символической логики, и их полнейшим отождествлением как разных аспектов одной и той же научной дисциплины» [10, p. 640].

Дескриптивная (или описательная) онтология представляет собой перечисление всех объектов, которые могут быть зависимыми и независимыми друг от друга, реальными или идеальными. Очевидно, к разновидности дескриптивной онтологии следует отнести онтологию Л. Витгенштейна периода работы над «Философскими исследованиями», дескриптивную метафизику П. Стросона и ряд других концепций.

Формализованная онтология представляет собой сведение в формальную систему результатов, достигнутых ранее дескриптивной онтологией. Для формализованной онтологии средства математической логики могут использоваться как чисто технические, упорядочивающие информацию о мире. При этом математическая логика не рассматривается как единственное упорядочивающее средство для дескриптивной онтологии.

Искусство обладает бóльшим разнообразием средств для отображения действительности хотя бы потому, что человек начал размышлять о себе и о мире ещё в те времена, когда не существовало не только письменной речи, логики и философии как форм осмысления мира, но и хорошо развитой живой речи. Художественные образы помогали человеку ориентироваться в этом мире, понимать других людей, вырабатывать первые модели социальности.

Не следует забывать, что на каждом витке цивилизации искусство начинало активно использовать средства выражения, разработанные наукой и техникой. Так, мы уже говорили о виртуализации современного искусства.

В истории человечества онтология (сущности, их свойства и отношения между ними) существовала и до возникновения философии, и на ранних этапах её развития в образно-понятийной форме. Центральные для древнего Китая и древней Индии онтологические сущности (дао, инь и ян, сансара, др.) отсылали к конкретным образам (дороги, женщины и мужчины, колеса и др.). Образы-понятия делали мир сущего представляемым и потому более понятным. В современной онтологии также используется комбинированное средство для описания мира природы и человека. Таковым средством выступают концепты.

С. Г. Воркачев выделяет три составляющие в составе лингвокультурного концепта:

1) понятийную, отражающую его признаковую и дефиниционную структуру;

2) образную, фиксирующую когнитивные метафоры, поддерживающие концепт в языковом сознании;

3) значимостную, определяемую местом, которое занимает имя концепта в лексико-грамматической системе конкретного языка, куда войдут также его этимологические и ассоциативные характеристики [см.: 1, с. 5].

Чаще всего концепт отражает этнокультурные особенности языка. Но не только. В самом широком смысле в число концептов включаются лексемы, значения которых составляют содержание национального языкового сознания и формируют «наивную картину мира» носителей языка [см.: 1, с. 7].

Аспектуальность в выборе структур воздействия на психику и сознание человека

Если сравнивать онтологические картины мира в философии и искусстве по видам аспектуальности, то всего менее эти картины различаются в выборе предметов отображения. Их различие бóльшей мере состоит в средствах отображения. И именно это ведёт к значительной разнице в аспектуальности третьего вида – в выборе структур психики и сознания для воздействия на человека.

Абстрактность мышления делает рационально-теоретический образ действительности, в том числе и образ самого человека, достаточно односторонним. Мышление способно «схватывать» в понятии или суждении всякий раз одну сторону действительности, чтобы не нарушить законы формальной логики и тем самым не впасть в противоречие. Для охвата мира в его целостности и развитии Гегелю пришлось создать систему диалектики – категориально обозначить разные стороны действительности и раскрыть их взаимопереходы.

Воздействие философского, теоретического образа действительности на человека происходит в основном через осознаваемые акты осмысления. Мышление редко бывает, если вообще бывает, не осознаваемым. В этом его сила и его слабость. Сила в том, что осознаваемая информация может анализироваться, коллективно обсуждаться, фиксироваться, храниться и транслироваться. Слабость же в том, что человек способен активно и осознанно воспринимать и анализировать информацию не в любой момент своей жизни.

Другое дело – художественный образ. Он может восприниматься и на неосознаваемом уровне. Комплексность воздействия образов и символов, создаваемых искусством, делает это воздействие целостным. Собственно и целью искусства является заполнение пустот, образуемых односторонними (абстрактными) смыслами философии или науки, которые даже в своей комплексности не могут воссоздать (или сконструировать) целостность бытия. Искусство же это сделать может. Искусство способно на короткий (исполнение песенного шлягера) или значительный промежуток времени полностью заменить действительность. Искусство способно дать человеку переживание (ощущение) и даже осознание цельности бытия. Понимание этой особенности искусства делало его обязательным средством при формировании религиозных картин мира. Активно используется искусство в продвижении идей в сфере политики и продаже товаров в сфере экономики. (Проголосуйте за NN и будете жить как в раю. Купите данный товар, и ваша жизнь приобретёт иное качество.)

Кто воспринимает абстрактно? Вспоминая Гегеля. (Вместо заключения)

Когда-то Г. В. Ф. Гегель задавал вопрос и отвечал: «Кто мыслит абстрактно? – Необразованный человек, а вовсе не просвещенный» [3, с. 390]. Но давайте спросим: «Кто воспринимает абстрактно?» И если мы будем говорить об онтологии, картине мира, создаваемой средствами философии, то именно философская картина мира будет абстрактной, крайне аспектуальной. Искусство же позволяет отобразить и отдельные аспекты (через статичные жанры искусства, «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»), так и динамику мира, жизни человека (через динамические жанры искусства).

Искусство воздействует целостно на психику и сознание любого человека, даже необразованного. Искусство позволяет дать ощущение или осознание целостности бытия. Большую роль при этом играет эмоциональная вовлеченность человека в восприятие действительности, которая достигается и выбором предметности (близких человеку тем), и выбором средств воздействия.

В силу сказанного можно сделать вывод, что философская онтология проигрывает онтологии, создаваемой средствами искусства, своей односторонностью, что является характерной чертой абстрактности. Но одновременно именно абстрактность позволяет философии через рационализацию картины мира служить концептуальным мостиком между искусством и наукой.

Список литературы

1. Ангелова М. М. «Концепт» в современной лингвокультурологии // Актуальные проблемы английской лингвистики и лингводидактики. Сборник научных трудов. Выпуск 3. – М., 2004. – С. 3–10.

2. Блохина Н. А. Онтология Дэвида Армстронга и Аристотеля: незеркальное отражение // Вестник МГУ имени М. В. Ломоносова. Серия 7. Философия. – 2014. – № 4. – С. 78–95.

3. Гегель Г. В. Ф. Кто мыслит абстрактно // Работы разных лет. В двух томах. Т. 1. – М.: Мысль, 1970. – С. 387–394.

4. Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. – М.: Интрада, 1996. – 252 с.

5. Каримов А. Р. Эпистемология добродетелей. – СПб.: Алетейя, 2019. – 428 с.

6. Платон. Федр // Собрание сочинений: в 4-х т. Т. 2. – М.: Мысль, 1993. – С. 135–191.

7. Смирнов А. В. Пропозиция и предикация // Философский журнал. – 2016. – Т. 9. – № 1. – С. 5–24.

8. Черняк А. З. Семантика события и дискурс // Вопросы философии. – 2017. – № 2. – С. 83–93.

9. Albertazzi L. Formal and Material Ontology // Formal Ontology / Roberto Poli R., Simons P. – Dordrecht: Springer, 1996. – pp. 199–232. DOI: https://doi.org/10.1007/978-94-015-8733-4_8

10. Cocchiarella N. Formal Ontology // Handbook of Metaphysics and Ontology / Smith B., Burkhardt H. – Munich: Philosophia Verlag, 1991. – Pp. 640– 647.

11. Corazzon R. Ontology: Its Role in Modern Philosophy // Ontology: Theory and History. URL: https://www.ontology.co/#maincontent (дата обращения: 11.11.2020).

12. Greco J., Turri J., Alfano M. Virtue Epistemology // Stanford Encyclopedia of Philosophy. – URL: https://plato.stanford.edu/entries/virtueepistemology/ (дата обращения: 11.11.2020).

13. Lombard L. B. Event // The Cambridge Dictionary of Philosophy / General editor R. Audi. – Cambridge: CambridgeUniversity Press, 1999. – Pp. 292–293.

References

1. Angelova M. M. “Concept” in Contemporary Linguocultural Studies [“Kontsept” v sovremennoy lingvokulturologii]. Aktualnye problemy angliyskoy lingvistiki i lingvodidaktiki. Sbornik nauchnykh trudov (Actual Problems of English Linguistics and Linguodidactics. Collected Research Papers), iss. 3, Moscow, 2004, pp. 3–10.

2. Blokhina N. A. David Armstrong’s and Aristotle’s Ontology: Nonspecular Reflection. [Ontologiya Devida Armstronga i Aristotelya: nezerkalnoe otrazhenie]. Vestnik MGU imeni M. V. Lomonosova. Seriya 7. Filosofiya (MoscowUniversity Bulletin. Series 7. Philosophy), 2014, no. 4, pp. 78–95.

3. Hegel G. W. F. Who Thinks Abstractly? [Kto Myslit Abstraktno?]. Raboty raznykh let. V dvukh tomakh. Tom 1 (Works of Different Years: In 2 vol. Vol. 1). Moscow: Mysl, 1970, pp. 387–394.

4. Ilyin I. P. Poststructuralism. Deconstructionism. Postmodernism. [Poststrukturalizm. Dekonstruktivizm. Postmodernizm]. Moscow: Intrada, 1996, 252 p.

5. Karimov A. R. Virtue Epistemology. [Epistemologiya dobrodeteley]. Saint Petersburg: Aleteyya, 2019, 428 p.

6. Plato. Phaedrus [Fedr]. Sobranie sochineniy: v 4 t. T. 2 (Collected Works: in 4 vol. Vol. 2). Moscow: Mysl, 1993, pp. 135–191.

7. Smirnov A. V. Proposition and Predication [Propozitsiya i predikatsiya]. Filosofskiy zhurnal (Philosophical Journal), 2016, vol. 9, no. 1, pp. 5–24.

8. Chernyak A. Z. Event Semantics and Discourse [Semantika sobytiya i diskurs]. Voprosy Filosofii (Problems of Philosophy), 2017, vol. 2, pp. 83–93.

9. Albertazzi L.; Roberto Poli R., Simons P. (Eds.) Formal and Material Ontology. Formal Ontology. Dordrecht: Springer, 1996, pp. 199–232. DOI: https://doi.org/10.1007/978-94-015-8733-4_8

10. Cocchiarella N.; Smith B., Burkhardt H. (Eds.) Formal Ontology. Handbook of Metaphysics and Ontology. Munich: Philosophia Verlag, 1991, pp. 640–647.

11. Corazzon R. Ontology: Its Role in Modern Philosophy. Ontology: Theory and History. Available at: https://www.ontology.co/#maincontent (accessed 11 November 2020).

12. Greco J., Turri J., Alfano M. Virtue Epistemology. Stanford Encyclopedia of Philosophy. Available at: https://plato.stanford.edu/entries/virtue epistemology/ (accessed 11 November 2020).

13. Lombard L. B.; Audi J. (Ed.) Event. The Cambridge Dictionary of Philosophy. Cambridge: CambridgeUniversity Press, 1999, pp. 292–293.

Ссылка на статью:
Блохина Н. А. Онтологическая аспектуальность в философии и искусстве // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2021. – № 2. – С. 12–22. URL: http://fikio.ru/?p=4730.