Monthly Archives: января 2021

УДК 001.165; 117; 524.8

 

Малышев Юрий Михайлович – независимый исследователь, инженер, кандидат философских наук, Санкт-Петербург, Россия.

Email: uramal1958@mail.ru

Авторское резюме

Состояние вопроса: Создание полноценного искусственного интеллекта − сложная междисциплинарная и многоплановая проблема, имеющая отношение ко всем сторонам жизни общества и в целом к проблеме мироздания. Возникает ряд вопросов, связанных с онтологией искусственного интеллекта: как она соотносится или может соотноситься с онтологией естественного интеллекта? Какую роль вообще играет или может играть онтология в искусственном сознании? Не выступает ли онтология искомым основанием любого сознания, в том числе искусственного? Не является ли «программа Фёдорова» (овладение временем и причинностью), «программа Циолковского» (овладение пространством и причинностью) и программа создания полноценного искусственного интеллекта элементами общей стратегической Программы?

Результаты: Онтология искусственного интеллекта соотносится с известными в истории философии онтологиями. Существует возможность ее верификации. Предложена геометризация онтологии с использованием теории графов, наглядно представляющих соотношение онтологических многообразий. Можно сформулировать более широкое, обобщающее понятие по отношению к хронотопу – каузохронотоп, под которым понимается онтологическое единство причинностноподобных, времениподобных и пространственноподобных многообразий.

Область применения результатов: Предложенный подход к построению онтологии искусственного интеллекта может быть взят за основу и в дальнейшем использован, конкретизирован при разработке ментальных карт онтологий, дисциплинарных онтологий, онтологий мобильных роботов, когнитивных агентов и т. п.

Выводы: Искусственный интеллект должен быть онтологически соотнесен с моделью среды, в которой он находится. Онтология искусственного интеллекта должна быть адекватна объективной реальности, соответствовать ей. Такая онтология имплицитно содержится в языке, на котором мы говорим и думаем. Создание полноценного, самодостаточного искусственного интеллекта является идеальной целью, к которой устремлены техногенные методы овладения сущим. Сам факт создания такого интеллекта или успешная продуктивная работа в этом направлении уже на промежуточных этапах может выступать своего рода верификацией той или иной онтологии и быть использована в качестве таковой. При воплощении исторически обновляющегося мировоззренческого проекта русского космизма, ставящего целью обретение бессмертия и возможности неограниченного бесконечного существования, по всей видимости, существенную роль будет играть искусственный интеллект.

 

Ключевые слова: проблема мироздания; нечёткие онтологии; онтологические многообразия; каузохронотоп; искусственный интеллект; русский космизм как проект.

 

On the Ontology of Artificial Intelligence

 

Malyshev Yuri Mikhailovich – independent researcher, engineer, PhD (Philosophy), Saint Petersburg, Russia.

Email: uramal1958@mail.ru

Abstract

Background: The creation of full-fledged artificial intelligence is a complex interdisciplinary and fundamental problem that is relevant to all aspects of society and the issue of the human universe as a whole. There are a number of questions related to the ontology of artificial intelligence. How does it correlate or can correlate with the ontology of natural intelligence? What role does ontology play or can play in artificial consciousness in general? Is ontology a desired foundation of any consciousness, including artificial? Are Fedorov’s program (mastering time and causality), Tsiolkovsky’s program (mastering space and causality) and the program for creating full-fledged artificial intelligence elements of an overall strategic Program?

Results: Ontology of artificial intelligence correlates with variants of ontology known in the history of philosophy. There is a possibility of its verification. The geometrization of ontology using the theory of graphs representing the relation of ontological manifolds is proposed. It is possible to formulate a broader, generalizing concept in relation to a chronotope – a causochronotope, which is understood as the ontological unity of causality-like, time-like and space-like manifolds.

Implications: The proposed approach to constructing artificial intelligence ontology can be taken as a basis and further used, concretized in the development of mental maps of ontology, disciplinary ontology, the ontology of mobile robots, cognitive agents, etc.

Conclusion: Artificial intelligence should be ontologically correlated with the model of the environment in which it is located. The ontology of artificial intelligence should be adequate to objective reality and correspond to it. This ontology is implicit in the language which we speak and think. The creation of full-fledged, self-sufficient artificial intelligence is an ideal goal towards which technogenic methods of mastering existence are applied. The very fact of creating such intelligence or successful productive work in this direction even at intermediate stages can act as a kind of verification of one or another ontology and may be used as such. Artificial intelligence is likely to play an essential role when implementing the historically updated worldview Project of Russian cosmism, which aims to achieve immortality and the possibility of infinite existence.

 

Keywords: the problem of the universe; fuzzy ontology; ontological manifolds; causochronotope; artificial intelligence; Russian cosmism as a project.

 

При разработке и внедрении онтологии искусственного интеллекта (ИИ) необходимо соотнести её с онтологией естественного интеллекта (ЕИ), более или менее известной, и выяснить, как они соотносятся или могут соотноситься? Какую роль вообще играет или может играть онтология в искусственном сознании? Не является ли онтология искомым основанием любого сознания, в том числе искусственного?

 

Под онтологией в общем смысле понимается учение о сущем. Основными вопросами онтологии являются: чтó есть сущее, как и почему оно существует? Могло ли не существовать?.. Среди онтологий ЕИ можно выделить три основные группы. Для первой ключевым является вопрос о возникновении. Среди них наиболее продуманными и разработанными являются креационистская (сущее возникло из ничего, сотворено в сверхъестественном акте) и субстанциальная (сущее, так сказать, «невозникновимо» и неуничтожимо, всегда было, есть и будет существовать, проявляясь так или иначе). Вторая группируется вокруг дилеммы «единое – множественное». В этой группе выделяются онтологические монизм и плюрализм, частным случаем которого является дуализм. В эпоху ускоренного развития и нарастающего использования информационных технологий, квинтэссенцией которых мыслится ИИ, вокруг принципа объективного существования образуется (или вновь становится актуальной?) ещё одна группа онтологий. В этой группе косвенные доказательства того, что мы находимся в виртуальной реальности или в «Матрице», становятся всё убедительнее.

 

Для уточнения, конкретизации или обобщения цели, по мере продвижения к ней, осознания пространства, времени, причинно-следственного ряда и в целом каузохронотопа событий [1, т. 3, с. 96], масштабного понимания и оценивания ситуации, принятия адекватных решений, целесообразных действий, обладания способностью к самоидентификации и стратегическому планированию ИИ не должен быть наделён априорно моделью среды, в которой находится, но онтологически он может и должен быть соотнесен с ней [см.: 2]. Онтология ИИ должна быть адекватна объективной реальности, соответствовать ей. Такая онтология имплицитно содержится в языке, на котором мы говорим и думаем. Если бы это было не так, человек не смог бы достичь выдающихся успехов: построить города, создать сложную технику, разработать и внедрить технологии, организовать производство ценностей, выйти в космос и приступить к созданию ИИ.

 

Вершиной любой онтологии является система категорий, в основе которой находятся всеобщие категории. Такие категории и их соотношения можно вывести, обобщая смыслы частей речи и членов предложения, поскольку именно предложение выражает законченную мысль [см.: 3, с. 97–114]. В результате мы получаем систему взаимосвязанных всеобщих категорий, которую можно представить в виде ориентированного графа. Такая форма представления позволяет отобразить не только онтологический статус всеобщих категорий и производных понятий, но и их соотношение (рисунки 1–2).

 

Рисунок 1 – Геометризация онтологии с использованием теории графов.

 

 

Рисунок 2 – Каузохронотоп сосуществования АБ – онтологическое единство причинностноподобных, времениподобных и пространственноподобных многообразий, которые не являются ещё категориями в строгом смысле. Чтобы стать, к примеру, пространством, необходимо в пространственноподобном онтологическом многообразии задать метрику или вывести её из конкретных измерений, единиц и их соотношений.

 

Открытая элементарная ячейка графа совокупности онтологических многообразий может быть дополнена другими сосуществованиями, поскольку сущность А и сущность Б могут вступать в различные весовые отношения и находится в них – определённых или неопределённых и, возможно, до конца неопределяемых – с сущностями В, Г, Д, Е, Ё, Ж, З.., теоретически можно допустить – с бесконечным количеством взаимно сосуществующих, конституирующих существование друг друга сущностей, их свойств и отношений. В предельно общем виде соотношения категорий уже содержатся в данной элементарной ячейке графа онтологических многообразий, отображаются в ней.

 

Сам факт создания полноценного, самодостаточного ИИ или успешной продуктивной работы в этом направлении (учитывая, что это идеал, к которому устремлён техногенный «постав» овладения сущим в своём пределе) может выступать своего рода верификацией той или иной онтологии уже на промежуточных этапах. При этом в каждой из указанных групп может появиться нечто новое, специфичное для искусственного сознания. Возможно, появление самодостаточного ИИ будет связано с возникновением радикально нового типа онтологий. Но пока он не создан, какой онтологии следует придерживаться разработчикам, создателям ИИ? На первый взгляд, креационистской, в соответствии с которой человек-Творец (Homo creaticus, Homo creator) действует по «образу и подобию Бога», которого ещё нет, но который может быть. Но искусственное сознание возникает не из ничего, а из того, что есть, из достигнутого уровня миропонимания, культуры, науки, техники и технологий. Не исключено, что специфически новым будет нечёткостный подход к онтологии, поскольку динамическая нечёткость является более общей, фундаментальной формой существования и его понимания по отношению ко всем видам чёткости – как условно статической, так и динамической – мерой осуществлённости событий, модусом, способом существования, не отражаемым так называемыми «чёткими онтологиями». В этом достигнутом контексте миропонимания чёткость выступает частным, предельным или идеальным случаем нечёткости, как правило, недостигаемым в реальной действительности за конечный исторический срок. Как отмечают специалисты в области ИИ, нечёткие дисциплинарные онтологии, охватывающие широкое многообразие возможных явлений и ситуаций, «работают лучше». Генерализация нечёткостного подхода приведёт к появлению методологий, включающих нечёткое понимание и видение феноменов, с которыми сталкивается современная наука, философия, социология, экономика, политология, искусство и пр., к созданию понятийно-категориальных аппаратов, способных работать с объектами принципиально нечётких форм существования и выражения, нечёткой онтологии, нечёткой гносеологии (с нечёткой динамической логикой, подобной логике живого, «живой логике», взятой у самой природы: «живые», «прорастающие» понятия и «живые», развивающиеся отношения между ними), нечёткой аксиологии, тем не менее, не выходящих за логику естественного существования объективной реальности. Это возможно при обращении к системе нечётких всеобщих категорий и производных понятий, ядро которой можно представить в виде нечёткого графа нечётких категорий (рисунки 3–4), вписывающихся в понимание и объяснение объективной реальности Вселенной и позволяющих посредством диалектики общего, особенного и единичного решать проблемы, встающие перед нами в настоящих условиях [см.: 4, с. 275–392; 1, т. 1, с. 194–278; т. 3, с. 207–210; 5, с. 183–186; 6].

 

Рисунок 3 – Геометризация нечёткой онтологии с использованием теории графов. Элементарная основа нечёткого категориального графа реляционной матрицы нечётких всеобщих фазикатегорий. Под фазипричинностью, фазипространством, фазивременем понимается нечёткое причинностноподобное, пространственноподобное, времениподобное онтологическое многообразие сосуществования АБ, соответственно.

 

Рисунок 4 – Генерализация нечёткостного подхода.

 

Так или иначе, существуют два онтологически, гносеологически и аксиологически взаимосвязанных феномена: феномен человека и феномен мироздания – без понимания одного невозможно понять, оценить и освоить другое. До сих пор и то, и другое остаётся не понятым в значительной мере и, соответственно, не оценённым и не освоенным [см.: 3], существует стихийно.

 

Особенность текущего момента мировой истории заключается в революционном переосмыслении обоих феноменов. Это связано с открытием тёмной материи и тёмной энергии неизвестной природы (интерпретируемой как космический вакуум), квантовой телепортации, появлением нетрадиционных научных концепций мироздания, таких как многомирие (мультиверс), фазиверс [см.: 4] и другие, но, прежде всего, с формированием новой идеи человека, который подошёл вплотную к созданию мыслящей сущности иного рода. При этом надо понимать, что ИИ создаётся исторически как асимптотический процесс; общим, универсальным, самодостаточным или полноценным он может быть в онтологическом пределе. Это в высшей степени сложная междисциплинарная и многоплановая проблема, затрагивающая все стороны жизни, которая не может быть решена узкими специалистами, экспертами в той или иной дисциплинарной области научно-технического поиска, исследования. Нужны широко, энциклопедически образованные и социально ответственные люди – полиматы, универсалы. Постановка и возможное решение этой проблемы – закономерный этап техногенного овладения сущим при помощи различных инструментов и техники, которые появляются как продукт рефлексии и вынесения во внешний мир человеком собственных функций [см.: 7, с. 149; 8], как стремление «опредметить», передать и продолжить самое ценное, что у нас есть, – наше сознание со всем богатством, блеском и нищетой его содержания, сделать его разнообразным, в частности, бессмертным [см.: 8; 9, с. 53]. Это может восприниматься как «то, ради чего» всё было, есть и будет, как квинтэссенция не только истории человечества, но и всей жизни на Земле и, возможно, в космосе.

 

В проблеме ИИ можно выделить сразу несколько взаимосвязанных планов или аспектов. Религиозный (наиболее древний и фундаментальный по отношению к сознанию и человеческой психике) – стремление к бессмертию обретает более или менее конкретные техногенные контуры – бессмертие на техногенном бесконечно обновляющемся носителе. Философский – экзистенциальное продолжение человека, его экзистенциальная проекция в сущее (в первом приближении), отрицание (по Гегелю) или преодоление достигнутого (по Ницше), или вочеловечение сущего (по Фёдорову и Блоку), превращение человека и человечества в реальную космическую силу, действующий фактор вселенского развития. Научный – формирование информационной (или информационно-вакуумной) парадигмы, способной радикально расширить когнитивные, методологические, мировоззренческие, праксиологические основания понимания взаимодействия субъекта самоопределения и действия со Вселенной, в которой он находится и себя обнаруживает, возможности преобразования её и сущего, «поскольку оно сущее». Художественный – формирование образа человека, органично вписанного в логику развития Вселенной, действительного шедевра, идеального человека, вечно молодого, прекрасного, творчески преобразующего природу, Вселенную, сущее. Социальный аспект проблемы – обеспечение условий сохранения человека во всех возможных его проявлениях и сущностных признаках как неотъемлемого фактора, феномена вселенской эволюции, её осуществления и развития, существенного расширения идеологических, психологических и интеллектуальных возможностей. В узком смысле – расширение возможностей и границ человека и человечества в контексте вселенского творчества, адаптации человека к условиям естественноисторического развития, преодоления конкретных противоречий со-бытия человека, общества, природы и Вселенной. Геополитический предполагает решение всех накопившихся проблем коэволюции человека, общества, природы, Вселенной, в традиционной сферной модели – экономических, политических, социальных, духовных – за счёт создания ИИ, который унаследовал бы определённую культурволю, её идеалы и связанные с ними ценности, а вместе с ними и право неограниченно быть и господствовать не только здесь, на Земле, но и в космосе, и далее везде, во всех доступных и возможных регионах, фрагментах и модусах существования. Ставки подняты как никогда высоко, поскольку успех полностью «обнулит счётчик» в конкуренции земных цивилизаций и культурволь.

 

Грандиозная многоплановость открывающейся проблематики актуализирует и проблему смешанных или нечётких, синтетических планов, имеющих различные составляющие, обусловленные логикой естественноисторического существования человека и вселенского развития. Величайшим и наиболее впечатляющим из них является русский космизм как проект [см.: 1], который имеет религиозную, художественную, философскую, научную, технологическую, социальную, политическую и другие составляющие. Возникает вопрос: не является ли философия Общего дела Фёдорова [см.: 10], космическая философия, космическая антропология Циолковского и создание полноценного, самодостаточного, независимого (не зависимого от какого бы то ни было внешнего управления) ИИ элементами единой «программы», которая исторически возникает, осознаётся и реализуется в онтологическом пределе как асимптотический процесс? Сможет ли человек без ИИ стать действительно радикальным субъектом самоопределения и действия, радикально расширить возможности и границы своего существования, преобразования и развития себя, условий своего существования, стать сверхчеловеком – осуществлять «регуляцию природы» в космическом масштабе, управлять космогенезом, заниматься космической инженерией, проникать и осваивать микро- и субмикромиры, создавать новые с наперёд заданными свойствами и отношениями, законами и закономерностями – хозяином вселиться в нашу Вселенную и в другие возможные миры? Уподобить своё мироздание бесконечно открытой самоорганизующейся системе, простирающейся в пространственно-временную и причинно-следственную даль – поскольку в ограниченном, замкнутом каузохронотопе в обозримой перспективе существования гибель любой цивилизации становится неизбежной?.. Создать абсолютно устойчивое художественно-техническое произведение и неограниченно долго продолжать «сверхжизнь» в сверхчеловеческом сообществе вместе с воскрешёнными родными и близкими [см.: 1, т. 2, с. 26–36, 338–373, т. 3, с. 9–31; 3, с. 313–358; 11], стать человеком космическим [см.: 12], осуществить заветную мечту и проект русских космистов [см.: 1]?

 

Принято считать, что никто не понимает всеобщий смысл происходящего. Тем не менее, существуют определенные точки зрения, мировоззренческие позиции и убеждения касательно этого «вечного вопроса», так или иначе раскрывающие его суть и отвечающие на него. Наиболее впечатляющей и полномасштабной из них является проект русского космизма.

 

Используя историческую ретроспекцию и осуществляя определённую философскую реконструкцию идей, приведём основные положения проекта русского космизма.

 

По Фёдорову, всеобщий смысл происходящего заключается в регуляции природы. При этом важное значение приобретает категория долженствования, обозначающая не то, что есть, а то, что должно быть в соответствии с нашей волей к героическому творчеству и желанием совершенной жизни, включая воскрешение всех ранее живших, возможно, не рожденных, умерших. Что в поэтической форме великолепно выразил Блок:

«О, я хочу безумно жить:

Всё сущее – увековечить,

Безличное – вочеловечить,

Несбывшееся – воплотить!» [13, с. 57].

 

По Циолковскому, всеобщий смысл происходящего заключается в становлении лучистого человечества, более совершенного, прекрасного и всевозможного по сравнению с земным, биосоциальным человечеством – болезненно противоречивым и преходящим. В существовании лучистого человечества будет снята земная проблематика в её локальной ограниченности и неразрешимости. Ему будет не страшна и «громада Космоса», которая может ворваться в локальную жизнь и разрушить все наши планы. Космос не может справиться с тем, кто контролирует законы его существования, регулирует природу в широком смысле. Разумеется, сегодня, из XXI века, не ясны конкретные формы существования будущего «лучистого человечества». Будет ли это симбиозная формация – естественноисторическое единство, в котором сохранится человек − к чему нас активно призывают убеждённые сторонники антропоцентризма всевозможных форм, по мнению которых различные формы нашего «искусственного бытия» должны стать нашими формами, способами вочеловечивания сущего, сохранения и обеспечения нас как конкретного уникального феномена космического, космовселенского развития. Или же человек будет сохраняться как создатель-творец новых способов своего существования на основе вочеловечивания сущего и в виде своих заместителей, экзистенциальных продолжений и продолжателей Общего дела, через которые будет происходить дальнейшее расширение горизонтов вселенского существования (в том числе и по намеченной уже линии развёртывания и использования каузохронотопного подхода к раскрытию и пониманию существования и включению в его всевозможные формы)? Или же это будет нечто иное, «зачеловеческое», неантропоцентричное, запредельное, непредставимое из текущей современности, тем не менее, более устойчивое в своём существовании, чем то, что мы знаем, на что надеемся и во что верим. Но в нём всё-таки будет присутствовать человеческое начало – пусть в «снятом» виде, как неуловимо ускользающая, бесконечно малая, устремлённая к нулю величина. К этой идее нас приводит замешательство при попытках дать беспристрастный ответ на вопрос: что же будет сохраняться и что следует непременно сохранить при переходе от человека земного к человеку космическому [см.: 12] и далее к «человеку всегда, везде и всевозможно сущему» [14; 4, с. 393–529]. Ведь сущность человека остаётся открытой даже в земном масштабе рассмотрения и понимания событий, не говоря уже о вселенском, всеобщем?..

 

В соответствии с нелинейно-динамической (синергетической) концепцией мироздания не столь важно, кто конкретно и на каком этапе побеждает, какая промежуточная тенденция доминирует, гораздо важнее – что делается для поддержания общего накала борьбы. Поскольку только в борьбе, в противоборстве и взаимодействии может выработаться нечто общезначимое, наиболее устойчивое и надёжное, обеспечивающее дальнейшее благополучное существование.

 

В контексте онтологического единства пространства, времени, причинности – каузохронотопа – вышеперечисленные мировоззренческие позиции не исключают, а дополняют друг друга до более цельной и полной концепции мироздания, дающей предоставление о всеобщем смысле происходящего. При этом важную роль имеет становление ИИ, которое в истории человечества осуществляется волнами. Уже сегодня очевидно, что и воскрешение умерших, вочеловечивание безличного, увековечивание сущего и освоение дальнего космоса невозможно осуществить без ИИ.

 

К началу зарождения ИИ можно отнести появление первых автоматических устройств – «автоматов». В Новое время создаются автоматические механические устройства: мельницы, насосы и пр., механические игрушки (куклы, двигающиеся статуи в садах и пр.), шарманки, механические пианино, патефоны и первые вычислительные машины, начиная с механического вычислительного устройства Паскаля. К зарождению второй волны можно отнести появление кино, имеющее своей предтечей древнегреческий театр, неуклонно развивающийся в техническом отношении со времени своего появления. Далее – шифровальщиков и дешифровальщиков, работы Тьюринга (и его знаменитую машину), фон Неймана и др., кибернетику Винера, широкое распространение ЭВМ и другое, хорошо известное. Пик второй волны приходится на начало XXI века, когда казалось, что ещё немного, и вот-вот будет создан или возникнет стихийно, путём самоорганизации в ускоренно усложняющейся техногенно-информационной среде, полноценный ИИ – новый актор исторического действия. Третья волна ИИ не за горами. Её появление будет связано, прежде всего, с возникновением новых прорывных технологий в интегральной когнитивистике. Сейчас идёт колоссальное накопление материала, подготовка к переходу количества в качество. Вся информация, которой мы с таким энтузиазмом «кормим», можно сказать, «вскармливаем», зарождающийся ИИ – переписка, обмен репликами, фотографиями, видео и тому подобное – пригодится для воскрешающего ИИ [см.: 11]. Поскольку в ней, как ни в чём ином, фиксируется наша сущность – как внешняя, очевидная, так и внутренняя, невидимая, в том числе та, которую мы не знаем, не понимаем или хотели бы скрыть и так или иначе пытаемся сделать это.

 

Список литературы

1. Малышев Ю. М., Семёнов А. Г., Семёнов О. П., Сергеев В. М. Русский космизм как проект. В 3 т. – СПб.: Издательство Политехнического университета Петра Великого, 2018. – 1366 с.

2. Потапов А. Семинар сибирской школы искусственного интеллекта // Academpark – YouTube. – URL: https://youtu.be/ZTPfz6WuxXA (дата обращения 06.11.2020).

3. Малышев Ю. М., Семёнов А. Г., Семёнов О. П. Феномен мироздания: за и против. – СПб.: Издательство Политехнического университета Петра Великого, 2016. – 582 с.

4. Малышев Ю. М., Семёнов А. Г., Семёнов О. П. Фазиверс. Феномен нечёткого мироздания и другие эвристики в современной науке и культуре. – СПб.: Издательство Политехнического университета Петра Великого, 2017. – 842 с.

5. Малышев Ю. М. Фазиверс // Проблемы исследования Вселенной. Труды конгресса-2018 «Фундаментальные проблемы естествознания». – 2018. – Том 38 (1). – С. 176–191.

6. Малышев Ю. М. Нечёткая истина // Аллея науки. – 2019. – № 1 (28). – URL: https://alley-science.ru/domains_data/files/05January2019/NEChYoTKAYa%20ISTINA.pdf (дата обращения 06.11.2020).

7. Флоренский П. А. Органопроекция // Русский космизм: Антология философской мысли / Сост. С. Г. Семенова, А. Г. Гачева. – М.: Педагогика-Пресс, 1993. – С. 149–162.

8. Щукин Т. Субстрат-независимый разум как закономерный результат НБИК-конвергенции // Россия 2045. Стратегическое общественное движение. – URL: http://www.2045.ru/articles/29719.html (дата обращения 06.11.2020).

9. Малышев Ю. М. Поиск истины в пространстве современной культуры с помощью искусственного интеллекта // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2019. – № 3(25). – С. 47–63. – URL: http://fikio.ru/?p=3691 (дата обращения 06.11.2020).

10. Фёдоров Н. Ф. Собрание сочинений: в 4 т. – М.: Прогресс, 1995.

11. Турчин А. Цифровое бессмертие: как собрать информацию о себе так, чтобы будущий ИИ мог вас воскресить // Трансгуманизм – Вконтакте. URL: https://vk.com/transhumanist?z=video-107391_456239358%2Fvideos-107391%2Fpl_-107391_-2 (дата обращения 06.11.2020).

12. Кричевский С. В. Космический человек (концепция) // Научное значение трудов К. Э. Циолковского: история и современность. Материалы 55-х Научных чтений памяти К. Э. Циолковского. Часть 2. – Калуга: Эйдос, 2020. – С. 39–41.

13. Блок А. А. Полное собрание сочинений и писем в 20 томах. Т. 3: Стихотворения (1907–1916). – М.: Наука, 1997 – 992 с.

14. Малышев Ю. М. К вопросу о теории космических эр // Научное значение трудов К. Э. Циолковского: история и современность. Материалы 55-х Научных чтений памяти К. Э. Циолковского. Часть 2. – Калуга: Эйдос, 2020. – С. 29–32.

 

References

1. Malyshev Yu. M., Semenov A. G., Semenov O. P., Sergeev V. M. Russian Cosmism as a Project. In 3 vol. [Russkiy kosmizm kak proekt. V 3 t.]. Saint Petersburg: Izdatelstvo Politekhnicheskogo universiteta Petra Velikogo, 2018, 1366 p.

2. Potapov A. Seminar of the SiberianSchool of Artificial Intelligence [Seminar sibirskoy shkoly iskusstvennogo intellekta]. Available at: https://youtu.be/ZTPfz6WuxXA (accessed 06.11.2020).

3. Malyshev Yu. M., Semenov A. G., Semenov O. P. The Phenomenon of the Universe: pro et contra [Fenomen mirozdaniya: za i protiv]. Saint Petersburg: Izdatelstvo Politekhnicheskogo universiteta Petra Velikogo, 2016, 582 p.

4. Malyshev Yu. M., Semenov A. G., Semenov O. P. Fuzziverse. The Phenomenon of the Fuzzy Universe and Other Heuristics in Modern Science and Culture [Fazivers. Fenomen nechetkogo mirozdaniya i drugie evristiki v sovremennoy nauke i kulture]. Saint Petersburg: Izdatelstvo Politekhnicheskogo universiteta Petra Velikogo, 2017, 842 p.

5. Malyshev Yu. M. Fuzzyverse [Fazivers]. Problemy issledovaniya Vselennoy. Trudy kongressa-2018 “Fundamentalnye problemy estestvoznaniya” (Problems of Research of the Universe. Proceedings of the Congress-2018 “Fundamental Problems of Natural Science”), 2018, vol. 38 (1), pp. 176−191.

6. Malyshev Yu. M. Fuzzy Truth [Nechetkaya istina]. Alleya nauki (Alley of Science), 2019, no. 1 (28). Available at: https://alley-cience.ru/domains_data/files/05January2019/NEChYoTKAYa%20ISTINA.pdf (accessed 06.11.2020).

7. Florensky P. A. Organoprotective [Organoproektsiya]. Russkiy kosmizm: Antologiya filosofskoy mysli (Russian Cosmism: Anthology of Philosophical Thought. Moscow: Pedagogika-Press, 1993, pp. 149−162.

8. Schukin T. Substrate-Independent Mind as a Natural Result of NBIC-Convergence [Substrat-nezavisimyy razum kak zakonomernyy rezultat NBIK-konvergentsii]. Available at: http://www.2045.ru/articles/29719.html (accessed 06.11.2020).

9. Malyshev Yu. M. The Search for Truth in the Space of Modern Culture with the Help of Artificial Intelligence [Poisk istiny v prostranstve sovremennoy kultury s pomoschyu iskusstvennogo intellekta]. Filosofiya i gumanitarnye nauki v informatsionnom obschestve (Philosophy and Humanities in the Information Society), 2019, no. 3 (25), pp. 47−63. Available at: http://fikio.ru/?p=3691 (accessed 06.11.2020).

10. Fedorov N. F. Collected Works: in 4 vol. [Sobranie sochineniy: v 4 t.]. Moscow: Progress, 1995.

11. Turchin A. Digital Immortality: How to Collect Information about Yourself So That Future AI Could Resurrect You [Tsifrovoe bessmertie: kak sobrat informatsiyu o sebe tak, chtoby buduschiy II mog vas voskresit]. Available at: https://vk.com/transhumanist?z=video-107391_456239358%2Fvideos-107391%2Fpl_-107391_-2 (accessed 06.11.2020).

12. Krichevsky S. V. Space Man (Concept) [Kosmicheskiy chelovek (kontseptsiya)]. Nauchnoe znachenie trudov K. E. Tsiolkovskogo: istoriya i sovremennost. Materialy 55-kh Nauchnykh chteniy pamyati K. E. Tsiolkovskogo. Chast 2 (Scientific Significance of K. E. Tsiolkovsky’s Works: History and Modernity. Materials of 55 Scientific Readings in Memory of K. E. Tsiolkovsky. Part 2). Kaluga: Eidos, 2020, pp. 39−41.

13. Blok A. A. Complete Works and Letters in 20 Volumes. Volume 3: Poetry (1907–1916) [Polnoe sobranie sochineniy i pisem v 20 tomakh. Tom 3: Stikhotvoreniya (1907–1916)]. Moscow: Nauka, 1997, 992 p.

14. Malyshev Yu. M. On the Theory of Space Eras [K voprosu o teorii kosmicheskikh er]. Nauchnoe znachenie trudov K. E. Tsiolkovskogo: istoriya i sovremennost. Materialy 55-kh Nauchnykh chteniy pamyati K. E. Tsiolkovskogo. Chast 2 (Scientific Significance of K. E. Tsiolkovsky’s Works: History and Modernity. Materials of 55 Scientific Readings in Memory of K. E. Tsiolkovsky. Part 2). Kaluga: Eidos, 2020, pp. 29−32.

 
Ссылка на статью:
Малышев Ю. М. К онтологии искусственного интеллекта // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2020. – № 4. – С. 46–59. URL: http://fikio.ru/?p=4251.

 
© Ю. М. Малышев, 2020

УДК 101.1; 316.324.8; 316.6

 

Крайнов Андрей Леонидович – Саратовский государственный аграрный университет имени Н. И. Вавилова, кафедра социально-правовых и гуманитарно-педагогических наук, доцент, кандидат философских наук, доцент, Саратов, Россия.

Email: krainoval@sgau.ru

SPIN: 1008-4432

ORCID: 0000-0002-2129-0065

Авторское резюме

Состояние вопроса: Проблему интернет-зависимости можно считать одной из глобальных проблем современности. Информационные технологии так прочно вошли в повседневную жизнь человека, что он уже не мыслит без них свое бытие.

Результаты: Компьютеры, смартфоны, умные часы, смарт-телевизоры, игровые приставки и прочие гаджеты, объединенные с помощью беспроводных технологий в единую сеть с выходом в Интернет, подчиняют себе человеческое сознание и волю, завоевывая первое место в системе ценностей. Усиление зависимости от электронных девайсов чревато изменением социального поведения и когнитивных способностей человека. Перегрузка мозга огромным количеством информационного шума приводит к развитию стрессов и психических заболеваний. Преодолеть интернет-зависимость в современных условиях достаточно проблематично, но можно постараться снизить ее негативное влияние на человека.

Выводы: Проблему интернет-зависимости надо по праву поставить в один ряд с экологической, демографической, техногенной проблемами общества. Можно предположить два варианта дальнейшего развития событий: либо человечество придет к состоянию, когда все, что только можно, будет чипировано и подключено к сети Интернет, либо принятые на государственном уровне своевременные меры по профилактике и предотвращению интернет-зависимости смогут минимизировать ее негативное влияние на будущие поколения.

 

Ключевые слова: информационное общество; гаджеты; интернет-зависимость; глобальные проблемы современности; информационные технологии.

 

Internet Addiction as a Global Problem of Our Time

 

Krainov Andrey Leonidovich – Saratov State Agrarian University named after N. I. Vavilov, Department of Humanities, Associate Professor, PhD (Philosophy), Saratov, Russia.

Email: krainoval@sgau.ru

Abstract

Background: The problem of Internet addiction is considered to be one of the global problems of our time. Information technologies have come into the everyday life so firmly that people can no longer imagine their lives without them.

Results: Computers, smartphones, smart watches, smart TVs, game consoles and other gadgets, connected by wireless technologies into a single network with Internet access, subjugate human consciousness and will, taking first place in the value system. Increased dependence on electronic devices is fraught with changes in social behavior and cognitive abilities of people. Overloading the brain with a huge amount of information noise leads to the development of stress and mental illness. Overcoming Internet addiction in modern conditions is quite problematic, but one can try to reduce its negative impact.

Conclusion: The problem of Internet addiction should be by right on a par with the environmental, demographic, and technogenic problems of society. One can assume two options for the further case scenario: either humanity will reach a stage where everything that is possible will be microchipped and connected to the Internet, or timely measures taken at the state level to prevent Internet addiction will be able to minimize its negative impact on generations to come.

 

Keywords: information society; gadgets; Internet addiction; global problems of our time; information technology.

 

Проблема интернет-зависимости чрезвычайно актуальна. Это обусловлено невозможностью отказаться от использования подключенных к глобальной телекоммуникационной сети Интернет устройств – как в бизнесе, так и в личных целях. Современный человек вынужден, даже против своей воли, использовать смартфон вместо кнопочного мобильного телефона стандарта связи 2G, быть зарегистрированным в различных социальных сетях, использовать корпоративные онлайн-приложения и прочие сервисы Интернета. Постоянная алертность от ожидания новых сообщений электронной почты, социальных сетей и мессенджеров постепенно меняет его психику и модель социального поведения, увеличивая социальную напряженность.

 

С точки зрения социальной психологии о наступлении интернет-зависимости или аддикции можно говорить, когда у человека постоянно присутствует навязчивое состояние – стремление проверять электронную почту и прочие сервисы Интернет, увеличиваются проведенное им время в сети и расходы на коммуникацию. Таким образом, потребитель интернет-услуг все время предвкушает следующий сеанс онлайн [см.: 1, с. 45]. Согласно исследованию агентства Business Insider, уведомления смартфона повышают уровень стресса, присутствие смартфона вблизи снижает продуктивность работы, постоянный доступ к информации отупляет мозг и повышает утомляемость, а просмотр смартфона перед сном способствует недосыпу [см.: 2]. Поведение человека меняется существенным образом, если в силу определенных обстоятельств любимого гаджета не оказалось рядом (забыл, украли), либо им нельзя воспользоваться (села батарея, наложили арест). Из-за смартфонов разрушаются семьи, отношения, происходят убийства и прочие асоциальные деяния, так как смартфон является alter ego своего владельца, и далеко не каждый готов расстаться со своим виртуальным двойником в угоду отношениям в реальном мире.

 

Условная анонимность и возможность создавать множество аватаров превращает виртуальную среду в место реализации человеческих фантазий. Один и тот же пользователь Интернет одновременно может быть волшебником в компьютерной игре, страстным любовником на сайте для взрослых, известным ученым на научном форуме, не раскрывая своей истинной сущности. Он может собрать в свою коллекцию максимальное количество друзей в социальных сетях, выбирая их по социальному статусу, и очень гордиться этим достижением. Таким образом, пользователь интернет-среды невольно становится бодрийяровским симулякром, за которым ничего не стоит, все данные, указывающие на него, могут быть ложными, даже номер сотового телефона, используемый при регистрации.

 

Такие перспективы виртуального мира очень выгодны различного рода мошенникам, чья деятельность в сети Интернет каждым годом становится более дерзкой. Что способствует росту противоправных действий онлайн? На первый взгляд, проблема вполне ясна и связана с освоением представителями преступного мира перспективной ниши, но, как известно, бдительного человека практически невозможно провести. Следовательно, причина роста онлайн-преступности кроется и в самих жертвах. А здесь необходимо философское осмысление проблемы.

 

Согласно Д. Р. Латфуллиной, проникновение информационных технологий в нашу жизнедеятельность произвело существенные изменения в личности и сознании человека [см.: 3, с. 489]. Анализ онлайн-сервиса Think with Google показывает, что у зумеров-центениалов – поколения, родившегося после 2000 года, концентрация внимания на 25 % ниже, чем у их предшественников – представителей поколения Y. Миллениалы или поколение «некст» способны удерживать внимание 12 секунд, а центениалы – всего 8. Поколение Z легче принимает информацию на веру, также его представители лишь в 30 % случаях перепроверяют рекламные сообщения, что меньше на 10 % поколения Y [см.: 4]. По сравнению с представителями поколения X, которые помнят жизнь без Интернета и информационных технологий, ни первые, ни вторые не способны анализировать серьезные массивы информации, критически осмысливать получаемые данные, но, самое главное, они не способны ни на секунду обойтись без гаджетов, так как практически родились с ними.

 

Наряду со слабым вниманием у поколения Google (общий термин для обозначения представителей цифрового поколения) наблюдаются повышенная доверчивость, гендерная и расовая толерантность, информационная открытость, предпочтение коротким видео как наиболее оптимальному способу передачи информации. По данным Commscope, 100 % центениалов проверяют смартфон хотя бы 5 раз за час. Причем 7 из 10 совершеннолетних представителей поколения Z делают это каждые 2 минуты [см.: 4].

 

Слабая концентрация внимания и плохая память являются следствием клипового мышления. Феномен клиповой культуры, продуктом которой является клиповое мышление, был описан американским философом Элвином Тоффлером. К ее особенностям относятся мозаичность и фрагментарность образа, быстрая смена одних образов другими, алогичность, яркость и кратковременность, отрывочность информации и быстрое исчезновение целых массивов данных. Если на момент создания Тоффлером данного понятия (1970 г.) информационное воздействие на человека было сравнительно невелико, так как основными медиаканалами общества были газеты, радио и телевидение (причем термин “blip culture” относится главным образом к последнему, «блип» – это мерцающая точка на экране), то с развитием сети Интернет информационный поток, охвативший человека, стремительно вырос. Желание везде успеть, мысленно обработать огромные объемы информации, поступающей из различных сервисов и служб Интернета, формирует естественную защиту мозга от перегрузок, заставляя наше сознание поверхностно воспринимать поступающие данные.

 

Таким образом, глобальной проблемой современного общества является постепенная трансформация сознания каждого нового поколения. В связи с этим интересно рассмотреть особенности детей, родившихся после 2010 года, которых некоторые ученые называют поколением альфа. Считается, что его представители одновременно существуют в нескольких мирах: реальном, виртуальном, мире дополненной реальности и воображаемом мире, каждый из которых наложен друг на друга в их сознании [см.: 5]. Но проблема с концентрацией внимания у них еще выше, чем у центениалов: они способны концентрировать внимание всего на одну секунду [см.: 6]. Они совершенно не воспринимают классический текст, который требует послогового прочтения и анализа. Их текст – это образы, звуки, инфографика, клипы.

 

На основе вышеперечисленных особенностей подрастающего поколения можно заключить, что жить, учиться и работать они смогут исключительно при наличии Интернета и всевозможных подключенных к нему гаджетов. Это означает, что они совершенно не готовы к экстремальным или диким условиям существования – вдали от цивилизации, в сельской глубинке, в условиях техногенной катастрофы. Скорее всего, они не смогут работать на аналоговом оборудовании, заниматься классической научной деятельностью, выполнять монотонные операции, требующие высокой концентрации внимания. Конечно, данный прогноз является очень условным, но знакомство с информационными технологиями с двухлетнего возраста коренным образом меняет способности сознания и познания окружающего мира.

 

Дети-альфа космополитичны по своей природе, у них нет привязки к своей стране, они не смогут быть патриотами, так как их мир – это мир без границ. Они скорее всего начнут делать карьеру в области информационных технологий. Гиганты ИТ-индустрии по всему миру ждут новое поколение детей, с пеленок умеющее пользоваться Интернет.

 

Из описанных выше фактов очевидно, что бороться с интернет-зависимостью совершенно бессмысленно. Пока живы представители поколения Х, которые застали период существования человечества до Интернета и массового применения информационных технологий, данные попытки в вялотекущем режиме предпринимаются. Как только поколение альфа повзрослеет и обзаведется детьми, проблема интернет-зависимости перестанет существовать. Следует отметить, что тонкость вопроса заключается в том, что далеко не во всех странах интернет-зависимость считается болезнью, следовательно, отношение к ней со стороны государства и общества совершенно разное. В США и в России, например, интернет-зависимость не является заболеванием, а в Австралии, Китае, Японии, Индии, Италии, Южной Корее и Тайване – является [см.: 7].

 

В 2017 году в методы лечения интернет-зависимости в китайских клиниках входила практика электрошоковой терапии в центре Шаньдун, которая применялась к пациентам-подросткам. Сейчас Китай отказался от применения электрошока, но одним из эффективных способов борьбы с интернет-зависимостью в Поднебесной является система трудовых лагерей. В них зависимые подростки занимаются физическим трудом на основе жесткой армейской дисциплины под присмотром военных. За невыполнение правил одним из учеников наказывают всю группу [см.: 8].

 

В Южной Корее в 2011 году правительство приняло «закон Золушки», запрещающий детям младше 16 лет играть в сетевые видеоигры с 12 ночи до 6 утра. К методам борьбы с интернет-зависимостью относят также силовые упражнения и физические нагрузки. Телефоном пациентам разрешают пользоваться не больше часа в день [см.: 9].

 

В Японии ситуация с интернет-зависимостью одна из самых серьезных в мире. Продвинутая японская молодежь активно использует онлайн-технологии для решения всех своих жизненных задач, отдавая наибольшее предпочтение социальным медиа. В 2013 году японское министерство образования решило создать специальные рехаб-лагеря для детей от 12 до 18 лет. Большую роль японцы отводят просветительной работе с молодежью в школах, где на наглядных примерах показывают все риски данной зависимости [см.: 10].

 

Таиланд предлагает интернет-зависимым пациентам 45-дневный курс реабилитации без использования каких-либо электронных устройств. Он включает в себя групповую и индивидуальную терапии по 25 часов в неделю и физические нагрузки [см.: 7].

 

В России в скором времени может измениться ситуация по отношению к интернет-зависимости. В 2022 году вступит в силу новый классификатор болезней (МКБ-11), в котором некоторые формы интернет-зависимости будут классифицироваться как заболевания. Например, «нарушения, вызванные патологическим влечением к играм, преимущественно в онлайне» [7]. Это очень значимое нововведение, так как сам факт признания интернет-зависимости болезнью говорит о том, что государство будет финансировать ее профилактику и лечение. Без государственного вмешательства невозможно браться за борьбу с таким глобальным по охвату населения заболеванием.

 

Таким образом, проблему интернет-зависимости по праву можно поставить в один ряд с экологической, демографической, техногенной проблемами общества. Нет единого подхода к ее решению, более того, не во всех странах есть осознание, что это проблема. Но бесспорен факт, что интернет-зависимость меняет общество, и эти изменения в дальнейшем трудно будет прогнозировать. Можно предположить два варианта дальнейшего развития событий: либо человечество придет к состоянию киберпанка и трансгуманистическим ожиданиям, когда всё, что только можно, будет чипировано и подключено к сети Интернет, либо принятые на государственном уровне своевременные меры по профилактике и предотвращению интернет-зависимости смогут сдерживать ее негативное влияние на будущие поколения.

 

Список литературы

1. Ушакова Е. С. Интернет-зависимость как проблема современного общества // Личность в меняющемся мире: здоровье, адаптация, развитие. – 2014. – № 1 (4). – С. 44–51. – URL: http://humjournal.rzgmu.ru/en/art&id=64 (дата обращения 20.10.2020).

2. Стресс и разрушенные отношения. Как смартфоны влияют на наш мозг // Новости высоких технологий – Hi-Tech Mail.ru. – URL: https://hi-tech.mail.ru/review/stress-i-razrushennye-otnosheniya-kak-smartfony-vliyayut-na-nash-mozg/ (дата обращения: 20.10.2020).

3. Латфуллина Д. Р., Нуруллина Н. А. Влияние информационных технологий на новое поколение // Ученые записки Казанского филиала «Российского государственного университета правосудия». – 2016. – Т. 12. – С. 488–493.

4. Чем отличаются поколения Y и Z – и о чем брендам с ними разговаривать // Think with Google. – URL: https://tinyurl.com/y62gaeox (дата обращения: 20.10.2020).

5. Кузнецова-Райс Н. Поколение Альфа: о чем думают дети новой формации // Tatler – журнал о светской жизни. – URL: https://www.tatler.ru/heroes/pokolenie-alfa-o-chem-dumayut-deti-novoj-formacii (дата обращения: 20.10.2020).

6. На смену поколению Z идет новое – альфа. Почему к нему стоит присмотреться прямо сейчас // AdMe – Творчество. Свобода. Жизнь. – URL: https://www.adme.ru/svoboda-kultura/na-smenu-pokoleniyu-z-idet-novoe-alfa-pochemu-k-nemu-stoit-prismotretsya-pryamo-sejchas-2256465/ (дата обращения: 20.10.2020).

7. Взнуздаева М. От электрошока до лагерей для взрослых: как лечат интернет-зависимость во всем мире // vc.ru – бизнес, технологии, идеи, модели роста, стартапы. – URL: https://vc.ru/offline/63797-ot-elektroshoka-do-lagerey-dlya-vzroslyh-kak-lechat-internet-zavisimost-vo-vsem-mire (дата обращения: 20.10.2020).

8. Китай лечит интернет-зависимых подростков в исправительных лагерях // РИА Новости. – URL: https://ria.ru/20140702/1014397624.html (дата обращения: 20.10.2020).

9. Персианинов Р. «Я играл в видеоигры 15 часов в день, а фоном работал Netflix»: как лечат интернет-зависимых // TJ – новости интернета. – URL: https://tjournal.ru/flood/45487-rehabs (дата обращения: 20.10.2020).

10. Ёсиаки Х. «Зависимые от связей»: особенности японской Интернет-зависимости // Современный взгляд на Японию. – URL: https://www.nippon.com/ru/currents/d00102/ (дата обращения: 20.10.2020).

 

References

1. Ushakova E. S. Internet Addiction as a Problem of Modern Society [Internet-zavisimost kak problema sovremennogo obschestva] Lichnost v menyayuschemsya mire: zdorove, adaptatsiya, razvitie (Personality in a Changing World: Health, Adaptation, Development), 2014, no. 1 (4), pp. 44–51. Available at: http://humjournal.rzgmu.ru/en/art&id=64 (accessed 20 October 2020).

2. Stress and Broken Relationships. How Smartphones Affect Our Brains [Stress i razrushennye otnosheniya. Kak smartfony vliyayut na nash mozg]. Available at: https://hi-tech.mail.ru/review/stress-i-razrushennye-otnosheniya-kak-smartfony-vliyayut-na-nash-mozg/ (accessed: 20 October 2020).

3. Latfullina D. R., Nurullina N. A. Influence of IT on Young Generation [Vliyanie informatsionnykh tekhnologiy na novoe pokolenie]. Uchenye zapiski Kazanskogo filiala “Rossiyskogo gosudarstvennogo universiteta pravosudiya” (Scientific Notes of the Kazan Branch of the “Russian State University of Justice”), 2016, vol. 12, pp. 488–493.

4. How Generations Y and Z Differ – and What Brands to Talk to Them [Chem otlichayutsya pokoleniya Y i Z - i o chem brendam s nimi razgovarivat]. Available at: https://tinyurl.com/y62gaeox (accessed: 20 October 2020).

5. Kuznetsova-Rays N. Generation Alpha: What the Children of the New Formation Think About [Pokolenie Alfa: o chem dumayut deti novoy formatsii]. Available at: https://www.tatler.ru/heroes/pokolenie-alfa-o-chem-dumayut-deti-novoj-formacii (accessed: 20 October 2020).

6. Generation Z Is Being Replaced by a New One – Alpha. Why You Should Take a Closer Look at It Right Now [Na smeny pokoleniyu Z idet novoe – alfa. Pochemu k nemu stoit prismotretsya pryamo seychas]. Available at: https://www.adme.ru/svoboda-kultura/na-smenu-pokoleniyu-z-idet-novoe-alfa-pochemu-k-nemu-stoit-prismotretsya-pryamo-sejchas-2256465/ (accessed: 20 October 2020).

7. From Electroshock to Adult Camps: How Internet Addiction Is Treated Around the World [Ot elektroshoka do lagerey dlya vzroslykh: kak lechat internet-zavisimost vo vsem mire]. Available at: https://vc.ru/offline/63797-ot-elektroshoka-do-lagerey-dlya-vzroslyh-kak-lechat-internet-zavisimost-vo-vsem-mire (accessed: 20 October 2020).

8. China Treats Internet Addicted Teenagers in Correctional Camps [Kitay lechit internet-zavisimykh podrostkov v ispravitelnykh lageryakh]. Available at: https://ria.ru/20140702/1014397624.html (accessed: 20 October 2020).

9. Persianinov R. “I Played Video Games 15 Hours a Day, and Netflix Was Working in the Background”: How Internet Addicts Are Treated [“Ya igral v videoigry 15 chasov v den, a fonom rabotal Netflix”: kak lechat internet-zavisimykh]. Available at: https://tjournal.ru/flood/45487-rehabs (accessed: 20 October 2020).

10. Yoshiaki H. “Linkage Dependents”: Features of Japanese Internet Addiction [“Zavisimye ot svyazey”: osobennosti yaponskoy Internet-zavisimosti]. Available at: https://www.nippon.com/ru/currents/d00102/ (accessed: 20 October 2020).

 
Ссылка на статью:
Крайнов А. Л. Интернет-зависимость как глобальная проблема современности // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2020. – № 4. – С. 38–45. URL: http://fikio.ru/?p=4241.

 
© А. Л. Крайнов, 2020

УДК 165.2

 

Боровинская Дарья Николаевна – Сургутский государственный педагогический университет, кафедра социально-гуманитарного образования, доцент, кандидат философских наук, доцент, Сургут, Россия.

Email: sweetharddk@mail.ru

SPIN: 7541-3509

Авторское резюме

Состояние вопроса: Необходимость изучения мышления и креативности обусловлена стремительными изменениями, происходящими в различных сферах жизнедеятельности. С одной стороны, проблемы современного мира требуют практической реализации оригинальных решений, основанных на максимальном использовании нетрадиционных способов мышления. С другой – существует потребность создания и внедрения новых, значимых для общества продуктов, что невозможно без понимания способствующих этой деятельности реальных обстоятельств.

Результаты: Большая часть фундаментальных работ в области мышления формирует определённое единство логических и психологических представлений о нем, что накладывает отпечаток и на развитие научных представлений о мышлении, результатом которого является креативный продукт.

На основе существующих результатов, полученных за весь период развития науки в различных сферах жизнедеятельности, в исследовании мышления формулируются новые подходы, теории, концепции, обладающие интегративными свойствами. Однако более значимым является не формирование новых теорий, а установление возможных и невозможных «сбоев» уже существующих.

Так, начиная с середины ХХ в. в изучении мышления активно формируется междисциплинарный подход. При этом особенность реализации данного подхода заключается в том, что он не отрицает другие подходы, а, вбирая в себя их достоинства и существуя на стыках научного знания, позволяет интегрировать существующие подходы в такую модель, которая открыта для дальнейшего развития.

Область применения результатов: Актуализация предложенных подходов к изучению мышления и креативности в условиях информационного общества позволяет точнее и определённее понять предмет креативности. Представленные результаты дают материал для философского анализа проблем, связанных с мышлением и его спецификой, учёта особенностей мыслительных операций при формировании актуальных квалифицированных моделей бакалавров в действующей системе образования.

Методы исследования: В работе использованы философские и общенаучные методы, поскольку исследование носит междисциплинарный характер.

Выводы: Исследования в области мышления претерпели значительные изменения. Сегодня акцент делается как на внешних, так и на внутренних формах и аспектах мышления. Например, на восприятии внешних предметов или специальных знаковых систем, данных субъекту внешним образом. Это могут быть текст, схема, изображения, а также формы на основе речевых высказываний, когда изучаются закономерности формирования языка, предпосылок осуществления коммуникации.

 

Ключевые слова: мышление; креативность; подходы к изучению мышления; логический полюс креативного; коммуникация; текст.

 

Actualization of Methodological Approaches to the Study of Thinking and Creativity

 

Borovinskaya Daria Nikolaevna – Surgut State Pedagogical University, Department of Social and Humanitarian Education, Associate Professor, PhD (Philosophy), Associate Professor, Surgut, Russia.

Email: sweetharddk@mail.ru

Abstract

Background: The need to study thinking and creativity is due to the rapid changes occurring in various spheres of life. On the one hand, the problems of the modern world require the practical implementation of original solutions based on the maximum use of non-traditional ways of thinking. On the other hand, there is a need to create and introduce new products that are significant for society, which is impossible without understanding the real circumstances that contribute to this activity.

Results: Most of the fundamental publications in the field of thinking give a certain unity of logical and psychological ideas about it. They leave an imprint on the development of scientific ideas about thinking, the result of which is a creative product.

Based on the existing results obtained over the entire period of the development of science in various spheres of life, new approaches, theories, concepts with integrative properties are being formulated in the study of thinking. However, it is not the formation of new theories that is significant, but the identification of possible and impossible “failures” of existing ones.

Starting from the middle of the twentieth century, an interdisciplinary approach to the study of thinking has been formed. The peculiarity of the implementation of this approach is based on the fact that it does not deny other approaches, but, absorbing their merits and existing at the junction of different scientific spheres, it allows existing approaches to integrate into a model that is open for further development.

Implications: Actualization of the proposed approaches to the study of thinking and creativity in information society makes it possible to understand the subject more accurately and definitely. The presented results provide material for a philosophical analysis of the problems associated with thinking and its specifics, taking into account the peculiarities of mental operations in the formation of actual models of bachelors in the current education system.

Research methods: The work uses philosophical and general scientific methods, since the research is interdisciplinary in nature.

Conclusion: Research in the field of thinking has undergone significant changes. Today, the emphasis is on both external and internal forms and aspects of thinking, for example, on the perception of external objects or special sign systems given to the subject in an external way. These can be a text, a diagram, an image, as well as forms based on speech utterances, when some patterns of the language formation, i. e. prerequisites for communication are studied.

 

Keywords: thinking; creativity; approaches to the study of thinking; logical pole of the creative; communication; text.

 

В многообразии философских направлений, исследовавших мышление в XIX–XX веках, не было единой стратегии. Основные методологические подходы были представлены психологическим, логическим, информационным, технологическим подходами.

 

Первая психологическая теория мышления была разработана Д. Юмом. Затем теория, в основе которой лежит ассоциативное связывание впечатлений и идей, была дополнена исследованиями Д. Гартли, В. Вундта и др. Американский философ и психолог У. Джеймс также полагал, что ассоциация по сходству лежит в основе творческой аналогии, когда индивид переносит старый опыт на новую ситуацию.

 

Мышление исследуется как непрерывный процесс анализа через синтез. В конце XIX века немецкий логик Т. Липпс предложил программу разделения исследовательского труда. Законы мышления и установившиеся продукты рационального познания, отличающиеся своей определённостью и чётким порядком, есть предмет логики, а собственно процесс мышления остаётся за психикой как предметом психологии.

 

В этот период развития научных знаний о мышлении актуальным стало исследование соотношения мышления и языка, мышления и речи. По мнению С. Л. Рубинштейна, трудность решения этой проблемы связана с тем, что при поста­новке её в одних случаях рассматривалось мышление как процесс, как дея­тельность, в других – мысль как продукт этой деятельности [см.: 11].

 

Процессуальность мышления исследовал немецкий и американский психолог К. Коффка. Он выделил три основные операции структурирования: объединение, анализ, вычленение структурного центра. Именно последнюю он считал самым главным мыслительным действием, которое находит промежуточные звенья. Здесь безразличный элемент (запрет или что-то другое) вдруг становится центром всей структуры. Такая внезапность и является яркой феноменальной характеристикой мышления.

 

Триаду ведущих структурных операций, где наряду с центрированием выделялись группировка и реорганизация, предложил немецкий психолог М. Вертгеймер.

 

Мышление как способ решения задач детально исследуется представителями Вюрцбургской школы (Н. Ах, К. Бюлер, О. Кюльпе, О. Зельц), которые выстроили свою концепцию на критике ассоцианизма. О. Кюльпе полагал, что основой мышления должно стать понятие задачи-цели. О. Зельц определил задачу как исходный пункт развёртывания мышления, в котором обнаружены пробелы. Продуктивное мышление в социальной практике и науке, по его мнению, отличается целенаправленностью и предвиденными открытиями.

 

Систематическую концепцию мышления и конфликтную теорию начала мысли предложил американский философ Д. Дьюи. Он отмечал, что процесс мышления возникает тогда, когда нарушается привычная связь внешнего стимула (S) с реакцией организма (R). Концепция полного акта мышления включает пять ступеней: чувство затруднения; определение проблемного затруднения; представление о возможном решении; аналитическое развитие гипотезы; эмпирическое обоснование результата.

 

Наряду с психологическим подходом активно развивается логический. Один из первых философских вариантов логицизма был представлен ещё Гегелем. Ключевым импульсом в мышлении немецкий философ признавал противоречие. «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия – критерий заблуждения» [4, c. 265].

 

Разрешение противоречия «справедливо толкуется Гегелем как “предложение”, абстрактно формулирующее реальный аспект действительного закона мышления, действительной логической формы. И этот действительный закон мышления заключается в том, что “противоположности” не просто фиксируются как таковые, сами по себе, вне связи друг с другом, а постигаются в их единстве, доходящем до тождества, причем как “противоположности”, так и их “тождество” выступают как взаимопредполагающие моменты перехода одного в другое» [7].

 

Поиск новых путей развития науки о рациональных формах мышления происходит через выстраивание различных логических исчислений в виде особых формализованных языков.

 

На рубеже XIX–XX веков психологизм получил достойный отпор. Первым в критику вступил Г. Фреге. Он указал на главный недостаток психологизма, состоявший в смешении субъективных представлений с объективными смыслами и значениями. Для развития теоретической науки, включая математическую логику, нужно установить чёткое разделение: субъективными образами занимается психология, а объективными понятиями – общая (математическая) и специализированные (теоретические разделы науки) логики. «Строго отделять психологическое от логического, субъективное от объективного; о значении слова нужно спрашивать не в его обособленности, а в контексте предложения; не терять из виду различие между понятием и предметом» [14, c. 23].

 

Немецкий логик утверждает, что «если мы вообще хотим выйти за пределы субъективного, мы должны понимать познание как деятельность, которая не создаёт познаваемое, но схватывает то, что уже существует. Образ схватывания хорошо подходит для освещения существа дела» [19, с. XXIV]. В процессе схватывания «мышление не создаёт мысли, но вступает в отношение с чем-то объективным. Мысль тесно связана с истиной, но то, что признаётся истинным, то, о чём выносится суждение, является истинным совершенно независимо от того, кто выносит суждение. Когда учёный говорит о факте как о твёрдом основании науки, он имеет в виду мысль, которая признаётся за истинную, и если бы последняя зависела от изменчивых состояний человеческого рассудка, то никакой речи об объективном знании идти не могло бы. Учёный не создаёт, но открывает истины, которые безотносительны ко времени» [12, c. 44].

 

В 1879 году Г. Фреге вводит понятие пропозициональной функции и формулирует логистический метод. По его мнению, «можно увидеть, как чистое мышление, отвлечённое от всякого такого содержания, к которому приходим через чувства или даже через созерцание a priori, может порождать только из содержания, вытекающего из его же особенностей, суждения, которые на первый взгляд кажутся возможными лишь на основании какого-нибудь содержания» [15, c. 125].

 

В контексте изучаемого вопроса интерес представляет теория смысла, согласно которой в знаковой системе выделяются три категории знаков: собственные имена, имена функций и имена истинности значений. И каждое из них связано с предметным значением посредством смысла. Именно этому элементу – смыслу немецкий логик отводит эвристическую функцию приращения знания.

 

Предложенная Г. Фреге программа логицизма была близка британскому философу Б. Расселу. При этом его, скорее, интересовало отношение структур мысли к тому, что мыслится.

 

Он установил зависимость онтологических представлений от логической структуры и обосновал, что выбранный способ формализации затрагивает не только структуру мысли, но и нечто говорит о мире. «Ему удалось показать, что онтологию можно рассматривать как следствие определённой формально логической доктрины. Выявление структуры мысли задаёт структуру мыслимого, и в этом отношении формальная логика приобретает трансцендентальное содержание» [12, c. 56].

 

Тем самым Рассел стремится представить процесс познания так, чтобы он соответствовал логическим структурам, выведенным с помощью чисто формального исследования.

 

Сложность заключается в том, что в рамках самой логики трансцендентальное содержание остаётся на уровне бессодержательных моделей, которые имеют дело с любой возможностью. «В логике было бы пустой тратой времени рассматривать выводы относительно частных случаев; мы имеем дело всегда с совершенно общими и чисто формальными импликациями, оставляя другим наукам исследование того, в каких случаях предложения подтверждаются, а в каких нет» [20, с. 47].

 

Критика концепций Г. Фреге и Б. Рассела явилась основным предметом исследования Л. Витгенштейна, что нашло отражение в его работах «Заметки по логике», «Заметки, продиктованные Дж. Э. Муру».

 

Акцентируя внимание на анализе символических особенностей логических предложений, Витгенштейн утверждает, что компетенция логики ограничивается исследованием особенностей знаковых систем. И решение вопроса кроется не в том, чтобы создать новый, более совершенный язык; дело в том, чтобы, следуя внутренней целесообразности языка, правильно объяснить, как он работает. «Мы должны узнать, как язык заботится о себе» [1, c. 61].

 

Мышление тесным образом связано с логическим языком, и сущность языка австрийский философ видит в описании реальности. «Мышление и язык – одно и то же. А именно, мышление есть вид языка. Так как мысль, конечно, тоже есть логический образ предложения и, таким образом, также и некоторый вид предложения» [1, c. 105]. А раз мышление и язык одно и то же, то всё существенное языка в полной мере относится и к мышлению как его разновидности.

 

Основной грамматической категорией для Витгенштейна являлось предложение, при этом его подход к исследованию существенно отличался от подхода Фреге и Рассела. Для объяснения предложения австрийский логик привлекал понятие образа, трактуемое особым способом. «Образ состоит в том, что его элементы соотносятся друг с другом определённым способом. Образ есть факт» [3, c. 14]. Образ, не имеющий отношения к чувственному восприятию, не зависим от того, кому он принадлежит, но обладает структурой (соотношением элементов), которая может быть отображена через форму. «Форма отображения есть возможность того, что предметы соотносятся друг с другом так же, как элементы образа» [3, c. 151]. При этом именно форма отображения есть то общее, что образ имеет с действительностью. «То, что образ должен иметь общим с действительностью, чтобы он мог отображать её на свой манер – правильно или ложно – есть его форма отображения» [3, c. 117].

 

Форма отображения, по мнению Витгенштейна, характеризует следующие свойства образа: композиционность – «предметам соответствуют в образе элементы образа»; репрезентативность – «элементы образа замещают в образе предметы»; одинаковая математическая сложность с отображаемым; общность формы с отображаемым. Именно последнее свойство позволяет философу утверждать, что все возможные различия в способах отображения означают, что можно создать различные образы одной и той же действительности. В свою очередь, в форме отображения необходимо различать его средства и структуру. Пространство, временны́е промежутки, цветность и т. п. есть лишь средства отображения; структура же – это то, что остаётся помимо всех отобразительных средств. Общность формы, следовательно, разбивается на: общность отобразительных средств (пространственный образ отображает пространственные отношения элементов действительности; цветовой – цветовые и т. п.); общность структуры (структура характеризуется наличием элементов и их возможным соотношением, безразличным к конкретному способу изображения) [см.: 12].

 

Важно, что «образ изображает то, что он изображает, независимо от своей истинности или ложности, через форму отображения» [3, c. 22]. Образ в таком случае соотнесён не с действительностью, но лишь с возможностью того, что он изображает. Но в этой возможности присутствует и невозможность, поскольку каждый образ изображает не только то, как должны обстоять дела, чтобы он был верным, но и то, чего быть не должно, дабы он не оказался ложным [см.: 12]. И здесь, в связи с креативным, важно то, что особая роль отводится именно пониманию всей совокупности предложений, что охватывает всякую возможную реальность через образы.

 

Логический полюс креативного составляют образы, в которых отражены только необходимые черты, то есть в образе, где форма отображения является логической формой. Именно такой – логический – образ Витгенштейн называет мыслью [см.: 2]. «Возможность мыслить действительность означает возможность создать её образ» [12, c. 175]. Как образ, «мысль содержит возможность того положения вещей, которое ей мыслится». Другими словами, если возможно всё то, что можно помыслить, или, что одно и то же, образ чего можно создать, то образ того, чего создать нельзя, – невозможно, или, вернее, нельзя было бы помыслить, что оно собой представляет.

 

«Многие идеи Фреге, Рассела, Мура, Витгенштейна своим источником имеют те взгляды мировой философии, где во главу угла ставилась точность и обоснованность хода доказательства, а основным принципом верифицируемости выдвигаемых теорий выступала очевидность, в той или иной мере соответствующая корреспондентской теории истины» [13, c. 24].

 

В отечественной практике большой вклад в решение проблемы мышления был внесён членами Московского логического, а впоследствии методологического кружка (Н. Г. Алексеев, О. И. Генисаретский, Б. А. Грушин, В. В. Давыдов, А. А. Зиновьев, И. С. Ладенко, М. К. Мамардашвили, В. М. Розин, В. С. Швырёв, Г. П. Щедровицкий и многие другие выдающиеся философы).

 

В свете построения «новой логики» мышление исследуется через его проявление в текстах, где внимание акцентируется на знаковом замещении. Это логическое отношение (и обратное ему отношение отнесения), которое связывает знаковую форму и объективное содержание, представляющие собой две «плоскости» относительно независимого «разворачивания» процессов мышления [17, c. 590]. Представление мышления в таком двухплоскостном (пространственном) аспекте было принципиальным отличием программных установок Московского методологического кружка (далее: ММК) как от формальной логики (которая «видит» содержание только «сквозь» форму), так и от логики диалектической (которая в лучшем случае поступает «наоборот», то есть рассматривает разворачивание форм мышления как «самодвижение содержания») [см.: 18].

 

В качестве базовых положений построения «новой логики» Г. П. Щедровицкий выделял следующие: 1) мышление есть прежде всего деятельность, именно деятельность по выработке новых знаний; 2) ядро, сердцевину этой деятельности образует выделение определенного содержания в общем «фоне» действительности и «движение» по этому содержанию; 3) знаковые структуры, составляющие материал мышления, и техника оперирования ими зависят от того содержания, которое отражается в этих структурах; 4) мышление представляет собой исторически развивающееся, или, как говорил Маркс, «органическое» целое. Новая логика должна быть, следовательно, содержательной и генетической [см.: 16, c. 39].

 

В то же время поворот к «опосредованному» методологизму, представленный работами А. А. Зиновьева и Э. В. Ильенкова, наоборот, состоит в том, что нужно смотреть не на мир, а на мышление, которое этот мир познаёт – то есть на «способ полагания» мышлением объективного содержания.

 

«ММК объединяла Идея мышления и его развития, причем развития, осуществляемого коллективно. Спецификой методологического мышления является особый тип нормативности, соединяющий практическое отношение мышления к миру с рефлексивно-практическим отношением этого мышления к самому себе. Практическое отношение мышления к миру проявляется в деятельностном подходе, в принципе деятельности, выводящем мышление на задачи социального действия. Практическое отношение мышления к самому себе проявляется также в принципе его рефлексивной самоорганизации» [9].

 

Основным тезисом в работе ММК является то, что организация коллективно-распределённого мышления изменяется вполне сознательно и организационные схемы подотчётны рефлексии (принцип рефлексивной самоорганизации). В целом в обозначенный период развитие научных представлений о мышлении характеризуется, с одной стороны, превалированием «логицизма», а с другой – определённым распространением субъективно-психологической точки зрения. Большая часть фундаментальных работ в области мышления формирует определённое единство логических и психологических представлений о нем, что наложило отпечаток и на развитие научных взглядов на креативное мышление.

 

Отдельный интерес в рамках уточнения предмета нашего исследования представляют результаты работ, появление которых было продиктовано особенностями информационного подхода, активно развивавшегося с середины XX века. Данный подход широко используется в когнитивных науках, на стыках психологии, нейрофизиологии, компьютерных наук, при разработке проблематики искусственного интеллекта.

 

В современных исследованиях человеческой психики, в которых преобладает естественно-научная ориентация, для концептуального выражения проблем и результатов широко используется комплекс общенаучных понятий, ядром которого выступает категория информации [см.: 6].

 

«Сформировался новый тип теоретического объяснения, связанный прежде всего с принципами информационной причинности и организации, информационного управления и функционирования самоорганизующихся систем, которые, повторяю, не противоречат физическим объяснениям, но расширяют горизонты научных исследований и создают новые концептуальные возможности решения междисциплинарных проблем. Именно в этом плане главную роль играют информационные подходы. Их плодотворность обусловлена тем, что они способны создавать концептуальные мосты между физическими, биологическими, психологическими и социогуманитарными исследованиями» [5]. Образ предмета, создаваемый в результате мыслительных процессов, так или иначе «есть информация, воплощённая в определённом мозговом коде» [6, c. 147].

 

В качестве центральной представителями информационного подхода выделяется задача расшифровки мозговых нейродинамических кодов психических явлений. Более того, данный подход активно используется и для выяснения методологических способов междисциплинарных исследований социокультурной динамики [см.: 10].

 

Попытка обосновать единство трёх элементов мышления – проблема, метод и результат – была предпринята в рамках технологического подхода, где мышление предстаёт в виде знания, которое структурируется в последовательность актов, дающую в итоге новую когницию. Вкупе с теорией информации и на основе кибернетических разработок появляется направление, исследующее «искусственный интеллект» (ИИ). Познание стало трактоваться в виде получения, обработки, хранения и передачи знаний. В исследованиях по ИИ чётко выделялись два направления: распознавание образов и решение задач. Работы в этой области позволили выявить значительное многообразие видов задач. Одна из их разновидностей специфична тем, что исходные данные задачи неизменны, а характеристики модели могут меняться. Такая задача фиксируется путём описания примеров (стимулов), указания названий (классов) и условий предъявления стимулов.

 

К числу актуальных сегодня направлений в понимании мышления, сознания, мозга также относится и «вычислительная теория сознания» (The Computational Theory of Mind). Её базовая идея – признание наличия некоторой функциональной связи между объектом или явлением и их символическим описанием, между когнитивными процессами и их языковыми репрезентациями.

 

На основе существующих результатов, полученных за весь период развития науки в различных сферах жизнедеятельности, в исследовании мышления формулируются всё новые и новые подходы, теории, концепции, обладающие интегративными свойствами. Однако значимым является не формирование новых теорий, а установление возможных и невозможных «сбоев» уже существующих.

 

Так, начиная уже с середины ХХ в., в изучении мышления активно формируется междисциплинарный подход. При этом особенность реализации данного подхода заключается в том, что он не отрицает другие подходы, а, вбирая в себя их достоинства и существуя на стыке научного знания, позволяет интегрировать существующие подходы в такую модель, которая открыта для дальнейшего развития.

 

«Будучи сознательной деятельностью, мышление органически связано с информационными процессами, протекающими на бессознательно-психическом уровне. По-видимому, правильнее было бы даже сказать, что реальный процесс мышления осуществляется в едином сознательно-бессознательно-сознательном психическом контуре, анализ которого является специальной и весьма сложной задачей» [6, c. 77].

 

Исследования в области мышления претерпели значительные изменения. Сегодня подробно анализируются внешние и внутренние формы мышления. Например, на основе восприятия внешних предметов или специальных знаковых систем, данных субъекту внешним образом. Это могут быть текст, схема, изображения, а также формы на основе речевых высказываний, когда исследуются закономерности формирования языка, предпосылок осуществления коммуникации.

 

Более того, наука идёт в направлении создания искусственной, виртуальной, компьютерной действительности. И «эта рукотворная реальность есть некая другая картина мира. Не та, которая сидит в наших головах или описана в книгах, а именно другая, чего раньше не было в арсенале человечества. Это принципиально иной прибор для познания действительности, для добывания нового знания» [8, c. 10].

 

Суммируя всю совокупность полученных результатов исследований мышления в рамках обозначенных подходов, отметим, что их актуализация сегодня позволяет точнее и определённее раскрывать предмет креативности через возможность изображения вхождения предмета в любое состояние дел. Их результаты дают обширный материал для философского анализа проблем, связанных с мышлением и его спецификой.

 

Список литературы

1. Витгенштейн Л. Дневники 1914–1916. – Томск: Водолей, 1998. – 191 с.

2. Витгенштейн Л. Лекция об этике // Историко-философский ежегодник. – М.: Наука, 1989. – С. 238–246.

3. Витгенштейн Л. Философские работы. – М.: Гнозис, 1994. – Ч. 1. – 544 с.; Ч. 2, кн. 1. – 252 с.

4. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. Философия истории. – М.: Эксмо, 2007. – 880 с.

5. Лекторский В. А., Пружинин Б. И., Бодякин В. И., Дубровский Д. И., Колин К. К., Мейлик-Гайказян И. В., Урсул А. Д. Информационный подход в междисциплинарной перспективе (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. – 2010. – № 2. – С. 84–112. – URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=103 (дата обращения: 15.11.2020).

6. Дубровский Д. И. Проблема идеального. Субъективная реальность. – М.: Канон+, 2002. – 368 с.

7. Ильенков Э. В. Проблема противоречия в логике // Диалектическое противоречие. – М.: Политиздат, 1979. – С. 122–143.

8. Макаров В. Л. Получение нового знания методом компьютерного моделирования // Искусственный интеллект: междисциплинарный подход / под ред. Д. И. Дубровского и В. А. Лекторского. – М.: ИИнтеЛЛ, 2006. – С. 5–10.

9. Марача В. Г. Московский методологический кружок: основные программные идеи и формы организации интеллектуальных практик // Фонд Институт развития имени Г. П. Щедровицкого. – URL: https://www.fondgp.ru/old/lib/mmk/5/index.html (дата обращения: 15.11.2020).

10. Мелик-Гайказян И. В. Информационные процессы и реальность. – М.: Физматлит: Наука, 1998. – 191 с.

11. Рубинштейн С. Л. К вопросу о языке, речи и мышлении // Вопросы языкознания. – 1957. – № 2. – С. 42–49.

12. Суровцев В. А. Автономия логики: источники, генезис и система философии раннего Витгенштейна. – Томск: Издательство Томского университета, 2011. – 308 с.

13. Суровцев В. А. Аналитическая философия: всеобщее и нюанс // Вопросы философии. – 2010. – № 8. – С. 23–29.

14. Фреге Г. Основоположения арифметики: логико-математическое исследование о понятии числа. – Томск: Водолей, 2000. – 127 с.

15. Фреге Г. Шрифт понятий: скопированный с арифметического формульный язык чистого мышления // Методы логических исследований. – Тбилиси: Мецниереба, 1987. – С. 83–151.

16. Щедровицкий Г. П. О различии исходных понятий «формальной» и «содержательной логики» // Избранные труды. – М.: Школа культурной политики, 1995. – С. 34–50.

17. Щедровицкий Г. П. О строении атрибутивного знания // Избранные труды. – М.: Школа культурной политики, 1995. – С. 590–631.

18. Щедровицкий Г. П., Алексеев Н. Г., Костеловский В. А. Принцип «параллелизма формы и содержания мышления» и его значение для традиционных логических и психологических исследований анализ // Щедровицкий Г. П. / Избранные труды. – М.: Школа культурной политики, 1995. – С. 1–33.

19. Frege G. Grundgesetze der Arithmetik, begriffsschriftlich abgeleitet. – Jena: Verlag von Hermann Pohle, 1893. – Bd. 1. – 255 s.

20. Russell B. Our Knowledge of the External World. – London: George Allen & Unwin, LTD, 1926. – 265 р.

 

References

1. Wittgenstein L. Diaries 1914–1916 [Dnevniki 1914–1916]. Tomsk: Vodoley, 1998, 191 p.

2. Wittgenstein L. Lecture on Ethics [Lektsiya ob etike]. Istoriko-filosofskiy ezhegodnik (History of Philosophy yearbook). Moscow: Nauka, 1989, pp. 238–246.

3. Wittgenstein L. Philosophical Works [Filosofskie raboty]. Moscow: Gnozis, 1994, part 1, 544 p.; part 2, book 1, 252 p.

4. Hegel G. W. F. The Phenomenology of Spirit. Philosophy of History [Fenomenologiya dukha. Filosofiya istorii]. Moscow: Eksmo, 2007, 880 p.

5. Lektorskiy V. A., Pruzhinin B. I., Bodyakin V. I., Dubrovskiy D. I., Kolin K. K., Meylik-Gaykazyan I. V., Ursul A. D. The Information Approach in Interdisciplinary Prospect (A Round-Table Discussion) [Informatsionnyy podkhod v mezhdistsiplinarnoy perspektive (materialy “kruglogo stola”)]. Voprosy filosofii (Problems of Philosophy), 2010, no. 2, pp. 84–112. Available at: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=103 (accessed 15 November 2020).

6. Dubrovsky D. I. The Problem of the Ideal. Subjective Reality [Problema idealnogo. Subektivnaya realnost]. Moscow: Kanon +, 2002, 368 p.

7. Ilyenkov E. V. The Problem of Contradiction in Logic [Problema protivorechiya v logike]. Dialekticheskoe protivorechie (Dialectical Contradiction). Moscow: Politizdat, 1979, pp. 122–143.

8. Makarov V. L.; Dubrovskiy D. I., Lektorskiy V. A. (Eds.) Obtaining New Knowledge by the Method of Computer Modeling [Poluchenie novogo znaniya metodom kompyuternogo modelirovaniya]. Iskusstvennyy intellekt: mezhdistsiplinarnyy podkhod (Artificial Intelligence: Interdisciplinary Approach). Moscow: IInteLL, 2006, pp. 5–10.

9. Maracha V. G. Moscow Methodological Circle: Basic Program Ideas and Forms of Organizing Intellectual Practices [Moskovskiy metodologicheskiy kruzhok: osnovnye programmnye idei i formy organizatsii intellektualnykh praktik]. Available at: https://www.fondgp.ru/old/lib/mmk/5/index.html (accessed 15 November 2020).

10. Melik-Gaikazyan I. V. Information Processes and Reality [Informatsionnye protsessy i realnost]. Moscow: Fizmatlit: Nauka, 1998, 191 p.

11. Rubinstein S. L. On the Question of Language, Speech and Thinking [K voprosu o yazyke, rechi i myshlenii]. Voprosy yazykoznaniya (Topics in the Study of Language), 1957, no. 2, pp. 42–49.

12. Surovtsev V. A. Autonomy of Logic: Sources, Genesis and System of Philosophy of Early Wittgenstein [Avtonomiya logiki: istochniki, genezis i sistema filosofii rannego Vitgenshteyna]. Tomsk: Izdatelstvo Tomskogo universiteta, 2011, 308 p.

13. Surovtsev V. A. Analytical Philosophy: General and Nuance [Analiticheskaya filosofiya: vseobschee i nyuans]. Voprosy filosofii (Problems of Philosophy), 2010, no. 8, pp. 23–29.

14. Frege G. The Foundations of Arithmetic: A Logico-Mathematical Enquiry into the Concept of Number [Osnovopolozheniya arifmetiki: logiko-matematicheskoe issledovanie o ponyatii chisla]. Tomsk: Vodoley, 2000, 127 p.

15. Frege G. Begriffsschrift, a Formula Language, Modeled upon That of Arithmetic, for Pure Thought [Shrift ponyatiy: skopirovannyy s arifmeticheskogo formulnyy yazyk chistogo myshleniya]. Metody logicheskikh issledovaniy (Methods for Research in Logic). Tbilisi: Metsniereba, 1987, pp. 83–151.

16. Schedrovitsky G. P. About the Difference Between the Initial Concepts of “Formal” and “Meaningful Logic” [O razlichii iskhodnykh ponyatiy “formalnoy” i “soderzhatelnoy logiki”]. Izbrannye trudy (Selected Works). Moscow: Shkola kulturnoy politiki, 1995, pp. 34–50.

17. Schedrovitsky G. P. About the Structure of Attributive Knowledge [O stroenii atributivnogo znaniya]. Izbrannye trudy (Selected Works). Moscow: Shkola kulturnoy politiki, 1995, pp. 590–631.

18. Schedrovitsky G. P., Alekseev N. G., Kostelovskiy V. A. The Principle of “Parallelism of the Form and Content of Thinking” and Its Significance for Traditional Logical and Psychological Research Analysis [Printsip “parallelizma formy i soderzhaniya myshleniya” i ego znachenie dlya traditsionnykh logicheskikh i psikhologicheskikh issledovaniy analiz]. Izbrannye trudy (Selected Works). Moscow: Shkola kulturnoy politiki, 1995, pp. 1–33.

19. Frege G. Grundgesetze der Arithmetik, begriffsschriftlich abgeleitet. Jena: Verlag von Hermann Pohle, 1893, Bd. 1, 255 s.

20. Russell B. Our Knowledge of the External World. London: George Allen & Unwin, LTD, 1926, 265 р.

 
Ссылка на статью:
Боровинская Д. Н. Актуализация методологических подходов к изучению мышления и креативности // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2020. – № 4. – С. 60–72. URL: http://fikio.ru/?p=4236.

 
© Д. Н. Боровинская, 2020

УДК 101.1; 316

 

Городищева Анна Николаевна – Сибирский государственный университет науки и технологий имени академика М. Ф. Решетнева, кафедра рекламы и культурологии, заведующий кафедрой, доктор культурологии, доцент, Красноярск, Россия.

Email: gorodichevaan@sibsau.ru

SPIN: 7502-5795

Researcher ID: A-4107-2014

ORCID: 0000-0003-4330-2802,

Scopus ID: 57191442619.

Городищев Алексей Викторович – Санкт-Петербургское государственное бюджетное учреждение культуры «Централизованная библиотечная система Красногвардейского района», специалист по библиотечно-выставочной деятельности и медиадизайну, кандидат филологических наук, Санкт-Петербург, Россия.

Email: agorodischev@gmail.com

SPIN: 2764-0256

Авторское резюме

Состояние вопроса: Устойчивая тенденция киберсоциализации людей приводит к формированию новых закономерностей самоидентификации в виртуальной среде. Поэтому необходим целенаправленный процесс исследования изменений «сущности и явления», «формы и содержания» понятия «самоидентичность» в виртуальном пространстве.

Результаты: Современные исследования идентичности позволили выделить релевантные подходы к самоидентификации в киберпространстве современного общества, определить условия корреляции параметров идентичности в реальном и виртуальном мире.

Область применения результатов: Обозначенные проблемы уточняют понятие самоидентификации в виртуальной среде, позволяют сформулировать вероятные основания для конкретизации философских представлений по проблемам личности в кибернетическом обществе.

Методы исследования: В работе нашли применение философские и общенаучные методы, методы системного анализа и социальной антропологии.

Выводы: Параметры идентификации личности в кибернетическом обществе сосредоточены в виртуальном пространстве и имеют нечеткие границы. Это заставляет индивида постоянно находиться в процессе выбора виртуального сообщества, которое позволит ему сохранять свою идентичность.

 

Ключевые слова: идентичность; самоидентификация; личность; кибернетическое общество.

 

Problems of Human Self-Identification in a Cybernetic Society

 

Gorodischeva Anna Nikolaevna – Reshetnev Siberian State University of Science and Technology, Department of Advertising and Cultural Studies, Head of the Department, Doctor of Cultural Studies, Associate Professor, Krasnoyarsk, Russia.

Email: gorodichevaan@sibsau.ru

Gorodischev Alexey Viktorovich – Krasnogvardeysky District Centralized Library System, specialist in library and exhibition activities and media design, PhD (Philology), Saint Petersburg, Russia.

Email: agorodischev@gmail.com

Abstract

Background: A stable tendency towards cyber socialization of people results in the formation of new patterns of self-identification in a virtual environment. Therefore a purposeful process of researching changes in the “essence and phenomenon”, “form and content” of the concept of self-identity in virtual space is needed.

Results: Modern research on identity has made it possible to take relevant approaches to self-identification in the cyber space of modern society, to determine the conditions for the correlation of identity parameters in the real and virtual world.

Research implications: The formulated problems clarify the concept of self-identification in a virtual environment. They make it possible to cover probable grounds for specifying philosophical approaches to personality problems in a cybernetic society.

Research methods: Philosophical and general scientific methods, methods of system analysis and social anthropology have been applied in the work.

Conclusions: The parameters of personal identification in a cybernetic society are concentrated in the virtual space and have fuzzy boundaries. This forces the individual to be constantly in the process of choosing a virtual community that will allow them to maintain their identity.

 

Keywords: identity; self-identification; personality; cybernetic society.

 

В последнее десятилетие в результате резкой трансформации социально-политических реалий стали обращать на себя особое внимание процессы, связанные с поисками оснований идентификации личности. Рационально организованная действительность, предполагающая чисто техническое исполнение положений политики информатизации, породила кризис самоидентификации, создав человека, уже «неспособного собрать многогранную жизнь общества в единое целое» [1, с. 50]. Поиски ответа на вопрос «кто я?» вывели человека в новую кибернетическую реальность, где традиционные идеи и ценности утрачивают смысл для личности, потому что их невозможно идентифицировать привычными средствами. Границы самого человека, также как и многих социальных явлений бытия, стали подвижными и расширились до виртуального пространства Интернета, заставив индивида искать новые средства определения своего места в мире. Задачей данной работы является показать зависимости и следствия воздействия виртуальной среды на механизмы формирования параметров и критериев самоидентификации личности.

 

Идентичность – категория междисциплинарная, она имеет давнюю традицию исследования целым комплексом наук. В этой исследовательской традиции уже складывается консенсус относительно выделения основных компонентов в структуре идентичности. Структура идентичности, статические и динамические аспекты идентичности, параметры личностной и социальной идентификации изучались в рамках философских, социологических, психологических, культурологических исследований, при этом выделялись типы и разрабатывались классификации идентичности, отрабатывались приемы инструментального описания. В основе определений идентичности – опора на латинский корень idem (то же самое), обозначающий свойство вещей оставаться теми же самыми, сохраняющими свою «сущность», тождественность при всех трансформациях (с лат. Identificare – отождествлять, identifico – отождествляю). Следовательно, идентичность представляется как точное соответствие вещи своему образцу, некой сущности, соотнесенность чего-либо (имеющего бытие) с самим собой [см.: 2, с. 131]. Поскольку транзитивность идентичности имплицитно содержит смысловую антиномичность, то адекватным методологическим основанием анализа идентичности выступает диалектика устойчивости и изменчивости, постоянства и вариативности.

 

Большинство исследователей идентичности, начиная с Э. Эриксона, выделяют в этом явлении несколько аспектов или уровней. Прежде всего, это деление на личностный, индивидуальный уровень, который рассматривается как набор персональных характеристик, делающих данного индивида уникальным, и социальный уровень, который связан с идентификацией индивида с нормами и ожиданиями социальной среды, в которую он погружен. Индивидуальный и социальный уровни идентичности тесно взаимосвязаны, и пока не сформировалось однозначного мнения, какая идентичность – личностная или социальная – является первичной.

 

Несмотря на обилие различных характеристик и определений понятия «личность», для наших целей можно указать на несколько главных, отфильтрованных временем. Прежде всего, под личностью и индивидом понимают уникальную, неповторимую сторону человека. Однако можно заметить, что, хотя объективно каждый человек, действительно, уникален и неповторим, в культурном и социальном отношении он может не проявлять этой своей неповторимости, сливаясь с миллионами себе подобных в социальной среде обитания и социальном пространстве [см.: 3, с. 22]. Такой подход позволяет рассматривать идентичности личности, определяющей координаты своего мира через изменение в процессе социальных взаимодействий в виртуальной среде.

 

По сложившейся научной традиции в современных исследованиях выделяют два вида структур идентичности личности: параметрические и категориальные. В категориальных структурах социальной идентичности James E. Cameron выделяет стремление к централизации, эффекту тяготения к роли личности как части группы. Таким образом возникает «эффект группы», а также складываются внутренние групповые связи, являющиеся частью социальной идентичности и описывающиеся через основные характеристики групп, в которые человек включается в ходе своей жизнедеятельности и принадлежность к которым он осознает [см.: 4, с. 243]. Jay W. Jackson включает в модель групповой идентичности когнитивный, оценочный и эмоциональный компоненты, где отдельно в структуру когнитивного компонента включает достигнутый уровень само-категоризации, деперсонализацию и метаконтраст [см.: 5, с. 24]. Ставшая уже классической теория идентификации по характеру ее предметной направленности [см.: 6, с. 46] разделяет идентификацию на личную и социальную, учитывает, что ситуация, опыт людей, поведение и любое другое взаимодействие определяется их индивидуальными характеристиками, то есть личностными качествами. Для нашего исследования важной является модель Luhtanen R., Crocker J. A, позволяющая оценивать индивидуальные различия в коллективной, а не личной самооценке с помощью четырех подшкал, выделяя степень референтности группы для индивида и значимость группы в структуре Я-образа [см.: 7, с. 304–305].

 

С другой стороны, подходы к идентичности различаются в зависимости от того, как она воспринимается – через тождество и различие или как различие между «самостью» и «тождеством». В этом случае под идентичностью как феноменом понимается единичность бытия личности, ее «самость» (ipse, self), самоопределение личности, экзистенциальная самотождественность или «смысл себя» (С. Хантингтон). Допущение о неизменности личности не позволяет решить вопрос о ее адаптации к внешним изменениям. В итоге различается идентичность как результат и процесс идентификации – как выбор, обеспечивающий непрерывную динамику идентичности (Э. Эриксон). Результатом этого процесса, подразумевающего в конечном счете понимание ситуаций и выбор места для себя, становится «построение модели взаимосвязи с внешним миром» [8, с. 32–33]. Объяснением этому утверждению служит теория социального сравнения, когда люди определяют ценность тех или иных личностных позиций в сравнении с успешными членами социальной группы.

 

Согласно теориям социальной психологии, люди психологически усваивают свое социальное членство в группах, и социальные процессы идентификации в группе влияют на их познание, аффект, мотивацию и работу, лидерство, а также активность и инновации, результаты, в том числе производительность, отношение к работе и профессиональное благополучие [см.: 9, c. 14]. Эти качества личности определяются эмоциональным опытом, который получен в результате самоконтроля и внешнего ограничения, закрепляющего паттерны поведения. Внешними факторами ограничения являются среда жизнедеятельности, социальное окружение, культура, а теперь еще и виртуальная реальность, которые детерминируют личностные ценности, тем самым определяя направленности личной идентификации.

 

При различии внешних условий показатель субъективной оценки часто не совпадает со стереотипами идентичности. Исследования Д. А. Леонтьева показывают, что объективное качество жизни влияет на показатели самоидентификации личности лишь в ограниченной степени, потому что не самое высокое качество жизни может быть скомпенсировано осмысленностью самого субъекта, на основе собственного личностного потенциала [см.: 10, с. 22–23]. При этом измерение личного благополучия – не психологического переживания, а объективной оснащенности личности психологическими особенностями, выделенными Ryff C. [см.: 11, с. 1071], – например, само-принятие, позитивные отношения с другими, автономия, контроль над окружением, целенаправленность жизни, личностный рост – может быть скорректировано и параметрами идентичности в ином пространстве бытия. Анализ параметров и соотношений между параметрами идентичности личности и их корреляцией с идентичностью конкретного пространства бытия, их изучение в контексте «благополучие и неблагополучие», «комфорт и дискомфорт» может определить предельные влияния виртуальной среды на позитивное функционирование личности в физическом мире и смягчить неблагоприятное психологическое воздействие внешней среды.

 

Кибернетическое общество, по определению А. В. Тонконогова [см.: 12, с. 25], – это новый тип ноосферного образования, управленческий механизм которого сосредоточен в основном в виртуальной сфере информационного пространства, что характеризуется активным и постоянным взаимодействием всех общественных страт с искусственным интеллектом как на государственном, так и на индивидуальном уровне. Социальное пространство кибернетического общества обладает пространственно-временными характеристиками, подобными реальному пространству, в котором люди обустраивают жизнь, накапливают опыт и приобретают чувство идентичности. Однако «место» в кибернетическом пространстве обладает иной размерностью: трансграничностью, экстерриториальностью, децентрализованностью, разветвленностью, многоканальностью, которые позволяют образовывать новые функциональные пространства информационно-коммуникационной среды Интернет, изменять устойчивую функциональность «качества места» (Р. Флорида). Идентичность кибернетического места становится неустойчивой, множественной, гипертекстуальной, и личность сталкивается с проблемой выбора направления для собственной идентичности.

 

Самоидентификация в кибернетическом обществе превращается в поиск того, с чем индивид может идентифицироваться, чтобы кибернетическое общество определило его как личность. Проблема состоит в том, что если в традиционном обществе индивид, отождествляя себя с одной из локальных социальных групп, выбирал для себя собственные ориентиры, которые тесно связаны с личными представлениями, ценностными ориентациями и культурными традициями, то в кибернетической среде самоидентификация изначально не определена, размыта и множественна. Следовательно, кибернетическая среда, которая может адаптировать свое поведение под условия внешней среды, измеренная по Флориде [см.: 13, с. 25] как то, что там есть, кто там есть, что там происходит, предстает как изменяющаяся динамическая система, которая не дает однозначных образцов для идентификации. Это означает, что такой параметр, как вовлеченность личности в виртуальные сообщества, при определенных условиях может замещать параметры самоидентичности.

 

Современные исследования виртуальной идентичности, как правило, сосредоточены на решении проблем аутентификации в виртуальной среде и видят природу возникающих дисфункций в процессе институализации виртуальных социальных групп. Пространство виртуальной социальной группы определяется не культурно значимыми смыслами, не едиными общественными модусами, а схожестью «жизненных стилей», которые объединяют множественность идентичностей. Упорядочить эти множественности – значит найти способ соотнесения виртуального мира с реальным и предоставить возможность личности соотнести свой внутренний мир с предоставленным виртуальным. Но в среде наслоения пространства и информации, где каждая зона активна, уникальность пространства сомнительна, источники развития для индивидуального и общественного определяются моментом, императивы личности, исключительно важные для поддержания целого, не могут пока выступать средством связи социального и индивидуального. В ходе анализа работ по выявлению факторов воздействия виртуальной среды на человека прослеживается взаимосвязь между стресс-факторами, прямо не воздействующими на личность, но оказывающими влияние на формирование типа личности. Такими факторами в виртуальной среде выделены: множественность выбора персональной, культурно-цивилизационной, социальной идентичности; отсутствие целостности групп, и, как следствие, отсутствие единых оснований для идентичности, замкнутость и ограниченность коммуникационных связей; дисбаланс индивидуальной и коллективной идентификации.

 

Для фундаментального исследования поставленной проблемы необходимо проводить достаточно серьезный сбор эмпирического материала. Вместе с тем, основываясь на теоретических исследованиях можно констатировать, что самоидентификация достигается при выполнении личного экзистенциального проекта, который задается категориями желаемого и жизненно необходимого для личности, и ингибирует факторы окружающей среды, которые могут быть как физическими, так и виртуальными. Такой проект формируется в детстве, когда ценность событиям и действиям придается взрослыми, которые передают контекст события в будущее, определяя последствия для себя и ребенка. При этом идентичность с местом (place-identity) заставляет либо принимать низкую интенсивность и качество желаний, либо прикладывать усилия, чтобы быть на уровне притязаний окружающего мира. Окружающее пространство в многочисленных исследованиях чувства места (sense of place) и привязанности к месту (place attachment) показывает, что место детства определяет паттерны поведения и в будущем. Чувство принадлежности (sense of belonging) – чувство дома, заставляет организовывать будущий дом по образу и подобию родового. Позитивное или негативное отношение человека к месту формируется как часть личностной идентичности, и в будущем как воспоминания, чувства и опыт, относящийся к прошлому, настоящему переносится и на будущее место проживания (daily life settings). Поэтому начиная с детства идентичность включает «вписывание» в определенную среду (пространство и условия существования), которые определяют и соотнесение с социальными группами. На начальном этапе формирования моральных мотивов личности ее окружает пространство, внутреннее состояние которого меняется вместе с состоянием окружающей среды, в котором невозможно однозначно оценить границы предписанного поведения, невозможно интерпретировать разнообразие паттернов поведения в знаках культуры. Приняв правила виртуальной идентичности, личность начинает включаться в виды пространства, которые отличны от физического, в разнообразие виртуальных общностей. В кибернетической среде набор действий, необходимых для обратной связи между причиной и следствием, отражает разнообразие только успешных действий, избегая при этом неудачных, поэтому когнитивная карта личности не получает качественного образа реальности. Незавершенность образа тиражируется в дальнейшей жизни. Можно предположить, что реакцией на неожиданную и возросшую изменчивость мира станет на какое-то время возобладание консервативных тенденций, стремление к стабильности, желание закрепиться в изменчивом мире, следовательно, востребованной станет «твёрдая» идентичность физического мира, способная быть опорой личности.

 

Список литературы

1. Кеидия К. З. Философское понимание самоидентификации в бытийной структуре личности // Вестник Оренбургского государственного университета. – 2012. – № 1 (137). – С. 50–55.

2. Абушенко В. Л. Проблема идентичностей: специфика культур-философского и культур-социологического видения // Вопросы социальной теории. – М.: Междисциплинарное общество социальной теории, 2010. – Т. 4. – С. 128–146.

3. Розин В. М. Философия субъективности. – М: Издательство АПК и ПРО, 2011. – 380 с.

4. Cameron James E. A Three-Factor Model of Social Identity // Self and Identity. – 2004. – Vol. 3:3. – Pp. 239–262. DOI: 10.1080/13576500444000047.

5. Jackson Jay W. Intergroup Attitudes as a Function of Different Dimensions of Group Identification and Perceived Intergroup Conflict // Self and Identity. – 2002. – Vol. 1:1. – Pp. 11–33. DOI: 10.1080/152988602317232777.

6. Tajfel H., Turner J. C. An Integrative Theory of Intergroup Conflict // W. G. Austin, S. Worchel / The Social Psychology of Intergroup Relations. – Monterey, CA: Brooks/Cole, 1979. – Pp. 33–37.

7. Luhtanen R., Crocker J. A Collective Self-Esteem Scale: Self-Evaluation of One’s Social Identity // Personality and Social Psychology Bulletin. – 1992. – № 18. – Pp. 302–318. DOI: 10.1177/0146167292183006.

8. Буденкова В. Е., Савельева Е. Н. Идентичность как предмет теоретико-методологического анализа: модели и подходы // Вестник Томского государственного университета. Культурология и искусствоведение. – 2016. – № 1 (21). – С. 31–44.

9. Zacher H., Esser L., Bohlmann C., Rudolph C. W. Age, Social Identity and Identification, and Work Outcomes: a Conceptual Model, Literature Review, and Future Research Directions // Work, Aging and Retirement. – 2019. – Vol. 5 (1). – Pp. 24–43. DOI: 10.1093/workar/way005.

10. Леонтьев Д. А. Счастье и субъективное благополучие: к конструированию понятийного поля // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. – М.: ВЦИОМ, 2020. – № 1 (155). – C. 14–38.

11. Ryff C. Happiness Is Everything, or Is It? Explorations on the Meaning of Psychological Well-Being // Journal of Personality and Social Psychology. – 1989. – Vol. 57. – № 6. – Pp. 1069–1081. DOI: 10.1037/0022-3514.57.6.1069.

12. Тонконогов А. В. Кибернетическое общество как реальность XXI века // Закон и право. – 2018. – № 9. – С. 23–26.

13. Florida R. The Rise of the Creative Class. – New York: Hachette Bookroup, Inc., 2019. – 512 p.

 

References

1. Keidiya K. Z. Philosophical Understanding of Self-Identification in the Existential Structure of Personality [Filosofskoe ponimanie samoidentifikatsii v bytiynoy strukture lichnosti]. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta (Bulletin of the OrenburgStateUniversity), 2012, no. 1 (137), pp. 50–55.

2. Abushenko V. L. The Problem of Identities: the Specificity of Culture-Philosophical and Cultural-Sociological Vision [Problema identichnostey: spetsifika kultur-filosofskogo i kultur-sotsiologicheskogo videniya]. Voprosy sotsialnoy teorii (Questions of Social Theory). Moscow: Mezhdistsiplinarnoe obschestvo sotsialnoy teorii, 2010, vol. 4, pp. 128–146.

3. Rozin V. M. Philosophy of subjectivity [Filosofiya subektivnosti]. Moscow: APK i PRO, 2011, 380 p.

4. Cameron James E. A Three-Factor Model of Social Identity. Self and Identity, 2004, vol. 3:3, pp. 239–262. DOI: 10.1080/13576500444000047.

5. Jackson Jay W. Intergroup Attitudes as a Function of Different Dimensions of Group Identification and Perceived Intergroup Conflict. Self and Identity, 2002, vol. 1:1, pp. 11–33. DOI: 10.1080/152988602317232777.

6. Tajfel H., Turner J. C. An Integrative Theory of Intergroup Conflict. In W. G. Austin, & S. Worchel (Eds.), The Social Psychology of Intergroup Relations. Monterey, CA: Brooks/Cole, 1979, pp. 33–37.

7. Luhtanen R., Crocker J. A Collective Self-Esteem Scale: Self-Evaluation of One’s Social Identity. Personality and Social Psychology Bulletin, 1992, no. 18, pp. 302–318. DOI: 10.1177/0146167292183006.

8. Budenkova V. E., Savelyeva E. N. Identity as a Subject of Theoretical and Methodological Analysis: Models and Approaches [Identichnost kak predmet teoretiko-metodologicheskogo analiza: modeli i podkhody]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Kulturologiya i iskusstvovedenie (Bulletin of the TomskStateUniversity. Culturology and Art History), 2016, no. 1 (21), pp. 31–44.

9. Zacher H., Esser L., Bohlmann C., Rudolph C. W. Age, Social Identity and Identification, and Work Outcomes: a Conceptual Model, Literature Review, and Future Research Directions. Work, Aging and Retirement, 2019, vol. 5 (1), pp. 24–43. DOI: 10.1093/workar/way005.

10. Leontiev D. A. Happiness and Subjective Well-Being: Towards the Construction of the Conceptual Field [Schaste i subektivnoe blagopoluchie: k konstruirovaniyu ponyatiynogo polya]. Monitoring obschestvennogo mneniya: Ekonomicheskie i sotsialnye peremeny (Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes). Moscow: VTsIOM, 2020, no. 1 (155), pp. 14–38.

11. Ryff C. Happiness Is Everything, or Is It? Explorations on the Meaning of Psychological Well-Being. Journal of Personality and Social Psychology, 1989, vol. 57, no. 6, pp. 1069–1081. DOI: 10.1037/0022-3514.57.6.1069.

12. Tonkonogov A. V. Cybernetic Society as a Reality of the XXI Century [Kiberneticheskoe obschestvo kak realnost XXI veka]. Zakon i pravo (Laws and Regulations), 2018, no. 9, pp. 23–26.

13. Florida R. The Rise of the Creative Class. New York: Hachette Bookroup, Inc., 2019, 512 p.

 
Ссылка на статью:
Городищева А. Н., Городищев А. В. Проблемы самоидентификации человека в кибернетическом обществе // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2020. – № 4. – С. 29–37. URL: http://fikio.ru/?p=4225.

 
© А. Н. Городищева, А. В. Городищев, 2020