Monthly Archives: июня 2021

Современная презентация христианства в социальной сети (на основании интернет-мемов)

УДК 316.74; 316.324.8

Моисеенко Иван Максимович – Санкт-Петербургский Политехнический Университет Петра Великого, высшая школа автоматизации и робототехники, студент, Санкт-Петербург, Россия.

Email: 02_ivanmoiseenko_02@mail.ru

Авторское резюме

Цель исследования: Развитие информационных технологий значительно повлияло на все сферы жизни человека, в том числе на духовную сферу и на религию. Целью исследования является изучение мемов, отражающих взаимоотношения современной христианской молодежи с Богом, ее отношения с атеистами, отношения между христианами, между мужчиной и женщиной. Проанализированы эмоциональная составляющая этих отношений и их строение.

Результаты: Самыми популярными являются мемы с Богом, в которых демонстрируется любовь, но и высмеиваются потребительский и пренебрежительный характер отношений. В мемах, посвященных атеистам, имеет место негативный настрой, высмеиваются противоречивость их суждений и стереотипы, но также демонстрируется заботливый и трепетный характер отношений. Исследование показало, что основанием для построения мемов, посвященных взаимоотношениям между парнем и девушкой, является преимущественно Библия. Но помимо этого в таких взаимоотношениях высмеивается наличие небрежного и пренебрежительного характера отношения, возникающие из-за высокомерия одной из сторон. Аналогичным образом высмеивается противоречивость и высокомерность между христианами и демонстрируется уважительный и заботливый характер их отношений.

Методы исследования: Фактические данные, на которых строятся выводы, получены эмпирическим путем – посредством сплошной выборки мемов из христианской группы ВКонтакте.

Выводы: Христиане не стоят на месте и активно развивают коммуникацию в интернет-пространстве. Христианская молодежь выявляет существующие проблемы во взаимоотношениях, показывает их через высмеивание, тем самым явно демонстрируя, как не нужно поступать. Помимо этого, в христианстве остались традиционные авторитеты Библии и любви.

Ключевые слова: отношения; оценка; популярность; христианство; медиатизация; эмоции; мем.

Modern Presentation of Christianity in the Social Network (Based on Internet Memes)

Moiseenko Ivan Maksimovich – Peter the Great Saint Petersburg Polytechnic University, Higher School of Automation and Robotics, student, Saint Petersburg, Russia.

Email: 02_ivanmoiseenko_02@mail.ru

Abstract

Aim of the research: The development of information technology has significantly influenced all spheres of human life, including the spiritual sphere and religion. The aim of the research is to study memes reflecting the relationship between modern Christian youth, God and atheists, as well as the relationship between Christians, men and women. The emotional component of these relationships and their structure are analyzed.

Results: The most popular are memes with God, which demonstrate love, but also ridicule the consumerist and dismissive nature of the relationship. In the memes dedicated to atheists, there is a negative attitude, the inconsistency of their judgments and stereotypes are mocked, but at the same time, the attentive and sensitive nature of the relationship is demonstrated. The research has shown that mainly the Bible is the basis for constructing memes about the relationship between a boy and a girl. In addition, the presence of a careless and neglectful nature of the relationship arising from the arrogance of one of the parties is ridiculed. Similarly, the contradictions and arrogance between Christians are satirized and the respectful and caring nature of their relationship is demonstrated.

Research methods: The factual data were obtained empirically – through continuous sampling of memes taken from the Christian VKontakte group.

Conclusion: Christians do not stand still and actively develop communication in the Internet space. Christian youth identify existing problems in relationships by laughing at them, thereby clearly demonstrating how not to act. In addition, the traditional values of the Bible and love have remained in Christianity.

Keywords: relationships; evaluation; popularity; Christianity; mediatization; emotions; meme.

Введение

В последние десятилетия распространение информационно-коммуникативных технологий, виртуализация и медиатизация современной реальности обеспечили изменение всех сфер жизни общества. Согласно исследованию агентства We Are Social и платформы Hootsuite, с каждым годом количество пользователей глобальной сети Интернет активно возрастает. В начале 2015 года это число составило 3,4 млрд. В 2021 году число пользователей достигло около 4,5 млрд человек, что составляет около 60 % от населения Земли [см.: 1]. Быстро развивается развлекательная среда, направленная на обеспечение досуга пользователя. В развлекательном пространстве отсутствует строгая цензура, что позволяет человеку максимально свободно выразить свою точку зрения. Отсюда наиболее достоверно удается проследить отношение человека к той или иной ситуации и идеологии. Одним из первых сферу медиатизации проанализировал шведский ученый К. Асп. По его мнению, масс-медиа – это сильнейшее средство воздействия на сознание масс, способ изменения политических и общественных настроений. Датский ученый С. Гарвард сформулировал идею глобальной медиатизации как всеобъемлющего социального процесса, в котором общество перенасыщено медиа настолько, что не может более существовать отдельно от него [см.: 2]. Данные Дж. Мейровица и С. Хьяворда доказали влияние медиатизации не только на сознание людей, но и на способы функционирования социальных институтов [см.: 3]. Все более широкая цифровизации общества меняет коммуникации и социальные практики [см.: 4; 5], изменяя формы взаимодействия даже таких традиционных областей человеческой культуры, как религия [см.: 6]. Современная христианская молодежь также вовлечена в интернет-пространство, и потому религия как один из институтов духовной культуры вынуждена поддерживать их потребности и в сети Интернет. Не даром отечественный философ В. Розин отмечает, что «СМИ не просто информируют человека, но и создают определенные реальности, в которые погружают его. В рамках подобных – почти виртуальных – реальностей осознанно, но чаще неосознанно программируются не только переживания человека, но и его мысли, мироощущение» [7, с. 47]. В связи с этим сегодня активно развивается христианская развлекательная среда. В Интернете существуют группы с шутками и мемами с христианским контекстом на платформе Facebook, ВКонтакте, Телеграмм и другие.

На основании одной из таких групп ВКонтакте [см.: 8], используя сплошную выборку 100 мемов, мы решили проанализировать отношения христиан между собой, к атеистам, Богу, а также христианские отношения между парнем и девушкой.

В ходе данного исследования эмпирический материал изучался на основании 7 критериев:

– между кем;

– какая деноминация;

– строение мема:

–– как создается комичность,

–– формат мема (картинка, текст, картинка с текстом),

–– формат картинки мема,

–– строение текста;

– эмоциональный окрас;

– характер отношений;

– причинность отношений;

– популярность.

Результаты

Как известно, общественные отношения – важнейшие детерминанты развития личности. Человечество никогда не существовало вне общественных отношений: человек становится человеком, только если он контактирует с себе подобными и является таковым только потому, что он социален. Л. В. Куликов при описании структуры отношений считает наиболее важными следующие аспекты: объекты отношений, подструктуры отношений и составляющие подструктур, процессы и компоненты отношений [см.: 9].

В ходе исследования было выбрано 4 объекта отношений (христиане и атеисты, Бог, другие христиане; мужчины – женщины). Подсчитав количество мемов с каждым объектом, мы выяснили, что мемов с взаимоотношениями между христианином и Богом, христианином и атеистом публикуется примерно одинаковое количество и больше всего (по 33 %). Взаимоотношения между мужчиной и женщиной и между христианами публиковались тоже примерно в равной пропорции – 19 % и 15 % соответственно. Из всех 100 мемов только 10 % относились к протестантской церкви. Например, бабушка узнала, что ты ходишь в протестантскую церковь и с недоумением спрашивает: «А не значит ли это, что ты в секте?», 1 % к католической (примером служит мем с использованием в диалоге слова КОТоличество и картинкой с котом в белых одеяниях) и 2 % к православной конфессии, например, необычная евангелизация в виде диалога батюшки и пьяного мужчины в церкви, где пьяный мужик бьет батюшку по щеке и говорит: «Подставь другую. Подставляй!», а батюшка в ответ хуком справа отвешивает пьяному леща и говорит: «Какою мерой меряешь, такой и тебе будет отмерено». А все остальные 87 % оказались общехристианскими мемами, затрагивающими общехристианские принципы и ценности – например, мем с надписью: «На этом фото люди, которых не любит Бог», и пустой экран.

В качестве основных процессов отношений выступают: познание, переживание и оценивание, регулирование, осознание. Познание создает информационную основу отношения. Переживание и оценивание выражаются в эмоциональном реагировании на объект отношений, в принятии или отвержении его, в формировании оценки. Рассмотрим эти процессы на исследовании выборки мемов по способу создания комичности, составу и строению мемов и их популярности.

По созданию комичности мемов были выделены 9 способов (рисунок 1). Невероятности посвящены 7 % мемов, например, мем с подписью – «когда решаешь проблемы без Бога», на котором визуально показано, как человек во время наводнения выплескивает воду из-за забора ведром. Недопонимание (20 %), демонстрирует мем, на котором визуально показано, как человек, просящий хлеба, получает от Бога инструмент. Человек не совсем правильно понимает присутствие Божьей помощи в его жизни. Возвышению и коронавирусу посвящены 2 %, Библии – 12 %, противопоставлению – 20 % – например, изображены два замка, первый светлый, представляет обычное богослужение, второй страшный и представляет богослужение, когда пригласил друзей. Противоречие, игра слов и сравнение, примером которого является мем с изображением 4 видов лапши: пшеничная, рисовая, гречневая и «Бога нет – это доказали», посвящены 14 %, 3 % и 20 % соответственно. Как видно из рисунка 1, по процентному соотношению выделяются 3 способа создания мема: недопонимание, противопоставление и сравнение.

Рисунок 1 – Способы создания комичности мемов

Наибольшим интересом для исследования комичности все же обладает диаграмма на рисунке 2, которая в явном виде отражает использование разных приемов создания комичности в разных отношениях. По ней видно, что мемы, связанные с атеистами, в большей степени строятся на противоречии (30 %) и противопоставлении (27 %), невероятность и Библия используются в равной степени (по 6 %), коронавирус – 3 %, возвышение и игра слов вообще не используются, недопонимание и сравнение находятся близко – 15 % и 12 % соответственно. При этом данные мемы не являются особо популярными среди молодежи (52 % лайков меньше среднего), но и не являются совсем неинтересными (48 % лайков больше среднего). Но данные посты часто являются очень обсуждаемыми (55 % мемов с количеством комментариев больше среднего), однако транслировать данные мемы на своих страничках молодежь не желает (67 % репостов, меньше среднего значения). Самый популярный мем строится на противоречии и представляет собой рисунок двух снеговиков, утверждающих, что они случайно эволюционировали из снежинок, он имеет 1675 лайков.

В отношениях с Богом используются все приемы создания комичности: сравнение (24 %), противопоставление (21 %), недопонимание (18 %), Библия, противоречие и невероятность (по 9 %), возвышение, игра слов и коронавирус (по 3 %). Данные мемы наиболее популярны среди молодежи, и количество мемов с количеством лайков больше среднего значения достигает 61 %. Но такие посты являются практически не обсуждаемыми (9 % комментариев больше среднего значения) и практически не транслируются (всего 18 % репостов больше среднего). Данные результаты приводят к выводу, что данные мемы чаще всего являются бесспорными; христианской молодежи интересны мемы, затрагивающие отношения с Богом, но они чаще всего решают не транслировать это другим, что в какой-то степени говорит о неуверенности в себе христиан. Самый популярный мем данной категории транслирует заботливое отношение Бога к людям на примере двух друзей, счастливых ребят, на фоне извергающегося вулкана и имеет 1507 лайков.

Рисунок 2 – Проценты использования разных приемов комичности в разных взаимоотношениях

Следующий тип отношений – мемы с отношениями между противоположным полом. Они часто строятся, используя цитаты и отсылки к Библии (21 %) и недопонимание (26 %). Сравнение и противопоставление, имеющие близкое строение, используются в 16 % мемов, невероятность используется в 11 % мемов, возвышение и игра слов в 5%, а коронавирус и противоречие не используются. Такие мемы оказались самыми непопулярными, и 68 % таких мемов получили меньше среднего количества лайков. Однако в то же время данные посты оказались самыми обсуждаемыми (в 58 % мемов количество комментариев оказалась больше среднего значения), и самый обсуждаемый мем из 100 с 271 комментарием оказался тоже в этой категории. Также эти мемы стали самыми транслируемыми (37 % мемов с репостами больше среднего значения). Помимо этого, самый популярный мем (1854 лайка) из всех строится на основании отсылки к Библии и затрагивает именно отношения между парнем и девушкой. Этот мем представляет собой диалог расставания парня с девушкой:

– Ты мне очень нравишься, но…

– Но что?

– Я видел, как ты искала второзаконие в Новом Завете, поэтому я не могу быть с тобой…

И последний объект отношений – между христианами – строится в основном на сравнении (33 %), недопонимании (27 %) и Библии (20 %), остальные мемы строятся на противопоставлении (7 %), противоречии (7 %) и игре слов (7 %). Оставшиеся три приема (невероятность, возвышение и коронавирус) не используются в построении данных отношений. Такие мемы не являются очень популярными между христианами, и лишь 33 % от них превышают среднее значение лайков. Всего 27 % мемов превысили среднее значение по количеству комментариев.

Структура строения самого мема характеризует особенности человеческой восприимчивости к информации. Исследование показало, что 87 % всех этих мемов было построено с помощью объединения картинки и текста, 12 % только из текста, и лишь 1 % только из картинки. Это говорит о том, что человеку просто и интересно воспринимать тест, использующийся вместе с визуальной составляющей. Причем в основном картинка представляет собой рисунок (36 %) и фото (31 %), а остальные в виде вырезок с кино (например, из фильма Звездные войны с изображением грустного мастера Йоды в качестве визуализации чувств парня, узнавшего, что все девушки в церкви вышли замуж) – 13 %, мультфильмов (например, из мультфильма Холодное сердце с изображением Олафа, насадившего себя, как шашлычок в качестве сравнения с девушкой, чьи чувства игнорируются) – 6 % и игр – 2 %. Также стоит отметить, что 34 % текста строится с помощью небольшого диалога, 29 % строится на каком-нибудь утверждении, 24 % – обычная подпись, и 12 % строится с помощью вопроса.

Также характер отношений можно оценить на основании эмоционального реагирования на их объект. Эмоции присущи всем людям, это важная составляющая нашей жизни, и в оценках других людей мы во многом ориентируемся на чувства, которые они вызывают. Эмоции – это реакции человека на значимые для него вещи: явления, события, людей и т. д. Как правило, эмоции связаны с потребностями, и в этом плане механизм их очень прост. Если какие-то обстоятельства помогают удовлетворению потребностей, то они вызывают положительные эмоции, а если препятствуют – то, соответственно, отрицательные. В ходе данного исследования было решено выяснить, какие эмоции христиан выражены в изучаемых мемах. Для этой оценки было взято 4 обобщенные эмоции: положительная, нейтральная, негативная и агрессивная. Общая эмоциональная картина исследования изображена на рисунке 3. На этой диаграмме видно, что наибольшее количество мемов вызывают негативные эмоции (35 %), но положительные составляют лишь на 3 % меньше (32 %). Нейтральными оказалось 13 % мемов, и пятая часть вызывает со стороны христиан агрессивные эмоции. Но особый интерес вызывает распределение этих эмоций именно по отдельным категориям отношений. Это распределение наглядно изображено на рисунке 4. По этой диаграмме видно, что в отношениях к атеистам первое место занимают агрессивные эмоции (52 %), затем негативные (24 %), положительные (15 %) и нейтральные (9 %). Эмоциональное отношение к Богу более однозначное: 55 % мемов имеют положительный окрас, 42 % – негативный, и оставшиеся 3 % – агрессивный. С отношениями между парнем и девушкой распределение получилось достаточно равномерным: положительные, нейтральные и негативные эмоции проявляются в 32 % мемов каждая, и оставшиеся 5 % имеют агрессивный окрас. В отношениях между христианами статистика следующая: нейтральные эмоции занимают после негативного (47 %) второе место и составляют 27 %, 20 % – это положительные эмоции, и 7 % – агрессивные. Статистика оказалась весьма интересной. Большие проценты негативных эмоций в каждом типе отношений можно легко объяснить использованием приема высмеивания и в каком-то плане преувеличения для более яркого обеспечения понимания людьми имеющихся проблем во взаимоотношениях и некой возможной абсурдности суждений. Недаром этот метод часто используется в литературе. В качестве примеров произведений, где виртуозно используется прием сатиры, можно назвать роман М. Булгакова «Собачье сердце», «Мертвые души» Н. Гоголя, рассказы М. Зощенко. Одна из особенностей сатиры – утрирование, сознательное преувеличение недостатков, выпячивание отрицательных сторон таким образом, что объекты, ими наделенные, становятся смешными. Получается, что мемы как отдельный вид творчества в какой-то мере просто переняли этот прием из литературы. Но всё же одним из основных аспектов христианства является любовь к Богу и ближним. А агрессивные эмоции все-таки если и могут являться сатирой, то в довольно грубой форме, и потому наличие 52 % мемов с агрессивным эмоциональным отношениям к атеистам является очень непредсказуемым результатом, который прямо противоречит идеологии христианства и не должен, казалось бы, иметь место. Исходя из данного результата, хочется больше углубиться в изучение характера мемов, а также попробовать узнать и объяснить причины такого рода отношений.

Рисунок 3 – Общая эмоциональная картина исследования

Рисунок 4 – Эмоциональный окрас мемов

Итак, в ходе исследования было выделено 11 характеров отношений: взаимное (2 %), пренебрежительное (10 %), уважительное (8 %), предвзятое (7 %), небрежное (18 %), заботливое (17 %), враждебное (5 %), негативное (14 %), положительное (9 %), трепетное (6 %) и потребительское (4 %). Но естественным образом не получилось их нормального распределения между категориями отношений. Оказалось, что враждебное и взаимное (по 100 %), предвзятое (71 %) и негативное (93 %) отношения в основном встречаются между христианами и атеистами, а положительное (44 %) и трепетное (50 %) – между мужчиной и женщиной (рисунок 5). Также исследование показало, что потребительское (75 %) и пренебрежительное (60 %) отношения чаще всего встречаются между христианами и Богом. Заботливый характер отношений в 59 % относится к отношениям с Богом, а к атеистам, между парнем девушкой и между христианами он наблюдается в 12 %, 12 % и 18 % случаев соответственно. Небрежный характер в основном имеют отношения с Богом (44 %), затем между мужчиной и женщиной (28 %), 22% между христианами и меньше всего (6 %) с атеистами. Предвзятый характер отношений с Богом вообще не встречается, а между мужчиной и женщиной и между христианами встречается в равной степени в 14 %. Уважительный характер одинаково встречается в отношениях с Богом и между христианами (по 38 %) и в отношениях с атеистами и между мужчиной и женщиной (по 13 %). Пренебрежительный характер отношений в равной степени распределяется в отношениях с атеистами и между христианами (по 10 %), а между мужчиной и женщиной он встречается в 2 раза чаще (20 %). Аналогично и положительный характер в равной степени распределился между отношениями с Богом и между христианами (по 22 %), в отношениях с атеистами в 2 раза меньше (11 %). 33 % трепетного характера отношений встречается с атеистами, 17 % – с Богом, и совсем не встречается между христианами. 25 % потребительского характера связано с отношениями между христианами, а в отношении с атеистами и между мужчиной и женщиной совсем не используется.

Рисунок 5 – Частота использования отношений разного характера

Но наиболее интересным для нас будет все же рассмотрение характеров отношений каждой категории по отдельности (рисунок 6).

Рисунок 6 – Проценты обнаружения разных типов в частных объектах отношений.

Рассмотрим отношения с атеистами. В отличие от других отношений, здесь встречаются все их типы, кроме одного – потребительского. Так, наибольший их процент (39 %) имеет негативный характер, по 15 % – предвзятый и враждебный, по 6 % – взаимный, заботливый и трепетный и по 3 % – пренебрежительный, небрежный, уважительный и положительный.

Теперь проанализируем отношения между парнем и девушкой. Особо примечательным в этих отношениях является отсутствие враждебного, негативного и потребительского типа ориентации. Здесь в большей степени проявляются заботливый (16 %), положительный (21 %), трепетный (16 %) и уважительный (5 %) характеры. Это результат вполне очевидный и отражает сущность таких отношений. Однако присутствуют и небрежный (26 %), пренебрежительный (11 %) и предвзятый (5 %) характеры.

В отношениях с Богом тоже не используются враждебный и негативный, а также предвзятый типы. Наибольшее количество мемов (30 %) отражают заботливый характер отношений. Также этим отношениям, хоть и в незначительной степени, присущи уважительный (9 %), положительный (6 %) и трепетный (3 %) характеры. Не последнее место в этих отношениях занимает также небрежный и потребительский характеры (26 % и 11 % соответственно). А оставшиеся 5 % приходятся на предвзятый характер отношений.

Последние рассматриваемые отношения – между христианами – обуславливаются примерно одинаковым распределением «хороших» характеров отношений: уважительный занимает 20 % мемов, положительный и заботливый – по 13 % мемов. Также примерно одинаково распределяются «плохие» характеры отношений: предвзятый, негативный и потребительский характеры занимают по 7 % мемов. Однако исключением является небрежный характер. Он занимает 27 % мемов.

Данные результаты подтверждают сделанные ранее выводы об активном употреблении сатиры в мемах, но уже яснее показывают конкретный характер таких отношений.

Попробуем объяснить такой характер и эмоциональный окрас взятых мемов. Конечно, данному анализу можно посвятить отдельную статью и более детально и глубоко изучить данную тему. В данной статье мы дадим только ее общий, предварительный анализ. Итак, проанализировав все мемы, мы выделили 8 причин, порождающих данный характер отношений и эмоциональный окрас. Это Библия (плюс есть мемы, построенные на определенных стихах Библии), противоречие, возвышение, любовь, факт, недоверие, стереотипы и внимание. Объясним каждую причину более детально. Одной из причин является Библия, она занимает 26 % мемов и подразумевает совершение действий и умозаключений на основании того, что там написано. Например, мем, где парень предлагает девушке познакомиться, но она говорит, что знакомится только с христианами, и после того, как парень в ответ процитировал стих из Библии, она стала смотреть влюбленными глазами. Противоречие охватывает 12 % мемов, например, мем с реакцией христианина на слова «Христос Воскрес» от неверующего человека. Причина возвышения, занимающая 16 % всех мемов, подразумевает проявление качества высокомерности, представляющее превосходство и пренебрежение по отношению к окружающим людям. Примером возвышения является мем, в котором визуально показано, как христианин на работе сказал, что верит в Бога, и сотрудники окружили его подколами, как самолет большим количеством сбрасываемых бомб. Причина любви, использующаяся в 17 % мемов, довольно понятна и, думаю, не требует особых объяснений. Примером любви является мем, где Иисус Христос помогает овце, которую все другие овцы выгнали из стада. Под причиной факта подразумевается что-то произошедшее, тем или иным образом влияющее на отношения. Например, визуально показан самолет, спокойно летящий с атеистами, который попадает в чрезвычайную ситуацию и вынужден совершить аварийную посадку, в результате чего многие атеисты начинают молиться Богу. Одной из последующих причин является недоверие. Оно является причиной в 8 % мемов, например, визуально показано, как человек просит у Бога ответа, а Бог ему дает все ту же Библию. Седьмой причиной характера отношений являются стереотипы. Стереотипы есть в каждой сфере нашей жизни, в том числе и в христианстве. Стереотипы используются в 9 % процентах мемов. Примерами являются мем, где у кота (роль атеиста) удивленное лицо, когда сказали, что крещение не омывает грехи, или мем, где человеку говорят, что ему нужно прийти к Богу, что Он ждет его, а в ответ человек говорит, что хочет еще пожить. И последняя причина – потребность во внимании. 7 % мемов являются следствием удовлетворения или фрустрации этой потребности. Так, например, визуально показано, как девушка влюбилась в парня, а он на нее не обращает внимания.

Теперь обратимся к более частному анализу причин характера отношений (рисунок 7). Вначале посмотрим на отношения между христианами. 40 % мемов основываются на Библии. Например, в одном из них показана ситуация с перегоревшей в субботу лампочкой: если позвать на помощь харизмата, то тот принесет с собой что-то к чаю, а если баптиста – то придётся её менять до понедельника. Разные направления протестантизма по-разному понимают некоторые места писания, и поэтому различается их образ жизни. В 20 % мемов причиной характера отношений является любовь. Примером служит мем, в котором Иисус говорит ученику, что нужно ко всему относиться с любовью, даже к людям с татуировками. В 13 % в качестве причин используются противоречия. Например, показано, как два человека смотрят на абсолютно обычные облака и говорят, что видят в них экстремизм и оскорбление чувств верующих. Примером возвышения (13 %) служит мем, где служитель церкви проявляет высокомерность и говорит, что только в его церкви истина, и если он из нее уйдет, он обречен на ад. Оставшиеся 14 % делятся пополам между стереотипами и вниманием, а факт и недоверие здесь не присутствуют.

Рисунок 7 – Проценты причин отношений

Посмотрим на отношения с Богом. В этих отношениях по сравнению с остальными получается более или менее равномерное распределение причин. Так, 27 % занимает любовь, немного меньше – Библия, например, мем с подписью «Адам и Ева грешат – Бог: ваш игровой режим изменен на режим выживания». Еще чуть меньше встречается причина недоверия – 21 %, на 6 % меньше встречается возвышение – 15 %, например, мем, на котором две двери: Бог и церковь, и все люди идут толпой в церковь, тем самым возвышая ее ценность, пренебрегая самой главной целью церкви. Оставшиеся 12 % мемов идут на внимание, а противоречие, факт и стереотипы совсем не встречаются.

Следующим рассмотрим отношения между мужчиной и женщиной. В этих отношениях основной детерминантой их характера, встречающейся почти в половине мемов (в 42 %), является Библия. Интересным примером этой причины является мем, показывающий, как влюбленные делают друг другу библейские комплименты: ты похожа на кобылицу, а ты на оленя. 21 % мемов основывается на возвышении. Любовь, внимание и стереотипы встречаются в 11 % мемов каждая. Оставшиеся 5 % приходятся на факт, а противоречие и недоверие не встречаются.

Последним рассмотрим отношения с атеистами. Здесь главной причиной характера отношений является противоречие. Оно составляет чуть менее трети всех мемов (30 %): например, мем, показывающий критическое мышление атеиста: «Все подвергай сомнению… Кроме эволюции. Это факт». 18 % этих мемов основываются на стереотипах, 15 % на возвышении, 12 % на Библии и факте, 9 % на любви и оставшиеся 3 % на недоверии.

Заключение

По результатам анализа 100 мемов христианской группы ВКонтакте структуру мемов можно условно разделить на три типа: текстовые мемы, мемы-изображения и креолизованные (текст с изображением) мемы. Особой популярностью среди молодежи пользуются последние, так как их составляющие помогают лучше передать эмоции и юмористическое послание. Также было отмечено, что структуру текста мемов можно условно разделить на три типа: диалог (34 %), утверждение (29 %) и подпись, поясняющая, что показано на изображении (24 %). Почти все мемы не представляют никакую деноминацию христиан и являются общехристианскими. Помимо этого, исследование показало, что среди христианской молодежи наиболее популярными являются мемы, посвященные Богу, в которых демонстрируется любовь, и высмеиваются потребительское и пренебрежительное отношение. Для построения мемов было использовано 3 основных приема комичности: сравнение, противопоставление и недопонимание. Эмоциональный окрас мемов с атеистами в основном агрессивный, а характер отношений – негативный. А поскольку Библия и любовь вряд ли могли вызвать негативный характер отношений, по результатам данного исследования можно сделать вывод, что данная позиция основывается в большей степени на противоречии (30 %) и стереотипах (18 %). Помимо этого, в небольшом количестве мемов (12 %), посвященных атеистам, присутствуют забота и уважение. В мемах с отношениями между мужчиной и женщиной высмеивается небрежный и пренебрежительный характер отношений, основывающийся на возвышении одной из сторон, а также демонстрируется большое влияние Библии, поскольку она является причиной возникновения того или иного характера отношений между ними (в 42 % мемов). Во многих мемах, посвященных межхристианским отношениям, проявляются уважение и забота, но также высмеивается высокомерность. Высмеивающий характер мемов показывает, что христианская молодежь осознает наличие проблем в отношениях и желает их решения. Однако это не касается отношений с атеистами, поскольку в этих мемах в основном высмеиваются не проблемы отношения к ним, а противоречивость атеистов и их отношение к христианам. Также это исследование подтвердило значимость Библии и для нынешнего поколения, так как 26 % всех мемов построены на ее основании.

Список литературы

1. Digital in 2020 // Global Socially-Led Creative Agency – We Are Social. – URL: https://wearesocial.com/digital-2020 (дата обращения: 11.05.2021).

2. Мельников Д. Н. Квазирелигиозное измерение современных массмедиа // Порталус: Научная цифровая библиотека. – URL: https://portalus.ru/modules/religion/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1279804782 (дата обращения: 11.05.2021).

3. Луман Н. Реальность массмедиа. – М.: Праксис, 2005. – 256 с.

4. Ingold T. Back to the Future with Writing and Speech // Technology and Language. – 2020. – № 1 (1). – Pp. 37–39. DOI: 10.48417/technolang.2020.01.08.

5. Coeckelbergh M. When Machines Talk: A Brief Analysis of Some Relations between Technology and Language // Technology and Language. – 2020. – № 1 (1). – Pp. 28–33. DOI:10.48417/technolang.2020.01.05.

6. Быльева Д. С. Информационно-коммуникативные технологии и религия: от коммуникации к виртуализации // Научно-технические ведомости СПбГПУ. Гуманитарные и общественные науки. – 2018. – Т. 9. – № 1. – С. 63–71. DOI: 10.18721/JHSS.9107.

7. Розин В. М. Мистические и эзотерические учения и практики в средствах массовой информации // Общественные науки и современность. – 1997. – № 3. – С. 44–54.

8. Юмор Христианина // ВКонтакте. – URL: https://vk.com/christianshumor (дата обращения: 11.05.2021).

9. Куликов Л. В. Психология настроения: – СПб.: СПбГУ, 1997. – 234 с.

References

1. Digital in 2020. Available at: https://wearesocial.com/digital-2020 (accessed 11 May 2021).

2. Melnikov D. N. Quasi-Religious Dimension of Modern Mass Media [Kvazireligioznoe izmerenie sovremennykh massmedia]. Available at: http://portalus.ru/modules/religion/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1279804782 (accessed 11 May 2021).

3. Luhmann N. The Reality of the Mass Media [Realnost massmedia]. Moscow: Praksis, 2005, 256 p.

4. Ingold T. Back to the Future with Writing and Speech. Technology and Language, 2020, no. 1 (1), pp. 37–39. DOI: 10.48417/technolang.2020.01.08.

5. Coeckelbergh M. When Machines Talk: A Brief Analysis of Some Relations between Technology and Language. Technology and Language, 2020, no. 1 (1), pp. 28–33. DOI: 10.48417/technolang.2020.01.05.

6. Byleva D. S. Information and Communication Technologies and Religion: From Communication to Virtualization [Informatsionno-kommunikativnye tekhnologii i religiya: ot kommunikatsii k virtualizatsii]. Nauchno-tekhnicheskie vedomosti SPbGPU. Gumanitarnye i obschestvennye nauki (St. Petersburg State Polytechnicаl University Journal: Humanities and Social Sciences), 2018, vol. 9, no. 1, pp. 63–71. DOI: 10.18721/JHSS.9107.

7. Rozin V. M. Mystical and Esoteric Teachings and Practices in the Mass media [Misticheskie i ezotericheskie ucheniya i praktiki v sredstvakh massovoy informatsii]. Obschestvennye nauki i sovremennost (Social Sciences and Modernity), 1997, no. 3, pp. 44–54.

8. Humor of a Christian [Yumor Khristianina]. Available at: https://vk.com/christianshumor (accessed 11 May 2021).

9. Kulikov L.V. Psychology of Mood [Psikhologiya nastroeniya]. Saint Petersburg: SPbGU, 1997, 234 p.

Ссылка на статью:
Моисеенко И. М. Современная презентация христианства в социальной сети (на основании интернет-мемов) // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2021. – № 2. – С. 34–49. URL: http://fikio.ru/?p=4676.

Объявления

Философия и культура информационного общества – 2021

Уважаемые коллеги!

18–20 ноября 2021 года Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения совместно с Институтом философии НАН Беларуси, Санкт-Петербургским государственным технологическим институтом (Техническим университетом) и сетевым журналом «Философия и гуманитарные науки в информационном обществе» проводит Девятую международную научно-практическую конференцию «Философия и культура информационного общества».

Планируется провести конференцию в очном формате. Возможно также заочное участие с публикацией тезисов. Формат конференции может быть изменён в случае ухудшения эпидемиологической обстановки.

Задача конференции – изучение опыта исследования современного общества, философских, культурологических, социологических, политологических и психологических аспектов теории постиндустриального (информационного) общества, её оценка с позиций философского материализма. Предполагается затронуть широкий круг проблем:
– мир до COVID-19 и после: пандемия и реальности информационного общества;
– новый взгляд на фундаментальные проблемы философии – концепции материи (бытия), развития и человека – в эпоху информационного общества;
– роль историко-философских и историко-культурных традиций в решении проблем современного общества;
– развитие философии в России и в Китае: традиции и взаимодействие;
– русская философия и проблемы информационного общества;
– политика и геополитика в информационном обществе;
– компьютерная техника, информационные технологии, кибернетическая картина мира и их влияние на общественное развитие;
– изменения в культуре и искусстве информационного общества;
– современные проблемы развития науки и образования.
– творчество в условиях информационного общества;
– человеческое творчество и эвристики искусственного интеллекта.

Предполагается издание сборника тезисов докладов и выступлений и размещение его в системе РИНЦ.

Подробную информацию можно найти в первом информационном письме.

Шаблон для оформления статей можно скачать по ссылке.

Философия

Специфика коммуницирования электронного/цифрового кочевника и мифодизайн

УДК 130.2; 316.324.8

Яковлева Елена Людвиговна – Казанский инновационный университет имени В. Г. Тимирясова, кафедра философии и социально-политических дисциплин, профессор, доктор философских наук, кандидат культурологии, доцент, Казань, Россия.

Email: mifoigra@mail.ru

SPIN: 3784-8642,

ORCID: 0000-0003-1799-0883.

Дарчинов Эдгар Вадимович – Казанский инновационный университет имени В. Г. Тимирясова, кафедра философии и социально-политических дисциплин, аспирант, Казань, Россия.

Email: darchinoved@gmail.com

Авторское резюме

Состояние вопроса: Современное общество живет под знаком цифры, что накладывает отпечаток на метафизику индивида. Он приобретает новый модус идентичности, позволяющий назвать его электронным/цифровым кочевником. В жизни человека под влиянием техноновинок происходят изменения, что стимулирует исследовательский интерес.

Результаты: Анализ бытия электронного/цифрового кочевника приводит к пониманию его как странствующей личности, теряющейся в пространствах реального и цифрового миров. Желая утвердиться, кочевник начинает интенсивно коммуницировать в социальных сетях. Применяя тактики мифодизайна, кочевник персонализируется, опираясь на социальные модели. Особую роль в конструировании образа играет миф, с помощью которого создается более привлекательная реальность бытия кочевника. Миф оказывается мощным средством саморекламирования.

Область применения результатов: Выводы исследования расширяют знания о бытии современной личности, что позволяет прогнозировать будущее и разрабатывать стратегии преодоления кризисных состояний электронного/цифрового кочевника.

Методы исследования: В работе используются диалектический и феноменологический методы анализа, помогающие раскрыть противоречивость метафизики электронного/цифрового кочевника и понять суть его тактик мифодизайна в социальных сетях.

Выводы: Персонализация посредством мифодизайна вписывается в систему потребления современности. Соответствуя современным тенденциям, электронный/цифровой кочевник оказывается потребителем, в том числе потребляя и самого себя. Перечисленное усугубляет кризисное состояние его бытия.

Ключевые слова: электронный/цифровой кочевник; коммуникация; социальная сеть; мифодизайн; культурное потребление.

Specificity of Electronic/Digital Nomad Communication and Myth Design

Iakovleva Elena Ludvigovna – Kazan Innovative University named after V. G. Timiryasov, Department of Philosophy and Socio-Political Disciplines, professor, doctor of philosophy, PhD (Cultural Studies), assistant professor, Kazan, Russia.

Email: mifoigra@mail.ru.

Darchinov Edgar Vadimovich – Kazan Innovative University named after V. G. Timiryasov, Department of Philosophy and Socio-Political Disciplines, PhD student, Kazan, Russia.

Email: darchinoved@gmail.com

Abstract

Background: Modern society is guided by the digital sign, which leaves an imprint on the metaphysics of the individuals. They acquire a new mode of identity that allows them to be called an electronic/digital nomad. In their lives, under the influence of technological innovations, changes take place, which stimulates research interest.

Results: The analysis of the existence of the electronic/digital nomad leads to their understanding as a wandering personality, lost in the spaces of the real and digital worlds. In order to gain confidence, the nomad begins to communicate intensively on social networks. Applying the tactics of myth design, the nomad is personalized based on social models. The myth plays a special role in the construction of the image. The myth helps to create a more attractive reality of nomad being. It turns out to be a powerful self-promotion tool.

Research implications: The findings of the study expand the knowledge about the existence of a modern personality, which makes it possible to predict the future and develop strategies for overcoming the crisis states of the electronic/digital nomad.

Research methods: The work uses dialectical and phenomenological methods of analysis, which help to reveal the contradictory nature of the metaphysics of the electronic/digital nomad and to understand the essence of their tactics of myth design in social networks.

Conclusion: Personalization through mythological design fits into the modern consumption system. In accordance with current trends, the electronic/digital nomad turns out to be a consumer, including consuming themselves. The aforementioned aggravates the crisis of their being.

Keywords: electronic/digital nomad; communication: social network; myth design; cultural consumption.

Все большая часть бытия современной личности проходит под знаком цифры. В цифровой среде индивид осуществляет не только коммуникацию и покупки, но и получает образование, работает, ищет необходимую информацию, управляет финансами и пр. Интернет, мобильное устройство и доступ к сети оказываются необходимыми атрибутами жизни. Сам человек под воздействием техноновинок и цифровой среды современности постепенно трансформируется. Именно «широкое распространение электронных инфраструктур и постоянная погруженность в них личности рождают новую форму идентичности» – электронное/цифровое кочевничество [1, с. 229]. Данное обстоятельство приводит к появлению иных форм бытия и взаимодействия людей между собой, заставляя исследовать их с целью понимания специфики, прогнозирования сценария развития будущего и предотвращения возможных рисков. Вклад в разработку проблемы вносит все большее количество исследователей. Среди них выделим М. Р. Арпентьеву, Ж. Бодрийяра, А. В. Ульяновского, Е. Л. Яковлеву. Их идеи легли в основу предпринятого анализа, сыграв роль теоретического каркаса.

Чтобы конкретизировать специфичность метафизики кочевника, обратимся к справочной литературе. Согласно словарям В. И. Даля, С. М. Ожегова и Д. Н. Ушакова, кочевником называют человека, постоянно переходящего/переезжающего/передвигающегося с одного места на другое, т. е. ведущего бродячий/неоседлый образ жизни. Основу понятия электронный составляет слово электрон как заряженная элементарная частица, находящаяся в движении. Одно из значений термина цифровой, появившееся в современности, указывает на выраженную посредством чисел информацию.

В научной литературе термины электронный кочевник и цифровой кочевник оказываются равнозначными. Об электронном кочевнике пишут Е. Л. Яковлева, Н. С. Селиверстова, О. В. Григорьева и др., понятие цифрового кочевничества разрабатывают М. Р. Арпентьева, И. П. Кужелева-Саган, Д. И. Спичева, Д. Е. Добринская и др. Так, Е. Л. Яковлева, характеризуя кочевника, подчеркивает: он – «пользователь, и это качество обуславливает его ключевую потребность – иметь доступ к сети и компьютеру, осуществляя постоянный, виртуальный контакт, нередко неважно с кем» [2, с. 1662]. М. Р. Арпентьева в результате анализа феномена заключает, что цифровой кочевник ведет «“мобильный образ жизни”, постоянно меняя места проживания, а также использует цифровые телекоммуникационные технологии для выполнения своих профессиональных обязанностей… и решения иных вопросов» [3, с. 18]. Исходя из приведенных значений, сделаем предварительный вывод: электронный/цифровой кочевник представляет собой личность, не привязанную к определенному месту жительства, находящуюся в постоянном движении и активно использующую цифровые технологии в своем бытии.

Наблюдения за электронным/цифровым кочевником позволяют говорить о том, что его бытие «являет Глубокую мутацию в экологии человеческого рода» [4, с. 9]. Окруженный техносредой и разнообразием в ней, кочевник незаметно подвергается метаморфозам. Как человек технологизирующийся (В. А. Кутырев), электронный/цифровой кочевник оказывается сотканным из противоречий, что определяет не только его метафизику, но и особенности бытия [см.: 5].

Кочевник одновременно свободен и зависим. Свобода в перемещении оказывается сопряженной с зависимостью от сети и техноновинок. Само перемещение в бытии для кочевника реально и виртуально. Увлекая своим форматом движения по различным мирам, оно приводит к игнорированию многих аспектов действительности. Нередко электронный/цифровой кочевник не может вспомнить/воспроизвести последовательность событий своей жизни или их детали, что обусловлено постоянным переключением внимания от реального к виртуальному миру. Действительность оборачивается для современного кочевника виртуальностью, и он начинает совмещать/путать оба пространства, стирая границу между ними. Обрушение на кочевника огромных потоков информации приводит к ее поверхностному восприятию. Живя в настоящем, кочевник не заботится о прошлом и будущем, но при этом и настоящее оказывается для него ускользающим. Гибкость и мобильность электронного/цифрового кочевника приводят к пассивности и отчужденности. Желая стабильности, кочевник своим образом жизни демонстрирует постоянную смену алгоритмов, что свидетельствует о непостоянстве и даже потерянности/бездомности в бытии.

Специфичность обнаруживается и при взаимодействии кочевника с Другими. Предпочтение отдается бесконтактной коммуникации в онлайн-режиме. Она подразумевает не непосредственное присутствие людей с их эмоциями и мыслями, а определенную разделенность пустотой с реальным отсутствием людей друг для друга в месте встречи. Коммуникация позволяет приобщиться к абстрактной общности либо виртуальному коллективу, создавая иллюзию сопричастности и мифического участия. Как справедливо заметил Ж. Бодрийяр, «повседневное общение состоит не в общении с себе подобными, а в получении… посланий и в манипуляции с ними» [4, с. 9]. Сам контакт осуществляется с помощью техники. Происходит машинерия коммуникации (Ж. Бодрийяр), охватывающая разные сегменты социального: «это “отчужденная” социальная функция (практикуемая по договоренности от других)» [4, с. 136].

Одной из удобных форм коммуникации в современности оказывается социальная сеть. Потребление цифровых сервисов практически с каждым годом увеличивается: «Пользователь Интернета, находясь в перманентном состоянии on-line, оказывается добычей технических устройств, приобретая неосознаваемую электронную зависимость» [5, с. 63]. Особой популярностью в обществе пользуются такие социальные сети, как Instagram, Facebook, YouTube, ВКонтакте, Twitter, LinkedIn, Google+ и др. Они позволяют беспрепятственно общаться и создавать социальные отношения. В них кочевник становится не только активным пользователем виртуальной среды, но и участником формирования информации и обмена ею. Взаимодействие в социальных сетях играет роль культурного продвижения кочевника в обществе. Подобная коммуникация помогает кочевнику реализовать потребность в персонализации, демонстративно показывая Я и отличие от Других. Главное «вступить в магический контакт с этим теплым и анонимным тождеством, публикой» [4, с. 145].

Коммуникация в социальных сетях не требует специального обучения и знаний. Она представляет собой странную смесь знаков и отношений (Ж. Бодрийяр), опору на социальные модели, жизненные ситуации и речевые клише, обнажая наименьшую общую культуру современной личности. Занимая значительное количество времени, коммуникация требует не размышлений, а только быстроты реакций на события. Преимущественный принцип коммуницирования на социальных платформах: знать – это видеть (Ж. Бодрийяр).

Наиболее эффективной техникой при создании собственных страниц для коммуницирования в социальных сетях оказывается мифодизайн. А. В. Ульяновский определяет мифодизайн как «вид социально-культурной технологии, отличающийся применением особых системных процедур конструирования коммуникативного качества и коммуникативно-предметного поля товара/услуги и особенным вниманием к поддержанию доверия целевых аудиторий» [6, с. 154–155]. Мифодизайн основывается на сочетании наименьшей общей культуры с техническими приемами. Рождаемый синтез обладает программирующей силой воздействия как на создателя, так и на массовую аудиторию, потому что «медиум-компьютер является только технической материализацией коллективного медиума», организуя «участие всех и каждого в одном и том же» [4, с. 148]. Дизайн облегчает «обмен функциями под знаком культурного продвижения», помогая «вписать людей в “окружающую среду”», а «функционализм человеческих отношений получает в культурном продвижении одну из своих важных основ – дизайнер соединяется здесь с инженером в соответствующей обработке человека» [4, с. 156]. Приведенная цитата свидетельствует о властном характере тактик кочевника, обращающегося к мифодизайну.

Подчеркнем, технологии мифодизайна сегодня активно эксплуатируются в личном пространстве. Мифодизайн помогает электронному/цифровому кочевнику персонализировать себя (Ж. Бодрийяр), что оказывается одной из модных тенденций в социальном мире и потребностью индивида в отличии. При этом желание отличаться соседствует с желанием приспособиться к окружающей среде. Кочевники в сетях постоянно соперничают друг с другом, но это соперничество не представляет собой открытой/явной конкуренции. Как замечает Ж. Бодрийяр, скорее это – игровая абстракция конкуренции. Она довольно мягко подчиняет массовое сознание «неосознанной дисциплине кодекса и состязательной кооперации на уровне этого кодекса», «заставляя людей принять правила игры» [4, с. 131]. Мифодизайн как способ позиционирования кочевника помогает ему «обеспечить или привести в движение свою общественную судьбу» [4, с. 147].

Необходимо признать: осуществляя процесс персонализации, личность неожиданно вместо присутствия являет отсутствие. Ее страсти, эмоции, воля и характер исчезают. В итоге «эта утерянная инстанция стремится “персонализироваться”», «конституироваться in abstracto с помощью знаков», «чтобы воссоздать синтезированную индивидуальность» и «разрушить ее в тотальной анонимности» [4, с. 118, 119]. Безусловно, в персонализации кочевников обнаруживаются «мелкие качественные различия», высвечивающие стиль и статус личности, что соответствует негласному закону социального разграничения [см.: 4, с. 122]. Сегодня кодекс различий оказывается достаточно подвижным. Личность может неожиданно прославиться либо исчезнуть из оптики внимания.

Ж. Бодрийяр в логике персонализации посредством мифодизайна выделил следующие составляющие: функционализацию, натурализацию и культурализацию. Они помогают реализовать демонстративный рефлекс хвастливости кочевника. Функционализация заключается в переключении внимания кочевника на цифровой мир, где он совершает разного рода операции в системе. Натурализация кочевника связана с его персонализацией в социокультурном пространстве. Процесс культурализации осуществляется в результате адаптации кочевника к цифровой среде путем ассимилирования ее практик, ценностей и правил в свой жизненный мир.

Ключевыми элементами мифодизайна являются конструирование образа, событий в жизни и нарратива. С их помощью электронный/цифровой кочевник пытается показать окружающим себя и событийность своей жизни, но все перечисленное, как правило, не существует в представленном виде и подогнано под современную/модную модель. Мифодизайн, воплощающий модели жизни и комбинирующий детали между собой, оказывается мощной техникой, посредством которой создается материал для обмена. При этом техничность мифодизайна, позволяющая комбинировать элементы, допускает не только их сборку, но и разрушение.

Основу модели конструирования образа кочевника составляют идеи нарциссизма, обольстительности, сексуальности. «Каждый находит свою собственную персональность в следовании этим моделям» [4, с. 122]. Представленные в фотографиях и видеоматериалах в социальных сетях модели жизни оказываются сходными у разных людей. Объясняется ситуация тем, что они создаются на основе модного скомбинированного образа (Ж. Бодрийяр), а личность, прибегая к технике мифодизайна, оказывается «подчинена производству искусственно умноженных моделей» [4, с. 120]. Так, мужская модель включает в себя элементы ярко выраженной маскулинности, состязательности, жесткости, решительности, требовательности и умения выбирать. При этом «мужской выбор агонистичен: по аналогии с вызовом, это преимущественно “благородное” поведение» [4, с. 135]. Женская модель воплощается посредством сексуальности, привлекательности, ухоженности, заботливости, материнства и пр. Перечисленное демонстрирует женскую «ценность действия для других», вследствие чего мужчина осуществит свой выбор в ее пользу [4, с. 135]. Необходимо заметить, что в моделях кодируется не только натурализация и культурализация кочевника, но и проявляется его функциональность. Женщина, позиционируя себя на социальных платформах, «выполняет не только экономическую функцию, но и функцию Престижа, производную от аристократической или буржуазной праздности женщин, которые этим свидетельствуют о престиже их хозяина» [4, с. 136]. Помимо перечисленных моделей, сегодня на социальных платформах можно обнаружить и модель гермафродита. Она связана «с юностью и молодостью, амбисексуальной и нарциссической, … близкой к женской модели любезности» [4, с. 137]. Все модели представляют собой область культурного потребления. Следование модели, с одной стороны, персонализирует кочевника, с другой стороны, делает его похожим на Других, потому что «система исключает всякое оригинальное качество, удерживая только различительную схему и ее систематическое производство» [4, с. 128]. Электронный/цифровой кочевник преломляет в себе коллективные черты, заложенные в социальных моделях. При этом мифодизайн «исключает собственное содержание, собственное бытие каждого» [4, с. 128]. Неслучайно привлекательным элементом мифодизайна, способным справиться с подобной задачей, является миф. Находясь по ту сторону истины и лжи (Д. Дж. Бурстин), он проявляет свою властную силу, заставляя не только массовую аудиторию, но и самого создателя поверить в его реальность. Миф одновременно олицетворяет отрицание реальности и ее креативное сотворение. В бытии кочевника он показывает «фантастическое раздвоение мечты: быть одновременно тем и другим» [4, с. 148]. Посредством него создатель прославляет себя и связанные с собой события/вещи, отрицая реальность. Заряженный и вдохновленный мифом, электронный/цифровой кочевник пускается в дальнейший путь, постоянно обращаясь к технике мифодизайна для создания очередных событий в своей жизни и поднятия рейтинга популярности.

Миф и его конструирование ситуативны и подчиняются тенденциям моды. Сегодня «культура больше не создается для длительного существования» и в ней утрачивается смысловая субстанция [4, с. 142]. Кочевник может быть противоречив в своих позиционированиях, но он не желает замечать этого, следуя моде. Миф и мифодизайн чутко реагируют на принцип актуальности, подчиняясь обновлению тенденций. В них имеет место чередование и комбинаторная модуляция, рождаемые благодаря не столько культурному творчеству, сколько игровым техническим комбинациям моделей и связанным с ними темами/формами/способами выражения. В свою очередь, электронный/цифровой кочевник, продуцируя мифы, нацелен на нерациональное массовое сознание, потребляющее эмоционально все предлагаемое.

Мифодизайн помогает электронному/цифровому кочевнику рекламировать себя и все, что связанно с личными проявлениями. Рекламируя события, бренды, вещи, услуги в качестве модных тенденций/фетишей, кочевник поддерживает свой статус. Реклама демонстрирует самолюбование кочевника, начинающего потреблять самого себя. Подобное соответствует логике общества потребления: «Не только отношение к другим, но и отношение к себе становится потребленным отношением» [4, с. 132]. Стремясь воплотить понравившуюся модель, воспринимаемую в качестве идеальной, кочевник обращается к потреблению и одновременно персонализируется. Он начинает ценить себя благодаря присоединению к модели. В этом обнаруживается функциональность кочевника, у которого «все естественные ценности красоты, обаяния, чувственности исчезают, уступая место показательным ценностям натуральности (софистифицированной), эротизма, “изящества”, экспрессивности» [4, с. 133].

Усиливает элемент рекламы не только видеоряд, но и специальная риторика персонализированного нарциссизма (Ж. Бодрийяр), обращенная к каждому: «Создано специально для Вас». В этой риторике эксплуатируется цифровое доверие, нередко в приватных пространствах. В ней имеет место лицемерие, представляющее уникальность кочевника и прославляющее его особенности, в том числе связанные с сексуальностью, красотой, телом. Необходимо признать, что у лицемерия сегодня появляется новый формат – цифровой. Для него характерны бесконтактный обмен симулякрами позитивных эмоций и любезностей, дистанционная услужливость и показное внимание к собеседнику, провозглашение лозунгов и высокоморальных принципов в качестве заигрывания с Другими. Но перечисленное выступает в качестве обмана, обнажая некачественность коммуникации и ее двойные стандарты. Лицемерным жестом кочевник пытается скрыть моральную слабость, чувство собственной неуверенности и боязнь критики в свой адрес. Лицемерность высвечивается через противоречия. Так, на страницах медийных кочевников можно встретить ситуации, когда демонстративно-доверительно позиционируются гражданская позиция и гуманизм при ненависти к людям, религиозность при атеизме, прославление семьи при ее распаде, культ детей при конфликтной ситуации с ними, нежное отношение к старости при ее ненависти и боязни, любовь к телу при отчаянной борьбе с ним.

Продукция мифодизайна, явленная в социальных сетях, связана с системой потребления, властным управлением поведением потребителей и желанием утвердиться в социальном. Дело в том, что потребление сегодня оказывается связанным с коммуникацией и обменом информацией, приобретая модус культурного потребления. Посредством мифодизайна у потребителей постоянно побуждаются вкусы, предпочтения, потребности, решения. Принятые в обществе модели позиционирования кочевника становятся элементом не только тиражирования, но и копирования. «Размножение образа соответствует умножению публики, которая фатально (!) определяет места встречи с этим образом» [4, с. 150]. Кочевник играет с моделями, осуществляя выбор среди них. Как справедливо замечает Ж. Бодрийяр, «общество потребления представляет самого себя и нарциссически отражается в своем образе» [4, с. 131].

Социальные платформы представляют собой системы рассеянных в пространстве культурных ценностей, которые периодически взрываются, привлекая к себе внимание. Благодаря этому создается ритуализированное соперничество между кочевниками. Устройство виртуального мира с его многочисленными социальными сетями позволяет провести сравнение с ризомой. С каждым днем все большее количество людей присоединяются к этой системе различий, имеющих цифровое измерение, и начинает продуцировать собственные различия. Вследствие этого пространство социального превращается в монополистическую концентрацию производства различий (Ж. Бодрийяр). В нем начинают уничтожаться «реальные различия между людьми», что «делает однообразными личности» и «одновременно освящает царство дифференциации» [4, с. 121]. Демонстрирование кочевником себя на социальных платформах, преследуя цель выделиться и быть отличным от Других, рождает противоположный эффект, свидетельствуя «о покорности кодексу, об его интеграции в подвижную шкалу ценностей» [4, с. 120]. Утрата различий приводит к установлению культа различий (Ж. Бодрийяр). Особо в следовании этому культу преуспевает средний класс, высвечивающий культурную наивность и хвастливое потребление. Демократизация современного общества оказывается метаморфозой классовой дистанции. Данную ситуацию Ж. Бодрийяр называет революциями моды: «Они безвредны и препятствуют осуществлению других революций», потому что «потребление устраняет социальную опасность», погружая массовое сознание «в комфорт, удовольствия и высокий уровень жизни» [4, с. 130].

Необходимо обратить внимание на парадокс существования underconsumption или inconspicuous consumptions, то есть «парадокс престижной сверхдифференциации» [4, с. 123]. Он выражается «через скромность, строгость, стушевывание, всегда свидетельствующие о еще большой роскоши» и даже «об увеличении хвастовства, переходящего в свою противоположность», что говорит «о более тонком различии» [4, с. 122]. Другое дело, что данное различие оказывается нередко невидимым либо старательно не замечаемым. Если рассматривать проблему с точки зрения технологий, то «на уровне знаков нет абсолютного богатства или абсолютной бедности, нет и противоположности между знаками богатства и знаками бедности: это только диез и бемоль на клавиатуре различий» [4, с. 124].

Но на этом парадоксы, связанные с продукцией мифодизайна в социальных сетях, не заканчиваются. Функционирование социальных сетей имеет своей целью систематически производить разного рода отношения, но при этом они одновременно стираются: происходит «полная ликвидация личных связей, конкретных социальных отношений» [4, с. 121]. Посредством мифодизайна кочевник намеренно конструирует материал для потребления Другими. Подобного рода отношения, по мнению Ж. Бодрийяра, оказываются безнадежными: все, произведенное одним способом, «обречено быть потребленным» [4, с. 122] и даже стертым из памяти.

В заключении выделим следующие моменты. Электронные/цифровые кочевники – люди, сотканные из противоречий. Кочуя по реальным и виртуальным мирам, они начинают путать их и стирать границу между ними. Постепенно элементы виртуальности, в том числе в виде фантазии, привносятся в жизнь электронного/цифрового кочевника. Позиционируя себя в социальных сетях, он обращается к технике мифодизайна. Она помогает персонализироваться, создавая нереальные события. В этом обнаруживает себя демонстративный рефлекс хвастливости, одновременно утверждающий кочевника и стирающий его в архивах цифрового мира. Посредством мифодизайна на социальных платформах создается довольно ризоматичная личная история, где миф исключает историчность событийности. Мифодизайн выступает в роли контролирующего и управляющего средства, подчиняя массовое сознание моделям, задаваемым с его помощью. Кочевник подвергается очарованию мифодизайна, прибегая к его помощи в конструировании Я, событий своей жизни на социальных платформах. Подвижность бытия и изменчивость информации, обусловленная ситуативностью мифотворчества, свидетельствуют об отсутствии целостной стратегии развития и направленности жизни. Перечисленное не приносит удовлетворения и усугубляет кризисность современного кочевника, без цели блуждающего по мирозданию.

Список литературы

1. Яковлева Е. Л., Селиверстова Н. С., Григорьева О. В. Концепция электронного кочевника: риски развития цифровой экономики // Актуальные проблемы экономики и права. – 2017. – Т. 11. – № 4. – С. 226–241.

2. Яковлева Е. Л. Электронный кочевник как новая форма идентификации личности // Философия и культура. – 2015. – № 11 (95). – С. 1655–1664. DOI: 10.7256/1999-2793.2015.11.15689.

3. Арпентьева М. Р. Проблема и типология цифрового кочевничества: эмпирический анализ // Симбирский научный вестник. – 2017. – № 2 (28). – С. 14–19.

4. Бодрийяр Ж. Общество потребления. – М.: АСТ, 2020. – 320 с.

5. Яковлева Е. Л. Антиномичность электронного кочевника: опыт философской рецепции посредством метафор // Гуманитарий: актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. – 2019. – Т. 19. – № 1 (45). – С. 58–68. DOI: 10.15507/2078-9823.045.019.201901.058-068.

6. Ульяновский А. В. Мифодизайн в рекламе. – СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2011. – 168 с.

References

1. Iakovleva E. L., Seliverstova N. S., Grigoreva O. V. Concept of Digital Nomad: Fundamental Risks of Digital Economy Development [Kontseptsiya elektronnogo kochevnika: riski razvitiya tsifrovoy ekonomiki]. Aktualnye problemy ekonomiki i prava (Actual Problems of Economics and Law), 2017, vol. 11, no. 4, рр. 226–241.

2. Iakovleva E. L. Electronic Nomad as a New Form of Personal Identification [Elektronnyy kochevnik kak novaya forma identifikatsii lichnosti]. Filosofiya i kultura (Philosophy and Culture), 2015, no. 11 (95), pp. 1655–1664. DOI: 10.7256/1999-2793.2015.11.15689.

3. Arpentieva M. R. Problem and the Typology of the Digital Nomadism: An Empirical Analysis [Problema i tipologiya tsifrovogo kochevnichestva: empiricheskiy analiz]. Simbirskiy nauchnyy vestnik (Simbirsk Scientific Bulletin), 2017, no. 2 (28), рр. 14–19.

4. Baudrillard J. The Consumer Society [Obschestvo potrebleniya]. Moscow: AST, 2020, 320 р.

5. Iakovleva E. L. The Antinomy of the Electronic Nomad: Experience of Philosophical Reception through Metaphors [Antinomichnost elektronnogo kochevnika: opyt filosofskoy retseptsii posredstvom metafor]. Gumanitariy: aktualnye problemy gumanitarnoy nauki i obrazovaniya (Humanitarian: Actual Problems of the Humanities and Education), 2019, vol. 19, no. 1 (45), pp. 58–68. DOI: 10.15507/2078-9823.045.019.201901.058-068.

6. Ulyanovskiy A. V. Mythological Design in Advertising [Mifodizayn v reklame]. St. Petersburg: Filologicheskiy fakultet SPbGU, 2011, 168 р.

Ссылка на статью:
Яковлева Е. Л., Дарчинов Э. В. Специфика коммуницирования электронного/цифрового кочевника и мифодизайн // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2021. – № 2. – С. 23–33. URL: http://fikio.ru/?p=4662.