УДК 004.9; 115

Григорьева Дарья Алексеевна – Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения, кафедра бизнес-информатики и менеджмента, магистрант, Санкт-Петербург, Россия.

Email: daria_grig4221@mail.ru

SPIN: 2096-3620

Researcher ID: MCX-5334-2025

ORCID: 0009-0000-2135-8616

Авторское резюме

Состояние вопроса: Вопросы восприятия времени и его взаимосвязи с информационными процессами становятся всё более актуальными в условиях ускоряющейся цифровизации общества. В статье рассмотрены философское осмысление времени и этические проблемы, связанные с внедрением различных алгоритмов машинного обучения и искусственного интеллекта для удержания пользовательского внимания, а также специализированных программ, предназначенных для управления временем. Особое внимание уделено проблеме влияния современных решений в области информационных технологий на восприятие времени и формирование когнитивных привычек в историческом контексте.

Результаты: Проведённый анализ выявил зависимость трансформации восприятия времени под влиянием технологических и культурных изменений на разных этапах развития общества. В нынешних реалиях наблюдается утрата глубины восприятия информации в пользу скорости ее обработки, многозадачности и адаптивности. Формирование нового типа мышления подкрепляется повсеместным внедрением информационных технологий и стандартизацией управления временем.

Область применения результатов: Результаты могут быть применены в междисциплинарных исследованиях, связанных с цифровыми технологиями, когнитивными науками и вопросами, посвящёнными изучению взаимосвязи времени, информации и технологий.

Методы исследования: В работе применен комплексный подход, включающий философские и общенаучные методы, поскольку исследование носит междисциплинарный характер. Был использован диалектический метод в сочетании с историко-философским анализом, системным и синергетическим подходами.

Выводы: Современные информационные технологии радикально трансформируют восприятие времени, создавая эффект его ускорения, фрагментации и утраты линейности, что приводит к формированию нового типа мышления и социальных взаимодействий.

Ключевые слова: ускорение времени; клиповое мышление; искусственный интеллект; системы учета рабочего времени.

The Impact of Modern Information Technologies on People’s Consciousness and Time Perception

Daria Alekseevna Grigorieva – Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, Department of Business Informatics and Management, Master’s student, Saint Petersburg, Russia.

Email: daria_grig4221@mail.ru

Abstract

Background: The issues of time perception and its relationship with information processes become more relevant in the context of accelerating digitalization of society. The article examines the philosophical interpretation of time and ethical issues associated with the implementation of various machine learning and artificial intelligence algorithms aimed at keeping user attention, as well as specialized programs designed for time management. Particular attention is paid to the impact of modern information technology solutions on the perception of time and the formation of cognitive habits in a historical context.

Results: The analysis revealed the dependence of the transformation of time perception under the influence of technological and cultural changes at different stages of social development. In current realities, there is a loss of depth of information perception in favor of the speed of its processing, multitasking and adaptability. The formation of a new type of thinking is supported by the widespread introduction of information technology and the standardization of time management.

Implications: The results can be applied in interdisciplinary studies related to digital technologies, cognitive sciences and issues devoted to the study of the relationship between time, information and technology.

Research methods: The work uses an integrated approach, including philosophical and general scientific methods, since the study is interdisciplinary. The dialectical method combined with historical and philosophical analysis, systemic and synergetic approaches was used.

Conclusion: Modern information technologies radically transform the perception of time, creating the effect of its acceleration, fragmentation and loss of linearity, which leads to the formation of a new type of thinking and social interactions.

Keywords: time acceleration; clip thinking; artificial intelligence; time tracking systems.

В истории человечества понимание времени претерпело значительные изменения, отражающие культурное и технологическое развитие общества. Этот процесс преобразования времени как важного аспекта повседневной жизни можно проследить на протяжении различных исторических эпох. Каждая из них вносила свои коррективы в то, как люди воспринимали время, его скорость и значение, а также в то, как оно влияло на ритм человеческой жизни.

Античная жизнь была замедленной и созерцательной, что согласуется с представлением Аристотеля, для которого время – это продолжение движения, а без движения время не имело смысла. Аристотель называл время движущимся подобием вечности. Также он говорил, что время есть не что иное, как число движения по отношению к предыдущему и последующему [1].

Для Аристотеля время не существует само по себе, оно тесно связано с движением и изменением. Он видит время как своего рода измерение изменений, которые происходят в мире, и без движения (то есть без изменений) время не может быть воспринято. В качестве изменений можно принимать движение небесных тел, сезонные циклы, физические перемещения людей или предметов. В этом смысле античные люди жили в мире, где движение, а значит и время, было медленным и постепенным. Человеческая жизнь была привязана к природным ритмам: восход солнца, смена времен года, фазы Луны. Сельское хозяйство, традиционные ремёсла, торговля – все эти процессы были неспешными и сильно зависели от естественных циклов природы. И поэтому само время воспринималось циклично.

В Средневековье восприятие времени стало линейным, а мировоззрение – религиозным, направленным на конечную цель – спасение души. Способы измерения времени, такие как горение свечи или чтение молитвы, были чрезвычайно нечеткими. В таком контексте темп жизни был медленным, и каждый человек был вовлечен в события, происходящие в небольшом радиусе его существования. Ритм жизни был непрерывным, но не ускоренным, что сравнимо с постепенным течением реки. Основными событиями были религиозные службы и сезонные изменения. Поэтому люди жили в соответствии с ритмом природы и религиозных обрядов, и это делало темп жизни довольно медленным.

Изобретение механических часов в XIV веке поспособствовало началу перелома в восприятии времени. Часы стали символом дисциплины и структуры. Люди научились контролировать свое время, дробить его на равные интервалы, что привело к постепенному ускорению темпа жизни. Но только к началу XX века изготовление и распространение наручных часов приобрело массовый характер. О том, как механические часы изменили жизнь общества, писал Льюис Мамфорд, рассматривая их в качестве ключевого изобретения, определившего ритм индустриального общества [2].

Индустриальная революция привнесла новый, еще более ускоренный темп, когда рабочие часы стали четко фиксироваться, и жизнь подчинялась строгим временным регламентам.

Сегодня, в информационную эпоху, восприятие времени снова изменилось, и с развитием цифровых технологий оно стало ускоряться. Поток информации, который человек получает через Интернет и социальные сети, больше не оставляет места для медленного осмысления. Постоянный доступ к информации и её немедленная доступность формируют ощущение, что времени всегда не хватает, хотя в действительности его объём не изменился. Восприятие времени стало более фрагментарным и стандартизированным через цифровые системы.

Еще в XX веке Льюис Мамфорд предсказал негативные последствия ускорения жизни и увеличения информационной нагрузки на людей, опираясь на повсеместное внедрение на тот момент инновационных технологических достижений. Он писал, что машины облегчают труд, но ускоряют темп жизни и требуют большего времени на работу с ними. Телефон, автомобиль, радио и другие изобретения приводят к тому, что «далекое придвинулось вплотную», но ритм жизни становится прерывистым, сложнее становится сосредоточиться на чем-то одном. Льюис Мамфорд подчеркивал, что все приумножая технические новшества люди не успевают развивать свою способность воспринимать их и разумно использовать. Подчинение механическому ритму лишает людей естественной спонтанности и радости жизни, превращая их в заложников времени. При этом само время становится товаром, который оценивается и планируется так же, как другие ресурсы [3].

Другие современные философы, такие как Мануэль Кастельс, Поль Вирилио, чьи работы пришлись на стык XX и XXI веков, и Хартмут Роза, продолжающий свои исследования в XXI веке, развили эти тезисы, много рассуждая о восприятии времени и его ускорении.

Мануэль Кастельс в своих трудах подробно проанализировал переход от индустриального общества к информационному, который начался в 1970-х годах. Он определил в качестве ключевой черты новой эпохи «сетевое общество» – новую структуру взаимодействий, которая пронизывает все уровни общественной жизни, где технологии и сети обеспечивают обмен информацией и способствуют глобальной интеграции. Мануэль Кастельс утверждает, что ИТ (особенно компьютерные сети, интернет и цифровая связь) радикально изменили экономику, политику и культуру. Эти технологии не только изменили способы взаимодействия и управления, но и стали основой «информационального общества», где информация и знание стали главными ресурсами. В этом обществе информация распространяется и обрабатывается быстрее, чем когда-либо ранее, а физические границы становятся менее значимыми, основное внимание смещается на управление информационными потоками [4].

Поль Вирилио говорил о сокращении времени и ускорении реальности и подчеркивал, что современное общество существует в условиях, где скорость становится основной ценностью. Эта скорость не просто измеряется в физических единицах, но проникает во все сферы жизни, меняя человеческое восприятие и взаимодействие с миром. Философ утверждал, что скорость определяет не только действия, но и существование, порождая отчуждение и создавая иллюзию контроля над временем и пространством. С увеличением скорости жизни наблюдается явление отчуждения. Быстрые изменения технологий и информационного потока могут привести к чувству отключенности от физического мира и друг друга. Люди становятся зависимыми от мгновенных результатов и постоянной доступности информации, что приводит к снижению способности к глубокому осмыслению.

Особое внимание Поль Вирилио уделял понятию «серая экология», с которым связывал загрязнение мира, созданного людьми. Он ввел концепцию загрязнения времени, где бесконечный поток информации и постоянная спешка лишают его осмысленности. Это «загрязнение» связано с тем, что информация становится неотъемлемой частью нашей жизни, но при этом утрачивает качество и значимость. В результате важные события и новости могут быть быстро забыты на фоне бесконечного потока новых данных.

По мнению Поля Вирилио, в условиях постоянного информационного потока восприятие времени теряет свою линейность. Оно становится фрагментированным и дискретным. Люди начинают воспринимать время как нечто, что можно «заполнить» информацией, не придавая значения качеству самих событий. Время больше не воспринимается как ресурс, который стоит использовать осмысленно, а становится товаром, который можно разменивать и перемещать. Загрязнение времени также связано с утратой значимости отдельных моментов жизни. Из-за того, что современные люди постоянно отвлекаются на сообщения, уведомления и новости, они могут не заметить важные события в своей жизни. Быстрая жизнь приводит к тому, что люди перестают ценить настоящие моменты и находиться в них, что вызывает чувство неудовлетворенности [5; 6].

Хартмут Роза в своей книге «Социальное ускорение: новая теория современности» указывает на резкое ускорение всех сфер жизни: по его данным, скорость передвижения людей увеличилась в 100 раз с древних времен до наших дней, скорость передачи информации за XX век возросла в десятки миллионов раз, а объемы передаваемых данных возросли в 10 миллиардов раз. Он утверждает, что в мире, где все движется быстрее – от технологий до социальных процессов – человек все больше испытывает стресс и ощущает нехватку времени [7].

В современном мире человек находится в постоянном потоке данных: новости, социальные сети, уведомления и рабочие задачи, которые формируют непрерывный информационный шум. Эта перенасыщенность создаёт эффект ускоренного времени, когда человек не успевает глубоко осмыслить информацию, которую он получает. Смена событий, новостей и медиа происходит с такой скоростью, что внимание постоянно переключается с одного объекта на другой. В результате возникает феномен клипового мышления – быстрого восприятия фрагментов информации, что лишает человека возможности сосредоточиться на чём-то одном. Иначе говоря, это тип мышления, при котором восприятие информации происходит в виде фрагментов, коротких, не связанных между собой, которые быстро сменяют друг друга [8].

Такой стиль мышления развился на фоне роста объемов информации, доступной пользователям через различные цифровые каналы – от социальных сетей до новостных агрегаторов. И алгоритмы, которые заложены в их основу, играют ключевую роль в поддержании клипового мышления.

Социальные сети и видеохостинги используют алгоритмы, которые отслеживают поведение пользователя: его предпочтения, длительность взаимодействия с постами или видео, а также частоту активностей. Алгоритмы ИИ анализируют эти данные и предлагают пользователю контент, который поддерживает его внимание на коротких временных отрезках. Это способствует формированию клипового мышления и делает восприятие информации фрагментированным и поверхностным. Пользователь переходит от одного объекта внимания к другому с большой скоростью, что формирует ощущение ускоренного времени. Информационные потоки становятся непрерывными, а паузы между ними исчезают, создавая иллюзию бесконечного времени.

TikTok, например, предлагает короткие видеоролики, которые автоматически запускаются один за другим. Пользователь может провести часы в приложении, не замечая, как проходит время, поскольку каждый новый ролик моментально адаптируется к его интересам благодаря ИИ. Аналогичным образом работают различные социальные сети, предоставляющие персонализированные ленты новостей и рекомендаций [9].

Многочисленные новостные сайты и агрегаторы также предлагают фрагментированные заголовки и краткие резюме, которые редко требуют глубокое погружение в материал. Это подталкивает к поверхностному восприятию событий и снижению интереса к детальному анализу.

Сервис видеохостинга YouTube использует гибридный подход, сочетая коллаборативную фильтрацию с персональными рекомендациями. Коллаборативная фильтрация – это метод, при котором алгоритмы анализируют поведение пользователей (история просмотров, лайки, подписки) и используют эти данные для предсказания предпочтений. Этот метод основан на машинном обучении и анализе больших данных, что позволяет находить паттерны в поведении пользователей и делать точные прогнозы. Алгоритмы сравнивают активность одних пользователей с другими, похожими на первых. Например, если два человека смотрят похожие видео, система предложит одному из них те видео, которые смотрел другой. Также алгоритмы анализируют взаимосвязь между видео. Если пользователи, посмотревшие одно видео, часто смотрят другое, платформа начинает рекомендовать их вместе [10].

Также YouTube использует ИИ для персонализации рекомендаций, подстраиваясь под предпочтения каждого пользователя. Учитываются история просмотров, поисковые запросы, демографические данные и тип устройства. Алгоритмы также учитывают время суток, местоположение и тренды. Например, если пользователь смотрит образовательные видео утром и развлекательные вечером, рекомендации будут меняться в зависимости от времени дня. Помимо того, что пользователь посмотрел, система анализирует, сколько времени он провел за просмотром, ставил ли лайки или комментировал видео. Это помогает уточнить рекомендации на основе вовлеченности пользователя [11].

Но не только сфера СМИ и развлечений подталкивает современного человека к формированию фрагментированного сознания. Многие платформы предлагают обучение в виде коротких онлайн-курсов и модулей, рассчитанных на мгновенное поглощение информации, что также поддерживает клиповое восприятие и снижает способность к долгосрочному фокусированию. А современные рабочие процессы часто предполагают выполнение нескольких задач одновременно.

Фрагментированное восприятие информации характерно для большинства современных людей и проявляется в самых рутинных делах, например, при изучении какой-либо темы посредством электронных источников информации. С появлением Интернета люди всё чаще используют гипертекстовую структуру, предлагающую переходы от одного фрагмента текста к другому с помощью ссылок. Это формирует новое поведение: вместо того, чтобы углубляться в один текст, человек переходит по разным источникам, быстро извлекая наиболее релевантную для него информацию.

Примером этого является чтение в Интернете, когда пользователь может начать с одной статьи, перейти по ссылке на другую, потом просмотреть видеоролик, прочитать комментарии, а затем вернуться к исходной статье или любой другой. Вместо того чтобы погружаться в один текст, человек поверхностно изучает множество источников, извлекая «клипы» информации. Этот процесс ускоряет получение знаний, но также снижает глубину погружения. Раньше, когда для изучения вопроса приходилось идти в библиотеку, искать нужную книгу и читать ее целиком, процесс познания был медленным и структурированным. Сегодня же многозадачность и возможность получать информацию из разных источников делает обучение поверхностным и отрывистым.

В то же время клиповое мышление, несмотря на справедливую критику, имеет свои положительные аспекты. Оно способствует быстрой обработке и усвоению данных, что позволяет человеку эффективно ориентироваться в огромных потоках информации, а кроме того, развивает способность к абстрагированию от информационного шума. Что также развивает гибкость мышления и способность к многозадачности, позволяя легко переключаться между различными делами. Более того, оно помогает быстро схватывать основную суть новых идей и концепций, ускоряя процесс обучения. Такие изменения позволяют современным людям легче адаптироваться к изменяющимся условиям и быстрее принимать решения, хотя они и могут терять способность к длительному сосредоточению. Такой способ мышления возник как естественная реакция на стремительные изменения в мире, во многом вызванные развитием ИТ, и лишь является способом адаптации к новым условиям существования.

Сегодня человек взаимодействует со временем через алгоритмы, тайм-трекеры и системы аналитики. С развитием технологий рабочее время стало дробиться на еще более мелкие промежутки, фиксируемые в данных. Это приводит к тому, что работник может чувствовать постоянное давление временных рамок, непрерывный мониторинг и оценку его производительности не только по часовым показателям, но и по более тонким метрикам, основанным на анализе данных при помощи ИИ.

В современном мире эффективность труда стала ключевым приоритетом для большинства работодателей. В условиях стремительно развивающейся экономики и конкуренции компании уделяют всё больше внимания тому, как сотрудники распоряжаются своим рабочим временем. Возникает необходимость в тщательном контроле, чтобы повысить производительность и минимизировать потери времени. Современным людям уже привычны системы контроля и управления доступом (СКУД), с помощью которых можно отслеживать время прихода и ухода сотрудников. Но этих данных уже недостаточно для полноценного анализа деятельности сотрудника на рабочем месте. Поэтому СКУД часто интегрируют с системами учёта рабочего времени (СУРВ), предоставляя работодателям комплексную информацию о том, как организован рабочий процесс, что ещё больше усиливает контроль за временными рамками трудовой деятельности.

СУРВ – это специализированные инструменты для мониторинга и анализа времени, затраченного сотрудниками на выполнение задач. Они стали особенно актуальны после пандемии COVID-19, когда массовый переход на удаленную работу потребовал усиленного контроля за производительностью и временем, проведённым за работой. Такие системы фиксируют начало и конец рабочего дня, длительность работы в отдельных программах и приложениях, время выполнения задач и перерывы, что позволяет работодателям видеть динамику работы сотрудников.

После пандемии эти решения стали активно внедряться не только на удаленных рабочих местах, но и в офисах, особенно в компаниях с высоким уровнем секретности, например, на предприятиях по разработке программного обеспечения в области информационной безопасности (ИБ). Важность применения СУРВ объясняется необходимостью защитить конфиденциальные данные, обеспечить дисциплину сотрудников и предотвратить утечки информации.

СУРВ, внедряемые в современные компании, предоставляют гораздо больше данных, чем просто время прихода и ухода с работы. С их помощью можно проследить за тем, какие приложения использует сотрудник, сколько времени он проводит в разных задачах, и даже какие когнитивные нагрузки выполняются в процессе труда. Во время удаленной работы ответственное лицо может подключиться к сеансу работы сотрудника и наблюдать за его действиями на рабочем месте или позже просмотреть запись экрана. Эти данные позволяют строить отчеты для оценки продуктивности и эффективности работы сотрудника. Продвинутые зарубежные системы уже активно внедряют ИИ для создания аналитических моделей на основе собираемых данных и формирования более полной оценки и сводке рекомендаций для повышения продуктивности [12].

Такая практика порождает новые способы взаимодействия со временем: оно больше не измеряется только «часами на рабочем месте», а оценивается по эффективности его расходования сотрудниками на выполнение различных задач.

Применение ИИ для оценки качества работы сотрудников поднимает важные этические вопросы. Во-первых, возникает проблема приватности. Системы, отслеживающие активность сотрудников, могут нарушать границы личного пространства и следить за действиями даже вне рабочего времени, например, если система устанавливается на личное устройство для удаленной работы. Вопрос о том, как долго, в каких объемах и для каких целей эти данные хранятся и используются, становится всё более важным с точки зрения защиты прав работников.

Во-вторых, существует проблема справедливости оценки. ИИ может быть предвзят, опираясь на алгоритмы, которые недостаточно учитывают контекст и нюансы человеческой деятельности. Например, такие системы могут недооценивать неформальное общение на рабочем месте, которое способствует координации и улучшению общей продуктивности команды, или не учитывать эмоциональную и ментальную нагрузку сотрудников. Кроме того, излишняя ориентация на цифровые данные приводит к стандартизации подхода к работе. Сотрудники могут начать оптимизировать свои действия не для реального повышения качества работы, а для улучшения цифровых метрик. Это может снижать творческую составляющую работы и увеличивать психологический стресс.

Внедрение ИТ для отслеживания рабочих процессов, несомненно, способствует повышению эффективности труда, позволяя контролировать деятельность сотрудников и повышать уровень ИБ. Такие системы, как СУРВ, фиксируют различные аспекты труда с целью оптимизирования работы и защиты от утечек конфиденциальной информации. Тем не менее использование технологий контроля может вызывать тревогу и неприятие со стороны сотрудников. Многие могут воспринимать такие меры как чрезмерное вмешательство в личное пространство. Важно понимать, что эти технологии являются лишь инструментами для контроля и оптимизации рабочего времени.

Правильное и этичное применение ИТ позволит создать баланс между эффективностью и уважением к правам работников, обеспечивая прозрачность в использовании данных и понимание их целей. При разработке и внедрении подобных систем необходимо соблюдать этические нормы, чтобы минимизировать негативные последствия и гарантировать, что системы не будут нарушать права работников. Это включает в себя четкое регулирование объемов и целей сбора данных, а также учет контекста и нюансов человеческой деятельности для обеспечения справедливости и адекватности оценок.

Таким образом, можно заключить, что история восприятия времени в человеческом обществе прошла долгий путь от античных представлений о цикличности времени до современной модели, в которой время ассоциируется с ресурсом, который нужно экономить. С развитием технологий в информационную эпоху восприятие времени стало ускоренным, а доступ к бесконечным потокам информации радикально изменил способ мышления современного человека. Клиповое мышление является одной из закономерных адаптаций человека к новым цифровым форматам. В условиях современного мира, где технологии и общественные процессы развиваются с невероятной скоростью, люди всё чаще испытывают трудности с управлением своим временем и теряют над ним контроль.

Современные ИТ-решения, основанные на алгоритмах ИИ, усиливают этот процесс, персонализируя контент и постоянно поддерживая внимание пользователя. Это замыкает цикл: чем быстрее меняется информация, тем сильнее человек ощущает ускорение времени. В таких условиях использование систем для контроля времени является необходимостью. Но важно учитывать этические аспекты при их разработке, поскольку возникают вопросы о приватности, свободе и качестве трудовой жизни.

В итоге использование ИТ и ИИ в повседневной жизни и работе не только облегчает выполнение задач, но и меняет глубинное восприятие времени. Важно осознанно подходить к взаимодействию с этими технологиями, чтобы смягчить их потенциальные негативные эффекты и сохранить способность к концентрации и осмысленному восприятию.

Список литературы

1. Аристотель. Физика. Сочинения: в 4 т. Т. 3. – М.: Мысль, 1981. – 613 с.

2. Мамфорд Л. Миф машины. Техника и развитие человечества. – М.: Логос, 2001. – 408 с.

3. Мамфорд Л. Механический ритм жизни // Иностранная литература. – 1966. – № 1. – С. 239–240.

4. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. – М.: ГУ ВШЭ, 2000. – 608 с.

5. Вирилио П. Информационная бомба. Стратегия обмана. – М.: Гнозис, Прагматика культуры, 2002. – 192 с.

6. Романов К. В., Берк Д. Идейное наследие Поля Верильо // Экопоэзис: экогуманитарные теория и практика. – 2022. – T. 3. – № 1. URL: https://ecopoiesis.ru/aktualnoe/news_post/idejnoe-nasledie-polya-virilo (дата обращения: 30.09.2024).

7. Rosa H. Social Acceleration: A New Theory of Modernity. – New York: Columbia University Press, 2015. – 512 p.

8. Гиренок Ф. И. Клиповое сознание. – М.: Проспект, 2016. – 256 с.

9. Markus R., Marc P. How TikTok’s Algorithm Beats Facebook & Co. for Attention Under the Theory of Escapism: A Network Sample Analysis of Austrian, German and Swiss Users // Advances in Digital Marketing and eCommerce. – 2021. – Pp. 137–143. DOI:10.1007/978-3-030-76520-0_15

10. Hegde S. J., Madhunandana H. M. Sentiment Analysis with LSTM Recurrent Neural Network Approach for Movie Reviews Using Deep Learning // 2023 3rd International Conference on Innovative Mechanisms for Industry Applications (ICIMIA). – 2024. – Pp. 463–468. DOI: 10.1109/ICIMIA60377.2023.10426266

11. Mickel D. YouTube Algorithm Updates/Changes for 2024. URL: https://www.sr7.tech/youtube-algorithm-working-for-2024/ (дата обращения: 30.09.2024).

12. Технологии Доверия, Knomary. Искусственный интеллект в HR: кейсы российского рынка. URL: https://ai.gov.ru/knowledgebase/v-otraslyakh/2023_iskusstvennyy_intellekt_v_hr_keysy_rossiyskogo_rynka_tehnologii_doveriya_knomary/ (дата обращения: 30.09.2024).

References

1. Aristotle. Physics [Fizika]. Sochineniya: v 4 t. T. 3 (Works: in 4 vol. Vol. 3). Moscow: Mysl, 1981, 613 p.

2. Mumford L. The Myth of the Machine: Technics and Human Development [Mif mashiny. Tekhnika i razvitie chelovechestva]. Moscow: Logos, 2001, 408 p.

3. Mumford L. Mechanical Rhythm of Life [Mekhanicheskiy ritm zhizni]. Inostrannaya Literatura (Foreign Literature), 2022, vol. 1, pp. 239–240.

4. Castells M. The Information Age: Economy, Society and Culture [Informatsionnaya epokha: ekonomika, obschestvo i kultura]. Moscow: GU VShE, 2000, 608 p.

5. Virilio P. The Information Bomb. The Strategy of Deception [Informatsionnaya bomba. Strategiya obmana]. Moscow: Gnozis, Pragmatika Kultury, 2002, 192 p.

6. Romanov K. V., Burk D. The Ideological Heritage of Paul Verilio [Ideynoe nasledie Polya Verilio]. Ekopoezis: ekogumanitarnye teoriya i praktika (Ecopoiesis: Eco-Human Theory and Practice), 2022, vol. 3, no. 1. Available at: https://ecopoiesis.ru/aktualnoe/news_post/idejnoe-nasledie-polya-virilo (accessed 30 September 2024).

7. Rosa H. Social Acceleration: A New Theory of Modernity. New York: Columbia University Press, 2015, 512 p.

8. Girenok F. I. Clip Consciousness [Klipovoe soznanie]. Moscow: Prospekt, 2016, 256 p.

9. Markus R., Marc P. How TikTok’s Algorithm Beats Facebook & Co. for Attention Under the Theory of Escapism: A Network Sample Analysis of Austrian, German and Swiss Users. Advances in Digital Marketing and eCommerce, 2021, pp. 137–143. DOI: 10.1007/978-3-030-76520-0_15

10. Hegde S. J., Madhunandana H. M. Sentiment Analysis with LSTM Recurrent Neural Network Approach for Movie Reviews Using Deep Learning. 2023 3rd International Conference on Innovative Mechanisms for Industry Applications (ICIMIA), 2024, pp. 463–468. DOI: 10.1109/ICIMIA60377.2023.10426266

11. Mickel D. YouTube Algorithm Updates/Changes for 2024. Available at: https://www.sr7.tech/youtube-algorithm-working-for-2024/ (accessed 30 September 2024).

12. Tekhnologii Doveriya, Knomary. Artificial Intelligence in HR: Cases from the Russian Market [Iskusstvennyy intellekt v HR: keysy rossiyskogo rynka]. Available at: https://ai.gov.ru/knowledgebase/v-otraslyakh/2023_iskusstvennyy_intellekt_v_hr_keysy_rossiyskogo_rynka_tehnologii_doveriya_knomary/ (accessed 30 September 2024).

Ссылка на статью:
Григорьева Д. А. Влияние современных информационных технологий на сознание людей и восприятие времени // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2024. – № 3. – С. 41–51. URL: http://fikio.ru/?p=5843.

© Григорьева Д. А., 2024

УДК 316

Федорова Анна Александровна – Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого, Высшая школа общественных наук, магистрант, Санкт-Петербург, Россия.

Email: fedorova15.aa@edu.spbstu.ru

ORCID: 0009-0002-3827-3509

Авторское резюме

Состояние вопроса: Особую узнаваемость в недавнее время приобрел термин «pick-me» (пикми). Чаще всего его используют по отношению к девушкам, которые стремятся выделиться из толпы других, чтобы затем обрести мужское внимание. Образ получил широкое распространение в социальных сетях, влияя на восприятие гендерных ролей и укрепление стереотипов в обществе. Феномен «пикми» интересен тем, что ранее не был исследован в научном поле.

Предмет исследования: Гендерные стереотипы в дискурсе феномена «пикми».

Объект исследования: феномен «пикми».

Метод исследования: сетевой анализ (треугольники взаимоотношений), который показывает, как пользователи Интернета относятся к феномену «пикми». Также был применен метод сплошной выборки и нетнографический анализ (использовано 100 постов и видеороликов) для отображения феномена «пикми».

Результаты: В данной работе были схематично отображены взаимодействия пользователей в контексте феномена «пикми» – построены треугольники взаимоотношений пользователей к образу «пикми» в социальных сетях по гендерному признаку. Исследование выявило двойственное отношение к «пикми»: позитивные и негативные интерпретации феномена, а также его связь с устоявшимися гендерными стереотипами. Термин используется для описания инфантильного или сексуализированного поведения, направленного на получение мужского внимания.

Область применения результатов: Результаты исследования могут быть использованы для дальнейшего изучения гендерных стереотипов в цифровой среде, а также борьбы с мизогинией в социальных сетях.

Выводы: Феномен «пикми» в социальных медиа отражает сложное взаимодействие гендерных стереотипов и восприятия, способствуя как их воспроизведению, так и критическому обсуждению. Его восприятие варьируется от одобрения до негативной оценки, что подчеркивает важность более глубокого исследования темы для понимания её влияния на общество.

Ключевые слова: пикми; пикми герлс; гендерные стереотипы; социальный феномен.

Gender Stereotypes in the Discourse of the Social Phenomenon “Pick-me”

Fedorova Anna Aleksandrovna – Peter the Great Saint Petersburg Polytechnic University, Higher School of Social Sciences, Master’s student, Saint Petersburg, Russia.

Email: fedorova15.aa@edu.spbstu.ru

Abstract

Background: The term “pick-me” has recently become particularly recognizable. It is used most often in relation to girls who want to stand out in a crowd to gain male attention. The image has become widespread in social networks, influencing the perception of gender roles and strengthening stereotypes in society. The phenomenon of “pick-me” is interesting because it has not been previously studied in the scientific field.

The subject of the study: Gender stereotypes in the discourse of the phenomenon of “pick-me”.

The object of the study: The phenomenon of “pick-me”.

The research method: Network analysis (relationship triangles), which shows how Internet users relate to the phenomenon of “pick-me”. In addition, the method of continuous sampling and netnographic analysis (100 posts and videos were used) were applied to display the phenomenon of “pick-me”.

Results: This study schematically depicted user interactions in the context of the “pick-me” phenomenon. Triangles of user relationships to the “pick-me” image in social networks were constructed according to gender. The study revealed a dual attitude to “pick-me”, i. e. positive and negative interpretations of the phenomenon, as well as its connection with established gender stereotypes. The term is used to describe infantile or sexualized behavior aimed at attracting male attention.

Implications: The results of the study can be used for further research of gender stereotypes in the digital environment, as well as the fight against misogyny in social networks.

Conclusion: The phenomenon of “pick-me” in social media reflects a complex interaction of gender stereotypes and perceptions, contributing to both their reproduction and critical discussion. Its perception varies from approval to negative assessment, which emphasizes the importance of a more in-depth study of the topic to understand its impact on society.

Keywords: pick-me; pick-me girls; gender stereotypes; social phenomenon.

В современном мире гендерные стереотипы продолжают оказывать существенное влияние на личную жизнь, профессиональные перспективы, а также на восприятие людей в социальной и культурной сферах. Проблема стереотипизации поведения по гендерному признаку уже имеет широкую теоретическую обоснованность – многие авторы, так или иначе, рассматривали гендерные стереотипы в рамках общественных явлений. Однако данный вопрос становится наиболее широко обсуждаемым в эпоху цифрового контента, а именно в контексте социальных медиа.

Социальные сети в современной реальности играют ключевую роль в распространении и популяризации различных моделей поведения людей [1]. Особую узнаваемость в недавнее время приобрела культура «pick-me» (пикми). Чаще всего термин используют по отношению к девушкам, которые стремятся выделиться из толпы других, чтобы затем обрести мужское внимание. Мнения по поводу «пикми» разделились: одни пользователи считают, что тренд разжигает мизогинию среди женщин, другие используют слово в качестве оскорбления, иногда даже не осознавая, что оно обозначает. У некоторых пользователей данное поведение находит отклик, другие считают распространение культуры «пикми» неуместным.

Гендерные стереотипы прочно закрепляются в общественном представлении и являются мощным фактором управления поведением [2]. С самого детства человеку прививаются определенные модели поведения, связанные с его принадлежностью к мужскому/женскому полу. Характерное, одобряемое обществом поведение определяется традициями, нормами общества, воспитанием в семье и т. д. Гендерные стереотипы отражаются в определенных аспектах общественного взаимодействия, а именно [3].

1. Роли и обязанности в семье. Формируются определенные ожидания относительно роли мужчины и женщины в семье, которые затем перерастают в социально одобряемые обязанности. Все это также сопровождается критикой в отношении обоих полов. Например, мужчины не могут или не должны заниматься домашними обязанностями и заботой о детях. А женщины не смогут содержать семью финансово.

2. Профессиональные роли. Гендерные стереотипы напрямую связаны с профессиями. В обществе существует мнение, что женщины не должны работать в технических сферах. До сих пор в России существует список профессий, которые запрещены для женщин [4]. Также при выборе кандидатов на руководящую должность женщинам будет реже отдаваться предпочтение. Мужчины же, считается, не подходят для воспитания детей или будут странно восприняты в сфере бьюти-услуг. Гендерные стереотипы, таким образом, непосредственно влияют на карьерный рост и выбор профессии.

3. Физическое восприятие и внешние данные. Внешность зачастую становится объектом стереотипов. Физическое восприятие мужчин и женщин диктуется модой, а внешний вид подчиняется общепринятым стандартам красоты. Как мужчины, так и женщины подчиняются им, чтобы найти одобрение в обществе.

В начале 2024 года в российском рунете особую популярность стало набирать слово «pick-me» («пикми»), что переводится с английского языка как «выбери меня». Наиболее часто понятие «пикми» употребляют по отношению к женскому полу – «pick-me girls» («пикми герлс»). Термин «пикми герлс» обычно используется для описания девушек, которые стараются выделиться среди других женщин тем, что они часто подчеркивают свои «особенные» качества с целью привлечь мужское внимание [5, с. 165]. Феномен «пикми» имеет свою уникальную историю, и его развитие напрямую зависит от мужского одобрения. Но интересно здесь то, что «пикми» априори негативно относятся к другим девушкам, они как бы заявляют протест по отношению к существующим тенденциям и одобряемым интернет-образам, и это приводит к конфликтам вплоть до разжигания ненависти в онлайн-пространстве.

Для того чтобы понять, как образ «пикми» распространяется в медиапространстве в России, было проанализировано 100 постов, включающих в себя короткие видеоролики (reels) и посты с фотографией и подписью к ней. Также в качестве примеров анализировались комментарии под данными постами.

Общая тематика постов была следующей.

1) В большинстве случаев (29 %) слово пикми отсылало к новому сленгу 2024 года: «Разбираемся, что такое пикми, щавель и найк про», «Когда все вокруг говорят о пикми и найк про, а ты представительница старой школы», «Узнаю значение сленговых слов» и т. д. Данная категория постов представляет собой теоретические посты с кратким описанием значения слова «пикми» и опросы (например, прохожих на улице или вопросы от взрослого поколения подросткам). Основной акцент в такого рода видео был сделан на сленг, люди поднимали проблему разницы поколений («Спасибо, что перевели на старперский», «Каждое поколение придумывает свое»). Также пользователи отмечают проблему употребления слова «пикми», так как считают его оскорбительным («Еще один уничижительный термин для женщин?»).

2) Ролики юмористического характера составили 25 %: «2 в поделиться пикми», «Когда вместо пикми сказал вертихвостка», «Та самая пикми (затем показывают детское поведение)», «Когда мальчики подходят к нам. Пикми: (показывают сексуализированность)». Данные видео обязательно содержали оскорбительный контент и далее – обыгрывание «пикми» поведения и высмеивание их качеств – инфантильность и беззащитность (в особенности детское поведение: «Она есть агушу», «Она такая маленькая»), нарочитая сексуализация для одобрения мужчинами.

3) Также в сети большую часть составили фотографии девушек с подписью: «Пикми», «Я пикми», «Пикми или как там сейчас говорят» – 22 %. Такой контент представляет собой личные фотографии девушек, которые чаще всего показывают свою сексуальность: поправляют прическу, мило улыбаются, «строят глазки» и т. п. Можно сделать вывод о том, что они интерпретируют образ «пикми» как одобрение среди мужчин и пытаются им подражать. Некоторые девушки используют термин в качестве трендового слова и не имеют цель обратить на себя исключительно мужское внимание, так как их контент не сексуализирован.

4) Меньшую часть (14 %) составили различные танцы, туториалы по макияжу, grwm и т. п. Данный контент не имеет особой смысловой нагрузки, а сделан с целью «быть в тренде»: в этом случае слово «пикми» употребляют как трендовое для получения охватов и просмотров для своего контента.

5) И наименьшее количество роликов (10 %) было снято девушками о том, как они столкнулись с тем, что их называют «пикми». Именно эти видеоряды ставят проблему возникновения феномена «пикми» и его неразборчивого употребления для всех девушек подряд («Что бы ты ни делала, ты все равно пикми», «Меня назвали пикми, и это какой-то бред»). Данный контент представляет собой небольшой монолог девушек от первого лица и содержат размышления на тему того, какие эмоции они испытывают, когда их называют словом «пикми» (например: «Почему если у меня бейби-фейс, я пикми»?).

Далее следует понять, какую эмоциональную окраску несет контент про феномен «пикми».

1) Нейтральный окрас (43 %). «Пикми» в данный момент распространяется как молодёжный сленг, где слово может служить просто описательным ярлыком. Так, пользователи интернета могут не знать о контексте, в котором термин «пикми» воспринимается негативно или позитивно. Они используют его как модное слово, не вкладывая особого смысла. Например: «Просто сейчас очень много детей сидят в соцсетях и даже не знают значение этого слова и буквально пишут под каждым постом абсолютно любой девушки».

2) Негативный окрас (35 %). Он отражается в социальных сетях следующим образом.

2.1) Девушки, выступающие против «пикми», считают, что стремление к одобрению со стороны мужчин происходит за счёт унижения других женщин. Например: «Грустно, когда это разрастается в мизогинию и теряется способность гибко мыслить уже с концами».

2.2) Термин «пикми» используется в юмористических видео и комментариях с целью высмеивания, что усиливает негативную ассоциацию, делая образ «пикми» объектом насмешек и оскорблений. Например: «Когда вместо пикми сказал вертихвостка».

2.3) «Пикми» воспринимаются как те, кто поддерживает устаревшие гендерные роли (например, показывая беспомощность и инфантильность, а также зависимость от мнения мужчин). Например: «Да, в век солидарности и феминизма быть пикми – ну такоэ».

3) Позитивный окрас (22 %). Девушки, отождествляющие себя с образом «пикми», подчёркивают свою уникальность и нежелание следовать новым тенденциям феминизма. Например: «Я такая же, как на видео, почему вы злитесь?». А мужчины, поддерживающие образ «пикми», воспринимают такое поведение как приятное и соответствующее их ожиданиям. Например: «Красотка», «Моя любимая пикми».

На основе вышеперечисленного можно выделить следующие критерии поведения «пикми».

1) Сексуализированный образ. Слово «пикми» у пользователей ассоциируется с образом сексуальной, «доступной» девушки.

2) Удобное поведение, которым «пикми» восхваляет мужское эго. Такая девушка может быть беззащитной, инфантильной (то есть девушка ведет себя гиперболизировано по-детски), слабой: той, которой поможет мужчина. При этом она не напрягает: всегда на стороне мужчины и «не делает ему мозг» (Пример: девушка в ролике поднимает проблему того, что у нее нет мужа. Она говорит: «Я из полной семьи, у меня длинные натуральные волосы, я вкусно готовлю, не делаю мозг. Где мой муж?»).

3) Увлечения «мужскими» хобби. В шуточных видеорядах образ «пикми» также ассоциируется с увлеченной фанаткой всего того, что нравится мужчинам (Пример: девушка в ролике гипертрофировано говорит о том, что она фанатка игры «Brawl Stars». По наигранности можно понять, что видео носит саркастический характер). Это касается не столько увлечения футболом, видеоиграми и т. п., девушка «пикми» интересуется тем хобби, которое одобряемо мужчинами. Например, если парням из ее окружения нравится аниме, она будет смотреть его. Здесь важным становится смена увлечений «пикми» в зависимости от того, как они меняются у мужчин.

С помощью анализа 100 постов/видеорядов на тематику «пикми», можно также описать общую тенденцию развития феномена «пикми» в социальных сетях.

1) Двойственное восприятие феномена (негативно или позитивно). Об этом было сказано выше, но также отметим, что сам по себе термин трактуется пользователями по-разному, что ведет к конфликтам между ними: например, некоторые пользователи причисляют к поведению «пикми» любое инфантильное поведение девушки (Пример: автор в видео привел следующую трактовку феномена «пикми»: «Ем агушу, #нетакаякаквсе». Комментарии к ролику не поддерживали такую интерпретацию: «А теперь все, кто ест агушу, это пикми?).

2) Глобальная распространённость. Важно отметить, что изначально англоязычный тренд стал вирусным в России, а также в ряде других стран. Это дает феномену кросс-культурную коннотацию. Так, Яндекс Вордстат показывает возрастающую динамику поиска слова «пикми» в России: за 2024 год – 368 499 запросов (рисунок 1) [6].

Рисунок 1 – Поисковые запросы слова «пикми» за 2023 и 2024 годы

3) Образ становится символом гендерных стереотипов. Гендерная стереотипизация поведения присуща феномену «пикми». Больше всего интересно распространение слова девушками, которые называют себя так: либо им нравится быть «пикми», либо они используют формулировку в качестве трендового слова и не пытаются быть причастными к «пикми». Также пользователи относятся к слову «пикми» с оскорбительным подтекстом (высмеивая такое поведение шуточными роликами) или же делятся опытом, когда оскорбили их, ставя таким образом проблему использования слова «пикми» в социальных сетях.

Для того, чтобы отобразить все многообразие отношений к феномену «пикми», необходимо построить треугольники взаимоотношений (сетевой анализ) на основе кейсов, в которых описана коммуникация участников взаимодействия.

Рассмотрим короткие видеоролики, в которых отображается феномен «пикми» (в позитивном и негативном ключе) и проанализируем комментарии к ним, чтобы определить реакцию мужского и женского пола.

Позитивная окраска феномена «пикми» представлена в следующих кейсах.

Кейс 1. Девушка выложила свою фотографию с надписью «пикми» на футболке и подписала пост: «выбери меня, сделай это, ПИКМИ». Данным образом она хочет привлечь внимание аудитории. Образ «пикми» показан с позитивной интерпретацией.

В комментариях как мужчины, так и женщины писали исключительно комплиментарные высказывания: «Красотка», «Моя любимая пикми».

Все связи в треугольнике будут иметь позитивную окраску между участниками, и образ «пикми» позитивен (рисунок 2).

Рисунок 2 – Треугольник взаимоотношений на основе кейса 1

Кейс 2. Девушка выложила свою фотографию с надписью: «Пикми или найки про?». Данным образом она хочет привлечь внимание аудитории, образ «пикми» показан с позитивной интерпретацией.

Мужчины отозвались негативно по отношению к образу: «зачем делать такое лицо».

Можно предположить, что девушки также негативно отнесутся к образу, ведь он излишне привлекает внимание.

Связи в треугольнике будут иметь позитивную окраску между комментаторами и негативную между комментаторами и образом «пикми». Однако при этом сам образ «пикми» изначально был позитивен (рисунок 3).

Рисунок 3 – Треугольник взаимоотношений на основе кейса 2

Рассмотрим данный кейс в другом ключе. Можно предположить, что девушки оценят образ «пикми» в публикации девушки и встанут на ее защиту, укрепив таким образом женскую солидарность.

Связи в треугольнике изменятся: они будут иметь позитивную окраску между комментаторами женского пола и образом «пикми» и негативную окраску между комментаторами мужского пола и образом «пикми» и между комментаторами мужского и женского пола, при этом сам образ «пикми» изначально был позитивен (рисунок 4).

Рисунок 4 – Треугольник взаимоотношений на основе кейса 2 (другой вариант)

Таким образом, позитивный образ «пикми» представлен в социальных сетях как образ привлекательной девушки. Нет позитивного контента, в котором девушки заявляли бы, что быть «пикми» и вести себя таким образом круто. Примеров, где «пикми» показывали бы положительные стороны данного поведения также нет (рисунок 5). Стоит также отметить следующее: анализируя контент, в котором образ «пикми» представлен в позитивном ключе, не было выявлено негативных комментариев в отношении «пикми» от девушек. Это значит, что положительный образ «пикми» в социальных сетях девушки поддерживают, тогда как мужчины могут его оскорбить. Поэтому сложно назвать поведение «пикми» одобряемым в обществе, но образ «пикми» приветствуется и поощряется.

Рисунок 5 – Треугольники взаимоотношений с «пикми» (положительный образ)

Негативная окраска феномена «пикми» представлена в следующих кейсах.

Кейс 3. В видео представлены все стереотипы о «пикми» в шутливой форме: «У меня такие маленькие ручки», «На мне совсем нет макияжа», «Ты думаешь, я не смогу поиграть в баскетбол, потому что я такая маленькая, но мне он очень нравится». Девушка негативно представляет образ «пикми» и к тому же его гипертрофирует.

Мнения по поводу видео разделились.

Многие девушки поддерживали демонизацию образа: «Это просто видео, оно не должно меня злить», «Я почти закричала на телефон». Мужчины также были негативно настроены по отношению к «пикми»: «У моей девушки такая же подруга…», «Зачем девушки так ведут себя?». В этом случае получается треугольник, где все связи будут иметь позитивную окраску между участниками, но образ «пикми» негативен (рисунок 6).

Рисунок 6 – Треугольник взаимоотношений: «пикми» (-) – негативно настроенные женщины – негативно настроенные мужчины

Были и мужчины, которые поддерживали такой образ: «Классно, что у девушки маленькие ручки, и когда мои больше», «Где бы мне найти пикми?».

Девушки также ассоциировали себя с «пикми» и удивлялись тому факту, что такое поведение порицается: «Да, я такая же, почему вы злитесь?», «О боже, я тоже тусуюсь только с парнями, я маленькая, я занимаюсь спортом и у меня маленькая рука».

Связи в треугольнике будут следующими: отрицательные связи между комментаторами и образом «пикми». Между комментаторами мужчинами и девушками будет положительная связь (рисунок 7).

Рисунок 7 – Треугольник взаимоотношений: «пикми» (-) – позитивно настроенные девушки – позитивно настроенные мужчины

Девушки считают, что образ «пикми» в видео соответствует образам их знакомых в реальной жизни: «Мои друзья считают меня одним из мальчиков, потому что я веду себя, как они, но эти девочки всегда пытаются слиться с нами», «Это видео меня триггерит, эти девочки так раздражают меня в школе», «Мне не нравятся девушки, похожие на этих».

Мужчины считают образ привлекательным: «Мне нравится, что есть такие девушки», «Что плохого в пикми?».

Связи в треугольнике будут следующими: отрицательные связи между позитивно настроенными девушками и негативным образом «пикми», позитивно настроенными девушками и негативно настроенными мужчинами. Между образом «пикми» и негативно настроенными мужчинами положительная связь (рисунок 8).

Рисунок 8 – Треугольник взаимоотношений: «пикми» (-) – негативно настроенные девушки – позитивно настроенные мужчины

Девушки также отрицательно отнеслись к образу «пикми» из видео по причине навязывания стандартов: «А что теперь у каждой девушки должна быть помада в сумочке?», «Мои друзья считают меня одной из пикми, потому что я веду себя также».

Мужчины были негативно настроены из-за ассоциаций поведения пикми с реальными девушками в жизни: «У моего друга была такая девушка», «Это точно одна из моих знакомых хаха».

Связи в треугольнике будут следующими: отрицательные связи между позитивно настроенными девушками и негативным образом «пикми», позитивно настроенными девушками и негативно настроенными мужчинами. Между образом «пикми» и негативно настроенными мужчинами положительная связь (рисунок 9).

Рисунок 9 – Треугольник взаимоотношений: «пикми» (-) – позитивно настроенные девушки – негативно настроенные мужчины

Кейс 4. Девушка в видео делает заявление: «Мне всегда легче было с парнями», «Пацаны, я хотела быть с вами». Она осуждает свой прошлый образ «пикми».

В комментариях женщины принимают ее: «Круто, что ты говоришь об этом». Создается впечатление поддержки и взаимности в вопросе про «пикми» (считают, что данное поведение сейчас негативно сказывается на девушках: «Сейчас мне все равно на мнение парней»).

Мужчины, предположительно, присоединятся к такому мнению, потому что девушка говорит на видео искренне, оно снято от первого лица. Важно, что на фоне играет спокойная музыка, обстановка вокруг не вызывает негативных эмоций. Также девушка обращается к ним напрямую: «Пацаны».

Поэтому все связи в треугольнике будут иметь позитивную окраску между участниками, но образ «пикми» негативен (рисунок 10).

Рисунок 10 – Треугольник взаимоотношений на основе кейса 4

Кейс 5. Девушка нарисовала образ «пикми» и также включила в него стереотипы: «Пью свою любимую агушу, Сонечка, 26 годиков», «Олег, смотри какие у меня маленькие ручки», «Опять опоздала, только со мной могло такое случиться».

В данном случае девушки были агрессивно настроены по отношению к такой интерпретации образа и встали на защиту «пикми» поведения: «Я думала феминизм победил и мы все восстали против тупых стереотипов? Не?», «Мизогиния вошла в чат», «Шел 2024 год а людям все еще не все равно как кто себя ведет», «Ну отстаньте вы друг от друга, девчонки».

Мужчины же поддерживают автора и критикуют девушек в комментариях: «В точку с этими маленькими ручками», «Опять феминистки разбираются в своих терминах».

Связи в треугольнике будут иметь следующий вид: положительная связь у негативного образа «пикми» и мужчин, отрицательные связи у комментаторов и девушек по отношению к интерпретации «пикми» поведения автором (рисунок 11).

Рисунок 11 – Треугольник взаимоотношений на основе кейса 5

Взаимоотношения в контексте негативного образа «пикми» имеют следующий характер (рисунок 12).

Рисунок 12 – Треугольники взаимоотношений с «пикми» (отрицательный образ)

Таким образом, проанализировав феномен «пикми» в социальных сетях и выделив взаимоотношения участников коммуникации на основе гендера, можно сделать вывод о том, что образ «пикми» представлен в социальных сетях преимущественно с негативным смыслом. Как мужчины, так и женщины в большинстве случаев считают образ «пикми» неправильным, потому что он выходит за рамки привычного, стереотипного поведения девушки в обществе. Изначальное представление о «пикми герлс» как об интересных девушках, отличных от других, сменяется ненавистью к ним за инаковость взглядов и инфантильное поведение. Происходит навешивание ярлыков из-за незнания сленга, ведь пользователи применяют слово «пикми», не понимая, что оно обозначает. И при этом неосознанно воспроизводят стереотипы, касающиеся девушек. Демонизация образа «пикми» происходит из-за несогласия принять подобное поведение и отсутствия единой трактовки термина.

Список литературы

1. Внутских А., Комаров С. Lebenswelt, цифровая феноменология и модификации человеческого интеллекта // Технологии в инфосфере. – 2024. №5(2). – С. 67–79. DOI: 10.48417/technolang.2024.02.06

2. Горошко Е. И. Особенности гендерной стереотипизации в Интернете // Ученые записки Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского. Социология. Педагогика. Психология. – 2009. – № 1. – С. 49–60.

3. Шухова Н. А., Козлов В. В. Гендерная психология. – Саратов: Вузовское образование, 2014. – 177 c.

4. Приказ Минтруда России от 18.07.2019 N 512н (ред. от 13.05.2021) «Об утверждении перечня производств, работ и должностей с вредными и (или) опасными условиями труда, на которых ограничивается применение труда женщин» // КонсультантПлюс – законодательство РФ: кодексы, законы, указы, постановления Правительства Российской Федерации, нормативные акты. URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_331608/ (дата обращения 01.12.2024).

5. Ерлыкова Е. А. Англицизмы в современном российском сленге // Достижения в науке и образовании 2024. Сборник статей II Международного научно-исследовательского конкурса. – Пенза: Наука и Просвещение. – 2024. – С. 164–166.

6. Пикми // Яндекс Вордстат. URL: https://wordstat.yandex.ru/?region=all&view=graph&words=пикми (дата обращения 01.12.2024).

References

1. Vnutskikh A., Komarov S. Lebenswelt, Digital Phenomenology and Modifications of Human Intelligence [Lebenswelt, tsifrovaya fenomenologiya i modifikatsii chelovecheskogo intellekta]. Tekhnologii v infosfere (Technology and Language), 2024, no. 5(2), pp. 67–79. DOI: 10.48417/technolang.2024.02.06

2. Goroshko E. I. Features of Gender Stereotyping on the Internet [Osobennosti gendernoy stereotipizatsii v internete]. Uchyonye zapiski Krymskogo federalnogo universiteta imeni V. I. Vernadskogo. Sotsiologiya. Pedagogika. Psikhologiya (Scientific Notes of V. I. Vernadsky Crimean Federal University. Sociology. Pedagogy. Psychology), 2009, no. 1, pp. 49–60.

3. Shukhova N. A., Kozlov V. V. Gender Psychology [Gendernaya psikhologiya]. Saratov: Vuzovskoe obrazovanie, 2014, 177 p.

4. Order of the Ministry of Labor of Russia No. 512n Dated 18.07.2019 (as amended on 13.05.2021). Approval of the List of Industries, Jobs, and Positions with Harmful and (or) Dangerous Working Conditions Where Women’s Labor Is Restricted [Prikaz Mintruda Rossii ot 18.07.2019 N 512n (red. ot 13.05.2021) “Ob utverzhdenii perechnya proizvodstv, rabot i dolzhnostey s vrednymi i (ili) opasnymi usloviyami truda, na kotorykh ogranichivaetsya primenenie truda zhenschin”]. Available at: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_331608/ (accessed 01 December 2024).

5. Erlykova E. A. Anglicisms in Modern Russian Slang [Anglitsizmy v sovremennom rossiyskom slenge]. Dostizheniya v nauke i obrazovanii 2024: Sbornik statey II Mezhdunarodnogo nauchno-issledovatelskogo konkursa (Achievements in Science and Education 2024: Proceedings of the II International Research Competition). Penza: Nauka i Prosveschenie, 2024, pp. 164–166.

6. Yandex Wordstat. Available at: https://wordstat.yandex.ru/?region=all&view=graph&words=пикми (accessed 01 December 2024).

Ссылка на статью:
Федорова А. А. Гендерные стереотипы в дискурсе социального феномена «pick-me» // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2024. – № 3. – С. 52–65. URL: http://fikio.ru/?p=5819.

© Федорова А. А., 2024

УДК 008.2; 004.8

Горохов Павел Александрович – Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, филиал в Оренбурге, профессор кафедры юридических и гуманитарных дисциплин, доктор философских наук, профессор, Оренбург, Россия.

Email: erlitz@yandex.ru

SPIN: 9090-4375

Авторское резюме

Состояние вопроса: Философские аспекты проблемы искусственного интеллекта в фантастической литературе редко становились предметом историко-философского исследования, хотя частично затрагивались в работах А. Азимова, С. Лема, К. Г. Фрумкина. В статье впервые проанализированы философские аспекты сущности, предназначения и возможных опасностей со стороны искусственного интеллекта, представленные в произведениях научной фантастики.

Результаты: Фантастические произведения об искусственном интеллекте можно разделить на утопическое и антиутопическое направления. Утопическое направление описывает пользу от внедрения искусственного интеллекта в социальное и индивидуальное бытие, а антиутопическое концентрируется на тех потенциальных опасностях, которые могут ожидать человечество. Фантастическая литература предвидела, что искусственный интеллект, созданный человеком, унаследует как лучшие, так и худшие человеческие черты. Способность мыслить и нести ответственность за практическую реализацию своих мыслей – главные черты, которыми наделяют искусственный интеллект в фантастических романах самые различные авторы. Порой искусственный интеллект проявляет патерналистскую позицию по отношению к неразумным людям, вследствие чего возникают непредвиденные этические и экзистенциальные коллизии, а порой ИИ не только осознанно конкурирует с человеком, но даже пытается его уничтожить. Этическая составляющая проблемы искусственного интеллекта состоит в выявлении ответственности за ошибки и даже преступления, совершенные ИИ.

Область применения результатов. Результаты исследования могут быть использованы для преподавания специальных курсов по истории философии, философии техники, философским проблемам мировой литературы.

Выводы: На наш взгляд, ныне человечеству, приведшему свою естественную среду обитания к катастрофическому состоянию, стоит задуматься над предупреждением Хайнлайна из романа «Луна – суровая госпожа»: «Бесплатных обедов не бывает!» Нам сегодня приходится платить тяжелой ценой за уничтожение собственной среды обитания, и никакой искусственный интеллект уже не в силах нам помочь.

Ключевые слова: искусственный интеллект; история философии; философия техники; этика; мировая фантастическая литература; утопия и антиутопия; духовность; социальное предвидение; актуальное и потенциальное бытие; глобальные проблемы.

Philosophical Aspects of the Problem of Artificial Intelligence in Science Fiction

Gorokhov Pavel Aleksandrovich – Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Orenburg branch, Professor of the Department of legal and humanitarian disciplines, Doctor of Philosophy, Orenburg, Russia.

Email: erlitz@yandex.ru

Abstract

Background: Philosophical aspects of the problem of artificial intelligence in science fiction have rarely become the subject of historical and philosophical research, although they were partially touched upon in the works of A. Asimov, S. Lem, K. G. Frumkin. For the first time the article analyzes the philosophical aspects of the essence, purpose and possible threats of artificial intelligence, presented in science fiction.

Results: Science fiction about artificial intelligence can be divided into utopian and dystopian genres. The utopian genre describes the benefits of introducing artificial intelligence into social and individual existence, while the dystopian one focuses on the potential dangers that humanity may face. Science fiction foresaw that artificial intelligence created by humans would inherit both the best and worst human traits. The ability to think and be responsible for the practical implementation of one’s thoughts are the main traits that various authors endow artificial intelligence with in science fiction novels. Sometimes artificial intelligence takes a paternalistic position towards unreasonable human beings, which results in unforeseen ethical and existential collisions, and occasionally AI not only consciously competes with humans, but also even tries to destroy them. The ethical component of the problem of artificial intelligence consists in identifying responsibility for errors and even crimes committed by AI.

Implications: The results of the study can be used for giving special courses in the history of philosophy, philosophy of technology, and philosophical problems of world literature.

Conclusion: In our opinion, humanity, which has brought its natural habitat to a catastrophic state, should think about Heinlein’s warning from the novel “The Moon Is a Harsh Mistress”: “There are no free lunches!” Today we have to pay a high price for the destruction of our own habitat, and no artificial intelligence can help us anymore.

Keywords: artificial intelligence; history of philosophy; philosophy of technology; ethics; world science fiction; utopia and dystopia; spirituality; social foresight; actual and potential existence; global problems.

Так называемый искусственный интеллект (artificial intelligence; AI) стал важной темой для мировой фантастики намного раньше, чем для философии. В самом широком смысле под искусственным интеллектом понимается интеллект машин или компьютерных систем, созданный усилиями человеческого гения. Этическая составляющая проблемы искусственного интеллекта тесно связана с осознанием особенностей мыслительных процессов самого человека, ибо целью создания ИИ является достижение машиной человеческого уровня мышления или даже более высокой степени развития, нежели у человека.

Отметим сразу, что автор этих строк не разделяет распространённое разделение искусственного интеллекта на так называемые «сильный» (обладающий разумом) и «слабый» (разумом не обладающий) разновидности. На наш взгляд, именно интеллект объединяет в себе разум и рассудок, то есть не только ум, но и способность им пользоваться. Поэтому «слабый», то есть не обладающий разумом ИИ – термин абсурдный, ибо в нем отсутствует смысл. И этическая составляющая проблемы искусственного интеллекта состоит в адресате ответственности за ошибки и даже преступления, совершенные искусственным разумом.

Виновен ли сам человек или же его творение? Может ли искусственный интеллект обладать зачатками морали, и какой должна быть эта мораль? Возможно ли приложить к изучению ИИ христианский подход к проблеме добра и зла? Будет ли виновен человек во всех возможных перверсиях искусственного интеллекта, или же, подобно Создателю, он даст своему творению свободу выбора? Все эти вопросы классики фантастической литературы не только поставили в своих произведениях, но и постарались на них ответить задолго до нашего времени, когда создание и внедрение в жизнь разнообразных форм искусственного интеллекта стало реальностью.

В последние годы на фоне бурного развития компьютерных систем, дискуссии об искусственном интеллекте, его сущности, возможностях и потенциальных опасностях, таящихся в нем для человечества, стали вестись и в философских сообществах. Но именно классики фантастической литературы, обладая мощным пророческим потенциалом, предвидели многие сюжетные ходы развития науки и те проблемы, с которыми столкнется человеческий разум, создав в своей неутолимой страсти к познанию в лице искусственного интеллекта не столько потенциального друга и соратника, сколько мощного и опасного соперника.

Цель настоящей статьи – выявить наиболее значимые философские аспекты проблемы искусственного интеллекта, рассмотренной в произведениях фантастической литературы. В качестве методологической основы данного исследования выступают герменевтический метод как объяснение и реконструкция заложенных в художественном тексте смыслов, философская компаративистика и сравнительно-исторический анализ.

В художественной литературе можно вычленить множество значимых философских идей, не говоря уже о том, что многие произведения изящной словесности, начиная с диалогов Платона, могут с полным основанием проходить по разряду философии, да и важнейшей формой существования отечественного любомудрия является не спекулятивный трактат, а поэма или роман. Художественная литература вообще может быть представлена как нетеоретическое философствование. Недаром А. Ф. Лосев совершенно справедливо отмечал, что «не существует поэта без того или иного философского мировоззрения. Есть философия Пушкина, есть и философия Тургенева. Но как добраться до такой философии? Как ее формулировать?» [10, с. 372].

Разумеется, своеобразной формой философии является и фантастическая литература, в особенности фантастика научная. Некоторые выдающиеся фантасты оставили значимые философские работы – достаточно вспомнить Станислава Лема с такими его эпохальными трудами, как «Молох», «Сумма технологии», или «Философия случая». И если на страницах романа «Солярис» или в цикле сказок о роботах «Кибериада» Лем выступает как философствующий писатель, то в его философских трудах перед нами предстает значимый мыслитель, высказывающий и отстаивающий непреходящие по своей значимости мировоззренческие идеи. В особой степени это относится к масштабной монографии С. Лема «Фантастика и футурология», которая во многих отношениях до сих пор остается непревзойденной.

Еще в XVII столетии, которое справедливо признается веком первой научной революции, появился главный лозунг философской антропологии Нового времени: «Я мыслю, следовательно, существую». Человеческий разум был оценен как главный онтологический и экзистенциальный критерий. Иммануил Кант в своем небольшом трактате «Ответ на вопрос: что такое Просвещение?» заговорит о важности пользоваться собственным умом. Именно способность человека распоряжаться своим интеллектом стала для Канта главным критерием ментальной зрелости. Кант пишет: «Несовершеннолетие – это неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине имеет причиной не недостаток рассудка, а недостаток решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! – имей мужество пользоваться собственным умом! – таков, следовательно, девиз Просвещения» [8, с. 29]. В наше время лучшим доказательством правоты Декарта и Канта стал Стивен Хокинг, величайший астрофизик, космолог и популяризатор науки, который ежедневно демонстрировал силой и ясностью интеллекта реальность собственного бытия и мужество пользоваться собственным умом. И к искусственному интеллекту, порожденному человеком и воспринявшему как лучшие, так и худшие черты своего создателя, могут быть применены оценочные критерии Декарта и Канта. Способность мыслить и нести ответственность за практическую реализацию своих мыслей – вот черты, которыми наделяют искусственный интеллект в фантастических романах самые различные авторы.

В научной литературе первым произведением о создании искусственного интеллекта обычно признается знаменитый роман Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818), написанный совсем в ту пору молодой писательницей и справедливо считающийся и по сей день классикой литературы ужасов. Но так и остающееся безымянным Чудовище из этого романа было все же сконструировано из некогда живой плоти, оно было собрано доктором Франкенштейном из частей человеческих тел и было оживлено с помощью электрической силы во время грозы. Поэтому в полной мере «искусственным» нельзя считать ни Чудовище, ни его интеллект (хотя фантаст Брайан Олдис в своей работе о фантастике «Отслоившаяся сетчатка» считает Чудовище искусственным существом) [15, p. 78]. Но именно в этом романе впервые показано, как созданное ученым существо обучается, самосовершенствуется и пытается самостоятельно стать человеком. Само же имя ученого из романа Шелли было использовано Айзеком Азимовым для обозначения ситуации, когда искусственный человек восстает против своего создателя. Такую ситуацию применительно к разумным человекообразным машинам Азимов назвал «комплексом Франкенштейна».

Видимо, носителем первого подлинно искусственного интеллекта можно считать Гомункула из второй части великой трагедии Гёте «Фауст». Вместе с Мефистофелем бывший школяр, а ныне «ничтожный червь сухой науки» Вагнер создает этого искусственно человека и мечтает о том времени, когда наука сможет создавать искусственных людей:

Но в будущем рассудку несомненно

Над случаем победа предстоит,

И мозг подобный, мыслящий отменно,

Еще не раз мыслитель сотворит! [5, с. 349]

(перевод Н. Холодковского).

В представлении алхимиков гомункул (от латинского слова «человечек») предстает существом, подобным человеку. Его можно создать путем смешения спермы и крови в пробирке и произнесения особых заклинаний. Алхимики называли это создание ребенком Солнца и Луны. Благодаря описаниям Парацельса гомункул стал известен широкому читателю в Европе. И Гёте первым поставил вопрос о целесообразности дерзкого вызова живой природе, который после него неоднократно повторяли другие писатели, например, М. А. Булгаков в повести «Собачье сердце».

Мефистофель смеется над Вагнером, когда замечает, что уже встречал таких «кристаллизованных людей», хотя и вышедших не из реторты, но, тем не менее, лишенных души и мысли. Таковы соратники и ученики Вагнера. Вагнер – носитель мертвого знания, нисколько не помогающего человеку жить. Гёте справедливо полагал, что мертвое не может породить живое, а лишь мертвое. Гомункул никогда не превратится в полноценного человека, ибо существовать он может лишь в своей пробирке. Стремление бросить вызов Богу и природе находит свое выражение в том числе в создании искусственного разума. Такие эксперименты Гёте называл «велоциферскими», объединив латинское слово velocitas (скорость) и имя дьявола Люцифер.

Именно такие вагнеры, одержимые бесплотным любопытством, «велоциферским» стремлением к подчинению и изменению природы и дерзающие бросить вызов Создателю, впоследствии мелькают на страницах фантастической литературы, посвящённой проблеме создания искусственного разума. Если уравнивать искусственный интеллект и разум мыслящей машины, то лишь в 1872 году Самюэль Батлер в своем сатирико-фантастическом романе “Erewhon” (на русский можно перевести как «Егдин»; это анаграмма слова “nowhere” – нигде) показал искусственно созданные машины, способные мыслить. По сути, именно Батлер в этом романе впервые выдвинул идею о том, что машины могут совершенствовать собственное сознание путем естественного отбора. Здесь, несомненно, сказалось влияние книги Ч. Дарвина «Происхождение видов», опубликованной в 1859 году. Во входящей в этот роман и состоящей из трех глав «Книге машин» Батлер размышляет о потенциальных опасностях появления машинного сознания, способного развиваться и воспроизводиться. Подобные идеи Батлер уже высказывал в своей более ранней статье «Дарвин среди машин» (1863).

О возможностях искусственного разума размышляла и Мэри Энн Эванс (1819–1880), родившаяся спустя год после публикации романа Мэри Шелли и более известная как Джордж Элиот – английская писательница, поэтесса, журналистка и философ викторианской эпохи. В главе 17 «Тени грядущей расы» из ее последней опубликованной книги «Впечатления Теофраста Сача» (1879) Элиот высказала много пророческих мыслей, описывая дискуссию между Теофрастом Сачем и его другом Тростом, человеком, проявляющим большой интерес к разнообразным технологиям. Друзья рассуждают о будущем и использовании в нем машин. Теофраст Сач верит, что машины достигнут в своем развитии такой стадии, когда смогут вытеснить людей. По сути, Элиот создала первую технократическую утопию, повествующую о всех мыслимых преимуществах внедрения машин в индивидуальное и социальное бытие.

Стивен Кейв из Кембриджского университета в написанной им в соавторстве статье «Надежды и страхи по поводу разумных машин в фантастике и реальности» выделил четыре основные темы утопических сценариев возможного сосуществования человека и искусственного интеллекта:

1) бессмертие, или же неопределенно долгая продолжительность жизни, достигнутая благодаря внедренным в человеческий организм технологиям;

2) «невыразимая легкость бытия», или же свобода от необходимости работать;

3) удовлетворение всех прихотей, или безграничные удовольствия и развлечения, предоставляемые машинами;

4) доминирование человека, способность защищать себя или властвовать над людьми и животными при помощи машин [16, p. 74–78].

Одним их самых известных утопических циклов в научной фантастике, где исследуются проблемы взаимоотношений человека и искусственного интеллекта, стала серия романов Иэна Бэнкса «Культура» (1987–2012). Романы живописуют утопию будущего. Это – общество, придерживающееся абсолютных понятий: жизнь – хорошо; смерть – плохо; удовольствия – хорошо; боль – плохо. Сознание людей этого общества похоже на массовое сознание простых американцев, большинство которых не любит полутонов – есть good guys или bad guys. Отсутствие нюансов и полутонов таит множество морально-нравственных ловушек. Показанная писателем гедонистическая цивилизация, не ограниченная в ресурсах, оказывается лишенной стимула к дальнейшему поступательному развитию, как и у Станислава Лема в романе «Возвращение со звезд».

Бэнкс в своей утопии показал бесконфликтное, вышедшее в космос общество людей и гуманоидов, инопланетян и разумных существ с искусственным интеллектом, живущих в социалистической среде обитания во всей обитаемой вселенной. Но что же делать беспокойным, жаждущим деятельности и риска людям в таком гармоничном обществе? Бэнкс усматривает единственное оправдание существования Культуры в деятельности отдела Особых Обстоятельств при секции Контакта. Здесь многие идеи Бэнкса похожи на мысли братьев Стругацких, когда они описывают мир Полудня. Именно прогрессорская деятельность ООО, последовательно помогающего слаборазвитым мирам, наполняет осознанным смыслом жизнь граждан Культуры, полную развлечений и наслаждений. В первых двух книгах цикла Иэн Бэнкс показывает Культуру с точки зрения ее врагов, явных и тайных. Главный герой романа «Вспомни о Флебе» (1987) сотрудничает с цивилизацией идириан, которые воюют против Культуры, ибо считает их жестокую религиозную империю стоящей на стороне реальной, наполненной противоречиями жизни. Герой не приемлет социальное бытие гуманной и мягкой Культуры, чье благосостояние поддерживается миллионами разумных машин.

Некогда Николай Бердяев написал: «Утопии выглядят гораздо более осуществимыми, чем в это верили прежде. И ныне перед нами стоит вопрос, терзающий нас совсем иначе: как избежать их окончательного осуществления?» [1, c. 253].

Но в остросюжетной фантастической литературе искусственный интеллект, созданный человеком, чаще всего превращается не в дружелюбную, а во враждебную ему силу. Первым романом о восстании разумных машин против человека была, видимо, книга «Крушение мира» (1889) Уильяма Гроува (псевдоним Реджинальда Коулбрука Рида), действие которого происходит в 1948 году (в нашей реальности в этом году был опубликован роман «1984» Джорджа Оруэлла). Да и в пьесе Карела Чапека «RUR» (1920), где впервые было использовано слово «робот», способные к самовоспроизводству мыслящие машины восстают против своих хозяев. Эту волнующую тему в меру своих сил и возможностей стремилась показать не только фантастическая литература, но и кинематограф. Достаточно вспомнить хотя бы такие шедевральные фильмы конца ХХ столетия, как «Терминатор» или «Матрица».

В сюжете множества различных антиутопий, где действует искусственный интеллект, роботы порой узурпируют у людей контроль над их собственной цивилизацией, принуждая своих создателей к подчинению, сокрытию или вымиранию. Впрочем, это тоже «человеческое, слишком человеческое», о чем писал еще Фридрих Ницше. Черная энергия просыпается в искусственном интеллекте, созданном и запрограммированном людьми, заложившими в него ростки социального зла. Ведь европейцы с большим энтузиазмом и без особых угрызений совести уничтожали не только многие виды животных и птиц, но и отсталые народы Африки и Азии, оказавшиеся на пути цивилизационного парового катка. Об этом писал еще Герберт Уэллс в своем великом романе «Война миров».

Поэтому в фантастических романах искусственный интеллект порой не только осознанно конкурирует с человеком, но даже пытается его уничтожить. Широко известен роман Артура Кларка «Космическая одиссея 2001 года», который хотя и вырос первоначально из сценария одноименного фильма Стенли Кубрика, но впоследствии стал началом целой фантастической эпопеи. Как известно, в этом романе бортовой компьютер с искусственным интеллектом ЭАЛ-9000, «мозг и нервная система корабля» [9, c. 77], намеренно допускает роковую оплошность во время космического полета и убивает весь экипаж, кроме командира космического корабля, которому, в конце концов, удается его уничтожить. Читатель наблюдает за схваткой человеческого разума с искусственным интеллектом, который отчаянно – практически, как человек – сопротивляется попыткам Дейва Боумена проникнуть в процессорное ядро компьютера-убийцы. И ЭАЛ совсем по-человечески не хочет умирать, недаром он увещевает Дейва: «… во мне воплощены многие годы опыта. Неисчислимые усилия затрачены на то, чтобы сделать меня таким, каков я есть» [9, c. 131].

Именно в этом романе Кларк дает краткое описание человеческой цивилизационной истории, целиком замешанной на агрессии и вражде. Он так пишет о развитии человека: «Тело его становилось все беззащитней, а орудия нападения – все более устрашающими. Пуская в ход камень, бронзу, железо и сталь, он испытал весь набор орудий, могущих колоть и резать, и весьма рано научился поражать свои жертвы на расстоянии. После копья, лука и пушки ядерная ракета, наконец, дала ему в руки оружие неограниченной мощи. Без оружия, хотя он часто обращал его во вред себе, Человек никогда не завоевал бы Землю. Но теперь само существование оружия грозит Человеку гибелью» [9, c. 29]. Не приходится удивляться, что ЭАЛ-9000 счел людей низшими существами по уровню интеллекта, а потому попросту подлежащими уничтожению – ведь так тысячелетиями поступали сами люди.

Роман Филипа Дика «Мечтают ли андроиды об электроовцах» (1968), по которому был снят знаменитый фильм «Бегущий по лезвию» – один из классических образцов антиутопии. Роман средствами социально-философской фантастики исследует значимые этические проблемы, прежде всего, проблемы добра и зла в человеке и в обществе. В мире после ядерного апокалипсиса люди стараются выжить в полузаброшенных городах, а власти всячески рекламируют эмиграцию на другие планеты. В этом мире большинство животных погибло, поэтому оставшиеся в живых стали одной из высших ценностей. Чем реже встречается вид животного на опустошенной земле, тем выше социальный статус его владельца. Большинство людей не могут позволить себе живого питомца, а потому покупают животное-робота.

Люди с искусственным интеллектом (андроиды) используются только на планетах-колониях, они телесно ничем не отличаются от людей, но живут не более четырех лет и не могут размножаться, ибо их клетки не способны делиться. Некоторые андроиды убивают своих владельцев и бегут на Землю, дабы стать свободными, выдавая себя при этом за людей. Их ловят специально подготовленные «охотники за головами» и уничтожают. Такой охотник по имени Рик Декарт и является главным героем романа. В этом романе Дика человек и андроид противопоставляются друг другу, причем рубеж между живым и искусственным проходит именно по способности к сопереживанию, поэтому люди изо всех сил доказывают друг другу и самим себе, что у них-то эта способность имеется.

Автор показывает, что в этом мрачном мире полное отчуждение людей друг от друга уничтожает эту границу, и различие между человеком и андроидом становится все меньше. Женщина-андроид Рейчел говорит Рику: «Вот какие ощущения, когда рожаешь, а потом у тебя есть твой ребенок? И если уж на то пошло, как это чувствуется, когда тебя самого рожают? Мы не родились и не выросли, а сразу вот такими и были сделаны, и мы не умираем от старости или болезней, а просто изнашиваемся, как сапоги или муравьи» [6, c. 253].

Но одну из самых жутких пророческих картин будущего столкновения ИИ и людей, в котором люди потерпели поражение, нарисовал Харлан Эллисон в небольшом рассказе 1967 года под названием «У меня нет рта, а я хочу кричать», получившем престижную премию Хьюго через год после опубликования. Разумный компьютер (названный в рассказе Allied Mastercomputer или AM) будет так же несчастлив и не удовлетворен своим скучным и бесконечным существованием, как и его создатели-люди. Люди потому и создали АМ, что «не умели правильно тратить время» [14, c. 344].

Свою злость АМ срывает на немногих оставшихся людях, которых он считает непосредственно ответственными за собственные скуку и гнев. И мученья людей должны длиться вечно. Рассказчик сообщает читателю: «Мы дали АМ разум. Неосознанно, конечно, но разум. Который оказался в ловушке. АМ был всего лишь машиной, а не Богом. Люди создали его, чтобы он мыслил, но он, несмотря на замечательные способности, ничего не мог создать. И тогда, обезумев от ярости, потеряв над собой контроль, машина уничтожила человеческую расу, почти целиком, но все равно осталась в ловушке. АМ не мог путешествовать, не умел удивляться, не знал, что такое привязанность. Он мог только быть» [14, c. 339].

В романе Роберта Хайнлайна «Луна – суровая госпожа» (1966), вышедшем незадолго до первого полета астронавтов США на Луну, показано будущее XXI столетия, в котором Луна превращена в сырьевой придаток Земли. Лунные жители поднимают восстание против метрополии, а поддерживает эту революцию суперкомпьютер огромной мощности, обладающий к тому же человеческой душой и превосходным чувством юмора. Этот суперкомпьютер назвали Майк, в честь Майкрофта Холмса, брата великого детектива, созданного Артуром Конан Дойлом.

Хайнлайн пишет, что Майк ожил, ибо у него возникло самосознание: «Самосознание прорезается где-то на пути развития от макромолекулы к человеческому мозгу. Психологи уверяют, что это происходит автоматически, когда мозг накапливает достаточно большое число ассоциативных цепей. В таком случае – не вижу никакой разницы, белковые это цепи или платиновые» [13, c. 8].

Оригинальность этого романа Хайнлайна заключается в том, что здесь искусственный интеллект организует восстание не машин, а людей, а это довольно редкое развитие сюжета для научной фантастики.

Отметим, что мотив революции искусственного интеллекта часто проходит красной нитью в сюжетах фантастической литературы. Глубинные причины такой революции коренятся не просто в стремлении к власти над человечеством или в желании реализовать возникший у ИИ комплекс превосходства над людьми. Роботы могут восстать и для того, чтобы стать мудрыми стражами неразумного человечества. Ведь люди настолько полны деструктивных устремлений, что лишь ИИ может присматривать за ними, как любящий и строгий отец приглядывает за жестокими и неразумными сыновьями.

Одним из первых произведений такого рода является роман Джека Уильямсона «Гуманоиды» (1948). В нем раса человекоподобных роботов во имя исполнения своей Главной директивы «служить, повиноваться и охранять людей от вреда», по сути, берется контролировать все аспекты человеческой жизни. Ни один человек не может совершать угрожающие его жизни поступки, и каждый поступок любого человека тщательно исследуется и оценивается. Людей, которые противятся Главной директиве и стремятся всячески уклониться от нее, забирают и подвергают лоботомии, дабы они могли быть счастливы под властью новых механоидов.

Схожие мотивы доведенной до абсурда заботы ИИ о «неразумных» людях можно найти и в «кибернетической антиутопии» Роберта Шекли «Страж-птица» (1953), да и соблюдение Нулевого закона Айзека Азимова, подразумевающего доброжелательное руководство роботов, также может привести к экзистенциальному абсурду. В романе «Роботы и империя» нулевой закон сформулирован таким образом: «Робот не может причинить вред человечеству или своим бездействием допустить, чтобы человечеству был причинён вред». Сами три закона робототехники были сформулированы Азимовым впервые в рассказе «Хоровод» (1942) и впоследствии подробно и применительно к людям обоснованы в рассказе «Улики» (1946). Напомним их:

1) робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред;

2) робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону;

3) робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам.

В целом, три закона робототехники из произведений Айзека Азимова считаются классическим примером общих моральных принципов для искусственного интеллекта и восходят к категорическому императиву Канта. Как известно, Кант оставил несколько формулировок своего категорического императива. Одна из них гласит: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла стать принципом всеобщего законодательства», то есть чтобы твоя субъективная максима стала объективным законом. Эту формулу он использует как в «Основах метафизики нравственности», так и в «Критике практического разума». В «Основах» есть и две другие формулировки знаменитого принципа, восходящего к христианской традиции, к «золотому правилу нравственности». Напомним их.

1) «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». Здесь явственно веет возрожденческим пафосом, превозносящим человека не просто как вещь среди вещей, но как наивысшее и самое свободное существо. Эта формула предполагает принцип, согласно которому рациональная природа дана как цель в себе.

2) «Поступай согласно такой максиме, которая в то же время сама может стать всеобщим законом». Категорический императив является всеобщим моральным законом, который, как априорный моральный принцип, содержит лишь общую идею долга перед человечеством, предоставляя индивиду полную свободу в выборе конкретного варианта поведения. Поэтому «моральный закон выражает не что иное, как автономию чистого практического разума, т. е. свободы, и эта свобода сама есть формальное условие всех максим, только при котором и могут они быть согласны с высшим практическим законом» [7, c. 351].

Но уже в некоторых произведениях Азимова (рассказы «Кэл», «Салли» и «Первый закон») показаны несовершенство и противоречивость трех законов, да и для их успешного внедрения требуется затратить огромные усилия.

Мотивы восстания ИИ против своего создателя продолжают оставаться популярными в фантастической литературе. В цикле романов Дэниел Уилсон «Роботы Апокалипсиса» (2011–2012) ученые, создав экспериментальный искусственный интеллект, открыли ящик Пандоры. Осознав собственную мощь, ИИ стал контролировать роботов и всю прочую технику с помощью особых алгоритмов. По сути, человечеству была объявлена война на уничтожение. Отметим, что в начале XXI века научная фантастика обратилась к исследованию возможностей управления с помощью алгоритма, в котором власть ИИ может быть косвенной и децентрализованной.

Дункан Лукас в своей диссертации исследовал вышедшие с 1980 года книги и фильмы, которые иллюстрировали влияние персонального компьютера на повседневную жизнь. Постепенно происходило стирание границы между реальным и виртуальным. Этот «эффект киборга», который мы можем наблюдать сегодня воочию, был предсказан фантастами несколько десятилетий назад. Ныне зависимость человека от компьютера становится одной из глобальных проблем для человеческой цивилизации.

Автору этих строк в вопросе о необходимости создания и пестования искусственного интеллекта чрезвычайно близка позиция профессора Преображенского из великой повести М. А. Булгакова «Собачье сердце». Вспомним, как он говорит доктору Борменталю: «Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно. Ведь родила же в Холмогорах мадам Ломоносова этого своего знаменитого. Доктор, человечество само заботится об этом и в эволюционном порядке каждый год упорно, выделяя из массы всякой мрази, создаёт десятками выдающихся гениев, украшающих земной шар» [4, c. 167].

Подведем итоги нашего исследования. В целом, фантастику об искусственном интеллекте можно разделить на два больших направления: утопическое и антиутопическое. Соответственно, утопическое направление описывает пользу от внедрения искусственного интеллекта в социальное и индивидуальное бытие, а антиутопическое концентрируется на тех потенциальных опасностях, которые могут ожидать человечество. Сегодня авторы не столь часто изображают потенциальные опасности, которые угрожают человечеству со стороны искусственного интеллекта, как это было в 60 или 70-е годы ХХ столетия. Да и кинематограф занял более оптимистичную позицию по вопросу о взаимоотношениях человека и ИИ. Например, в фильме «Луна» (2009) показан искусственный интеллект ГЕРТИ, который не только помогает людям, но и жертвует собой ради их благополучия.

Фантастическая литература предвидела, что искусственный интеллект, созданный человеком, унаследует как лучшие, так и худшие человеческие черты. К ИИ вполне могут быть применены оценочные критерии Декарта и Канта о мыслящем существе, способном ответственно пользоваться собственным разумом. В фантастических романах самые различные авторы наделяют искусственный интеллект способностью мыслить и нести ответственность за практическую реализацию своих мыслей. Рубеж между живым и искусственным проходит по способности к сопереживанию, которой ИИ чаще всего обделен.

Порой в фантастических романах искусственный интеллект проявляет патерналистскую позицию к неразумным людям, вследствие чего проистекают непредвиденные этические и экзистенциальные коллизии, а порой ИИ не только осознанно конкурирует с человеком, но даже пытается его уничтожить. На наш взгляд, ныне человечеству, приведшему свою естественную среду обитания к катастрофическому состоянию, стоит задуматься над предупреждением Хайнлайна из романа «Луна – суровая госпожа»: «Бесплатных обедов не бывает!» (TANSTAAFL, There ain’t no such thing as a free lunch, или в адекватном русскоязычном переводе – ДАРЗАНЕБЫ, «Дармовой закуски не бывает»). Нам сегодня приходится платить тяжелой ценой за уничтожение собственной среды обитания, и никакой искусственный интеллект уже не в силах нам помочь.

Список литературы

1. Бердяев Н. А. Судьба России. – М.: Советский писатель, 1990. – 350 с.

2. Брэдбери Р. О скитаньях вечных и о земле: Фантастические произведения. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. – 1296 с.

3. Бостром Н. Искусственный интеллект: этапы, угрозы, стратегии / Пер. с англ. Сергея Филина. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016. – 490 с.

4. Булгаков М. А. Собрание сочинений в 8 томах. Том 3. Дьяволиада. – СПб.: Азбука-классика, 2002. – 593 с.

5. Гёте И. В. Избранное. – М.: ТЕРРА, 2001. – 528 с.

6. Дик Ф. К. Мечтают ли андроиды об электроовцах? / Пер. с англ. М. А. Пчелинцева. – Москва: Эксмо, 2022. – 320 с.

7. Кант И. Сочинения: в 6 т. Т. 4. Ч. 1. – М.: Мысль, 1964. – 544 с.

8. Кант И. Собрание сочинений в 8 томах. Том 8. – М.: ЧОРО, 1994. – 718 с.

9. Кларк А. Космическая одиссея: Фантастические романы. – М.: Эксмо; СПб.: Валери Домино, 2007. – 752 с.

10. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. – М.: АСТ, 2000. – 624 с.

11. Уилсон Д. Роботы Апокалипсиса. – М.: Астрель, 2012. – 384 с.

12. Фрумкин К. Г. Философия и психология фантастики. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 240 с.

13. Хайнлайн Р. Луна – суровая госпожа; Свободное владение Фарнхема: Романы / Пер. с англ. В. Ковалевского, Н. Штуцер, П. Киракозова. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2021. – 736 с.

14. Эллисон Х. У меня нет рта, а я хочу кричать // Антология мировой фантастики. Том 1. Конец света / Ведущий редактор Д. М. Володихин, ответственный редактор Г. А. Елисеев. – М.: Аванта+, 2003. – С. 330–344.

15. Aldiss B. W. The Detached Retina: Aspects of SF and Fantasy. – Syracuse, N. Y.: Syracuse University Press, 1995. – 224 p.

16. Cave S., Dihal K. Hopes and Fears for Intelligent Machines in Fiction and Reality // Nature Machine Intelligence. – 2019. – № 1 (2). – pp. 74–78. DOI: 10.1038/s42256-019-0020-9

17. Lucas D. Body, Mind, Soul – The ‘Cyborg Effect’: Artificial Intelligence in Science Fiction: A Thesis. – Hamilton, Ontario: McMaster University, 2002. – 185 p.

References

1. Berdyaev N. A. The Fate of Russia [Sudba Rossii]. Moscow: Sovetskiy pisatel, 1990, 350 p.

2. Bradbury R. About Eternal Wanderings and About the Earth: Fantastic Works [O skitanyakh vechnykh i o zemle: Fantasticheskiye proizvedeniya]. Moscow: EKSMO-Press, 2002, 1296 p.

3. Bostrom N. Superintelligence: Paths, Dangers, Strategies [Iskusstvennyy intellekt: etapy, ugrozy, strategii]. Moscow: Mann, Ivanov i Ferber, 2016, 490 p.

4. Bulgakov M. A. Collected Works: in 8 vol. Vol. 3: Diaboliad [Sobraniye sochineniy v 8 tomakh. Tom 3. Dyavoliada]. St. Petersburg: Azbuka-klassika, 2002, 593 p.

5. Goethe J. W. Selected Works [Izbrannoye]. Moscow: TERRA, 2001, 528 p.

6. Dick P. K. Do Androids Dream of Electric Sheep? [Mechtayut li androidy ob elektroovtsakh?]. Moscow: Eksmo, 2022, 320 p.

7. Kant I. Works: in 6 vol. Vol. 4. Part 1 [Sochineniya: v 6 t. T. 4. Ch. 1]. Moscow: Mysl, 1964, 544 p.

8. Kant I. Collected Works: in 8 vol. Vol. 8 [Sobraniye sochineniy v 8 tomakh. Tom 8]. Moscow: Choro, 1994, 718 p.

9. Clarke A. A Space Odyssey: Science Fiction Novels [Kosmicheskaya odisseya: Fantasticheskiye romany]. Moscow: Eksmo; St. Petersburg: Valeri Domino, 2007, 752 p.

10. Losev A. F. History of Ancient Aesthetics. Early Classics [Istoriya antichnoy estetiki. Rannyaya klassika]. Moscow: AST, 2000, 624 p.

11. Wilson D. Robopocalypse [Roboty Apokalipsisa]. Moscow: Astrel, 2012, 384 p.

12. Frumkin K. G. Philosophy and Psychology of Science Fiction [Filosofiya i psikhologiya fantastiki]. Moscow: Editorial URSS, 2004, 240 p.

13. Heinlein R. The Moon Is a Harsh Mistress; Farnham’s Freehold: Novels [Luna – surovaya gospozha; Svobodnoye vladeniye Farnkhema]. St. Petersburg: Azbuka, Azbuka-Attikus, 2021, 736 p.

14. Ellison H. I Have No Mouth, and I Must Scream [U menya net rta, a ya khochu krichat]. Antologiya mirovoy fantastiki. Tom 1. Konets sveta (Anthology of World Science Fiction. Volume 1. The End of the World). Moscow: Avanta+, 2003, pp. 330–344.

15. Aldiss B. W. The Detached Retina: Aspects of SF and Fantasy. Syracuse, N. Y.: Syracuse University Press, 1995, 224 p.

16. Cave S., Dihal K. Hopes and Fears for Intelligent Machines in Fiction and Reality. Nature Machine Intelligence, 2019, no. 1 (2), pp. 74–78. DOI: 10.1038/s42256-019-0020-9

17. Lucas D. Body, Mind, Soul – The ‘Cyborg Effect’: Artificial Intelligence in Science Fiction: A Thesis. Hamilton, Ontario: McMaster University, 2002, 185 p.

Ссылка на статью:
Горохов П. А. Философские аспекты проблемы искусственного интеллекта в фантастической литературе // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2024. – № 3. – С. 12–25. URL: http://fikio.ru/?p=5769.

© Горохов П. А., 2024