Проблемы философии техники в творчестве Э. В. Ильенкова

УДК 141+304.9

 

Бурова Мария Леонидовна – федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения», кафедра истории и философии, доцент, кандидат философских наук, доцент.

E-mail: marburova@yandex.ru

196135, Россия, Санкт-Петербург, ул. Гастелло, д.15

Телефон: +7 (812) 708-42-13

Авторское резюме

Состояние вопроса: В исследованиях роли техники и технологий в современном информационном обществе опыт отечественной марксистской философской традиции используется недостаточно. С развитием компьютерных технологий становится все более актуальным анализ проблемы «искусственного интеллекта». В этой связи целесообразно обращение к работам Э. В. Ильенкова по философии техники.

Результаты: В работах Ильенкова, связанных с проблемами философии техники, выделены онтологический, антропологический, социальный аспекты. Техника и технология рассматриваются как опредмеченное мышление человечества, единство человеческой деятельности, научно-технического знания и предметного результата. Конкретно-всеобщим выражением техники для философа становится машина, что позволяет поставить вопрос об отношении человека к машине и к самому себе. Сведение человека к элементу технической системы является следствием объективного отчуждения от человека его сил и способностей, которое отражается в общественном и индивидуальном сознании в форме оптимистических и пессимистических утопий. Основание технократических иллюзий Ильенков видит в обожествлении техники как таковой во всех ее проявлениях, а всякое обожествление реальных человеческих сил и способностей превращает их в предмет поклонения и некритического принятия их наличного состояния.

Область применения результатов: Диалектико-материалистическая позиция Э. В. Ильенкова может быть использована не только в анализе техники и технологии, но и в исследованиях современного информационного общества в целом.

Выводы: Исследование истоков технократической идеологии, выполненное Ильенковым Э. В., является примером творческого использования марксизма, сохраняющим свое научное значение и в наши дни.

 

Ключевые слова: философия техники; артефакт; машина; мышление; утопизм; рационализм; технократическая идеология.

 

The Philosophy of Technology in E. V. Ilyenkov’s Works

 

Burova Maria Leonidovna – Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, Department of History and Philosophy, Associate Professor, Ph. D. (philosophy).

E-mail: marburova@yandex.ru

15, Gastello st., Saint Petersburg, Russia, 196135,

tel: +7 (812) 708-42-13.

Abstract

Background: The existing conception of Marxist philosophy in Russia is underestimated in philosophical studies of the role of engineering and technology in modern information society. The analysis of ‘artificial intelligence’ becomes more relevant because of the development of modern computer technology. Therefore it is purposeful to study E. V. Ilyenkov’s works on the philosophy of technology.

Results: In Ilyenkov’s works on the philosophy of technology the ontological, anthropological and social aspects are highlighted. Engineering and technology are regarded as objectivated thinking of humankind, the unity of human activity, scientific and technical knowledge and some substantive result. The machine becomes the expression of concrete-universal for the philosopher. This idea raises the question about the relationship between humans and the machine and with themselves. That human intelligence becomes an element of some technical system results from objective expropriation of their power and abilities, which is reflected in social and individual consciousness in a form of positive and negative utopias. Ilyenkov considers that idolization of technology in all its forms results in technocratic illusions. Any idolization of real humans’ power and abilities turns them into the object of worshipping and noncritical understanding of their present state.

Research implications: Dialectical-materialist position of Ilyenkov can be used not only in the analysis of engineering and technology, but in studies of modern information society as a whole.

Conclusion: Ilyenkov’s study of the origins of the technocratic ideology is an example of Marxism creative usage which is still important nowadays.

 

Keywords: philosophy of technology; artifact; machine; thinking; utopianism; rationalism; technocratic ideology.

 

В отечественной марксистской философской традиции 60-х – 70-х годов прошлого века сближение проблем науки и техники было во многом обусловлено задачей исследования сути научно-технического прогресса и научно-технической революции, их проявления в социалистическом и капиталистическом обществе. Поэтому анализировать философию техники того времени как нечто существующее самостоятельно достаточно сложно. Также стоит учесть сложившуюся традицию критического отношения к западной (так называемой буржуазной) философии, которую при рассмотрении вопросов техники и технологии было принято обвинять в утопизме, пессимизме или скептическом отношении к прогрессу человека и общества. Кроме того, необходимо было и дальнейшее теоретическое, творческое развитие марксизма в его различных аспектах в условиях полемики с марксистами социалистического лагеря и Франкфуртской школы. В таких условиях философу трудно сохранить баланс между апологией определенной системы ценностей и объективным анализом, убежденностью и борьбой за истину. Но это можно сделать, если найти ту основу, где эти позиции сходятся.

 

Для Э. В. Ильенкова такой основой является отношение человека к человеку. Учитывая разнообразие этих отношений и их опосредованность социумом, цивилизацией, процессом производства, можно рассматривать их как производственные, эксплуататорские, технологические, рациональные, эффективные. Как отмечает Самарская Е. А., «для социалистов-марксистов важно не отношение “человек-техника”, а отношения человека труда и эксплуататора» [13, с. 53]. Этого замечания недостаточно для понимания идей Ильенкова. В его работах, связанных с проблемами философии техники, можно выделить следующие аспекты: онтологический, антропологический, социальный.

 

Что есть техника? Этот вопрос многократно задавался в ХХ веке. Для Ильенкова как марксиста техника – это часть культуры, предметного тела человеческой цивилизации, всего «неорганического тела человека» [6, с. 117]. Реальность техники в том, что она производна от человека и противостоит ему. Объективно противостоящий индивиду мир духовной и материальной культуры, мир понятий науки, техники и нравственности и есть опредмеченное – реализованное в продукте – мышление человечества [6, с. 137]. Рассматривая производство средств производства как всеобщую предпосылку форм жизнедеятельности и воспроизводимый результат, Ильенков указывает на сложные диалектические причинно-следственные связи деятельности и знания. «Сегодня производство орудий труда, развившихся до фантастически сложных машин и агрегатов, остается, с одной стороны, как и на заре человеческого развития, всеобщей объективной основой всего остального развития. Но, с другой стороны, оно по существу зависит от уровня развития науки, своего собственного отдаленного порождения, от своего собственного следствия, и зависит в такой степени, что машины можно рассматривать (не переставая быть материалистом) как “…созданные человеческой рукой органы человеческого мозга…”» [4, с. 87–88].

 

Цитирование Маркса Ильенковым соответствует его стремлению увидеть в технике и саму человеческую деятельность, и научно-техническое знание, и предметный результат. Мы видим, что согласно такому взгляду техника входит в мир человека, как входят в него природа, культура. Человек использует, познает, целеполагает и осмысливает как отдельные объекты, так и сложные природно-технические и человеко-технические системы, создавая и сами объекты, и понятия о них. Тем самым понятие техники у Ильенкова включает в себя и технологию как единство мышления, знания и умения.

 

Не так давно в журнале «Эпистемология и философия науки» проходила дискуссия об онтологии артефактов, заданная статьей Линн Раддер-Бейкер. У Ильенкова не встречается понятие «артефакт» (данное понятие уже употреблялось в то время в западной философии, например у Ж. Эллюля), но его понимание техники, возможно, позволило бы добавить нечто к этой проблеме. Можно предположить, что он не отрицал бы аристотелевское деление происхождения единичных вещей, не усомнился бы и в том, что в некоторых артефактах почти нет естественного материала. Но вряд ли бы он одобрил формально-логическую дизъюнкцию естественного и искусственного, природного и культурного. Да и сам ход мысли от единичных объектов с описанием их особенностей к их абстрактной сущности артефакта, перечень первичных и вторичных видов отдает так критикуемым Ильенковым эмпиризмом, абстрактным отвлечением общего. Необходимо искать типичное, всеобщую форму единичного, конкретность. Это позволит анализировать и сегодняшние технические устройства. Не удивительно, что предельным выражением техники, конкретно-всеобщим, для Ильенкова является машина, понимаемая и как механическая система, и как информационная машина, детище кибернетиков, и как «Машина – совокупность созданных цивилизацией машин и механизмов, включая даже и буржуазную государственную машину» [7, с. 35]. Именно в машине преобладает искусственное, она представляет собой предметное воплощение научного мышления и единство технического и технологического, в ней есть средство-инструмент и знание-умение.

 

Машины давно облегчают труд человека и где-то заменяют его самого. Но стоит ли требовать от машин-артефактов помощи человеку в сфере мышления, как это предлагает Л. А. Маркова? Как отмечает автор, функционируют создаваемые современные артефакты благодаря тому, что они устроены на базе знания законов человеческого мышления, которые воплощены в программах, управляющих этими артефактами. Компьютерная техника приобретает общие черты с человеком благодаря не материальной составляющей, а «интеллектуальной начинке», программе, управляющей ее поведением [10, с. 71]. Любая современная техника немыслима без электроники и программного обеспечения. Но можно предположить, что Э. В. Ильенков не согласился бы с истолкованием этой начинки как интеллектуальной. Для него мышление не сводится к формальным операциям, а несет в себе силу воображения. Он был убежден, что машина может заменить человека в производстве материальной и духовной жизни лишь в действиях (реальных и в плане представления), совершающихся по строго формализованному способу [7, с. 239]. Машина может имитировать поэтическое творчество, действуя в соответствии со штампом программы, сочетать слова и рифмы по формальным канонам стихосложения, но это не искусство, а, скорее, его разложение [7, с. 246]. Да и можно ли считать машину, «внутри которой происходит преобразование одних высказываний в другие высказывания, одних сочетаний знаков в другие сочетания знаков» [5, с. 355] мыслящей, а происходящие в ней явления интеллектуальными, хотя бы и с функциями распознавания и принятия решений?

 

Позиция Ильенкова не утратила своей истинности и актуальности даже сейчас. Теперь программистам и конструкторам удается преобразовывать знаки в звуковые сигналы, что позволяет современным машинам воспринимать и имитировать человеческую речь, а людям «беседовать» со своими техническими устройствами. Но все эти вопросы, ответы, команды являются способом получения готовой информации и никак не могут считаться коммуникацией и мышлением.

 

Невозможно передать машине и функции нравственного суждения, считает Ильенков, как нельзя передать другому право судить о своих поступках. Тем самым человек начинает рассматривать себя как вещь, а не как нравственную личность. Желание формализовать нравственность философ рассматривает как иллюзию научного понимания, ничего не дающую для объяснения самой нравственности и ведущую к потере конкретного человека [7, с. 275–280]. Эта позиция философа ничуть не устарела в условиях современного бурного развития техники и технологии.

 

Происходящее в наше время системное воздействие техники на человека, сужение человека до элемента или мобильного приложения к технологической системе позволяет ему остаться существом разумным, но лишает его свободы быть моральным существом, видеть человека в себе и в другом. Еще опаснее технологические вмешательства в природу человека, вживление приборов, позволяющих расширять чувственные восприятия человека, воздействовать на эмоции и, возможно, на его волю. Встраивание человека в информационное, созданное человечеством же, пространство превращает его в объект, элемент искусственного мира [1, с. 36].

 

Но вряд ли философ признал бы размывание границы между человеком и машиной-артефактом [10, с. 71], хотя мог поставить вопрос о сохранности человека в виртуальной реальности. Почти полвека назад Ильенков продемонстрировал в своей машинной антиутопии результат сознательного проецирования человеческого организма в технике.

 

Человек, создавший ум сильнее и умнее своего собственного, вселил его в машину, а также наделил ее стремлением к совершенству. В этой выдуманной цивилизации машины стремятся избавиться от всякого подобия человеку. Мыслящий мозг на паучьих ножках переживает грех изоморфизма – трагического сходства с человеком [7, с. 13]. Мыслящий Глаз и Мыслящее Ухо стремятся к пределу совершенства своего функционирования. Это совершенство основано на дифференциации. Преодолена нелепая традиция, в силу которой каждой машине придавали массу органов и устройств, совершенно излишних с точки зрения ее узкой специальности [7, с. 17]. Машина становится воплощением рациональности, функции машин должны быть предельно частичны, рационализированы. Но рациональность, понимаемая как эффективность и регулирование отдельными объектами, на деле оказывается аналитической, формально-логической деятельностью рассудка. Отсюда и борьба с конструктивными излишествами, удаление капризных органов, разделенность обязанностей, борьба с противоречиями. Любое противоречие разрешается путем разделения двусмысленного термина на два однозначных. Этими действиями достигаются все новые уровни эффективности и оптимальности, хотя нужды в этом у машинной цивилизации нет, при этом производится все больше единиц Информации. Таким образом, рациональность получает количественное измерение. Как напоминает это наше информационное общество с его бесконечными потоками информации и формализованных данных! Отличие в том, что информация у Ильенкова не нуждается в ее потреблении человеком, который где-то прячется, маскируясь под машину. Она производится ради нее самой и передается в глубины абсолютно пустого Черного Ящика, способность которого к поглощению Информации, нужной и ненужной, беспредельна [7, с. 21–22]. Но при достижении предела эффективности и совершенства открывается беспредельность, с которой машинная рациональность справиться не может. Машины не задавались праздным вопросом «Зачем?», а знали и признавали «Как?». Но вопрос «Зачем?» и есть тот вопрос, размышление над которым свойственно только человеку. Отказ от уподобления человеку означает отказ от мышления.

 

Ильенков сопоставляет свою сказочку с мифами о машине-злодее, демоне или дьяволе, в которых Машина все больше превращает человека в свое «говорящее орудие», в недостающую деталь своего механизма. Машины связаны единством технологического процесса в одну Большую Машину, а человек прислуживает лишь отдельному, частному звену Машинерии. Согласно этим мифам в природе самой Машины заложен такой порядок, что люди вынуждены делить между собой обязанности по ее обслуживанию на управителей и управляемых, чтобы они тренировали только нужные органы [7, с. 34–37]. Философ видит здесь проявление технократической идеологии, представление, что Большая Машина есть самоцель истории развития человеческой цивилизации, науки, техники, истории и практики. Человек же является средством, более или менее пригодным для этой цели. Все это, считает он, следствие закона стоимости как ценности любой вещи или человека, на основе которой определяется выгодность, эффективность всего на свете [7, с. 38–39] и капиталистических отношений.

 

Но и при социализме внутри производства индивид может оставаться деталью частичной машины, профессионально ограниченным частичным работником, где в виде «системы машин» ему противостоит «отчужденная от него наука и реальное управление всей системой машин, осуществляемое особым аппаратом управления» [3, с. 150]. Для Ильенкова борьба за целостность и полноту человека совпадает с задачей снятия отчуждения.

 

Опасность технической рациональности отмечали в 60-е годы XX в. Ж. Эллюль и Г. Маркузе. Для Ж. Эллюля техника, понятая в широком плане как рационализация, адаптирует общество к машине… распространяя повсюду закон эффективности. Технократы правят в современных обществах, они уверены, что техника может обеспечить людям свободу, счастье, демократию и справедливость. На деле техника все больше подчиняет себе человека. Для Г. Маркузе политическая рациональность становится технологической рациональностью. Человек становится объектом технологических манипуляций в сфере труда, быта и потребления [13, с. 58–59]. Но технократическая идеология – это не только пессимизм (Хаксли, Оруэлл) или упреки разуму в соучастии в преступлении и насилии (Маркузе). Критическая оценка взглядов этих авторов является основой для поиска связи гносеологических принципов и социальных действий. Философ выступает против утопизма как ухода от науки, против технократических иллюзий и всех видов технократической идеологии, обнаруживая их связь с эмпиризмом, позитивизмом и идеализмом. Так, рассматривая в своей последней работе романы А. Богданова «Красная звезда» и «Инженер Мэнни», где за жителей Марса все делают машины, люди лишь наблюдают, мир рационален, а все различия на грани исчезновения, он видит в этих описаниях логику эмпиризма. Это логика воспроизведения в мышлении и практического конструирования механических систем, она вполне работоспособна, дает большой практический эффект и выгоду. Но только до той поры, пока и теоретик, и практик имеют дело с механической системой [8, с. 85]. И не важно, что замысел Богданова был не только техницистским, но и вполне гуманистическим. Как отмечает Самарская Е. А., техника у Богданова развивается так, что сможет продуцировать социальную ценность равенства… технический прогресс и есть социальный прогресс,… исполнительские функции берет на себя машина, тем самым прекратится дробление человека на высшие и низшие слои и начнется собирание человека [см.: 13, с. 57]. Романы Богданова оцениваются философом как «проповедь утопического представления о роли инженеров в развитии истории и о великих преимуществах их способа мышления перед всеми прочими видами и способами мышления».

 

Мышление и деятельность инженера-конструктора оказываются предельно целесообразными, рассудочно-аналитическими. Ведь это он организует готовые детали в некоторую систему, способную служить выполнению той или иной цели. И на людей такой инженер-конструктор… смотрит как на детали, входящие в создаваемую им конструкцию. Его основная забота – придумывать, изобретать, конструировать, организовывать, разбирать и собирать… подгонять детали. В романе «мудрые марсианские суперинженеры поняли, …что все так называемые социальные проблемы на самом-то деле в основе своей есть проблемы инженерно-технические. И решать их должны инженеры, представители научно-технической элиты, ибо они только и могут квалифицированно в них разобраться» [8, с. 87–91]. Основание технократических иллюзий Ильенков видит в обожествлении техники как таковой во всех ее проявлениях, а всякое обожествление реальных человеческих сил и способностей превращает их в предмет поклонения и некритического принятия их наличного состояния [2, с. 129]. Но нет ли этого обожествления, или демонизации (что одно и то же) в нашем сегодняшнем отношении к технике и технологиям? Не создаем ли мы себе кумиров, восхищаясь новыми гаджетами, не надеемся ли мы на могущество новых технологий, не боимся ли мы контроля и всеведения средств связи как существующих вне и независимо от нас? Это отношение к технике проявляется в обыденном сознании, в произведениях искусства, в социально-политических концепциях. Тем самым не замечается или забывается, что за властью, могуществом и насилием техники и технологий стоит по-прежнему человек со всеми его достоинствами и недостатками. Значит, оборотной стороной эмпирического и рассудочного (позитивистского) отношения к технике становится ее мистификация. Требование рациональности в техническом знании и деятельности оборачивается мистически-иррациональным поклонением ее таинственной сущности и ее производным в виде виртуальной реальности.

 

Можно ли преодолеть эти два односторонних противостоящих друг другу взгляда на технику? Да, если вспомнить о диалектическом мышлении, защищаемом Ильенковым. Следует заметить, что отстаивавшаяся Э. В. Ильенковым материалистическая концепция техники продолжает разрабатываться российскими философами, в том числе и в сетевом журнале «Философия и гуманитарные науки в информационном обществе». Так, В. Д. Комаров обосновывает необходимость разделения наук на технические и технологические и предлагает классификацию последних, в которой учитываются особенности современного уровня развития техники [см.: 9]. Делаются попытки раскрыть природу виртуальной реальности как особого типа материальных процессов, сложно взаимодействующих с духовными явлениями [см.: 12]. Более того, информационные технологии и связанная с ними сфера технической деятельности настолько существенно отличаются от традиционной механической техники, что формирование информационного общества, с точки зрения ряда российских философов, должно привести к определенному уточнению наиболее фундаментальных положений и понятий философии – например, понятия материи [см.: 11].

 

Можно утверждать, что диалектико-материалистическая позиция Э. В. Ильенкова актуальна и сейчас не только в анализе техники и технологии, но может быть применена и к современному информационному обществу в его различных аспектах (в анализе коммуникаций, идеологий, знания). Развитие марксизма с учетом его духа и буквы, осуществленное Ильенковым, дает пример творческого отношения к философским системам.

 

Список литературы

1. Бурова М. Л. Идентичность и идентификация в условиях информационного общества // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – Тамбов: Грамота, 2014. – № 5 (43): в 3-х ч. – Ч. 2. – С.32–37.

2. Ильенков Э. В. Вершина, конец и новая жизнь диалектики / Философия и культура. – М.: Политиздат, 1991. – 464 с.

3. Ильенков Э. В. Гегель и «отчуждение» / Философия и культура. – М.: Политиздат, 1991. – 464 с.

4. Ильенков Э. В Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. – М.: Российская политическая энциклопедия, 1997. – 468 с.

5. Ильенков Э. В. Диалектика и мировоззрение / Философия и культура. – М.: Политиздат, 1991. – 464 с.

6. Ильенков Э. В. Диалектическая логика: Очерки истории и теории. – 2-е изд., доп. – М.: Политиздат, 1984. – 320 с.

7. Ильенков Э. В. Об идолах и идеалах. 2-е изд. – Киев: Час-Крок, 2006. – 312 с.

8. Ильенков Э. В. Ленинская диалектика и метафизика позитивизма. – М.: Политиздат, 1980. – 175 с.

9. Комаров В. Д. Технологические науки: предмет и структура // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе [Электронный ресурс]. – 2013. – № 2. – С. 37–49. – Режим доступа: fikio.ru/?p=768 (дата обращения 30.09.2015).

10. Маркова Л. А. Артефакт – законы природы, артефакт – законы мышления // Эпистемология и философия науки. – 2011. – Т. 28. – № 2. С. 70–71.

11. Орлов С. В. Философский материализм в эпоху информационного общества (концепция материи и виртуальная реальность) // Философия и общество. – 2012. – № 1. – С. 42–54.

12. Орлов С. В. Виртуальная реальность как новая форма материального бытия // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе [Электронный ресурс]. – 2013. – № 2. – С. 82–87. Режим доступа: http://fikio.ru/?p=658 (дата обращения 30.09.2015).

13. Самарская Е. А. Социальные ценности и технический прогресс (историко-философский экскурс) // Философские науки. – 2014. – № 7. С. 52–65.

 

References

1. Burova M. L. Identity and Identification under Conditions of Information Society [Identichnost i identifikatsiya v usloviyakh informatsionnogo obschestva]. Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kulturologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki. V 3 ch., Ch. 2 (Historical, Philosophical, Political and Law Sciences, Cultorology and Study of Art. Issues of Theory and Practice. In 3 vol., Vol. 2), Tambov, 2014, № 5 (43), pp. 32–37.

2. Ilyenkov E. V. The Summit, the End and the New Life of Dialectics [Vershina, konecz i novaya zhizn dialektiki]. Filosofiya i kultura (Philosophy and Culture). Moscow, Politizdat, 1991, 464 p.

3. Ilyenkov E. V. Hegel and “Alienation” [Gegel i "otchuzhdeniye"]. Filosofiya i kultura (Philosophy and Culture). Moscow, Politizdat, 1991, 464 p.

4. Ilyenkov E. V. The Dialectics of the Abstract and the Concrete in Scientific-Theoretical Thinking [Dialektika abstraktnogo i konkretnogo v nauchno-teoreticheskom myshlenii]. Moscow, Rossiyskaya politicheskaya entsiklopediya, 1997, 468 p.

5. Ilyenkov E. V Dialectics and World Outlook [Dialektika i mirovozzrenie]. Filosofiya i kultura (Philosophy and Culture). Moscow, Politizdat, 1991, 464 p.

6. Ilyenkov E. V. Dialectical Logic: Essays in History and Theory [Dialekticheskaya logika: ocherki istorii i teorii]. Moscow, Politizdat, 1984, 320 p.

7. Ilyenkov E. V. About Idols and Ideals. [Ob idolah i idealah]. Kiev, Chas-Krok, 2006, 312 p.

8. Ilyenkov E. V. Leninist Dialectics and the Metaphysics of Positivism [Leninskaya dialektika i metafizika pozitivizma]. Moscow, Politizdat, 1980, 175 p.

9. Komarov V. D. Technological Sciences: Their Subject and Structure. [Tekhnologicheskie nauki: predmet i struktura]. Filosofiya i gumanitarnye nauki v informatsionnom obschestve [Philosophy and Humanities in Information Society], 2013, № 2, pp. 37–49. Available at: fikio.ru/?p=768 (accessed 30 September 2015).

10. Markova L. A. Artifact – the Laws of Nature, Artifact – the Laws of Thought [Artefakt – zakony prirody, Artefakt – zakony myshleniya]. Epistemologiya i Filosophiya nauki (Epistemology & Philosophy of Science), 2011, № 2. pp. 70–71.

11. Orlov S. V. Philosophical Materialism at the Epoch of Information Society (Conception of Matter and Virtual Reality) [Filosofskiy materializm v epokhu informatsionnogo obschestva (kontseptsiya materii i virtualnaia realnost)]. Filosofiya i obschestvo (Philosophy and Society), 2012, № 1, pp. 42–54.

12. Orlov S. V. Virtual Reality as a New Form of Material Being. Filosofiya i gumanitarnye nauki v informatsionnom obschestve (Philosophy and Humanities in Information Society), 2013, № 2, pp. 88–91. Available at: http://fikio.ru/?p=654 (accessed 30 September 2015).

13. Samarskaya E. A. Social Values and Technological Progress (The Historical-Philosophical Digression) [Sotsialnye tsennosti i tekhnicheskiy progress (istoriko-filosofskiy ekskurs)]. Filosofskiye nauki (Philosophical sciences), 2014, № 7, pp. 52–65.

 
Ссылка на статью:
Бурова М. Л. Проблемы философии техники в творчестве Э. В. Ильенкова // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2015. – № 3. – С. 54–63. URL: http://fikio.ru/?p=1822.

 
© М. Л. Бурова, 2015

Яндекс.Метрика