УДК 316.74:1

 

Тузов Виктор Васильевич – федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет “ЛЭТИ” им. В. И. Ульянова (Ленина)», кафедра философии, профессор, доктор философских наук, доцент, Санкт-Петербург, Россия.

Email: tuzov_1950@mail.ru

197376, Россия, Санкт-Петербург, ул. Профессора Попова, д. 5,

тел.: +7 (911) 752-75-69.

Авторское резюме

Состояние вопроса: Субстанциальный подход к историческому процессу впервые предложен автором статьи.

Результаты: В субстанциальном подходе акцент в выделении причины развития истории делается не на экономические факторы, а на биосоциальную природу человека. В своем поведении человек руководствуется двумя поведенческими программами: биотической (инстинктами) и социальной (культурой, разумом). Эта особенность поведения отражается в организации социума, т. к. отношения между людьми определяются не столько уровнем развития производительных сил, сколько поведенческими программами, которые запускаются под их воздействием. Вследствие этого в разные периоды развития общества действуют разные механизмы его функционирования. В начальный период возникновения социума превалирует организация на основе рационального начала, культуры, затем включается механизм самоорганизации на основе иррационального начала, инстинктов. В настоящее время человечество подошло к необходимости перехода от самоорганизации на основе конкуренции и отбора к организации на основе разума, науки.

Выводы: Человек был и остается главным действующим фактором истории. События на международной арене показывают, что экономические интересы часто отодвигаются на второй план, а решающее значение приобретают факторы психические. Иррациональное поведение на политической арене демонстрируют лидеры многих развитых стран вопреки экономическим интересам. Наличие теоретической основы для понимания характера современных отношений и форм их организации, закономерностей и специфики развития человеческого общества создает фундамент для принятия взвешенных решений в сфере государственного управления.

 

Ключевые слова: формационный подход; «субстанциальный» подход; социальная система; исторический процесс.

 

The Substantial Approach to the Analysis of the Development of the Social System and Its Relation to the Formational Approach

 

Tuzov Viktor Vasilevich – Saint Petersburg Electrotechnical University, Department of Philosophy, Professor, Doctor of Philosophy, Saint Petersburg, Russia.

Email: tuzov_1950@mail.ru

5, Professor Popov st., Saint Petersburg, 197376, Russia,

tel.: +7 (911) 7527569.

Abstract

Background: The author is the first to propose the substantial approach to the historical process.

Results: In the substantial approach, the emphasis in identifying the reasons for the development of history is not on economic factors, but on the biosocial nature of humans. Two behavioral programs: biotic (instincts) and social (culture, reason) control their behavior. This behavior characteristic is reflected in society organization since relations between people are determined not so much by the level productive forces development, as by the behavioral programs launched on their influence. As a result, in different periods of society development there are different mechanisms of its functioning. In the initial period of society emergence, there exists the organization based on a rational principle and culture, and then the mechanism of self-organization based on an irrational principle and instincts is triggered. Currently, humanity has come to the need to move from self-organization based on competition and selection to the organization based on reason and science.

Conclusion: Humans have remained the main factor in history. Events in the international arena show that economic interests are often overshadowed, mental factors become crucial. Despite economic interests, leaders of many developed countries demonstrate irrational behavior in the political arena. The existence of a theoretical basis for understanding the nature of modern relations and the forms of their organization, the pattern and specifics of society development creates the foundation for making informed decisions in the field of public administration.

 

Keywords: formational approach; substantial approach; social system; historical process.

 

В 2018 году исполнилось 200 лет со дня рождения К. Маркса. Этот человек своими идеями в прямом и переносном смысле перевернул мир. Он показал механизм функционирования капиталистической экономики, заложил основы социальной философии как науки, у которой есть законы. Неудача, связанная с построением социализма в СССР, не является показателем несостоятельности учения Маркса. Главное в этом учении – не конкретные теоретические формы, а сам подход к обществу и истории. В предисловии к «Капиталу» отмечается, что теперешнее общество – не твердый кристалл, а организм, способный к превращениям и находящийся в постоянном процессе превращения.

 

Энгельс в письме к В. Зомбарту пишет: «…все миропонимание Маркса – это не доктрина, а метод. Оно дает не готовые догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследования и метод для этого исследования» [1, с. 352].

 

Маркс подошел к анализу социальной системы как экономист, взяв в качестве ее основы экономическую подсистему. Поскольку эта подсистема действительно имеет важное значение для существования и развития общества, то выявление законов ее развития дает возможность увидеть тенденцию развития всей социальной системы, но с акцентом на то, что связано с экономикой. Конечно, и Маркс, и Энгельс прекрасно понимали, что главной действующей силой в обществе является человек и без его изменения прогресс общества невозможен. Однако приоритет в развитии и общества и человека оказался у экономической основы общества. Это положение вещей, вероятно, вытекало из тезиса о том, что общественное бытие определяет сознание людей.

 

Намеченная Марксом тенденция развития общества все ярче и ярче проявляет себя на современном этапе эволюции социума, когда рыночная экономика исчерпала свои возможности эффективного развития, а конкуренция как механизм функционирования этой экономики становится угрозой существования общества. Надо помнить о том, что у Маркса кроме гегелевской диалектики не было никакого другого инструмента для построения модели исторического процесса, и что многое он вынужден был придумать сам – например, системный подход, реализованный в «Капитале». Не надо забывать и о том, что Маркс жил и творил в XIX веке. У современной науки методологические возможности намного превосходят то, что имел в своем распоряжении К. Маркс. Само общество существенно изменилось, и то, что во времена Маркса едва проявлялось, сегодня приобрело развитые формы. Это позволяет более точно отразить процесс изменения человеческого общества, его историю.

 

Маркс не затрагивал вопроса о причинах возникновения частной собственности, эксплуатации. Он видел основу для этого в появлении прибавочного продукта, но почему у некоторых членов сообщества появилось желание изъять его в свою пользу, он ответить не мог. Вот что он пишет о причине появления частной собственности. «Вместе с разделением труда, содержащим все указанные противоречия и покоящимся, в свою очередь, на естественно возникшем разделении труда в семье и на распадении общества на отдельные, противостоящие друг другу семьи, – вместе с этим разделением труда дано в то же время и распределение, являющееся притом – как количественно, так и качественно – неравным распределением труда и его продуктов; следовательно, дана и собственность, зародыш и первоначальная форма которой имеется уже в семье, где жена и дети – рабы мужчины. Рабство в семье – правда, еще очень примитивное и скрытое – есть первая собственность, которая, впрочем, уже и в этой форме вполне соответствует определению современных экономистов, согласно которому собственность есть распоряжение чужой рабочей силой. Впрочем, разделение труда и частная собственность, это – тождественные выражения» [2, с. 31].

 

Сегодня развитие науки позволяет рассмотреть развитие социума не только с точки зрения его экономической подсистемы, но и через развитие человека. Увидеть закономерности, которые управляют процессом развития и процессом самоорганизации. Рассмотреть социум на микроуровне и на макроуровне.

 

Свой подход к анализу исторического процесса я назвал «субстанциальным» исходя из того, что человек является субстанциальной основой социальной системы. Сущность данного подхода изложена в работах: «От хаоса к порядку: проблемы самоорганизации социальной системы» [см.: 3] и «Исторический процесс в свете синергетической парадигмы (субстанциальный подход)» [см.: 4].

 

Сравним субстанциальный подход к анализу социальной системы с формационным подходом. Рассмотрим сильные стороны формационного подхода и то, что подвергается критике, и покажем, как ее можно избежать, опираясь на субстанциальный подход.

 

Исторический процесс (процесс развития социальной среды) можно анализировать на уровне единичного, на уровне особенного и на уровне общего. Если рассматривать конкретные исторические события, факты, общества в их специфике, то тем самым будет реализован подход единичный, т. е. на основе которого можно сделать некоторые обобщения. Когда при изучении конкретных обществ выделяется общее для них, это позволяет классифицировать их определенным образом и дает возможность исследованию подняться на уровень особенного. Но у исторического процесса есть еще и уровень общего, то есть того, что присуще всему историческому процессу или всей социальной среде.

 

Любой объект, который подвергается научному анализу, представляет собой многокачественное системное образование, обладает структурой, состоящей из элементов и подсистем. Каждый элемент, а тем более подсистема, в большей или меньшей степени выражают сущность системы как целого. Но данная сущность преломляется в соответствии со спецификой элемента или подсистемы. В силу этого сущность является в форме особенного, но не общего, когда она представлена наиболее полно. Формационный подход представляет собой уровень особенного, когда из ряда единичных обществ выделяются общие черты, а затем они типизируются по определенному основанию. В качестве такого основания берется экономическая подсистема (ее характер и уровень развития), к которой привязываются все остальные структурные составляющие сообщества. Экономическая подсистема имеет огромное значение в жизни сообщества. Однако ее закономерности не отражают в полной мере сущность человеческого общества как единичного, а тем более – как общего, хотя и позволяют достаточно точно отразить некоторые особенности его развития. Это возможно из-за наличия свойства, открытого в рамках синергетической методологии. В действительности, «…чтобы исследовать количество параметров порядка у сложной многомерной системы, требуется измерять одну из ее характеристик в дискретные моменты времени» [5, с. 66].

 

К. Маркс и Ф. Энгельс, взяв за основу изменение форм собственности на средства производства и опираясь на диалектическую методологию, смогли выявить в историческом процессе три этапа. Благодаря этому они показали логику развития человеческого общества в его истории, то общее, что ему присуще. С этой точки зрения, на первом этапе исторического процесса господствовали отношения социального равенства и общественная собственность на средства производства. Однако в результате развития производительных сил отношения равенства заменяются на классовые, а общественная собственность – на частную. Претерпев ряд изменений, общественные отношения возвращаются к своей первоначальной форме равенства и к общественной собственности на средства производства. При этом отдельные общества сливаются в единый экономический и социальный организм. Исчезают деление общества на классы и эксплуатация.

 

Чтобы эту абстрактную модель сделать более конкретной, они ввели в нее понятие общественно-экономической формации, т. е. общества, находящегося на определенной исторической ступени со своими законами возникновения и развития. С помощью данного понятия они конкретизировали этапы развития, выделив как бы узлы этого развития среди многообразия конкретных обществ и государств.

 

В самом общем виде К. Маркс совершенно правильно отразил логику исторического процесса. Однако поскольку понятие «общественно-экономическая формация» представляет уровень особенного, а не общего, то здесь возникает трудность. Общественно-экономическая формация, с одной стороны, должна отражать особенности некоторых локальных систем, совпадающих по способу производства. С другой стороны, она должна олицетворять собой этап в развитии исторического процесса. Поскольку исторический процесс развивается нелинейно, и помимо форм, которые отражают качественно отличные этапы в его развитии, имеют место и их модификации, то выделение этих форм и модификаций в отдельные общественно-экономические формации вносит путаницу в понимание хода истории. «Особенное» в истории принимается за «общее». Именно так и произошло с выделением азиатского, рабовладельческого и феодального способов производства и соответствующих им формаций в самостоятельные этапы развития истории.

 

Следует также отметить, что экономическая подсистема имеет важное значение для локальной социальной системы (община, государство, империя), так как обеспечивает ее воспроизводство. В процессе самоорганизации макроуровня социальной среды[1] есть этап, на котором она еще не превратилась в целостную систему, а существует в виде относительно самостоятельных регионов, состоящих из относительно независимых в экономическом отношении локальных систем. На этом этапе уровень экономического развития ее элементов не имеет значения, так как в среде действует совершенно иной закон. Таким законом является не закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил, а закон естественного отбора, реализуемый через конкуренцию. Уровень развития производительных сил важен только для локальной системы, так как из-за него она получает преимущества в конкуренции в среде с другими локальными системами, у которых этот показатель ниже.

 

Выделение специфического, единичного (например, азиатского, рабовладельческого и феодального способов производства) в качестве особенного, т. е. в качестве этапов развития общего, создает ряд проблем, которые до сих пор вызывают споры. Проблемы возникают с формациями, которые не вписываются в общий ряд. Так, неясно, куда отнести азиатский способ производства, который выпадает из «стройного» ряда развития. Ставится под сомнение и античное рабство как самостоятельный способ производства, так как рабы не были тем основным классом, на котором держалось античное производство. Более того, вызывает споры и модель перехода рабовладельческого способа производства в феодальный. И. Л. Андреев в статье «Методологические проблемы генезиса феодальной формации в рукописях Ф. Энгельса» показывает, что у Ф. Энгельса нет представления о том, что феодальная общественно-экономическая формации есть естественный переход от рабовладения к феодализму. Ф. Энгельс показывает сложный и противоречивый процесс становления феодализма и не более того, не увязывая его с развитием производительных сил рабовладельческого Рима [см.: 6, с. 21–37].

 

Это говорит о том, что последователи К. Маркса и Ф. Энгельса дополнили их представление об историческом процессе своим представлением, в котором одна формация переходила в другую.

 

Если отказаться от способа производства и формы собственности как критериев выделения типа общественного устройства и опираться на иной, более общий принцип, то эти противоречия можно снять.

 

Рассмотрим исторический процесс несколько иначе, чем это делается в формационном подходе. Еще раз отметим, что общая логика развития, которая предполагает трехступенчатое развитие, в основных своих сущностных чертах в этих подходах совпадает. Различие состоит только в основании для выделения данных этапов и в иной интерпретации механизма развития. Эти этапы развития исторического процесса соответствуют закону отрицания отрицания и наглядно могут быть выражены гегелевской формулой: Тезис – Антитезис – Синтез.

 

Если опираться на диалектическую методологию, то для описания логики исторического процесса необходимо взять только три общественно-экономические формации из тех, что известны: первобытнообщинную, капиталистическую и коммунистическую. Эти формы отражают в полном объеме особенности каждого этапа развития. С позиции формационного подхода для первобытнообщинной формации характерны общественная собственность на средства производства и равенство членов сообщества. Для капиталистической формации характерны частная собственность, неравенство и классовая структура. Коммунистическая формация должна (по замыслу) базироваться на общественной собственности на средства производства и равенстве, но на качественно ином основании.

 

С точки зрения субстанциального подхода, первый этап характеризуется возникновением социального из биотического (предчеловеческое стадо) в соответствии со своей сущностью – гуманизмом – и соответствующим ему структурой-аттрактором – равенством. Основой социального является рациональное начало, благодаря действию которого появилась культура в виде запрета на инстинктивное поведение. Особенность социального состоит в том, что оно не имеет на этом этапе развития собственного основания, т. е. экономической среды, а использует для своего развертывания природную среду. На этапе первого отрицания возникает форма социального, противоположная ему по своей основе. Это значит, что в основании второго этапа развития лежит не сущность социального, а сущность биотического, и он характеризуется уже неравновесной структурой-аттрактором. Неравновесность выражается в неравенстве людей по отношению друг к другу. Рациональное начало, культура были сильно потеснены иррациональным началом, инстинктами, которые управляют поведением живого существа. Частная собственность, стремление эксплуатировать чужой труд не упали с неба и не появились из-за развития производительных сил. Они встроены в психику живых существ. Поэтому отменить частную собственность нельзя, как это хотели сделать в СССР. Хотя у Маркса и Энгельса очень часто имеет место критика частной собственности и призывы к ее отмене, тем не менее, они говорили о том, что это должно произойти не по воле людей, а в результате развития производительных сил. В статье «Коммунисты и Карл Гейнцен» Ф. Энгельс пишет: «Пока крупная промышленность еще не достигла такого уровня развития, при котором она может окончательно освободиться от оков частной собственности, до тех пор она не допускает никакого иного распределения своих продуктов, кроме ныне существующего…» [7, с. 283].

 

На этапе второго отрицания на смену биотическому и соответствующему ему аттрактору должен прийти третий этап, где снова восторжествуют сущность социального и соответствующий ей аттрактор. Рациональное начало должно преодолеть инстинктивное поведение, но не через запрет и страх наказания, а через понимание его недопустимости, т. е. путем «снятия». Маркс и Энгельс часто писали о том, что развитие человека, развитие мышления является необходимым условием построения коммунизма. Энгельс, в частности, отмечал: «Общественное ведение производства не может осуществляться такими людьми, какими они являются сейчас, – людьми, из которых каждый подчинен одной какой-нибудь отрасли производства, прикован к ней, эксплуатируется ею, развивает только одну сторону своих способностей за счет всех других и знает только одну отрасль или часть какой-нибудь отрасли всего производства. Уже нынешняя промышленность все меньше оказывается в состоянии применять таких людей. Промышленность же, которая ведется сообща и планомерно всем обществом, тем более предполагает людей со всесторонне развитыми способностями, людей, способных ориентироваться во всей системе производства» [8, с. 335].

 

Ни К. Маркс, ни Ф. Энгельс не использовали понятия инстинкт, но писали о неразвитости мышления, сознания людей при описании их «неразумного» поведения. Ф. Энгельс в письме к Блоху пишет: «…история делается таким образом, что конечный результат всегда получается от столкновения множества отдельных воль… Таким образом, имеется бесконечное количество перекрещивающихся сил, бесконечная группа параллелограммов сил, и из этого перекрещивания выходит одна равнодействующая – историческое событие. Этот результат можно опять-таки рассматривать как продукт одной силы, действующей как целое, бессознательно и безвольно (выделено мной – В. Т.). Ведь то, чего хочет один, встречает противодействие со стороны всякого другого, и в конечном результате появляется нечто такое, чего никто не хотел. Таким образом, история, как она шла до сих пор, протекает подобно природному процессу и подчинена, в сущности, тем же самым законам движения. Но из того обстоятельства, что воли отдельных людей, каждый из которых хочет того, к чему его влечет физическая конституция и внешние, в конечном счете экономические, обстоятельства (или его собственные, личные, или общесоциальные), что эти воли достигают не того, чего они хотят, но сливаются в нечто среднее, в одну общую равнодействующую…» [9, с. 396–397].

 

Если история движется «бессознательно и безвольно», «подобно природному процессу» несмотря на то, что ее делают обладающие сознанием и мышлением люди, что же действительно управляет поведением человека? Здесь можно сослаться на З. Фрейда, который предположил, что в современных условиях поведение человека определяется двумя факторами: на первом месте инстинкты, иррациональное начало, источник энергии, на втором месте сознание, задача которого состоит в том, чтобы обеспечить безопасность «Ид».

 

Однако вернемся к истории. Разница между первым этапом и последним состоит в том, что, если на первом этапе сущность социального находилась в неразвитом состоянии, то на последнем этапе она приобретает развернутую зрелую форму и имеет собственное основание в виде развитой экономической среды. Более того, закономерности исторического процесса, которые были сформулированы в рамках формационного подхода и касались соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил, в этой триаде работают, в отличие от «пятичленки».

 

Возникает естественный вопрос: что делать с оставшимися формациями или способами производства: азиатским, античным (рабовладельческим) и феодальным? Здесь следует обратиться, с одной стороны, к диалектике, а с другой – к основоположникам формационного подхода К. Марксу и Ф. Энгельсу. Диалектика при переходе от одного качественного состояния к другому предполагает скачок, который может происходить и очень быстро, и очень медленно. Учитывая эту особенность скачка, предполагалось, что при переходе от капитализма к коммунизму должен быть переходный этап или переходная форма, когда старое и новое, трансформируясь, постепенно избавятся от груза старого и наберут необходимые для нового этапа развития качества, которые сами по себе в условиях прежней формации возникнуть не могут. Против такого предположения никто не возражал. Но если при переходе от капитализма к коммунизму требуется переходный период, то почему при переходе от коммунизма первобытного к капитализму его не должно было быть? Проблема перехода здесь одна и та же: в предшествующей формации нет основы для качественно иного этапа развития.

 

Если принять эту поправку, то азиатский, античный (рабовладельческий) и феодальный способы производства оказываются в одном ряду, однако рассматривать их надо не последовательно, а параллельно. Это связано с тем, что данные формы организации социума относятся уже к неравновесному этапу развития социальной среды и частично подчиняются его законам. Здесь действует синергетический механизм самоорганизации. Чтобы показать, какое место занимают эти формации в историческом процессе, рассмотрим некоторые особенности развития первобытного общества.

 

Если говорить о первобытной общественно-экономической формации (кстати, как и о любой другой), то следует заметить, что она является научной абстракцией, а не реальным объектом. В действительности в социальной среде находилось множество однотипных общин. По мере развития эти общины преобразовывались в новые формы. Причем развитие шло неравномерно, и в среде возникли разные по уровню развития локальные социальные системы и регионы. Поэтому в среде одновременно существовали сообщества, находившиеся на разных стадиях развития. Этот процесс не изменился до настоящего времени. Сегодня есть и первобытные сообщества, и феодальные, и капиталистические, причем находятся они на разной стадии развития. Среда имеет неравновесный характер. От того, что мы будем знать, что в среде в одно и то же время существуют разные по уровню развития общества, которые мы систематизируем, выделим в группы и назовем формациями, ничего не изменится. Ценность этого понятия в том, что формации как бы отражают этапы исторического процесса. Но механизма этого процесса в формационном подходе нет. Есть лишь заявление о том, что развитие производительных сил приводит к изменению общественных отношений. Более того, для таких сообществ, как Древний Египет, Древний Рим, Древний Китай этот закон проявляется с большим трудом, ибо в результате развития производительных сил, если таковое имело место, эти сообщества почему-то перестали существовать, и на их развалинах не появились более развитые сообщества с соответствующими экономикой и социальным строем. Напротив, они опустились на более низкий уровень развития. Затем они путем самоорганизации снова поднимались на прежний уровень в силу каких-то причин. Пульсируя таким образом, они, наконец, превратились в страну или регион, застывший в своем развитии.

 

Поэтому закон соответствия характера производственных отношений уровню развития производительных сил работает только применительно к историческому процессу в целом и к трем его этапам, но не применительно к отдельным общественно-экономическим формациям или историческому процессу в его пятичленном понимании.

 

Итак, первобытная среда, которую я называю равновесной, стала трансформироваться в неравновесное состояние. Это неравновесное состояние включало в себя и пространственно, и во времени самые разные локальные социальные системы. Такие системы пока еще представляли собой образования, однотипные в качественном отношении, но сильно отличающиеся друг от друга в количественном отношении. Достигнув определенного уровня изменений, эти локальные социальные системы подходили к точке бифуркации, или скачка. В зависимости от региональных особенностей (географическая среда, тип культуры, религия, этнические особенности и т. п.) возникали специфические формы организации социума. Так, из-за климатических особенностей и характера земледелия древнеегипетское, шумерское и другие общества восточного и азиатского регионов взяли от первобытного общества коллективные формы ведения хозяйства. Это определило форму государства, его функции, характер правовых и экономических отношений. Без вмешательства государства резко падала эффективность производства, так как требовались координация и кооперация усилий всего общества для проведения ирригационных работ. Участвуя непосредственно в организации производства, государство участвовало и в сборе, и в распределении собранного урожая. Коллективизм первобытности еще присутствовал во всех сферах жизнедеятельности. Египетская экономика к тому же развивалась на собственной ресурсной базе. В основном это было натуральное хозяйство.

 

Иные условия были в Древней Греции и Древнем Риме. Из-за климатических условий и особенностей земледелия у государства не было необходимости заниматься организацией процесса производства, а, следовательно, сбором и распределением произведенного продукта. Иными были и традиции, и религия. Индивидуализм уже пронизывал все сферы общественной жизни: от организации производства до общественного сознания. Из-за комплекса разнообразных причин эти общества не имели достаточной ресурсной базы для ведения натурального хозяйства. Под давлением демографических и экологических причин они должны были проявлять активность в социальной среде, расширяя границы жизненного пространства. Эти и другие факторы привели к тому, что им выгоднее стало торговать и вести войну, чем заниматься ремеслами и сельским хозяйством. Для ведения войны были нужны человеческие ресурсы. Но эти же ресурсы одновременно были необходимы и как рабочая сила для обеспечения данного сообщества средствами существования, и для содержания армии. Данное противоречие было разрешено за счет привлечения чужой рабочей силы. И сегодня развитые государства привлекают рабочую силу слаборазвитых государств для выполнения непрестижной, малоквалифицированной работы так же, как это делали рабовладельческие государства.

 

Такое решение проблемы чревато серьезными последствиями для страны, привлекающей чужую рабочую силу. Как только прекращается приток новой рабочей силы, а та, что уже привлечена, по какой-то причине исчезает или сокращается, государство лишается источника существования.

 

Таким образом, из-за региональных особенностей в социальной среде стали появляться разные формы организации социума. Это, по сути, был экспериментальный материал исторического процесса, из которого отбирались оптимальные для тех или иных условий формы. Кроме ранее названных форм, известны еще феодальный «социализм» государства инков, прафеодальное государство ацтеков. Все эти формы являются, по своей сути, переходными. Отличие состоит лишь в том, что в силу разных причин одни из них деградировали и, растеряв культуру, «растеклись» на социальной среде, отдав свои элементы соседним локальным системам, а другие стали переходными этапами для новых форм. Так, древнеегипетская культура оказала влияние на древнегреческую. Империя Александра Македонского включала Египет в свой состав. Египет входил и в Римскую империю. Таким образом, его культура оказывала непосредственное влияние на формирование европейской культуры. В свою очередь Римская империя, покоряя соседние народы, несла им свою культуру.

 

Хотя процесс романизации не закончился к моменту падения империи, культура, тем не менее, не погибла полностью. Часть ее (вместе с населением, церковью) перешла в новый этап или в новую форму развития. Культуры, которые взаимодействовали на европейском континенте, вносили свой вклад в развитие центра, но делали это не последовательно, перетекая друг в друга на макроуровне, а через разрушение собственной структуры до элементов микроуровня. Отдавая их социальной среде, они передавали с ними часть своей культуры другой социальной форме, которая возникала на ее месте.

 

За внешними отличительными чертами конкретных обществ древнего мира есть и их существенное сходство, которое позволяет объединить их в единую переходную ступень или фазу. Такое объединение возможно не с точки зрения наличия или отсутствия частной собственности, характера экономических отношений, а с точки зрения проявления закона социальной справедливости, т. е. закона соответствия социальной системы своему аттрактору (равенству).

 

В этом отношении формации, о которых идет речь, по своим структурам-аттракторам являются однотипными, несмотря на различия в способах производства и некоторые другие различия.

 

Рабовладельческое общество, например, отличается от других обществ целым рядом особенностей. Но по главным признакам – по основной функции государства и по отношению сферы управления к своему народу, т. е. по содержанию общественных отношений – они однотипны. Так, фараон, если он соответствовал по своим личностным качествам этой «должности» и следовал традиции и разуму, заботился о том, чтобы народ не голодал и чтобы в обществе соблюдался паритет интересов. Римское государство также заботилось не только о 250 000 люмпен-пролетариев в Риме, которых кормили хлебом и мясом, поили вином и развлекали зрелищами, но и осуществляло политику в интересах всех слоев населения. Были ограничены предельные нормы земельных участков в пользовании одного человека, было запрещено превращать свободных граждан в рабов за долги и многое другое. Включение рабов в состав населения рабовладельческих государств и противопоставление их в качестве класса классу рабовладельцев ничем не оправдано. Этого не делали даже сами основоположники формационного подхода. Раб находился вне социальной системы, он не являлся гражданином, а, следовательно, стоял вне закона.

 

Рабовладельческая формация в этом отношении мало чем отличалась от феодализма. Кодекс чести феодального рыцаря требовал от него щедрости и не стяжательства, заботы о подданных. Феодал заботился о своих арендаторах и помогал им в трудное время из своих запасов. Нельзя идеализировать эти отношения, но надо их реально оценивать. Этот паритет интересов, конечно же, возникал не сам по себе, но, во-первых – как дань традиции и общественному мнению, а во-вторых – как результат противостояния и борьбы за свои интересы и власть имущих, и тех, кто уже стал только объектом управления. Но это было борьбой за справедливость, т. е. за приведение структуры конкретной социальной системы в соответствие со структурой социального аттрактора.

 

Поэтому древнеегипетское общество, Шумер, Древняя Греция и Рим и ряд других цивилизаций (например, инки или ацтеки) имели в своей основе, с одной стороны, уже неравновесную социальную структуру, а с другой – социально-ориентированную экономику, соответствующую идеологию и политику. В этот перечень стран вошли страны и с азиатским способом производства, и с рабовладельческим, и с полуфеодальным.

 

Феодальный способ производства исторически возник раньше, чем рабовладельческий. Он органически вытекал из развития социальной структуры первобытного общества. По своему аттрактору он также являлся более гуманным, чем капитализм, по крайней мере, на начальной стадии развития. Поэтому неудивительно, что Европа после падения Римской империи вернулась к исторически более ранней и более гуманной форме организации социума.

 

Таким образом, все древние общества до капитализма представляли собой формы перехода социальной среды от равновесного состояния к неравновесному. В них неравновесность еще не была представлена в чистом виде и в развитой форме. Эта особенность была отмечена в Манифесте коммунистической партии: «Буржуазия, повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения… Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, черствой» [10, с. 425].

 

Переход не происходил одномоментно, а был растянут во времени и представлен рядом форм организации социального. Европа попробовала одну форму организации социального – рабовладение, но эта форма себя изжила, хотя первоначально и принесла реальные плоды греческому и римскому обществам. Тогда ей пришлось переструктурировать свои элементы в другую, более простую форму организации и развиваться на собственной экономической основе, не привлекая со стороны ни рабочую силу в виде рабов, ни материальные и финансовые ресурсы.

 

Этот переход от равновесного состояния среды к неравновесному характеризуется компромиссом, когда социальное уже не может противостоять биотическому, а биотическое еще не имеет возможности полностью подчинить социальную среду своему влиянию. Именно такой компромисс и демонстрируют общества древнего мира и эпохи Средневековья.

 

Деление социальной среды на регионы позволяет понять механизм ее развития на этапе неравновесности. Получается как бы веер региональных линий развития, выходящих из одной области – этапа равновесности. К. Маркс объединил однотипные локальные общества в одно понятие – общественно-экономическая формация. Но этим понятием можно объединить только общины периода первобытности на средней стадии развития, когда различие между ними не носили качественного характера, и последнюю ступень развития общества, когда оно представляет собой одно целое в масштабе Земли. Трудности возникают на промежуточном этапе исторического процесса, когда появляются классовые общества и эти трудности состоят в том, что эти общества отличаются по уровню развития. Оказывается, что на социальном пространстве одновременно существуют разнотипные общественные формации. Естественно возникают вопросы. Почему они существуют? Как долго это будет продолжаться? Как они должны между собой взаимодействовать? Какие законы определяют их развитие в качестве единичного, и какие законы определяют их поведение в отношении друг друга? Формационный подход не дает ответов на эти вопросы.

 

Можно сказать, что в результате трансформации равновесного состояния социальной среды возникли разнотипные общественные формации, которые стали развиваться параллельно. Одни делали это быстрее, другие – медленнее. Но в данном случае вполне можно обойтись и без понятия «формация», так как в отношения друг с другом вступают не общественно-экономические формации (понятие «общественно-экономическая формация» есть абстракция), а реальные локальные сообщества или регионы. Здесь данное понятие скорее запутывает картину исторического процесса, чем ее проясняет.

 

Если принять деление социальной среды на регионы, состоящие из конкретных локальных систем с примерно одинаковыми аттракторами и уровнями развития, то тогда становятся более понятны и процессы в среде. Эти регионы, выйдя из одного и того же качественного состояния социальной среды, образовались путем определенной самоизоляции группы локальных социальных систем от других регионов. Причины такой самоизоляции были связаны с особенностями географической среды, религии, образа жизни, традиций, уровня развития экономики и т. п. Такая самоизоляция на основе самодостаточности и определила характер их развития. Отсутствие притока ресурсов, энергии и информации из внешней среды лишило эти регионы источника развития. Исчерпав внутренние источники, система застывает на стоках. Так произошло с Китаем, Индией, государствами Центральной и Средней Азии. Иные процессы протекали в Европе.

 

На этом перекрестке мировой истории не было ничего постоянного. Здесь жизнь кипела, как в котле. Народы перемешивались, внося живительные соки в биологию человека. Это приводило к повышению активности новых поколений. Информация и ресурсы текли полноводными реками, которые наполнялись благодаря торговле, колонизации и захватническим войнам. В результате Европа оказалась центром мировой истории, где все процессы протекали значительно быстрее. Но резкое отличие Европы от остального мира проявилось только с развитием капитализма. До этого момента большинство регионов и по экономическому, и по культурному уровню развития были примерно одинаковы.

 

Европа отличается еще одной важной особенностью. Жизнь ее жителей в значительной степени была подчинена закону, а не произволу властителя. В силу этого дух свободы был присущ европейцам в большей степени, чем другим народам. Также была и еще одна культурная особенность, которая отличает европейцев от других народов – индивидуализм, выделенность индивида из общей массы. Восток, Азия – регионы коллективных форм жизнедеятельности, коллективистского сознания и коллективистских традиций. Традиция в Европе в меньшей степени довлела над сознанием людей и поведением. Европейцы несколько раз пытались построить мировые державы на основе товарного производства и рабского труда. Первым это сделал А. Македонский, вторыми – римские императоры. Третий раз это объединение происходило под эгидой христианской церкви через крестовые походы. Затем европейский капитализм создает колониальную империю, а империализм – экономическую. Были и другие, менее значительные этапы.

 

Таким образом, в социальной среде в период ее неравновесного состояния оказалось несколько векторов развития мировой истории. Причем совершенно четко выделились центр этого развития (Европа) и периферия (другие страны мира). Между регионами и внутри этих регионов идут одинаковые процессы. Европейские страны, обладая более сильным аттрактором, стремятся доминировать в социальной среде и подчинить ее своему влиянию с тенденцией перестроить ее по своему образу и подобию. В регионах также есть свои лидеры, которые делают то же самое. Между регионами идет борьба за первенство, которая проявляется в разных формах: военной, политической, экономической, культурной, религиозной и т. п.

 

Ранее отмечалось, что в соответствии с субстанциальным подходом этапы исторического процесса могут быть представлены тремя общественно-экономическими формациями. Здесь необходимо дать некоторое пояснение в связи с выделением капиталистической общественно-экономи­ческой формации в качестве единственной формы организации жизнедеятельности локальных социальных систем на европейском континенте в период неравновесного состояния социальной среды.

 

Как уже было отмечено, после падения Римской империи история делает шаг назад и возвращается к той форме организации социума, которая, естественно, должна была вырасти из разрушающейся первобытной среды. Рабовладение было отклонением от магистральной линии развития в силу региональных особенностей европейской социальной среды, тем более что оно развивалось на чужой ресурсной базе в отличие от других стран и регионов. Поэтому пришедшие на территорию империи германские племена принесли свою форму организации жизнедеятельности, которая под влиянием римской культуры претерпела некоторые изменения, а затем распространилась на всей территории как более предпочтительная. Городская культура затухает вместе с товарным производством, так как для нее нет экономической основы.

 

Этот период развития Европы считается «темным». Не случайно на смену Средневековью приходит эпоха Возрождения. С точки зрения экономического развития это действительно так, но не надо забывать, что христианская религия, войдя в Средневековье, внесла в него свои идеи, свои нравственные нормы. Церковь ставила перед человеком в качестве главной цели работу над душой, отодвигая материальное на второй план. В этом отношении средние века имеют огромное значение для развития человеческого материала будущей Европы.

 

По мере развития феодального общества на европейском континенте часть сельского населения вытесняется из деревень из-за нехватки земли и ужесточения гнета феодалов. Как правило, это были решительные и энергичные люди с обостренным чувством справедливости. Именно они и бегут с обжитых мест в поисках лучшей доли. Эти беглецы оседают вокруг временных торговых мест, куда периодически приезжают торговать крестьяне с излишками продукции и купцы с товарами ремесленного производства. Они начинают заниматься ремеслом и постепенно формируют постоянные поселения – города. Отношения в городской общине являют собой резкий контраст с феодальными отношениями. По сути это – сообщества равных в социальном отношении людей, социальные братства, особенно на начальной стадии развития. Они еще ближе по своей структуре к социальному аттрактору, чем феодальные владения, так как неравновесность по социальному статусу среди горожан минимальна. В силу этого город, во-первых, начинает быстро развиваться и становится реальной силой, более эффективной, чем феод, а, во-вторых, становится привлекательным для всех, кому дорога свобода и справедливость.

 

Однако когда любая система достигает предела в развитии, ее форма начинает претерпевать изменения. Эти изменения неизбежно приводят к появлению неравновесности и обострению основного противоречия. Система начинает структурироваться в иерархию на основе доминирования сильного над слабым, что загоняет ее в неустойчивое состояние. Постепенно и городская община становится неравновесной, но неравновесной уже не по социальному статусу, который связан с родословной человека, а по месту человека в системе производства и по количеству имеющихся у него денег. Но деньги пока не могут быть использованы для самовозрастания через расширенное производство. Рынок сбыта ограничен и законсервирован цеховыми уставами, уставами городов и другими договорами.

 

Появление капитализма связано с появлением мануфактур. Мануфактуры возникают в деревне. Город консервативен. Цеховые организации не дают возможности новому реализоваться в производстве. Но в социальной среде возникают два важных фактора, готовых породить новую флуктуацию. Первым фактором является избыточное население в деревне, у которого нет в необходимом объеме земли, а, следовательно, нет в достаточном количестве средств существования. Вторым фактором являются капиталы, накопленные посредниками между цехами и рынком – торговцами и цеховыми старшинами. Но реализовать эти капиталы в рамках цеха невозможно из-за ограничений. Тогда-то и появляется мануфактура. Она не требует многолетнего обучения профессии и высокой квалификации, поэтому может использовать дешевый крестьянский труд. По себестоимости продукция мануфактур способна конкурировать с продукцией цехов.

 

Так в социальной среде появляется форма организации социума, которая полностью на всех уровнях является неравновесной. Конкурентная борьба всех со всеми становится законом жизни как на микроуровне, так и на макроуровне. Возникает рыночная экономика и соответствующая социальная структура. Все отрицательные стороны прежней формы существования, все пороки человеческие раскрываются при капитализме с небывалой силой. Это связано с тем, что все сдерживающие механизмы социального сломаны. Инстинктивное поведение, стремление доминировать любой ценой и в любой форме, успех, нажива становятся целью и смыслом жизни. Под новую социальную структуру подстраивается и религия. На этом этапе развития общества разум, гуманизм и равенство отходят на задний план, а биотические законы и биотический аттрактор становятся ведущими. «Каждый за себя, один Бог за всех» – этот девиз есть отражение идеологии капитализма. Если при феодализме неравновесными были только политическая и социальная подсистемы, то при капитализме неравновесной становится и экономическая подсистема. Возникают товарное производство и рынок как форма экономических отношений.

 

Неизбежно и до невиданного размера обостряется классовая борьба, рождаются формы кооперации в защиту интересов эксплуатируемого класса (политические партии, профсоюзы, кассы взаимопомощи) и, в конечном счете, развитие событий приводит к кризису капиталистической социальной системы. Биотический аттрактор исчерпывает свои возможности по саморегуляции и самоорганизации общества – пока только на микроуровне. Выход из этого положения был найден с помощью разума.

 

Алчность представителей доминирующей группы была ограничена государством, которое взяло на себя функцию регулирования экономических отношений в сфере распределения. Структура сделала шаг в направлении социального аттрактора (пособия по безработице, образование, медицинское обслуживание, обеспечение жильем, установление минимума заработной платы, размер рабочего времени и времени отдыха и др.). Это спасло локальные системы от краха. Остался нерешенным вопрос на макроуровне, где по-прежнему продолжает действовать доминирование. Хотя и здесь есть положительные сдвиги. Разум все больше и больше проникает в эту область отношений между странами. Возникли международные организации, координирующие политику отдельных государств, но действие биотического аттрактора еще не изжито. Главное – не опоздать.

 

Почему другие переходные формы, стремясь перерасти в своем развитии в полную неравновесность, не смогли этого сделать? Причина заключается в отсутствии соответствующей материально-технической базы производства. Основа древних цивилизаций – сельское хозяйство. Оно, в силу своих особенностей, предполагает натуральную, а не товарную форму отношений. Поэтому желание представителей доминирующей группы увеличить производительность труда и объем национального продукта через увеличение налогов приводит к обнищанию населения, но сельскохозяйственное производство не может превратиться в рыночное. Земля как основное средство производства не позволяет этого сделать. Поэтому стремление такой социальной структуры к большей неравновесности приводит только к одному: система начинает деградировать, так как теряется стимул деятельности и развития. Негативные эмоции становятся постоянными спутниками основной массы населения. В конечном счете, сельское хозяйство как система исчезает.

 

В заключение следует сказать, что К. Маркс и Ф. Энгельс заложили основу нового подхода к исследованию общества и его истории. Модель общества в виде общественно-экономической формации остается единственной и пока непревзойденной другими моделями формой отражения локальных социальных систем. В ней есть структура, есть законы связи между элементами структуры.

 

Список литературы

1. Энгельс Ф. Письмо к В. Зомбарту (от 11 марта 1895 г.) // Маркс К., Энгельс Ф. / Сочинения. Изд. 2-е. Т. 39 – М.: Издательство политической литературы, 1966. – 747 с.

2. Маркс К. Тезисы о Фейербахе (Немецкая идеология) // Маркс К., Энгельс Ф. / Сочинения. Изд. 2-е. Т. 3. – М.: Издательство политической литературы, 1955. – 650 с.

3. Тузов В. В. От хаоса к порядку: проблемы самоорганизации социальной системы. – СПб.: СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 2002. – 152 с.

4. Тузов В. В. Исторический процесс в свете синергетической парадигмы (субстанциальный подход). – СПб.: СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 2011. – 228 с.

5. Князева Е. Н., Курдюмов С. П. Антропный принцип в синергетике // Вопросы философии. – 1997. – № 3. – С. 62–79.

6. Андреев Н. Л. Методологические проблемы генезиса феодальной формации в рукописях Ф. Энгельса // Вопросы философии. – 1985. – № 3. – С. 21–37.

7. Энгельс Ф. Коммунисты и Карл Гейнцен // Маркс К., Энгельс Ф. / Сочинения. Изд. 2-е. Т. 4. – М.: Издательство политической литературы, 1955. – 638 с.

8. Энгельс Ф. Принципы коммунизма // Маркс К., Энгельс Ф. / Сочинения. Изд. 2-е. Т. 4. – М.: Издательство политической литературы, 1955. – 638 с.

9. Энгельс Ф. Письмо Йозефу Блоху (Лондон, 21[–22] сентября 1890 г.) // Маркс К., Энгельс Ф. / Сочинения. Изд. 2-е. Т. 37. – М.: Издательство политической литературы, 1965. – 630 с.

10. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. / Сочинения. Изд. 2-е. Т. 4. – М.: Издательство политической литературы, 1955. – 638 с.

 

References

1. Engels F. Letter to W. Sombart (March 11, 1895) [Pismo k V. Zombartu (ot 11 marta 1895 g.)]. Sochineniya. Izd. 2-e. T. 39 (Works. Issue 2. Vol. 39). Moscow, Izdatelstvo politicheskoy literatury, 1966, 747 p.

2. Marx K., Theses on Feuerbach (German Ideology) [Tezisy o Feyerbakhe (Nemetskaya ideologiya)]. Sochineniya. Izd. 2-e. T. 3 (Works. Issue 2. Vol. 3). Moscow, Izdatelstvo politicheskoy literatury, 1955, 650 p.

3. Tuzov V. V. From Chaos to Order: Problems of Self-Organization of the Social System [Ot khaosa k poryadku: problemy samoorganizatsii sotsialnoy sistemy]. St. Petersburg, SPbGETU “LETI”, 2002, 152 p.

4. Tuzov V. V. The Historical Process in the Light of the Synergetic Paradigm (Substantial Approach) [Istoricheskiy protsess v svete sinergeticheskoy paradigmy (substantsialnyy podkhod)]. St. Petersburg, SPbGETU “LETI”, 2011, 228 p.

5. Knyazeva Ye. N., Kurdyumov S. P. The Anthropic Principle in Synergetics [Antropnyy printsip v sinergetike]. Voprosy filosofii (Problems of Philosophy), 1997, № 3, pp. 62–79.

6. Andreev N. L. Methodological Problems of the Genesis of the Feudal Formation in the Manuscripts of F. Engels [Metodologicheskie problemy genezisa feodalnoy formatsii v rukopisyakh F. Engelsa]. Voprosy filosofii (Problems of Philosophy), 1985, № 3, pp. 21–37.

7. Engels F. The Communists and Karl Heinzen [Kommunisty i Karl Geyntsen]. Sochineniya. Izd. 2-e. T. 4. (Works. Issue 2. Vol. 4). Moscow, Izdatelstvo politicheskoy literatury, 1955, 638 p.

8. Engels F. Principles of Communism [Printsipy kommunizma]. Sochineniya. Izd. 2-e. T. 4 (Works. Issue 2. Vol. 4). Moscow, Izdatelstvo politicheskoy literatury, 1955, 638 p.

9. Engels F. A Letter to Joseph Bloch (London, September 21 (–22), 1890) [Pismo Yozefu Blokhu (London, 21[–22] sentyabrya 1890 g.)]. Sochineniya. Izd. 2-e. T. 37 (Works. Issue 2. Vol. 37). Moscow, Izdatelstvo politicheskoy literatury, 1965, 630 p.

10. Marx K., Engels F. The Manifesto of the Communist Party [Manifest kommunisticheskoy partii]. Sochineniya. Izd. 2-e. T. 4. (Works. Issue 2. Vol. 4).Moscow, Izdatelstvo politicheskoy literatury, 1955, 638 p.