Новый номер!

УДК 111; 140.8

Колычев Пётр Михайлович – Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения, кафедра рекламы и современных коммуникаций, профессор, доктор философских наук, доцент, Санкт-Петербург, Россия.

Email: piter55piter@mail.ru

SPIN-код: 3085-3127

Авторское резюме

Состояние вопроса. Вопрос о коммунистическом будущем ставился уже в работах К. Маркса и Ф. Энгельса. После победы Великой Октябрьской социалистической революции этот вопрос подробно рассматривался в материалистической диалектике, где общество трактовалось как высшая стадия развития материи. Исходя из того, что онтология является такой частью философии, в которой сосредоточено теоретическое системно-понятийное знание о мире в его единстве, можно заключить, что онтология обладает функцией прогнозирования будущего мира. Результатом такого прогнозирования является образ будущего, а точнее онтологический образ будущего мира в его единстве.

Методы исследования. Материалистическая диалектика сама формулирует свои методы исследования. В частности, такой метод как диалектика используется при формулировании онтологического образа будущего. Мир в его единстве в материалистической диалектике понимался как материальный мир, а высшей формой его развития стало общество. Поэтому будущее развитие общества и есть будущее мира в его единстве. Это означает, что онтологический образ будущего совпадает с социальным образом будущего.

Результаты. Использование диалектического метода, в частности, закона отрицания отрицания приводит к результату, согласно которому справедливое неэксплуататорское производящее общество отрицается несправедливым эксплуататорским производящим обществом. Оно же, в свою очередь, должно быть отрицаемо справедливым неэксплуататорским производящим обществом, которое на новом качественном витке развития отчасти повторяет первый этап. Итогом этого второго отрицания является коммунистическое общество – коммунизм. В настоящее время реализована лишь первая фаза строительства коммунизма – социализм, импульсы развития которого совпадают с периодами острого социального кризиса, поэтому, с точки зрения материалистической диалектики, итогом завершения современного мирового социального кризиса будет, возможно, дальнейшее расширение этого направления. Маркерами этого явления можно назвать традиционные российские духовно-нравственные ценности.

Выводы.  Онтологический образ будущего составляет философский фундамент мировоззрения. Онтологическая укоренённость данного типа мировоззрения обеспечивает его максимальную устойчивость. Точнее, эта устойчивость обеспечивается истинностью используемой онтологии. Материалистическая диалектика доказала на практике свою близость к истине. Однако материалистическая диалектика может быть развита дальше, что, в свою очередь, влечет за собой уточнение онтологического образа будущего. Это уточнение будет предметом следующей статьи, в которой будет обосновано онтологическое будущее на основе релятивной онтологии.

Ключевые слова: мир в его единстве; философия; материалистическая диалектика; онтология; онтологический образ будущего; общество; закон отрицание отрицания; онтологический образ коммунистического будущего; моральный кодекс строителя коммунизма; традиционные российские духовно-нравственные ценности.

Ontological Image of the Communist Future

Kolychev Petr Mikhailovich – Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, Department of Advertising and Modern Communications, Professor, Doctor of Philosophy, Associate Professor, Saint Petersburg, Russia.

Email: piter55piter@mail.ru

Abstract

Background: The question of the communist future was already raised in the works of K. Marx and F. Engels. After the victory of the Great October Socialist Revolution, this issue was considered in detail in materialistic dialectics, where society was interpreted as the highest stage of matter development. Ontology is such a part of philosophy, which concentrates theoretical systemic-conceptual knowledge about the world in its unity, therefore it has the function of forecasting the future world. The result of such forecasting is the image of the future, or rather the ontological image of the future world in its unity.

Research methods: Materialistic dialectics itself formulates the methods of its research. Such a method as dialectics, in particular, is used in formulating the ontological image of the future. The world in its unity in materialistic dialectics is understood as the material world, and the highest form of its development is society. Therefore, the future development of society is the future of the world in its unity. This means that the ontological image of the future coincides with the social image of the future.

Results: The use of the dialectical method, in particular, the law of negation of negation, leads to the result according to which a just non-exploitative producing society is negated by an unjust exploitative producing society. The latter, in turn, has to be negated by a just non-exploitative producing society, which at a new qualitative turn of development partly repeats the first stage. The result of this second negation is a communist society, i. e. communism. At present, only the first phase of the construction of communism has been realized – socialism, the development impulses of which coincide with periods of acute social crises. Therefore, from the point of view of materialistic dialectics, the result of the completion of the modern world social crisis may be a further expansion in this direction. Traditional Russian spiritual and moral values can be called markers of this phenomenon.

Conclusion: The ontological image of the future is the philosophical foundation of the worldview. The ontological rootedness of this type of worldview ensures its maximum stability. More precisely, this stability is ensured by the truth of the ontology used. Materialistic dialectics has proven its closeness to the truth in practice. Materialistic dialectics, however, can be developed further, which, in turn, entails a clarification of the ontological image of the future. This clarification will be the subject of the next article, which will substantiate the ontological future based on relative ontology.

Keywords: the world in its unity; philosophy; materialistic dialectics; ontology; ontological image of the future; society; law of negation of negation, ontological image of the communist future; moral code of the builder of communism; traditional Russian spiritual and moral values.

Введение

С конца 2019 – начала 2020 года, когда началась и была признана многими странами эпидемия планетарного масштаба, мировое сообщество перешло в фазу быстрой смены социального мироустройства. В этой ситуации становится актуальным понимание направления социальных изменений, итогом которых является будущее. Тот, кто знает будущее, то есть то, что нас ждет впереди, оказывается в более выгодном положении, ибо у него открывается возможность построить стратегию и тактику в отношении того как ему занять максимально выгодное положение как в самих социальных изменениях, так и в его итогах. Разумеется, возможны разные варианты отношения к будущему: можно способствовать или препятствовать его наступлению. Но в любом случае необходимо знание этого будущего. Актуальность знания о будущем обусловлена тем, что результаты этого знания определяют деятельность в настоящем. На философском уровне это обстоятельство было осмыслено полвека назад Я. Ф. Аскиным в материалистической диалектике, где он среди трех видов детерминации обосновал детерминацию настоящего будущим [1, с. 94].

1 Образ будущего

Итогом знания о будущем является образ будущего. Знание о будущем может иметь различные основания, среди которых следует выделить два вида:

1) непосредственное созерцание будущего,

2) обоснованное (опосредованное) знание о будущем.

Непосредственное созерцание противоречит современным законам физики, с точки зрения которых существование признается только за настоящим, а прошлое и будущее считаются не существующими, стало быть, их непосредственное восприятие невозможно. Правда, за счет феномена памяти в отношении прошлого возможно непосредственное восприятие воспоминаний прошлого, что недопустимо для будущего, ибо с точки зрения физики невозможно вспомнить то, что ранее не воспринимал. Однако эти рассуждения некорректны, так как сознание рассматривается с точки зрения законов физики, а здесь нарушена область применения законов физики.

Непосредственное созерцание будущего можно оценить с помощью проверки: допустим, кто-то сообщает сведения о предстоящем событии, то есть сообщает образ будущего, который фиксируется на независимом (объективном) носителе, например, до наступления будущего его образ записан в виде текста или видео-аудио записей. После наступления будущего, то есть после его перехода в настоящее, на таком же независимом носителе составляется образ этого настоящего. Далее сравниваются два образа, при этом заранее, то есть до наступления будущего, оговаривается допустимый уровень отклонения (уровень погрешности) в процедуре сравнения. Если с точки зрения принятой погрешности оба образа совпадают, то, стало быть, непосредственное восприятие будущего данного события возможно.

Второй вид основания знания о будущем связан с различного рода рассуждениями обоснования соответствующего образа будущего. Существует множество оснований таких рассуждений, одним из них является наука. Ведь задачей науки является предсказание будущего изменения предмета исследования. Например, в элементарной задаче классической механики о том, на каком удалении от начала движения окажется тело, двигающееся по прямой линии с постоянной скоростью 20 км/час по истечении одного часа. Ответом для этой задачи будет 20 километров, что и является образом будущего для рассматриваемого тела. Для наук, допускающих количественный анализ, построение подобного образа будущего основано на законе изменения предмета исследования.

Конечно, использование понятия «будущее» для таких наук необычно, но на философском уровне, в частности, включающем в себя предельный уровень абстрактности, понятие «будущее» следует понимать как любой образ результата любого изменения. В соответствии с этим следует использовать специальные понятия о будущем в конкретных предметных областях: понятием «физический образ будущего» обозначить предсказание результата изменения предметов физической науки, а понятием «химический образ будущего» – предсказание результата изменения химических соединений, соответственно «биологический образ будущего» – предсказание результата изменения биологических организмов.

Наряду с наукой имеют место такие знания, в которых пока затруднительно использование количественного анализа для формулирования основных законов функционирования предмета этого знания, например, науки, берущие в качестве предмета своего исследования общество и человека. При этом подчеркнем, что речь идет об основных, а не о второстепенных законах. В силу ограниченности использования количественного прогнозирования результатов изменения предметов не количественного знания, целесообразно вместо понятия «предсказание результата изменения» использовать понятие «образ изменения». В соответствии с этим имеют место, например, такие понятия как «социальный образ будущего» как предсказание изменения общества или «антропологический образ будущего» как предсказание изменения человека. В таких знаниях понятие «будущее» нередко связывается с понятием «свободы воли» и ограничиваются качественным анализом обоснования образа будущего.

Ярким примером такого обоснования является историческое (для конкретного сообщества) обоснование образа будущего. Суть этого обоснования состоит в том, что длительный образ прошлого является образом будущего. Например, длительное историческое время сообщества существовали за счет эксплуатации одной части сообщества другой его частью. Из чего делался вывод, что это положение следует распространить и на будущее состояние этого сообщества, то есть образ прошлого является образом будущего. При этом образ настоящего может и не совпадать с образом прошлого. Это происходит часто, когда настоящее стало хуже прошлого и возникает желание вернуть прошлое, то есть сделать прошлое будущим. Так некоторые современные ведущие американские политики выдвинули лозунг: «Сделаем Америку снова великой».

2 Онтологический образ будущего

Другим видом обоснования знания о будущем есть знание о мире в его единстве. Далее будем придерживаться той традиции, согласно которой именно такое знание в системно-понятийной форме является философией, главной частью которой является онтология. Одним из разделов такого знания является знание о развитии мира в его единстве. На основании этого знания можно строить образ будущего мира в его единстве, то есть онтологический образ будущего. Разумеется, разным философским концепциям соответствует разный онтологический образ будущего. Отличие социального образа будущего от онтологического образа будущего в том, что социальный образ будущего может быть построен на основе какой-либо концепции социологии, но когда сама эта концепция обоснована онтологически, да еще и изменение общества, являясь отдельным фрагментом мира в его единстве, не только вписано в развитие этого мира, но и является итогом развития мира в его единстве, то в этом случае социальный образ будущего становится одновременно и онтологическим образом будущего.

Образ будущего является важной, а возможно и решающей составной частью идеологии, устойчивость которой определяется, в том числе, тем фундаментом, на котором она выстраивается. Ведь современные информационные технологии позволяют распространять самые различные, конкурирующие между собой идеологические модели, что порождает проблему их выбора. Одним из факторов, влияющих на выбор образа будущего, является обоснованность этого образа. Поэтому онтологический фундамент может сыграть решающую роль в построении идеологии.

3 Онтологический образ коммунистического будущего

Одним из видов философии как системно-понятийного знания о мире в его единстве является материалистическая диалектика, включающая в себя четыре части: объективная диалектика, субъективная диалектика, диалектика природы и естествознания, диалектика общественного развития [2]. Далее в описании этой философской концепции будут использоваться ее понятия. В объективной диалектике был специальный раздел: «Диалектика как теория развития материальных объектов» [3, с. 229–372], который и представлял собой теоретическое знание о мире в его единстве, поскольку мир, с точки зрения материалистической диалектики, состоял только из материальных объектов[1]. Эта теория развития состояла из положений, описывающих три центральных процесса развития:

1) процесс взаимного превращения количественных и качественных изменений [3, с. 266–296],

2) процесс возникновения, развертывания и разрешения противоречий [3, с. 297–327],

3) процесс направленных изменений [3, с. 328–372].

Диалектика общественного развития выстраивается на основе онтологии как объективной диалектики [4, с. 5]. Основой этого положения являлась позиция К. Маркса о включенности развития общества в контекст развития мира в его единстве: «Я смотрю на развитие экономической общественной формации как на естественно-исторический процесс…» [5, с. 10]. При этом принципиально то, что «общество является высшей из известных форм движения материи» [4, с. 23], то есть высшей формой развития мира. Таким образом, социальный образ коммунистического будущего оказывается будущим развития всего мира в его единстве, то есть социальный образ будущего является онтологическим образом будущего.

В материалистической диалектике в построении образа будущего особую роль играет третье положение: закон отрицания отрицания, согласно которому развитие материальной системы идет через ее отрицание другой материальной системой. Развитие второй системы также подвержено отрицанию со стороны третьей системы, в которой реализуется возврат к некоторым чертам первой системы [3, с. 341]. К. Маркс полагал, что «капиталистическая частная собственность есть первое отрицание индивидуальной частной собственности, основанной на собственном труде. Но капиталистическое производство порождает с необходимостью естественного процесса своё собственное отрицание. Это – отрицание отрицания. Оно восстанавливает не частную собственность, а индивидуальную собственность на основе достижений капиталистической эры: на основе кооперации и общего владения землёй и произведёнными самим трудом средствами производства» [5, с. 773]. Таким образом, К. Маркс создает онтологический образ будущего, который с полным правом можно обозначить как онтологический образ коммунистического будущего.

Получается так, что коммунизм – следствие мироустройства, которое дает материалистическая диалектика. В краткой тезисной форме образ коммунизма был сформулирован в моральном кодексе строителя коммунизма: «1. Преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма; 2. Добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест; 3. Забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния; 4. Высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов; 5. Коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного; 6. Гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку друг, товарищ и брат; 7. Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни; 8. Взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей; 9. Непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству; 10. Дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к национальной и расовой неприязни; 11. Нетерпимость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов; 12. Братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми народами» [6].

С Великой Октябрьской социалистической революции в Российской империи, когда возникает первое в мире социалистическое государство – Российская социалистическая федеративная республика – начинается воплощение онтологического образа коммунистического будущего. В 1922 году создается Союз Советских Социалистических Республик. После второй Мировой войны в Европе создается социалистический лагерь, включающий такие страны как Польша, Германская демократическая республика, Чехословацкая социалистическая республика, Венгрия, Румыния, Болгария, Югославия. С тех пор это направление только нарастает, ведь сейчас идеи социализма являются программными в Китайской Народной Республике, во Вьетнаме, в Лаосе, в Корейской Народно-Демократической Республике, на Кубе. И это несмотря на отказ от социализма в Союзе Советских Социалистических Республик и странах бывшего социалистического лагеря.

Союз Советских Социалистических Республик просуществовал примерно три поколения, что свидетельствует об его устойчивости. Из прекращения его существования можно было сделать два прямо противоположных вывода:

1) невозможность существования общества, основанного на социалистических принципах,

2) отработка одного из вариантов социалистического общества, вследствие чего необходима его модернизация, а не отрицание.

Первый вывод неверен по той причине, что задолго до капитализма и социализма уже существовало производящее общество, основанное на равенстве и справедливости при отсутствии эксплуатации [7]. В качестве обоснования второго вывода следует принять во внимание то, что социальная история развивается не «прямолинейно». Ведь речь идет о смене эксплуататорской основы общества, которая непрерывно существовала несколько тысяч лет. В свое время масштабность такого события К. Маркс сформулировал в положении об эксплуатации как предыстории человеческого общества [8, с. 8].

С этих позиций можно предположить, что одним из вариантов модернизации социализма XX века является современный опыт Китайской Народной Республики, где основной политической силой является коммунистическая партия Китая, в уставе которой декларируется: «Высший идеал и конечная цель партии – осуществление коммунизма» [9]. Экономические успехи Китайской Народной Республики убедительно свидетельствуют о том, что онтологический образ коммунистического будущего актуален до сих пор. Разумеется, социализм и коммунизм – это не одно и то же. Отношения между ними состоят в том, что социализм – это лишь этап в построении коммунизма.

4 Онтологический образ коммунистического будущего в современной России

Что касается современной Российской Федерации, то онтологический образ коммунистического будущего хотя и не является определяющим, все же играет заметную роль и в законодательной, и в административной составляющей государства. Две из четырех партий, которые входят в Государственную Думу, декларируют своей целью строительство социализма:

1) Коммунистическая партия Российской Федерации: «Стратегическая цель партии – построение в России обновленного социализма, социализма XXI века» [10];

2) партия Справедливая Россия: «Наш выбор – новый социализм» [11].

Партии коммунистического и социалистического направления, разделяющие онтологический образ коммунистического будущего, не являясь определяющими, представлены также в политической и административной частях многих стран мира. Это обстоятельство также свидетельствует об актуальности онтологического образа коммунистического будущего. Однако ситуация как в мире, так и внутри России быстро меняется, в связи с чем следует обратить внимание на кадровую программу «Время героев» [12], участниками которой предлагается обновление государственной Думы [13].

Кроме этого, по аналогии с принятием «Кодекса строителя коммунизма», в Российской Федерации в декабре 2022 года на правовом уровне были закреплены традиционные российские духовно-нравственные ценности. «К традиционным ценностям относятся: жизнь, достоинство, права и свободы человека, патриотизм, гражданственность, служение Отечеству и ответственность за его судьбу, высокие нравственные идеалы, крепкая семья, созидательный труд, приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие, справедливость, коллективизм, взаимопомощь и взаимоуважение, историческая память и преемственность поколений, единство народов России» [14]. Нельзя не заметить близость перечисленных ценностей коммунистическим ценностям, которые зафиксированы в «Моральном кодексе строителя коммунизма». Провозглашение данных ценностей есть не только декларация, но они начинают фигурировать в государственных документах, регламентирующих управленческую деятельность Российской Федерации. В Указе президента записано: «…создание к 2030 году условий для воспитания гармонично развитой, патриотичной и социально ответственной личности на основе традиционных российских духовно-нравственных и культурно-исторических ценностей… обеспечение продвижения и защиты традиционных российских духовно-нравственных ценностей в рамках не менее 70 процентов проектов в сфере культуры, искусства и народного творчества, финансируемых государственными институтами развития, к 2030 году и не менее 80 процентов таких проектов к 2036 году» [15].

Эффективность использования традиционных российских духовно-нравственных ценностей в деятельности государственных органов управления зависит, в том числе, от проработанности данных ценностей в рамках юридических наук и внедрение этих исследований в законодательную практику. Поэтому не случайно, что традиционные российские духовно-нравственные ценности в российской науке стали предметом исследования, прежде всего юридических наук [16, с. 309]; [17, с. 44]; [18, с. 7]; [19, с. 20]; [20, с. 25]; [21]; [22, с. 16]. Несмотря на позитивность такого интереса юристов к традиционным российским духовно-нравственным ценностям, возникает проблема, связанная с тем, что данные ценности в юридических документах лишь поименованы, но при этом нет их определения, в то время как данные ценности имеют длительную историю философского содержательного исследования, что приводит к их поливариантному пониманию. Ведь исходные понятия этих ценностей: «традиционность», «духовность», «нравственность», «ценности» – прежде всего являются понятиями философии, онтологии, социальной философии и этики, где их содержание может отличаться от их содержания в юридических науках. К этому следует добавить беспрецедентную в мировой юридической практике ситуацию, когда продекларированные ценности должны быть внедрены в юридическую практику. Напомним, что на момент провозглашения Коммунистической партии Советского Союза «Морального кодекса строителя коммунизма» сама эта партия юридически являлась общественной, а не государственной организацией. На пути реализации традиционных российских духовно-нравственных ценностей встает проблема, связанная с их содержанием. Ведь для многих политических, государственных и экономических представителей Российской Федерации содержание этих ценностей стало не только полной неожиданностью, но и по некоторым пунктам противоречило тем неписанным ценностям, которыми они руководствовались с момента образования Российской Федерации. На данный момент эти ценности не имеют ни политического большинства, ни экономического большинства, ни административного большинства. Поэтому вполне естественно предположить сопротивление их внедрению в деятельность Российского государства. Пока можно лишь констатировать поддержку традиционным российским духовно-нравственным ценностям лишь той части народа, который не связан ни с деятельностью политических организаций, ни с государственным управлением, ни с бизнесом (за исключением представителей и сочувствующих приведенным выше партиям).

Значимость ценностей определяется тем, что именно они регулируют социальную деятельность. Например, Н. Хомский пишет в заключение своей книги «Кто правит миром?»: «Возвращаясь к нашему первоначальному вопросу: “Кто правит миром?”, мы также могли бы задать и другой: “Какие принципы и ценности правят миром?”. «В первую очередь он должен звучать в головах граждан богатых и могущественных государств» [23, с. 411]. Сформулировав традиционные российские духовно-нравственные ценности и закрепив их в своих правовых документах, Россия сделала свой выбор.

Заключение

Образ будущего является одной из причин деятельности как человека, так и общества, поэтому управлять человеком и обществом можно через создание у него соответствующего образа будущего. При этом оказывается важным то, насколько обоснован этот образ будущего. Предельным уровнем обоснованности является знание о развитии мира в его единстве. В этом случае совершаемые действия в соответствии с этим образом будущего согласованы (гармонизированы) с действиями мира в его единстве. Онтология, являясь знанием о мире в его единстве, позволяет сформулировать онтологический образ будущего. Одним из вариантов онтологии является материалистическая диалектика, в которой обосновывается положение о том, что коммунизм является будущим мирового развития. Этот образ будущего начал реализовываться со свершением Великой Октябрьской социалистической революции в Российской империи в 1917 году, в результате чего возникло первое в мире государство, в котором был построен социализм – первый этап строительства коммунизма. Сегодня онтологический образ коммунистического общества реализуется уже в планетарном масштабе. То обстоятельство, что после каждого кризиса мирового сообщества коммунистическое направление набирает силу, дает основание материалистической диалектике предположить, что современный кризис мирового сообщества может закончиться усилением этого направления.

Список литературы

1. Аскин Я. Ф. Философский детерминизм и научное познание. – М.: Мысль, 1977. – 188 с.

2. Материалистическая диалектика: в 5 т. / под общ. ред. Ф. В. Константинова, В. Г. Марахова. – М.: Мысль, 1981–1985.

3. Материалистическая диалектика. В 5 т. Т. 1. Объективная диалектика / Под общ. ред. Ф. В. Константинова и В. Г. Марахова; отв. ред. Ф. Ф. Вяккерев. – М.: Мысль, 1981. – 374 с.

4. Материалистическая диалектика. В 5 т. Т. 4: Диалектика общественного развития / Под общ. ред. Ф. В. Константинова, В. Г. Марахова; Отв. ред. В. Г. Марахов. – М.: Мысль, 1984. – 320 с.

5. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. / Сочинения. Т. 23. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. – 908 с.

6. Программа Коммунистической Партии Советского Союза //   Материалы XXII съезда КПСС. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. – С. 323–428.

7. Шнирельман В. А. Возникновение производящего хозяйства. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1989. – 444 с.

8. Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1959. – С. 1–167.

9. Устав Коммунистической Партии Китая // СИНЬХУА Новости. – URL: https://russian.news.cn/2017-11/03/c_136726536.htm (дата обращения 05.04.2025).

10. Программа Партии // Официальный сайт КПРФ. – URL: https://kprf.ru/party/program (дата обращения 05.04.2025).

11. Программа партии Справедливая Россия. – М.: Ключ-С, 2016. – 104 с. – URL: https://storage.spravedlivo.ru/pf59/075833.pdf (дата обращения 05.04.2025).

12. Послание Президента Федеральному Собранию, 29 февраля 2024 года // Президент России. – URL: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/messages/73585 (дата обращения 05.04.2025).

13. Заседание Совета законодателей, 26 апреля 2024 года // Президент России. – URL: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/73945 (дата обращения 05.04.2025).

14. Указ Президента РФ от 9 ноября 2022 г. № 809 «Об утверждении основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей» // Президент России. – URL: http://www.kremlin.ru/acts/bank/48502 (дата обращения 05.04.2025).

15. Указ о национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года // Президент России. – URL: http://special.kremlin.ru/events/president/news/73986 (дата обращения 05.04.2025).

16. Хужина О. Н. Традиционные российские духовно-нравственные ценности как предмет правового анализа // Юридическая техника. – 2024. – № 18. – С. 309–311.

17. Устиленцев К. А. Традиционные российские духовно-нравственные ценности как объект правового исследования // Право и управление. XXI век. – 2024. – Т. 20. – № 1 (70). – С. 44–51. DOI: 10.24833/2073-8420-2024-1-70-44-51

18. Аврамцев В. В., Коннов И. А. Традиционные российские духовно-нравственные ценности как объект правового исследования // Современные тенденции развития молодежной среды: проблемы, вызовы, перспективы. Материалы всероссийской научно-практической конференции. – Нижний Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2024. – С. 7–14.

19. Чуйченко К. А., Кропачев Н. М., Кондуров В. Е. Традиционные российские духовно-нравственные ценности в контексте современной правовой политики // Правоведение. – 2024. – Т. 68. – № 2. – С. 156–165. DOI: 10.21638/spbu25.2024.201

20. Гарифуллин А. З., Грунтовский И. И. Традиционные российские духовно-нравственные ценности и правовая реальность // Организация и проведение воспитательной работы в вузе: методика, формы, направления, пути оптимизации. Материалы межвузовской научно-практической онлайн-конференции. – М.: Международный юридический институт, 2023. – С. 25–30.

21. Петрий П. В., Землин А. И., Землина О. М., Каньшин А. Н. Традиционные российские духовно-нравственные ценности в контексте формирования правовой культуры военнослужащих: социально-философский и системно-правовой аспекты. – М.: Издательство «КноРус», 2024. – 432 с.

22. Кашкина Е. В. Традиционные российские духовно-нравственные ценности как объект уголовно-правовой охраны. Часть первая // Российский судья. – 2024. – № 9. – С. 16–19. DOI: 10.18572/1812-3791-2024-9-16-19

23. Хомский Н. Кто правит миром? – М.: РИПОЛ классик, 2019. – 416 с.

References

1. Askin Y. F. Philosophical Determinism and Scientific Knowledge [Filosofskiy determinizm i nauchnoe poznanie]. Moscow: Mysl, 1977, 188 p.

2. Konstantinov F. V., Marakhov V. G. (Eds.) Materialist Dialectics: in 5 vol. [Materialisticheskaya dialektika: v 5 t.]. Moscow: Mysl, 1981–1985.

3. Konstantinov F. V., Marakhov V. G. (Gen. eds.); Vyakkerev F. F. (Ex. ed.) Materialist Dialectics. In 5 vol. Vol. 1: Objective Dialectics [Materialisticheskaya dialektika. V 5 t. T. I. Obektivnaya dialektika]. Moscow: Mysl, 1981, 374 p.

4. Konstantinov F. V., Marakhov V. G. (Gen. eds.); Marakhov V. G. (Ex. ed.) Materialist Dialectics. In 5 vol. Vol. 4: Dialectics of Social Development [Materialisticheskaya dialektika. V 5 t. T. 4: Dialektika obschestvennogo razvitiya]. Moscow: Mysl, 1984, 320 p.

5. Marx K. Capital: A Critique of Political Economy. Vol. 1 [Kapital. Kritika politicheskoy ekonomii. Tom 1]. Marks K., Engels F. Sochineniya. Tom 23 (Marx K., Engels F. Works. Vol. 23). Moscow: Gosudarstvennoe izdatelstvo politicheskoy literatury, 1960, 908 p.

6. Program of the Communist Party of the Soviet Union [Programma Kommunisticheskoy Partii Sovetskogo Soyuza]. Materialy XXII sezda KPSS (Materials of the XXII Congress of the CPSU). Moscow: Gosudarstvennoe izdatelstvo politicheskoy literatury, 1961, pp. 323–428.

7. Shnirelman V. A. The Emergence of a Productive Economy [Vozniknovenie proizvodyaschego khozyaystva]. Moscow: Nauka. Glavnaya redaktsiya vostochnoy literatury, 1989, 444 p.

8. Marx K. A Contribution to the Critique of Political Economy [K kritike politicheskoy ekonomii]. Marks K., Engels F. Sochineniya. Tom 13 (Marx K., Engels F. Works. Vol. 13). Moscow: Gosudarstvennoe izdatelstvo politicheskoy literatury, 1959, pp. 1–167.

9. Charter of the Communist Party of China [Ustav Kommunisticheskoy Partii Kitaya]. Available at: https://russian.news.cn/2017-11/03/c_136726536.htm (accessed 05 April 2025).

10. Program of the Communist Party of the Russian Federation [Programma KPRF]. Available at: https://kprf.ru/party/program (accessed 05 April 2025).

11. Program of the Party “A Just Russia” [Programma Partii Spravedlivaya Rossiya]. Moscow: Klyuch-S, 2016, 104 p. Available at: https://storage.spravedlivo.ru/pf59/075833.pdf (accessed 05 April 2025).

12. Presidential Address to the Federal Assembly, February 29, 2024 [Poslanie Prezidenta Federalnomu Sobraniyu, 29 fevralya 2024 goda]. Available at: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/messages/73585 (accessed 05 April 2025).

13. Meeting of the Council of Legislators, April 26, 2024 [Zasedanie Soveta zakonodateley, 26 aprelya 2024 goda]. Available at: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/73945 (accessed 05 April 2025).

14. Decree of the President of the Russian Federation of November 9, 2022 No. 809 “On approval of the Fundamentals of State Policy for the Preservation and Strengthening of Traditional Russian Spiritual and Moral Values” [Ukaz Prezidenta RF ot 9 noyabrya 2022 g. No. 809 “Ob utverzhdenii osnov gosudarstvennoy politiki po sokhraneniyu i ukrepleniyu traditsionnykh rossiyskikh dukhovno-nravstvennykh tsennostey”]. Available at: http://www.kremlin.ru/acts/bank/48502 (accessed 05 April 2025).

15. Executive Order on Russia’s Development Goals through 2030 and for the Future until 2036 [Ukaz o natsionalnykh tselyakh razvitiya Rossiyskoy Federatsii na period do 2030 goda i na perspektivu do 2036 goda]. Available at: http://special.kremlin.ru/events/president/news/73986 (accessed 05 April 2025).

16. Huzhina O. N. Traditional Spiritual and Moral Values as a Subject of Legal Analysis [Traditsionnye rossiyskie dukhovno-nravstvennye tsennosti kak predmet pravovogo analiza]. Yuridicheskaya tekhnika (Legal Technique), 2024, no. 18, pp. 309–311.

17. Ustilentsev K. A. Traditional Russian Spiritual and Moral Values as an Object of Legal Research [Traditsionnye rossiyskie dukhovno-nravstvennye tsennosti kak obekt pravovogo issledovaniya]. Pravo i upravlenie. XXI vek (Journal of Law and Administration), 2024, vol. 20, no. 1(70), pp. 44–51. DOI: 10.24833/2073-8420-2024-1-70-44-51

18. Avramtsev V. V., Konnov I. A. Traditional Russian Spiritual and Moral Values as an Object of Legal Research [Traditsionnye rossiyskie dukhovno-nravstvennye tsennosti kak obekt pravovogo issledovaniya]. Sovremennye tendentsii razvitiya molodezhnoy sredy: problemy, vyzovy, perspektivy. Materialy vserossiyskoy nauchno-prakticheskoy konferentsii (Modern Trends in the Development of the Youth Environment: Problems, Challenges, Prospects. Materials of the All-Russian Scientific and Practical Conference). Nizhny Novgorod: Nizhegorodskaya akademiya MVD Rossii, 2024, pp. 7–14.

19. Chuychenko K. A., Kropachev N. M., Kondurov V. E. Traditional Russian Spiritual and Moral Values in the Context of Modern Legal Policy [Traditsionnye rossiyskie dukhovno-nravstvennye tsennosti v kontekste sovremennoy pravovoy politiki]. Pravovedenie (Jurisprudence), 2024, vol. 68, no. 2, pp. 156–165. DOI: 10.21638/spbu25.2024.201.

20. Garifullin A. Z., Gruntovskii I. I. Traditional Russian Spiritual and Moral Values and Legal Reality [Traditsionnye rossiyskie dukhovno-nravstvennye tsennosti i pravovaya realnost]. Organizatsiya i provedenie vospitatelnoy raboty v vuze: metodika, formy, napravleniya, puti optimizatsii. Materialy mezhvuzovskoy nauchno-prakticheskoy onlayn-konferentsii (Organization and Implementation of Educational Work in the University: Methodology, Forms, Directions, Ways of Optimization. Materials of the Interuniversity Scientific and Practical Online Conference). Moscow: Mezhdunarodnyy yuridicheskiy institut, 2023, pp. 25–30.

21. Petriy P. V., Zemlin A. I., Zemlina O. M., Kanshin A. N. Traditional Russian Spiritual and Moral Values in the Context of the Formation of the Legal Culture of Military Personnel: Socio-Philosophical and Systemic-Legal Aspects [Traditsionnye rossiyskie dukhovno-nravstvennye tsennosti v kontekste formirovaniya pravovoy kultury voennosluzhaschikh: sotsialno-filosofskiy i sistemno-pravovoy aspekty]. Moscow: Izdatelstvo “KnoRus”, 2024, 432 p.

22. Kashkina E. V. Traditional Russian Moral and Spiritual Values as a Criminal Law Protection Item [Traditsionnye rossiyskie dukhovno-nravstvennye tsennosti kak obekt ugolovno-pravovoy okhrany. Chast pervaya]. Rossiiskiy sudya (Russian Judge), 2024, no. 9, pp. 16–19. DOI: 10.18572/1812-3791-2024-9-16-19

23. Chomsky N. Who Rules the World? [Kto pravit mirom?]. Moscow: RIPOL klassik, 2019, 416 p.

Новый номер!

УДК: 323.2

Хомелева Рамона Александровна – Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения, кафедра истории и философии, профессор, доктор философских наук, доцент, Санкт-Петербург, Россия.

Email: homeleva@yandex.ru

SPIN: 6693-0424

Авторское резюме

Состояние вопроса: В научных и образовательных источниках по основам российской цивилизации отсутствует единая логическая платформа, новые категории и подходы, что лишает курс «Основы российской государственности» концептуальности и ментальной содержательности.

Методы исследования: Автор использует субстанциональный метод исследования природы цивилизационного государства в контексте динамических изменений внутренней и внешней среды.

Результаты: В изучении России как цивилизации автор предлагает определения таких понятий, как «цивилизационное государство», «цивилизационная матрица», «цивилизационный код» и других абстрактные понятия для прогнозирования тенденций развития российской государственности.

Область применения результатов: Исследование феномена цивилизационного государства стимулирует более глубокое понимание проблем российской государственности с учетом современных геополитических процессов.

Выводы: Уникальность любого цивилизационного государства, в частности и России, обусловлена его культурно-цивилизационной идентичностью, государственным и культурным суверенитетом.

Ключевые слова: основы российской государственности; цивилизационное государство; цивилизация; национальные ценности.

The Concept of “Civilizational State”: a Substantial Analysis (Review of the Article “Civilization “Russia”” by A. Kharichev)

Khomeleva Ramona Alexandrovna – Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, Department of History and Philosophy, Professor, Doctor of Philosophy, Associate Professor, Saint Petersburg, Russia.

Email: homeleva@yandex.ru

Abstract

Background: In scientific and educational sources on the foundations of Russian civilization, there is no single logical platform, new categories and approaches, which deprives the course “Fundamentals of Russian Statehood” of conceptuality and mental content.

Research methods: The author uses the substantial method of studying the nature of a civilizational state in the context of dynamic changes in the internal and external environment.

Results: In studying Russia as a civilization, the author offers definitions of such concepts as “civilization state”, “civilization matrix”, “civilization code” and other abstract concepts for predicting trends in the development of Russian statehood.

Implications: The study of the phenomenon of a civilizational state stimulates a deeper understanding of the problems of Russian statehood, taking into account modern geopolitical processes.

Conclusion: The uniqueness of any civilizational state, Russia in particular, is determined by its cultural and civilizational identity, state and cultural sovereignty.

Keywords: foundations of Russian statehood; civilization state; civilization; national values.

Учебный курс «Основы российской государственности» (ОРГ) – это масштабный проект, который по своей структуре и содержанию, при всем уважении к разработчикам, на сегодняшний день все же больше напоминает курс «История России». Поэтому учебники по ОРГ и рабочие программы по ОРГ фактически дублируют курсы истории России и русской философии, особенно, если эти курсы читают профильные педагоги. По опыту, это вызывает у студентов неоднозначную реакцию. Основная проблема здесь, на наш взгляд, – отсутствие логической платформы, объединяющей все части в единый «пазл». Тот факт, что в курсе «Основы российской государственности» актуальные вопросы России как цивилизации рассматриваются «фрагментарно», преимущественно как история государства, история народа, история его духовной культуры, описание современной политической системы требует использования другого подхода, каковым, на наш взгляд, может стать субстанциональный анализ.

Субстанциональный анализ исследует способность социума к саморегуляции, устойчивости к агрессивной внешней среде, самодостаточности в ее материальных и духовных потенциалах в аспекте внутреннего единства всех форм ее проявления и саморазвития. В рамках субстанционального исследования природы цивилизационного государства проводится детальный анализ его авторегуляторных способностей, механизмов сопротивления экзогенным факторам и способности к самообеспечению посредством внутренних ресурсов. Особое внимание уделяется изучению потенциала цивилизационного государства к эволюционному развитию и поддержанию структурной и функциональной целостности в условиях динамических изменений внешней и внутренней среды.

Очевидно, что субстанциональный анализ предполагает обсуждение важных тем применительно к изучению основ современной российской государственности, побуждает к разработке аналитического курса, который объединяет различные гуманитарные дисциплины и направлен на поиск ответа на три вопроса.

1. Что представляет собой Россия как цивилизационное государство?

2. Какой путь цивилизационного развития Россия выберет в условиях цивилизационного вызова со стороны американоцентричного Запада?

3. Как культурно-историческое возрождение России влияет на формирование национального самосознания, гражданской ответственности и патриотических чувств современной молодёжи?

Известно, что в 1990-е годы Россия выбрала путь развития как либеральное государство, отказавшись от своей национальной идентичности и культурной самобытности. Это привело к утрате государственного суверенитета, зависимости от западных стран и их либеральной системы ценностей. Катастрофические последствия этого перехода будет помнить ещё не одно поколение. В 2023 году Указом № 227 была принята «Концепция внешней политики Российской Федерации», где ключевым положением являются вопросы национальной безопасности и защиты национальных интересов России. В этом же году концепция «Россия – цивилизация» стала обязательной частью учебной программы высшей школы по дисциплине «Основы российской государственности».

Проект «Россия как государство-цивилизация» стал многообещающей концепцией, которая требует исследования России в контексте её культурно-цивилизационной самобытности в сравнении с другими мировыми цивилизациями и государствами-цивилизациями. Она интегрирована в систему уникальных межкультурных отношений и имеет ясную политическую направленность в вопросах, определяющих будущее российской государственности.

В соответствии с положениями статьи 67.1 Конституции Российской Федерации, нынешняя Россия считается преемницей Советского Союза. Это означает, что её цивилизационные основы связаны с фундаментом советской государственности, с выдающимися успехами военного периода и героическими достижениями и подвигами великого советского народа. На наш взгляд, это положение является отправной точкой для понимания процессов возрождения современной России как цивилизационного государства. Россия как цивилизационное государство должна суметь сохранить свой культурно-цивилизационный и государственный суверенитет на протяжении не одного поколения.

Сегодня наблюдется активный научный диалог в среде гуманитарной науки, в ходе которого происходит переосмысление прежних подходов, нарративов и парадигм в оценке социальных процессов в российском обществе. В последние годы появляются значимые отечественные публикации, которые в рамках цивилизационного подхода исследуют понятие «цивилизационное государство». В частности, идея «цивилизационного государства» стала темой для дискуссий и в связи с событиями на Украине. Эти события вызвали у многих стран не только вопросы о сохранении государственного суверенитета, но и вопросы, связанные с правом народа на сохранение своей культурной самобытности. Это, в свою очередь, создало условия для формирования нового мирового порядка, при котором смогут эффективно решаться подобные вопросы.

В восточной академической традиции концепция «цивилизационное государство» рассматривается как неотъемлемый структурный элемент более широкой парадигмы цивилизационного анализа. Фокус исследовательского внимания смещен не столько на разработку детальной концепции «государства-цивилизации», сколько на ее дифференциацию от более общего понятия «цивилизация» в качестве самостоятельного аналитического конструкта.

Среди множества зарубежных публикаций, которые работают с этой проблематикой, выделяются, по мнению доктора философских наук, профессора В. И. Спиридоновой, такие книги, как «Китайская волна: Подъем цивилизационного государства» (2012), написанная известным китайским политологом Чжан Вейвэем; «Атака государства-цивилизации» (2020), автором которой является Бруно Масаес, научный сотрудник Института Хадсона в Вашингтоне; «Расцвет цивилизационного государства» (2019), написанная британским политологом Кристофером Кокером; «Когда Китай правит миром: конец западного мира и рождение нового мирового порядка» (2008), написанная британским историком Мартином Жаком [1]. Основные идеи, которые продвигают эти авторы, заключаются в следующем.

1. Концепция «цивилизационного государства», предложенная Китаем и Россией, является ответом на концепцию европейского универсализма.

2. Запад теряет или уже потерял монополию своего культурного господства, поскольку пытался навязать свои либеральные ценности всему миру, который их не принял.

3. «Цивилизационное государство» представляет собой новый вектор развития и политический нарратив, которые знаменуют начало новой эры в истории человечества.

Однако в политическом дискурсе понятие «цивилизационное государство» стало активно использоваться с выходом книги китайского политолога-публициста Чжан Вэйвэя «Китайская волна: Подъем цивилизационного государства» в 2012 году. По мнению автора, концепция «цивилизационное государство» имеет более выраженный цивилизационный компонент по сравнению с концепцией «государство-цивилизация» и «цивилизация». При этом цивилизационная государственность, связанная с культурно-историческим фундаментом общества и его духовными императивами, не является признаком устаревшей модели развития [2]. Так, Китай как цивилизация имеет историю, насчитывающую более пяти тысяч лет, и остаётся верным своим конфуцианским традициям уже две тысячи лет. Однако как цивилизационное государство в современном понимании он существует немногим более столетия, поражая своей способностью быть локомотивом экономического роста и движущей силой мирового прогресса.

Таким образом, в рамках данной дискурсивной традиции происходит теоретическое обособление категории «цивилизационное государство» от многомерного феномена цивилизации, что позволяет более детально исследовать специфические аспекты государственного строительства и функционирования в контексте цивилизационных процессов.

Так, например, следует признать, что Россия как цивилизационное государство является частью мировой цивилизации славянско-православного типа. К славянско-православной цивилизации также принадлежат около 28 государств со своими культурно-цивилизационными идентичностями.

Модель российской государственности формируется под влиянием доминирующей православной культуры, православного языка, духовно-православных ценностей, которые включают в себя принадлежность к православной традиции, уважение к религиозным символам и обрядам, стремление к духовному развитию и самосовершенствованию.

Кроме того, Россия – это часть общечеловеческой цивилизации, которая аккумулирует и использует общечеловеческие ценности, адаптируя их под задачи своего цивилизационного развития. В этой связи распространенные в нашем научном континууме нарративы «Россия-цивилизация», «цивилизация «Россия», «Россия-государство-цивилизация» приобретает характеристики многозначительного, размытого, лишенного своей субстантивности.

Итак, со своей стороны, сформулируем несколько определений, раскрывающих субстанциональные характеристики модели «цивилизационное государство».

Во-первых, цивилизационное государство – это государство, которое строится на принципах цивилизации и представляет собой образец социального объединения, где государственная система определяется постоянными составляющими ее цивилизационного каркаса. Эти составляющие включают в себя религиозные верования, культурные традиции и обычаи, духовно-нравственные ориентиры, которые пронизывают все аспекты жизни общества: его экономику, политику, социальную и духовную сферы.

Из предложенного определения можно сделать вывод, (1) что цивилизационное государство – это модель государственного устройства, которая как «фрагмент» цивилизации обладает способностью к самостоятельному развитию и саморегуляции своей деятельности за счёт внутренних ресурсов и взаимодействия с окружающим миром. (2) Такое государство неразрывно связано с культурным и историческим наследием народов, населяющих его территорию. (3) Оно формируется на основе собственных «корней», исторической памяти, духовной культуры, традиций и образа жизни, которые передаются от поколения к поколению в процессе совместного проживания.

Во-вторых, цивилизационное государство как самодостаточная модель рассматривается как альтернативная модели «национального государства».

По экспертному мнению американского специалиста по Китаю Люциан Пайя [3], некоторые страны, как, например, Китай и Индия, столетиями должны были изображать модель национального государства, чтобы соответствовать западным либеральным стандартам, при этом оставаясь древнейшими цивилизациями с тысячной историей. Эта вековая связь со своей культурой и историей, по мнению индийского историка Равинда Кумара, сегодня требует более адекватной модели цивилизационного развития, ухода от «государства-нации» в формат «цивилизационное государство» [4].

По мнению британского историка Мартина Жака, автора книги «Когда Китай правит миром: конец западного мира и рождение нового мирового порядка», концепция «цивилизационное государство» возникла в эпоху «оспариваемой современности», когда государства-нации конкурировали друг с другом. Эта концепция стала всё более востребованной, поскольку она декларирует принципы культурного единства, культурной преемственности и традиционных ценностей в рамках государственного суверенитета [5].

В отличие от цивилизационных государств, которые ассоциируются с большими территориями, национальные государства развивались на волне научно-технического и социального прогресса, управляя относительно небольшими территориями. При этом они успешно справлялись с задачей объединения различных племён и этносов в единую гражданскую нацию. Запад традиционно рассматривает государство как один из множества общественных институтов, созданных для эффективного управления. В то же время на Востоке государство воспринимается как хранитель общественной гармонии и добродетели. Поэтому для восточных цивилизаций концепция «цивилизационное государство» более релевантна.

В-третьих, характерные черты и неповторимость цивилизационного государства, подобно уникальности личности, не могут быть изменены. Как говорится, «русский он и в Африке русский». Но что позволяет государству сохранять свою уникальность? Во многом это связано с понятиями: «цивилизационная матрица», «цивилизационный код», «цивилизационные фильтры», «цивилизационные барьеры».

Цивилизационная матрица – это предмет дискуссий в научном сообществе. В процессе исторического развития конкретного социокультурного типа общества цивилизационная матрица формируется как биосоциальное явление, объединяющее природные и социальные аспекты жизнедеятельности людей в единый «культурологический каркас», поддерживаемый обществом посредством авторитета общественных установлений. В предлагаемой коннотации она представляет собой совокупность естественных и доминирующих культурных базовых ценностей общества, которые сформировались в процессе его развития и определяют существование государства как уникального цивилизационного проекта. Эти ценности, заложенные в цивилизационной матрице, определяют культурные характеристики цивилизационного государства. Так, основные элементы цивилизационной матрицы российского общества позволяют описать модель России как цивилизационное государство. Охарактеризуем не все, но некоторые из них.

1. Территория жизни. Метафорически, земля для русского человека – это «материнское тело», из которой рождается цивилизационное государство и благодаря которому оно сохраняет свою самобытность. Для русских людей чувство принадлежности к своей земле, чувство родства с ней являются значимым элементом их цивилизационной матрицы. Так, из примеров сегодняшнего дня, чувство неразрывной связи со своей землей объясняет нежелание жителей зоны СВО уезжать из разрушенных домов в безопасные регионы, предпочитая погибнуть на земле своих предков. Это иррациональное чувство укоренённости и неотделимости от своей земли на уровне коллективного бессознательного становится частью иррационально-рациональной структуры ментальности народа, для которого собственническое чувство родства со своей землёй – это место их рождения и упокоения своих близких, а значит – Родина, которую не предают и защищают ценой собственной жизни.

2. Самобытная система ценностей – это доминирующие в обществе духовно-нравственные ориентиры, основанные на православной культуре. К ним относятся: аскетичное и жертвенное отношение к жизни, справедливость и личностное достоинство, служение Родине и патриотизм, ответственность за ближнего и верность традициям своей семьи, гуманизм и милосердие, коллективизм и взаимопомощь, историческая память и преемственность поколений, единство народов России. В свое время академик Д. С. Лихачёв охарактеризовал верность этим принципам понятием «нравственная оседлость». Эти принципы духовной жизни русского человека передавались из поколения в поколение, обеспечивая стабильность культурного ядра русского мира вплоть до наших дней.

3. Православная культура. Формирование цивилизационной матрицы России происходило под сильным влиянием православной культуры, тысячелетней историей русского народа, который жил в системе духовно-нравственных ценностей, ориентиров и целей, определяемых Священным Писанием и православной верой. С принятием православия русская культура окончательно сформировала цивилизационную матрицу, которая задает главные ориентиры для формирования цивилизационных основ российской государственности.

4. Языковая общность. Религиозно-православный аспект цивилизационной матрицы рассматривает русский язык как стержневой элемент единства нации, главное условие формирования национального самосознания, национального языка, гражданско-патриотической культуры. В языке отражается не только история его страны, но и ее будущее. Особенностью русского православного языка было то, что православный, церковнославянский язык возник задолго до того, как сформировался повседневный язык межличностного общения между различными сообществами, населявшими территорию древней Руси до ее Крещения. Надо отметить, что братьями Кириллом и Мефодием была создана совершенно особая форма церковнославянского языка и старославянской азбуки, благодаря чему народ обратился к христианству и богослужению. Считается, что на протяжении всей русской истории церковнославянский язык являлся эталоном «высокого стиля лингвистического построения и глубокого философского содержания».

5. Единовластие. В России исторически сложился определённый тип политической власти и организации общества, основанный на единоличном правлении. Это может быть князь, монарх, вождь, генеральный секретарь или президент. Единоличное правление в России имеет глубокие исторические корни и связано с потребностью в заботе и опеке. В русской традиции оно представляет собой сильную централизованную власть, которая вырастает из коллективной потребности в защите и поддержке. Архетип «отеческой власти» сформировался на основе патриархальной семьи, которая была основой жизни российского общества до середины XX века.

6. Православное отношение к семье заключается в том, что семья рассматривается как малая церковь, часть и образ Церкви Вселенной. Можно сравнить её с приходской общиной, где отец и муж выступают в роли священника, мать – помощницы, дьякона, а дети – это паства, прихожане этой Церкви. Среди лучших качеств русского народа можно выделить заботу о своей семье, уважение к родителям и стремление к счастью и благополучию детей. В православии забота о ближнем – это неотъемлемая часть жизни верующего человека.

Отсюда следует, что цивилизационная матрица формирует устойчивую модель социальных отношений, которая воспринимается обществом как правильный путь развития для данного государства и который гарантирует его культурно-цивилизационный суверенитет.

Понятие культурный суверенитет РФ закреплено в Указе Президента РФ от 25.01.2023 № 35 «О внесении изменений в Основы государственной культурной политики, утверждённые Указом Президента Российской Федерации от 24 декабря 2014 г. № 808». Он выражается в праве народа и государства сохранять свой национально-культурный код и обусловленную им цивилизационную идентичность. С помощью цивилизационных фильтров и барьеров общество охраняет себя от агрессивного влияния извне, защищает свою историческую память, традиционные русско-православные и иные ценности. Благодаря своему культурному суверенитету, цивилизационное государство самосохраняется от поколения к поколению, чего не скажешь о модели государство-нация, которое, как показывают события последних лет, скорее всего, в этой ситуации становится придатком более сильного или колонией.

Ещё одно понятие, которое помогает понять и объяснить устойчивость России как цивилизационного государства – это цивилизационный код. Этот код – онтогенетическое ядро цивилизационной матрицы, которое отражает истоки цивилизации и её историческое наследие, сформированное за тысячелетия. Оно выражает способность государственного организма к самоорганизации, устойчивому развитию при онтогенетической изменчивости в рамках цивилизационной матрицы. Оно представляет собой духовную и нравственную основу народа, его идентичность, которая проявляется в архетипах, стереотипах и привычных формах существования общества [6]. Эти формы сложились и закрепились в сознании и поведении людей на протяжении истории существования данной цивилизации. Они являются частью генетической и исторической памяти общества, языковой культуры конкретного народа и определяют его уникальный профиль. Потеря цивилизационного кода означала бы утрату самой цивилизации.

С помощью механизмов интерпретации и адаптации к доминантной системе ценностей, которые можно определить как цивилизационные фильтры, государство обеспечивает защиту своей культуры от внешних воздействий. Это позволяет сохранить его культурно-цивилизационный суверенитет. Посредством цивилизационных фильтров происходит отбраковка тех чужеродных и несовместимых с ценностями данной цивилизации элементов, которые должны быть интегрированными в ее экономику и другие сферы жизни общества в целях желаемого, но непредсказуемого результата. Примером может быть политика шоковой терапии 90-х, означавшая одномоментную либерализацию цен, сокращение денежной массы и приватизацию убыточных предприятий в целях быстрого перехода к рыночной экономике и либеральной политике.

Более жесткими препятствиями для проникновения в ядро цивилизации выступают цивилизационные барьеры, которые действуют на уровне архетипов национального сознания и категорично отвергают явления, которые воспринимаются как чужеродные. Примерами действия таких барьеров служат неприятие российским обществом однополых семей, отрицание гендерного разнообразия, ЛГБТ-ценностей и других явлений, навязываемых извне. Итак, цивилизационные барьеры и цивилизационные фильтры способствуют сохранению культурной-исторической и государственной идентичности, защите от негативных внешних воздействий.

В результате анализа можно сделать следующие выводы.

1. Цивилизационное государство – это модель государственного устройства, которая возникла как альтернатива национальному государству. Оно связано с определённым культурно-историческим типом цивилизации, формируется на основе собственной цивилизационной матрицы под влиянием культурного кода и характеризуется как самодостаточная и устойчивая социокультурная модель.

2. Государство, основанное на ценностях цивилизации, можно представить как семейную общность, характеризующуюся преемственностью поколений, сложившимися традиционными ценностями и определенными нормами поведения, где духовные и моральные устои, обычаи и образ жизни служат надёжным фундаментом для сохранения культурно-цивилизационной идентичности.

3. Язык, религия, информация, традиции и социальные нормы – это естественные и социальные коммуникации, которые отражают устойчивые характеристики цивилизационного государства. Они придают ему социокультурную стабильность, уникальность и неповторимость в мировом сообществе.

4. Цивилизационное государство создаётся благодаря объединению культурно-исторического наследия, уникальной системы духовных ориентиров и традиционных политических институтов в пределах государственных границ.

Список литературы

1. Спиридонова В. И. «Цивилизационное государство» как вызов однополярной глобализации // Век глобализации. – 2022. – № 1 (41). – С. 29–41. DOI: 10.30884/vglob/2022.01.02

2. Zhang W. The China Wave: The Rise of a Civilizational State // Executive Intelligence Review. – 2017. – Vol. 44. – No. 33, August 18. – Pp. 7–18.

3. Pye L. W. China: Erratic State, Frustrated Society // Foreign Affairs. – 1990. – Vol. 69. – No. 4. – Pp. 56–74.

4. Kumar R. L’Inde: «État-nation» ou «État-civilisation»? // Hérodote: stratégies, géographies, idéologies. – 1993. – No. 71, octobre-décembre. – Pp. 43–60.

5. Jacques M. Civilization State Versus Nation-State // Süddeutsche Zeitung. – 2011. – 15 January. – URL: http://www.martinjacques.com/articles/civilization-state-versus-nation-state-2/ (дата обращения 10.02.2025).

6. Никонов В. А. Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? – Москва: Эксмо, 2015. – 672 с.

References

1. Spiridonova V. I. ‘Civilizational State’ As a Challenge to Unipolar Globalization [“Tsivilizatsionnoe gosudarstvo” kak vyzov odnopolyarnoy globalizatsii]. Vek globalizatsii (Age of Globalization), 2022, no. 1 (41), pp. 29–41. DOI: 10.30884/vglob/2022.01.02

2. Zhang W. The China Wave: The Rise of a Civilizational State. Executive Intelligence Review, 2017, vol. 44, no. 33, August 18, pp. 7–18.

3. Pye L. W. China: Erratic State, Frustrated Society. Foreign Affairs, 1990, vol. 69, no. 4, pp. 56–74.

4. Kumar R. L’Inde: «État-nation» ou «État-civilisation»? Hérodote: stratégies, géographies, idéologies, 1993, no. 71, octobre-décembre, pp. 43–60.

5. Jacques M. Civilization State Versus Nation-State. Süddeutsche Zeitung, 2011, 15 January. Available at: http://www.martinjacques.com/articles/civilization-state-versus-nation-state-2/ (accessed 10 February 2025).

6. Nikonov V. A. The Code of Civilization. What Awaits Russia in the World of the Future? [Kod tsivilizatsii. Chto zhdet Rossiyu v mire buduschego?]. Moscow: Eksmo, 2015, 672 p.

© Хомелева Р. А., 2025

Новый номер!

УДК 304.42; 316.42; 324.8

Лауфер Константин Маркович – Первый московский государственный медицинский университет имени И. М. Сеченова, кафедра экономики и менеджмента, доцент, кандидат философских наук, доцент, Москва, Россия.

Email: laufer_k_m@staff.sechenov.ru

SPIN: 8497-5486

Researcher ID: AAH-9913-2020

ORCID: 0000-0002-3277-2350

Scopus ID: 57208507477

Авторское резюме

Состояние вопроса. Сегодня прогресс в развитии искусственного интеллекта обеспечивается за счет впечатляющих результатов в развитии узкого искусственного интеллекта и генеративных лингвистических моделей. В меньшей степени реальны успехи в создании общего искусственного интеллекта. Существует целый ряд проблем, порожденных искусственным интеллектом, большими данными и интернетом вещей, связанных с изменением рынка труда, возникновением новых профессий, новых принципов образования и обучения, требований к человеческому капиталу.

Однако пока слабо артикулированной в профессиональной среде остается одна из главных проблем, вызванных созданием общего искусственного интеллекта, взрывным развитием NBIC-технологий и нейрокогнитивных наук: неизбежное переструктурирование общественных отношений, изменение социальной роли и векторов развития огромных масс людей, разделение человечества на две большие группы с разными историческими судьбами.

Методы исследования. Применение принципов диалектической логики к пониманию мышления как специфического человеческого механизма эволюционного выживания и развития, специфически человеческой поисково-ориентировочной деятельности по освоению окружающей среды. Подход к пониманию мышления не как результата функционирования человеческого мозга, а как специфической операциональной деятельности человека с символами и знаками, присущей ему именно в силу особенностей эволюционного развития. Это позволяет изменить ракурс во взгляде на проблему соотношения человеческого мышления и искусственного интеллекта, выявить новые стороны влияния современных технологий как элемента предметной среды на человека и его мышление.

Результаты. Сформулирована в явной форме одна из центральных проблем социальной философии на этапе развития искусственного интеллекта и сделана попытка ее решения. NBIC-технологии, прежде всего, общий искусственный интеллект и большие данные, совмещенные с интернетом вещей, приведут в ближайшем будущем к разделению общества на две большие группы людей: группу креаторов, прогрессоров, техно-пассионариев и группу пассивных потребителей технологических новшеств. Назовем их условно «альфа» и «омега».

Это новый результат, поскольку все философские размышления и прогностические модели визионеров, связанные с передовыми технологиями, на тему будущего касаются всего человечества в целом. Пока никто явно не обозначал тему неизбежного разделения человечества на две большие группы с разными историческими судьбами.

Это разделение ведет к возникновению из первой группы нового вида людей, интегрированных с новыми технологиями на уровне организма, посредством имплантируемых чипов, связанных с мозгом, и предиктивной персонализированной медицины. Они будут активно развивать новые технологии, осваивать новые пространства и способы существования.

Группу альфа будут пополнять дети ее членов, имеющих доступ к высокотехнологичному образованию, медицине, развитию физических и духовных качеств и, как следствие, к интересной высоко престижной и высокооплачиваемой работе.

Эти же процессы ведут к деградации пассивных потребителей благ, создаваемых представителями первой группы. В условиях полной обеспеченности и безопасности, создаваемых представителями альфа, деградирует, прежде всего, мышление омега, то есть способность решать творческие задачи по освоению окружающей природной и социальной среды.

Группа омега будет пополняться из семей, часто маргинальных, находящихся на периферии научного и технологического прогресса, занятых в лучшем случае низкоквалифицированным трудом.

Важным новым результатом исследования является то, что в группу омега будут инкорпорироваться не только дети малообразованных, неуспешных, живущих вдали от мировых центров развития технологий людей, но и часть нового поколения, изначально относящихся к группе альфа.

Это порождает совершенно новые этические проблемы: две группы будут все больше отдаляться друг от друга, пока не превратятся в два различных подвида homo. Можно предположить, что они будут относиться друг к другу не только с непониманием, но альфа – со все более возрастающим безразличием к омега, а омега – с нарастающей агрессией по отношению к альфа.

Выводы. Главным для проведенного исследования является вывод об объективности и неизбежности этого выявленного нами пути развития человечества. Для изменения ситуации омега не только не смогут ничего сделать, но даже и не захотят. Так же, впрочем, как и альфа. Для развития homo как вида омега станут не нужны, и мораль альфа со временем перестанет их включать в контекст человеческих отношений. В лучшем случае к ним будут относится как к «братьям нашим меньшим», обеспечивая привычный для омега уровень существования.

Ключевые слова: мышление; искусственный интеллект; общий искусственный интеллект; поколение альфа; поколение омега.

On the Issue of Human Development in the Age of Artificial Intelligence

Laufer Konstantin Markovich – Sechenov University, Department of Economy and Management, associate professor, PhD (Philosophy), Moscow, Russia.

Email: laufer_k_m@staff.sechenov.ru

Abstract

Background: Today, progress in the evolution of artificial intelligence is ensured by impressive results in the development of narrow artificial intelligence and generative linguistic models. To a lesser extent, successes in the creation of general artificial intelligence are real. There is a range of problems generated by artificial intelligence, big data and the Internet of Things related to changes in the labor market, the emergence of new professions, new principles of education and training, and requirements for human capital. However, one of the main problems caused by the creation of general artificial intelligence, the explosive development of NBIC technologies and neurocognitive sciences remains poorly articulated in the professional environment. This includes the inevitable restructuring of social relations, a change in the social role and development vectors of huge masses of people, the division of humanity into two large groups with different historical destinies.

Research methods: Application of the principles of dialectical logic to understand thinking as a specific human mechanism of evolutionary survival, specifically human search and orientation activity in developing the environment. An approach to understand thinking not as a result of the functioning of the human brain, but as a specific operational activity of humans with symbols and signs, inherent in them precisely due to the specificity of evolutionary development. This allows us to change the perspective on the problem of the relationship between human thinking and artificial intelligence, to identify new aspects of the influence of new technologies as an element of the subject environment on humans and their thinking.

Results: One of the central problems of social philosophy at the stage of artificial intelligence development is formulated in an explicit form and an attempt to solve it is made. NBIC technologies, first, general artificial intelligence and big data, combined with the Internet of Things, will lead to the division of society into two large groups in the near future: the group of creators, progressors, techno-passionaries and the group of passive consumers of technological innovations. Let us call them conditionally “alpha” and “omega”.

This is a new result, since all philosophical reflections and predictive models of visionaries related to advanced technologies on the topic of the future concern all of humanity as a whole. So far, no one has explicitly outlined the topic of the inevitable division of humanity into two large groups with different historical destinies.

This division leads to the emergence from the first group of a new kind of people integrated with new technologies at the body level, through implantable chips connected to the brain, and predictive personalized medicine. They will actively develop new technologies, explore new spaces and ways of existence.

The alpha group will be replenished by its members children who have access to high-tech education, medicine, development of physical and spiritual qualities, and, as a result, to interesting, highly prestigious and highly paid job.

The same processes lead to the degradation of the group of passive consumers of goods created by the first group representatives. In conditions of complete security and safety created by alpha representatives, omega thinking (i.e. the ability to solve creative problems in the development of the surrounding natural and social environment) degrades first.

The omega group will be replenished from families, often-marginal ones, located on the periphery of scientific and technological progress, employed, at best, in low-skilled labor.

An important new result of the study is that the omega group will incorporate not only the children of the omega group, but also part of the new generation, originally belonging to the alpha group. This creates entirely new ethical problems: these two groups will increasingly distance themselves from each other until they become two different homo subspecies. They will treat each other not only with misunderstanding, but the alpha will treat the omega with increasing indifference, and the omega will treat the alpha with increasing aggression.

Conclusion: The main result of the research is that this identified path of human development is objective and inevitable. Omegas will not want and be able to change the situation Just like alphas. For the development of homo as a species, omegas will become unnecessary, and alpha morality will eventually stop including them in the context of human relations. At best, they will be treated as “our smaller brothers”, providing the level of existence that is familiar to omegas.

Keywords: Human thinking; artificial intelligence; artificial general intelligence; AGI; alpha generation; omega generation.

Аз не хвастаю ни пред кым же,

но себе пишу, а запаса ради,

и памяти ради, и пользы ради.

… И сице ожидающу ми в таковаа времена

и лета и жадающу ми того,

дабы кто паче мене и разумнее мене описал,

яко да и аз шед поклонюся ему,

да и мене поучит и вразумит.

Епифаний Премудрый и Пахомий Логофет.

«Жизнь и житие преподобнаго и богоноснаго

отца нашего Сергия» [1, с. 8].

Итак, мыслить – не значит ли это действовать.

Людвиг Фейербах. «Спиноза и Гербарт» [2, с. 416].

Введение

В 1842 году молодой Маркс, определяя роль и значение философии в культурном ландшафте своей эпохи, писал: «Так как всякая истинная философия есть духовная квинтэссенция своего времени, то с необходимостью наступает такое время, когда философия не только внутренне, по своему содержанию, но и внешне, по своему проявлению, вступает в соприкосновение и во взаимодействие с действительным миром своего времени» [3, с. 105]. Он и предположить не мог, насколько пророческими и важными окажутся его слова на нашем, современном этапе, в совсем иной социально-экономической ситуации.

Связь между философией и культурой в целом, реальным действием в политике, социальной жизни, искусстве, производстве осуществляется через трансляцию в эти сферы стиля философского мышления, ключевых идей и базовых принципов понимания мира, то есть формирование парадигмы мышления. Эта трансляция происходит благодаря существующей системе образования, в первую очередь, и через многочисленные каналы влияния, через «особую форму социальной организации – как писал В. Паперный, излагая идеи Э. Панофски – благодаря которой стиль мышления транслируется из философии в архитектуру» [4, c. 17].

Сегодня философия становится напрямую элементом – и, на наш взгляд, ключевым элементом – технологического развития. Одной из главных задач, решаемых человечеством на современном этапе технологического развития, является создание общего искусственного интеллекта (AGI) и даже суперИИ (ASI). Для решения этой задачи определяющим является понимание того, что такое человеческое сознание и как устроен человеческий мозг как главный инструмент мышления. Хотя понятно, что и AGI, и ASI ни по архитектуре, ни по материалам, ни по принципам действия не будут похожи на человеческий интеллект, а их физические носители не будут дублировать человеческий мозг, понимание того, что такое сознание и как проходит процесс мышления человека, будет определять направление поисков, критерии и цели создателей AGI и ASI.

Наука, изучающая мир как нечто внешнее познающему субъекту, наука в различных ее разделах и направлениях, будь то нейрофизиология, психология, социология или другие науки, изучающие феномен мышления как нечто внеположенное себе, познает его лишь с отдельных предметных сторон, определяемых спецификой отдельной науки, и не может охватить и понять его во всей полноте и цельности, ухватить его суть. Понимание мышления как такового, как целого – это удел философии. Каждая действительная философия, до какого бы изощренного предметного различения дефиниций в формулировке своих задач и своего основного вопроса она ни доходила, объектом своим всегда в конечном итоге имеет феномен мышления как таковой, как целое. При этом в процессе самопознания мышление субъективно. Человек познает свое мышление посредством самого же мышления. Другого инструмента познания мышления у человека нет. Значение философии, ее главенствующая роль в ряду рациональных способов познания мира определяется тем, что мышление – это главный эволюционный механизм приспособления социального человека к окружающей среде. Но, распространяя теорему Гёделя о неполноте[1] на принципы философского познания, мы должны сказать, что полностью познать мышление с применением этих принципов, формулируемых внутри мышления, мы также не можем. «Что такое философия? Попытка вникнуть в сущность мира? <…> На самом деле мы занимаемся упорядочиванием наших понятий, чтобы четко определить, что можно сказать о мире…[2]» [Цит. по: 5, с. 200].

Что такое мышление? Как оно возникает? Как человек, используя его, познает мир? Чем познание мира человеком отличается от познания мира животными? Как и где формируются абстрактные понятия и чувственные образы («трудная проблема сознания»)? Эти старые вопросы, в разных формулировках, сводящиеся к многомерному кантовскому вопросу «Что такое человек?», и составляют содержание философии, отличающее ее от науки[3].

На каждом историческом этапе основной вопрос философии имеет свою конкретно-историческую формулировку, всеобще-конкретное содержание. Сегодня, когда остро стоит вопрос об отношении сознания, индивидуального и общественного во всех его формах, к искусственному интеллекту (ИИ), когда индивидуальное человеческое мышление в массе своей проявляет признаки деградации под воздействием генеративного ИИ, а в перспективе и ASI, мы должны ответить на следующие вопросы:

1) как развитие современных технологий, в первую очередь, искусственный интеллект, влияет на развитие мышления;

2) что происходит и что ждет человечество на пути формирования новых эволюционных механизмов в процессе трансформации мышления;

3) одинаково ли влияние этих технологий на разные социальные группы людей;

4) что может дать философское осмысление современных форм сознания для развития новых технологий.

Ответам на эти вопросы и посвящена данная статья.

Материалы и методы

Статья написана по материалам подготовленного выступления на XII международной научно-практической конференции «Философия и культура информационного общества», проходившей в Санкт-Петербурге, в Государственном университете аэрокосмического приборостроения» 21–23 ноября 2024 года. Она представляет итог размышлений автора и его многочисленных выступлений, начиная с 2016 года на различных конференциях по проблемам мышления и искусственного интеллекта в ГУАП в Санкт-Петербурге; Ильенковских чтениях в Белгороде и Москве; в Зеленограде, Казани и Нижнем Новгороде, в Первом Московском государственном медицинском университете им. И. М. Сеченова (Сеченовском университете), различных печатных и сетевых профессиональных журналах[4]. Автор исследовал вопрос о том, что такое мышление в культурно-историческом контексте развития человечества, как меняется человеческое мышление в период IV технологической революции, в эпоху NBIC-технологий, искусственного интеллекта, больших данных (big data) и больших генеративных лингвистических моделей и что ждет человечество на этом пути в не таком уж далеком будущем.

Наша методологическая позиция заключается в применении принципов диалектической логики к пониманию мышления как специфического человеческого механизма эволюционного выживания и развития, специфически человеческой поисково-ориентировочной деятельности по освоению окружающей среды. В этом автор опирается на теорию деятельностного сознания А. Н. Леонтьева [7; 8] и концепцию «идеального» Э. В. Ильенкова [9–11]. Все человеческое в человеке на 100 процентов социально. Гениальная формулировка Э. В. Ильенкова[5] относится, в первую очередь, к сознанию, мышлению как социальному феномену. Человек как часть природы, деятельная материя, по учению Спинозы, обладает важнейшим атрибутом – «мышлением». Мышлением, сознанием как высшей формой движения материи, по Фр. Энгельсу, обладает только специфически организованная деятельная материя. Эта специфическая организация материи есть человеческое общество в его развитии, то, что мы называем «социальной формой движения материи» [13, с. 360]. Именно диалектический скачок от биологической к социальной форме движения материи содержит в себе тайну порождения сознания, мышления как чисто человеческого, креативного действия, направленного на творческое решение встающих перед ним нестандартных задач по выживанию и сохранению потомства и культуры в изменяющейся среде. Как в свое время В. И. Ленин, определяя соотношение понятий логики, диалектики и теории познания в «Капитале» Карла Маркса, писал, что «не надо трех слов» [14, с. 301], так и мы можем сказать, что в определении мышления, в принципе, не нужны атрибуты «человеческое» и «творческое», ибо мышление может быть только человеческим, и только творческим. Никаким другим оно быть не может.

Сознание, мышление как способность решать нетривиальные, каждый раз новые задачи приспособления к среде, действовать не по контуру видимости предметного мира, как другие животные, а по аттрактору проявленной сущности окружающего мира, то есть по законам природы, выделяет человека из животного мира, образует непроходимую пропасть между нами и другими животными, включая высших приматов – шимпанзе, горилл, орангутангов.

Эволюция привела человека к необходимости и возможности обмена и сохранения информации об окружающем мире, накоплению ее и передаче подрастающим поколениям в образной, и затем в знаково-символической форме. Не через непосредственную передачу опыта, как у других животных, а через воплощение ее на внешних носителях, отделяемых от ее источника и сохраняемых, накапливаемых и передаваемых следующим поколениям независимо от первоисточника, в первую очередь в языке, но не только. Вот ключ к пониманию сознания.

Академик доктор биологических наук, доктор филологических наук Т. В. Черниговская, выдающийся специалист в области нейро-когнитивных исследований, наиболее известный сегодня в сети популяризатор идеи о том, что животные обладают мышлением, утверждает, что в развитии мышления между животным и человеком нет разрыва, диалектического скачка. «Что думает мой кот, глядя на меня с таким умным видом?» – ее вопрос. «Мы никогда этого не узнаем» – таков ее ответ [15, 13:17–13:34].

Наш великий физиолог И. П. Павлов, критикуя понимание немецким психологом, одним из создателей гештальтпсихологии Вольфгангом Кёллером проводимых им опытов, в которых шимпанзе ставит ящики разного размера один на другой, чтобы достать банан, писал: «После многих неудач, уставши, обезьяна уходит в сторону и сидит, ничего не предпринимая. После такого сидения, покоя, она принимается вновь за работу и достигает цели. «Доказательством ее разумности он считает сиденье, – говорит И. Павлов. <…> Доказательство разумности есть молчаливое бездействие обезьяны» [16, с. 489]. И. П. Павлов считает по-другому: «…это и есть разум, вся эта деятельность, когда обезьяна пробует и то и другое. Это и есть мышление» [16, с. 490]. «Конечно, это есть разумность элементарная, отличающаяся от нашей только бедностью ассоциаций» [16, с. 491–492]. Мы видим, что позиции И. П. Павлова и Н. В. Черниговской в отношении разумности животных совпадают. Но здесь нам важно, что И. П. Павлов подчеркивает, что в бездействии не может быть мысли, мысль порождается действием, деятельностью по решению творческой, нестандартной задачи. Это и есть мысль.

Но если кот, ворон, осьминог, слон, шимпанзе мыслит, то почему мы не способны их понять? Дело в том, что мыслит не мозг и не кортекс, мыслит человек как социальное существо.

Конечно, интеллект как способность мыслить рационально, то есть логично, доказательно и с опорой на факты реального мира базируется на психике (и на нейрофизиологии и биологии организма), в том числе на высших психических функциях – внимании, памяти, способности различения и сопоставления предметов, вплоть до их элементарного счета. Без этого он существовать не может, но он не сводится только к ним. Психика – это индивидуальная реакция на мир обособленного организма в пределах, ограниченных его соматикой и физиологией. Все коты разные, и кот Т. В. Черниговской в общении с ней развивает психику более тонко реагирующую, более пластичную, многообразную в своих проявлениях. Если бы я был котом Татьяны Владимировны, возможно, и у меня тоже был бы такой умный взгляд. Кот смотрит на хозяйку ее глазами. Недаром говорят, что домашние питомцы похожи на своих хозяев, хотя бывает и наоборот. Среда развивает психику, и животное, у которого психика более гибкая, то есть он лучше приспосабливается к изменениям, имеет лучшие шансы выжить и передать свои гены потомству.

У птиц семейства врановых интеллект, как говорит Т. В. Черниговская, не уступает нашему ближайшему родственнику – шимпанзе. И это научный факт. Тут не поспоришь. Вопрос только в том, что мы признаем за интеллект, как мы условились это понимать, как мы это измеряем – здесь мы полностью согласны с Т. В. Черниговской. Частое и часто честное заблуждение представителей естественных наук, а сегодня и IT-индустрии, заключается в том, что они пытаются решить философские вопросы научными методами с позиций откровенного позитивизма, подходят к мышлению как особому свойству особого объекта – мозга[6] [17, с. 48–58]. Майкл Газзанига, американский нейробиолог, один из авторов термина «когнитивная нейронаука», в своей книге «Кто за главного» утверждает, что мозг порождает сознание, и лишь потом оно проявляется в действии, хотя и говорит о том, что мышление есть эмерджентное свойство психики: «Моя основная идея в том, что любой опыт жизни, личный или социальный, отражается на нашей эмерджентной психической системе. Он влиятельная сила, изменяющая разум. Он не только ограничивает наш мозг, но и показывает, что именно взаимодействие двух уровней, мозга и разума, создает нашу осознанную реальность, текущий момент нашей жизни» [18, с. 246].

Поэтому и загадка возникает, как ворон, у которого мозг абсолютно гладкий, ну ни одной извилины, по «интеллекту» не уступает шимпанзе. А ведь действительно не уступает. Но только потому, что ни у того, ни у другого интеллекта нет и быть не может. И исследования мозга здесь не помогут. Потому что мыслит не мозг, в нем нет ни одной мысли. Также как молоток и даже рука человека не забивает гвоздь, а делает это цельный человек, так и мыслит не мозг, а цельный человек.

Понимание мышления как инструмента эволюционного развития, как деятельности человека внутри общества, где каждый член общества в той или иной мере не только воспроизводит переданную ему информацию, но и обогащает ее за счет своего позитивного и негативного опыта развития. Положительный социальный опыт закрепляется в поколениях за счет эпигенетических мутаций и дает новые возможности развития. Здесь и проходит граница между естественным и искусственным интеллектом. Несмотря на впечатляющие успехи в развитии LLM[7] и чипирования людей с 2019 года [22], именно разнообразие индивидуального опыта, вплетенного в ткань социальной деятельности, возможность индивидуальных ошибок и их исправления общими усилиями делает человека неуязвимым в надуманном противостоянии с ИИ.

Хотя проблема разделения людей на две расходящиеся эволюционные группы в профессиональной среде не находится еще в центре внимания[8], обе основных конфессии христианства в лице своих пастырей не так давно выступили с посланиями по проблемам влияния новых технологий и, прежде всего, ИИ на мышление и творческие способности людей.

В обширном аналитическом обзоре католической церкви (14 января 2025 года) «ANTIQUA ET NOVA. Заметки о связи между искусственным интеллектом и человеческим интеллектом» от имени Верховного Понтифика Франциска отмечается: «…“имеющиеся на сегодняшний день данные свидетельствуют о том, что цифровые технологии усилили неравенство в нашем мире. Не только различия в материальном богатстве, которые также значительны, но и различия в доступе к политическому и социальному влиянию”. В этом смысле ИИ может использоваться для увековечения маргинализации и дискриминации, создания новых форм бедности, расширения “цифрового разрыва” и усугубления существующего социального неравенства» [23].

В выступлении 30 января 2025 года в Государственной думе РФ в начале своего восьмиминутного отрывка речи, посвященного опасностям ИИ, патриарх Кирилл заявил, что в связи с развитием ИИ «существует, например, реальная опасность утраты интеллектуальных и творческих навыков человека» [24, 18:10–18:18].

Интерес церкви к этому вопросу является сильным индикатором социальной важности проблемы.

Результаты

Наш анализ процесса эволюции живого на Земле, основанный на указанных выше методологических принципах, приводит к следующим ответам на поставленные вопросы.

Вопрос 1. Как развитие современных технологий, в первую очередь, искусственный интеллект, влияет на развитие мышления?

Человек, выделившийся из животного мира, представляет собой гармоничную совокупность трех ипостасей:

– биологического организма, включая психику как совокупность индивидуальных реакций на мир;

– мира культуры (его предметного тела);

– социальных связей (человек есть ансамбль общественных отношений по Марксу).

С возникновением второй сигнальной системы, языка, и накопления, и передачи информации с помощью внешних носителей первобытная стая homo превратилась в социум, овладела социальной формой движения материи. Здесь тайна возникновения сознания, понимаемого как деятельность социального человека и причина непреодолимого разрыва между человеком и животными, пусть самыми высокоорганизованными.

Первое. На уровне биологии влияние новых технологий и ИИ не может быть однозначным и однонаправленным для всех людей. Если развитие технологий, прежде всего фармацевтики и высокотехнологичных методов предиктивной персонализированной медицины, дает шанс человеку на победу над раком, генетическими заболеваниями и болезнью Альцгеймера, то есть на долгую и полноценную жизнь, физическую и ментальную, то этим надо еще хотеть и уметь воспользоваться. Достижения современной медицины – не волшебная таблетка – проглотил и готово. Использование этих достижений требует усилий и серьезной мотивации со стороны даже здорового в целом человека. Почему значительная часть людей в перспективе добровольно не воспользуется достижениями науки, кто будет использовать современные технологические достижения и к чему это приведет? Ответить на этот вопрос – значит понять (конечно, частично, с одного ракурса), что такое мышление, как оно формируется в зависимости от биологических и физиологических факторов, и как оно трансформируется в информационную эпоху. Ответить можно как с эволюционной, так и с социальной точек зрения. С точки зрения эволюции любого живого организма, если нет потребности, связанной с выживанием и передачей генетической информации потомству, то не возникает импульса к действию, к удовлетворению этой потребности. С точки зрения социальной, полная обеспеченность и безопасность существования не стимулирует к изменению своего положения и окружающей среды.

Второе. На уровне социума предметное тело человека – мир культуры, окружающей человека, который сам человек и создает, и который создает самого человека. Сегодня мы все больше уходим в мир симулякров, и не только в личном общении через аватары, рекламу, компьютерные игры, но и в технологиях общественного производства – удаленной сетевой работе, финтехе, биржевой торговле, интернет-торговле, Яндекс.Еде и даже телемедицине, когда диагноз на основе ваших же сообщений ставит безличный искусственный интеллект. Робинзон смог выжить на острове благодаря тому, что океан услужливо подкидывал ему продукты общественного труда – топоры, ножи, подзорную трубу, книги и проч. Сможет ли выжить современный человек, окажись он в такой ситуации? Вряд ли. Встает вопрос, а как с этой точки зрения меняется мышление как способность решать нетривиальные задачи в меняющейся предметной среде. И эту культурную среду – вещественную и духовную, предметное тело человека меняет сегодня в первую очередь информационные продукты, основанные на NBIC-технологиях.

Для большинства людей реальная деятельность замещается экраном смартфона, размещением в сетях контента, сгенерированного от их имени ИИ, и сбором лайков от совершенно незнакомых, не связанных с ними, и никак не нужных для них любителей лайкать чужие посты [25].

Третье. Last but not least. Самое важное и влияющее на первые два компонента формирования сознания – это разрушение социальных связей. Сегодня большинство населения живет в индивидуальных информационных пузырях, закапсулированное изначально выбранными темами интересов. Эта разобщенность усиленно закрепляется социальными сетями, определяющими помимо нас контент для абонента, таргетированной рекламой, подбором сетевых друзей и потоком информации. Сначала мы выбираем круг интересов, а затем не можем из него вырваться благодаря информационным технологиям. Круг замкнулся. Человек превращается в монаду Лейбница.

Мышление связано с деятельностью по решению нетривиальных задач, оно и есть идеальный план такой деятельности. Но в бытовой реальности, а с развитием технологий чем дальше, тем больше, человек действует по схемам и паттернам обыденной жизни, определенным этими технологиями. При этом мышление ему не нужно, или почти не нужно. Примерно так, как слепой человек в комнате в привычной обстановке ориентируется свободно и даже может производить впечатление зрячего. Комфортная, закапсулированная жизнь с доставкой на дом всего, от продуктов питания до развлекательного контента и политических идей, ведет к деградации мышления как способности, обеспечивающей выживание в изменяющейся среде. В отсутствии необходимости любой орган и функционал живого организма неизбежно угасает. Это происходит и с мышлением человека.

Вопрос 2. Что происходит и что ждет человечество на пути формирования новых эволюционных механизмов в процессе трансформации мышления?

В современную эпоху IV технологической революции, NBIC-технологий и генеративного искусственного интеллекта происходит разделение людей на две большие группы — альфа и омега. Термин «альфа» в отношении поколения, родившихся начиная с 2010 года[9], ввел австралийский социолог М. МакКриндл [27]. Альфа являются носителями пассионарности, передового мышления и технологического прогресса.

МакКриндл относил поколенческие характеристики альфа ко всему поколению. Однако большая часть людей, родившихся в этот же временной период, окажется, по нашему мнению, вне этого процесса, что МакКриндл не отметил. Я обозначаю эту большую группу в противоположность альфа как поколение омега. Этот термин введен врачом-диетологом и эпигенетиком К. Шэнахан в 2009 году [28] в несколько отличной от поколенческих теорий трактовке. Для нас омега – это чистые потребители, функция мышления которых как механизм адаптации и выживания в изменяющейся среде за ненадобностью деградирует и редуцируется к простейшим устойчивым поведенческим паттернам и схемам мыследеятельности.

Вопрос 3. Одинаково ли влияние этих технологий на разные социальные группы людей?

Вопрос стоит так: влияют ли новые технологии, и прежде всего ИИ, на эти группы (альфа и омега) в одном направлении, на альфа чуть мощнее, на омега чуть слабее. Или это действие разнонаправлено, можно сказать – противоположно.

Наш ответ, следующий из ответов на два предыдущих вопроса: эти две группы все больше и больше будут расходиться между собой, вплоть до полного непонимания друг друга и неприятия морали другой стороны. Для группы альфа, как прогрессоров, осуществляющих экспансию человечества в новые области науки, духовной культуры и осваивающих новые территории за пределами земной атмосферы, группа омега со временем станет попросту неинтересна. Внутри группы омега будут нарастать девиантное поведение и агрессия, в том числе и в отношении представителей группы альфа. Это будет компенсироваться демографическим коллапсом группы, вызванной абсолютно благоприятными внешними условиями существования.

Мотивированное развитие альфа, соединенное с миром больших данных и AGI, включая заботу о собственном здоровье и продуктивном долголетии, станет прерогативой высокообразованных молодых людей, получающих элитное образование. А это возможно только для класса богатых.

Большинство будет обречено в силу социальных условий проживания составлять группу омега. Конечно, для отдельных ее наиболее талантливых и амбициозных представителей путь «наверх», в группу альфа не будет заказан, но социальные лифты будут малочисленны и сложны именно в силу отсутствия социальной необходимости.

Технологии позволят всем предоставить безусловный базовый доход, обеспечивающий сытую, здоровую и комфортную жизнь, конечно, в пределах представлений каждой группы. И именно отсутствие необходимости бороться за свое выживание, за сохранение своего статус-кво и движения вверх по социальной лестнице, то есть внутривидовой конкуренции, приведет к тому, что даже класс супербогатых людей, управляющих сегодня экономикой, политикой, культурой, не избежит общей участи деления человечества на два подвида. Наверняка среди них процент представителей группы альфа должен быть выше, чем в группе омега (значительно больше 20 %), а представителей группы омега, соответственно, меньше, чем среди основной массы населения.

То есть влияние технологий на население будет сложным, структурированным, зависящим от множества факторов и будет определяться не только исходной принадлежностью к определенной группе.

Вопрос 4. Что может дать философское осмысление современных форм сознания для развития новых технологий?

Мир технологий стремительно развивается в сторону создания полноценного AGI. Отметим одно направление, находящееся в поле нашего профессионального внимания. Одним из главных векторов этого развития является создание в медицине цифрового двойника пациента уровня mind-level [29]. То есть цифровой модели человека, включающей не только соматику, физиологию и психические реакции, но и все когнитивные и эмоциональные процессы. Именно это направление представляется самым многообещающим в перспективе, несмотря на то что медицинское сообщество более всего внимания на современном этапе уделяет внимание разработкам цифровых двойников пациента на уровне органов тела, распознаванию паттернов заболеваний с помощью узкого искусственного интеллекта (ANI), в чем, конечно, достигнуты впечатляющие результаты. Внедрение AGI в цифровые двойники пациента, «который может рассуждать в широком диапазоне областей» [30, p. 2], позволит проводить предиктивную персонализированную диагностику и на основе интернета вещей и больших данных ставить диагнозы, предупреждать возникновение патологий, а возникшие – купировать и лечить, включая регенерацию органов, даже не обращаясь во многих случаях к врачам.

Заключение

Выявленное разделение человечества на два подвида в ходе исторического развития, вызванного и стимулируемого новыми технологиями – это историческая неизбежность. Пока нет никаких социологических исследований, подтверждающих этот вывод, мы находимся еще на слишком ранней стадии этого процесса. Только диалектический метод анализа может дать нам возможность представить наше будущее. Завершение перехода к новой эпохе, когда указанное разделение будет окончательно структурировано, будет предваряться целой серией социальных катаклизмов, вооруженным противостоянием различных социально-политических, религиозных, этнических групп, сопротивляющихся исторической тенденции развития. Сегодняшние вооруженные конфликты в мире, миграции огромных масс людей из Африки, Ближнего Востока, Среднего Востока, Латинской Америки, ищущих лучшей жизни, в «благополучные» страны Европы и США, «торговые войны» между странами, диктующими мировой экономический порядок, и новыми поднимающимися экономиками, стремящимися завоевать мировой рынок – это пока только первый предвестник указанных катаклизмов. Миллионы людей станут жертвой этого исторического перехода, который будет отнюдь не гладким и мирным, даже в том случае, если человечеству хватит политической воли не дать себя уничтожить в ходе этих противостояний.

Возможность подтверждения или опровержения выявленной тенденции развития скорее может быть осуществлена историческими исследованиями, но и предыдущие эпохи дают слишком слабые аналогии с современностью. Никогда еще, возможно только за исключением эпохи палеолита, человечество не знало такого взрывного развития технологий, так влияющих на эволюцию самого рода человеческого. Нам остается только ждать. Как говорил преподобный Джон Донн [31, p. 98]: «And therefore never send to know for whom the bell tolls; It tolls for thee».

Список литературы

1. Епифаний Премудрый, Пахомий Логофет. Жизнь и житие преподобнаго и богоноснаго отца нашего Сергия // Жизнь и житие Сергия Радонежского. – М.: Советская Россия, 1991. – С. 7–106.

2. Фейербах Л. Спиноза и Гербарт // История философии. Собрание произведений в трех томах. – Т. 2. – М.: Мысль, 1974. – С. 413–432.

3. Маркс К. Передовица в № 179 «Kolnische Zeitung». // Маркс К., Энгельс Ф. / Собрание сочинений: 2-е изд. – Т. 1. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. – С. 93–113.

4. Паперный В. Культура Два. – М.: Новое литературное обозрение, 2006. – 408 с.

5. Кантерян Э. Людвиг Витгенштейн. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2016. – 248 c.

6. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения // Сочинения в шести томах. Т. 6. – М.: Мысль, 1966. – С. 349–588.

7. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М.: Политиздат, 1975. – 304 с.

8. Leontyev А. N. Activity and Consciousness. – Pacifica, CA: Marxists Internet Archive, 2009 – URL: https://www.marxists.org/archive/leontev/works/activity-consciousness.pdf (дата обращения 05.02.2025).

9. Ильенков Э. Идеальное и реальность. 1960–1979. – М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2018. – 528 с.

10. Ильенков Э. В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории // Диалектическая логика: собрание сочинений. Т. 4. – М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2020. – С. 222–449.

11. Ильенков Э. В. Диалектика идеального // Диалектика идеального: собрание сочинений Т. 5. – М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2021. – С. 16–85.

12. Ильенков Э. В. Биологическое и социальное в человеке // Школа должна учить мыслить. – М.: МПСИ, Воронеж: МОДЭК, 2002. – С. 72–77.

13. Энгельс Ф. Диалектика природы. Заметки и фрагменты // Маркс К., Энгельс Ф. / Собрание сочинений: 2-е изд. – Т. 20. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. – С. 339–628.

14. Ленин В. И. План диалектики (логики) Гегеля / Полное собрание сочинений – 5-е изд. – Т. 29. Философские тетради. – М.: Издательство политической литературы, 1969. – С. 297–302.

15. Татьяна Черниговская: Почему мы никогда не узнаем правду о реальности? // Айрат Хайруллин – YouTube. – URL: https://youtu.be/OughzI1lvmA?si=Bhy2ShtfewA4KYj4 (дата обращения 05.02.2025).

16. Павлов И. П. Сущность разума у человекообразных обезьян и ошибочное толкование Кёллера // Избранные произведения. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1951. – С. 488–493.

17. Черешнев Е. Форма жизни № 4: Как остаться человеком в эпоху расцвета искусственного интеллекта. – М.: Альпина Паблишер, 2024. – 480 с.

18. Газзанига М. Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейронауки. – М.: Издательство АСТ, CORPUS, 2021 – 272 c.

19. В Китае представили ИИ мощнее DeepSeek // РИА Новости. – URL: https://ria.ru/20250129/alibaba-1996061822.html (дата обращения 05.02.2025).

20. Lin G., Jiang J., Yang J., Zheng Z., Liang C. OmniHuman-1: Rethinking the Scaling-Up of One-Stage Conditioned Human Animation Models // GitHub Pages. – URL: https://omnihuman-lab.github.io/ (дата обращения 05.02.2025).

21. Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Гадкие лебеди // Полное собрание сочинений в тридцати трех томах. Т. 11: 1967, часть I. – Иерусалим: Млечный путь, 2016. – С. 3–113.

22. Musk E., Neuralink. An Integrated Brain-Machine Interface Platform With Thousands of Channels // Journal of Medical Internet Research. – 2019. – No. 21(10). – P. e16194. DOI: 10.2196/16194.

23. ANTIQUA ET NOVA. Note on the Relationship Between Artificial Intelligence and Human Intelligence // The Holy See. – URL: https://www.vatican.va/roman_curia/congregations/cfaith/documents/rc_ddf_doc_20250128_antiqua-et-nova_en.html (дата обращения 05.02.2025).

24. О чайлд-фри, матерной брани и опасности искусственного интеллекта / День Патриарха // Телеканал «СПАС». – URL: https://vk.com/video-55490878_456506470 (дата обращения 05.02.2025).

25. Американские исследователи придумали термин для любителей ставить «лайки» в социальных сетях // ТАСС Наука. – URL: https://nauka.tass.ru/nauka/560844 (дата обращения 05.02.2025).

26. Москвач. Новости Москвы // Telegram. – URL: https://t.me/moscowach (дата обращения 05.02.2025).

27. McCrindle M., Fell A. Understanding Generation Alpha. – Australia: McCrindle Research Pty Ltd, 2020. URL: https://generationalpha.com/wp-content/uploads/2020/02/Understanding-Generation-Alpha-McCrindle.pdf (дата обращения 05.02.2025).

28. Shanahan C., Shanahan L. Deep Nutrition. Why Your Genes Need Traditional Food. – New York: Flatiron Boors, 2017, 512 p.

29. Iqbal J. D., Krauthammer M., Biller-Andorno N. The Use and Ethics of Digital Twins in Medicine // The Journal of Law Medicine & Ethics. – 2022. – Vol. 50. – Is. 3. – Pp. 583–596. DOI: 10.1017/jme.2022.97

30. Fitzgerald M., Boddy A., Baum S. D. 2020 Survey of Artificial General Intelligence Projects for Ethics, Risk, and Policy. Global Catastrophic Risk Institute Technical Report 20-1. – 2020. – 156 p. URL: https://gcrinstitute.org/papers/055_agi-2020.pdf (дата обращения 05.02.2025).

31. Donne J. Donne’s Devotions. – Cambridge: Cambridge University Press, 1923. – 164 p.

References

1. Epiphanius the Wise, Pachomius Logothete. Life of the Reverend and God-bearing Our father Sergius [Zhizn i zhitie prepodobnago i bogonosnago ottsa nashego Sergiya]. Zhizn i zhitie Sergiya Radonezhskogo (Life and Habits of Sergius of Radonezh). Moscow: Sovetskaya Rossiya, 1991, pp. 7–106.

2. Feuerbach L. Spinoza and Herbart [Spinoza i Gerbart]. Istoriya filosofii. Sobranie proizvedeniy v trekh tomakh. Tom 2 (History of Philosophy. Collected Works in 3 vol. Vol. 2). Moscow: Mysl, 1974, pp. 413–432.

3. Marx K. A Leading Article in no. 179 of the “Kolnische Zeitung”. [Peredovitsa v no. 179 “Kolnische Zeitung”]. Sobranie sochineniy: 2-e izd. Tom 1 (Collected Works. Vol. 1). Moscow: Izdatelstvo politicheskoy literatury, 1955, pp. 93–113.

4. Paperny V. Culture Two [Kultura Dva]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2006, 408 p.

5. Kanterian E. Ludwig Wittgenstein [Lyudvig Vitgenshteyn]. Moscow: Ad Marginem Press, 2016, 248 p.

6. Kant I. Anthropology from a Pragmatic Point of View [Antropologiya s pragmaticheskoy tochki zreniya]. Sochineniya v 6 tomakh. Tom 6 (Works in 6 volumes. Vol. 6). Moscow: Mysl, 1966, pp. 349–588.

7. Leontyev А. N. Activity, Consciousness, and Personality [Deyatelnost. Soznanie. Lichnost]. Moscow: Politizdat, 1975, 304 p.

8. Leontyev А. N. Activity and Consciousness. Pacifica, CA: Marxists Internet Archive, 2009. Available at: https://www.marxists.org/archive/leontev/works/activity-consciousness.pdf (accessed 05 February 2025).

9. Ilyenkov E. Ideal and Reality. 1960–1979 [Idealnoe i realnost. 1960–1979]. Moscow: Kanon+ROOI “Reabilitatsiya”, 2018, 528 p.

10. Ilyenkov E. V. Dialectical Logic. Essays on History and Theory [Dialekticheskaya logika. Ocherki istorii i teorii]. Dialekticheskaya logika: sobranie sochineniy. Tom 4 (Dialectical Logic: Collected Works. Vol. 4). Moscow: Kanon+ROOI “Reabilitatsiya”, 2020, pp. 222–449.

11. Ilyenkov E. V. Dialectics of the Ideal [Dialektika idealnogo]. Dialektika idealnogo: Sobranie sochineniy. T. 5. (Dialectics of the Ideal. Collected Works. Vol. 5). Moscow: Canon+ROOI “Reabilitatsiya”, 2021, pp. 16–85.

12. Ilyenkov E. V. Biological and Social in Man [Biologicheskoe i socialnoe v cheloveke). Shkola dolzhna uchit myslit (School Should Teach to Think). Moscow: MPSI, Voronezh: MODEK, 2002, pp 72–77.

13. Engels F. Dialectics of Nature [Dialektika prirody]. Sobranie sochineniy: 2-e izdanie. T. 20 (Collected Works. Vol. 20). Moscow: Gosudarstvennoe Izdatelstvo politicheskoy literatury, 1961, pp. 339–628.

14. Lenin V. I. Conspectus of Hegel’s Book “The Science of Logic” [Plan dialektiki (logiki) Gegelya]. Polnoe sobranie sochineniy – 5-e izdanie – Tom 29. Filosofskie tetradi (Complete Works. Vol. 29. Philosophical Notebooks). Moscow: Izdatelstvo politicheskoy literatury, 1969, pp. 297–302.

15. Chernigovskaya T. Why Do We Never Know the Truth about Reality? [Tatyana Chernigovskaya: Pochemu my nikogda ne uznaem pravdu o realnosti?]. Available at: https://youtu.be/OughzI1lvmA?si=Bhy2ShtfewA4KYj4 (accessed 05 February 2025).

16. Pavlov I. P. The Nature of Intelligence in Great Apes and Köhler’s Misinterpretation [Suschnost razuma u chelovekoobraznykh obezyan i oshibochnoe tolkovanie Kyollera]. Izbrannye proizvedeniya (Selected Works). Moscow: Gosudarstvennoe izdatelstvo politicheskoy literatury, 1951, pp. 488–493.

17. Chereshnev E. Form of Life No. 4: How to Remain Human in the Age of Artificial Intelligence [Forma zhizni no. 4: Kak ostatsya chelovekom v epochu rasczveta iskusstvennogo intellekta]. Moscow: Alpina Pablisher, 2024, 480 p.

18. Gazzaniga M. Who’s in Charge? Free Will and the Science of the Brain. [Kto za glavnogo? Svoboda voli s tochki zreniya nejronauki]. Moscow: Izdatelstvo AST, CORPUS, 2021, 272 p.

19. China Unveils AI More Powerful Than DeepSeek [V Kitae predstavili II moschnee DeepSeek]. Available at: https://ria.ru/20250129/alibaba-1996061822.html (accessed 05 February 2025).

20. Lin G., Jiang J., Yang J., Zheng Z., Liang C. OmniHuman-1: Rethinking the Scaling-Up of One-Stage Conditioned Human Animation Models. Available at: https://omnihuman-lab.github.io/ (accessed 05 February 2025).

21. Strugatsky A. N., Strugatsky B. N. Ugly Swans [Gadkie lebedi]. Polnoe sobranie sochineniy v tridtsati trekh tomakh. T. 11: 1967, chast I (Complete Works in 33 volumes. Vol. 11). Jerusalem: Mlechnyy put, 2016, pp. 3–113.

22. Musk E, Neuralink. An Integrated Brain-Machine Interface Platform With Thousands of Channels. Journal of Medical Internet Research, 2019, no. 21(10), P. e16194. DOI: 10.2196/16194

23. ANTIQUA ET NOVA. Note on the Relationship Between Artificial Intelligence and Human Intelligence. Available at: https://www.vatican.va/roman_curia/congregations/cfaith/documents/rc_ddf_doc_20250128_antiqua-et-nova_en.html (accessed 05 February 2025).

24. On Child-free, Foul Language and the Dangers of Artificial Intelligence / Patriarch’s Day [O chayld-fri, maternoy brani i opasnosti iskusstvennogo intellekta / Den Patriarkha]. Available at: https://vk.com/video-55490878_456506470 (accessed 05 February 2025).

25. American Researchers Have Come Up with a Term for Those Who Like to Put “Likes” on Social Networks [Amerikanskie issledovateli pridumali termin dlya lyubiteley stavit “layki” v sotsialnykh setyakh]. Available at: https://nauka.tass.ru/nauka/560844 (accessed 05 February 2025).

26. Moskvach. Moscow News [Moskvach. Novosti Moskvy]. Available at: https://t.me/moscowach (accessed 05 February 2025).

27. McCrindle M., Fell A. Understanding Generation Alpha. Australia: McCrindle Research Pty Ltd, 2020. Available at: https://generationalpha.com/wp-content/uploads/2020/02/Understanding-Generation-Alpha-McCrindle.pdf (accessed 05 February 2025).

28. Shanahan C., Shanahan L. Deep Nutrition. Why Your Genes Need Traditional Food. New York: Flatiron Boors, 2017, 512 p.

29. Iqbal J. D., Krauthammer M., Biller-Andorno N. The Use and Ethics of Digital Twins in Medicine. The Journal of Law Medicine & Ethics, 2022, vol. 50, is. 3, pp. 583–596. DOI: 10.1017/jme.2022.97.

30. Fitzgerald M., Boddy A., Baum S. D. 2020 Survey of Artificial General Intelligence Projects for Ethics, Risk, and Policy. Global Catastrophic Risk Institute Technical Report 20-1, 2020, 156 p. Available at: https://gcrinstitute.org/papers/055_agi-2020.pdf (accessed 05 February 2025).

31. Donne J. Donne’s Devotions. Cambridge: Cambridge University Press, 1923, 164 p.

Новый номер!

УДК 070.1 + 159.923

Кравченко Владимир Иосифович – Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения, кафедра истории и философии, профессор, доктор философских наук, доцент, Санкт-Петербург, Россия.

Email: harisma52@mail.ru

SPIN: 9445-0215

Пазовский Аркадий Маратович – Новосибирский государственный педагогический университет, кафедра журналистики, доцент, кандидат социологических наук, Новосибирск, Россия.

Email: arkpaza@gmail.com

SPIN: 8735-1671

Бобровников Виктор Евгеньевич – Новосибирский государственный педагогический университет, кафедра журналистики, магистрант по программе «Медиаобразование».

Email: bobrtvk@mail.ru

Авторское резюме

Состояние вопроса. В условиях стремительного развития информационного общества система массмедиа, журналистика как социальный институт, в частности, оказалась в состоянии аномии. Обусловлено это, с одной стороны, темпами модернизации и апгрейда технических средств производства и распространения информации, неуклонно опережающими изменения профессиональных и образовательных стандартов в сфере массовых коммуникаций. С другой стороны, возможности и доступность массмедиа в Интернете определили новую социальную реальность, иную по сравнению с прежними – 15–20-летней давности – специфику ценностных ориентаций и потребностей на всех уровнях общественных отношений, а также деградацию и распад сложившихся к этому времени морально-этических и правовых норм в сфере массмедиа.

Результаты. Развивающийся процесс бифуркации в данной сфере характеризуется возрастающими потоками фейков и дезинформации, искажающими реальное положение дел и формирующими ошибочные и искаженные представления о реальности в общественном сознании. И это находит отражение в таких понятиях, как «общество постправды», «фейковая цивилизация», «фейковое сознание». Эти понятия все больше и больше становятся мемами, отражающими мнения уже не только исследователей, но и массовых аудиторий, которые воспринимают массмедиа как распространителей развлекательного, сенсационного и рекламного контентов, формирующих нарастание финансовых потоков, с одной стороны, и пропагандистских контентов, олицетворяющих ценности, потребности и интенции власть предержащих – с другой. В сфере массмедиа коммуникаций происходит нарастание негативных процессов, хаотичное масштабное распространение непроверенной, недостоверной как коммерческой, так и общественно-политической, социальной информации.

Область применения результатов. Совершенствование методов верификации достоверности общественно значимой информации, предназначенной для подготовки публикаций в массмедиа с целью развития системы информационной безопасности общества. Развитие процессов хабитуализации и институциализации морально-этических норм в допустимых границах использования методов получения общественно значимой информации. Повышение ответственности субъектов, осуществляющих получение и подготовку информации в условиях сложившейся медийной парадигмы.

Методы исследования. В работе с позиций социально-психологического и медиапсихологического подходов рассматривается проблема трансформационного кризиса современной сферы массмедиа, обусловленного производством потоков постправды в характерных ее проявлениях – распространении манипулятивной, фейковой информации, откровенно лживой дезинформации как способов управления общественным мнением и формирования массового сознания.

Выводы. В качестве одного из возможных вариантов преодоления упадка отечественной массмедиа сферы может быть предложено внедрение комплексной системы информационной безопасности СМИ. Она формируется на основе как известных, апробированных методов аргументации достоверности информации и технологии проверки фактической точности сообщений – фактчекинга, с одной стороны, так и новых, еще не освоенных в качественных массмедиа техник оперативного распознавания ложной информации на этапе полевой работы журналиста.

Ключевые слова: аномия; информационная безопасность СМИ; качественная журналистика; медиаобразование; журналистика постправды; профайлинг; фактчекинг; фейк.

Profiling as an Element of the Media Information Security System and a Tool for Journalists Media Education

Kravchenko Vladimir Iosifovich – Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, Department of History and Philosophy, Professor, Doctor of Philosophy, Associate Professor, Saint Petersburg, Russia.

Email: harisma52@mail.ru

Pazovsky Arkady Maratovich – Novosibirsk State Pedagogical University, Department of Journalism, Associate Professor, PhD (Sociology), Novosibirsk, Russia.

Email: arkpaza@gmail.com

Bobrovnikov Viktor Evgenievich – Novosibirsk State Pedagogical University, Department of Journalism, Master’s student in the program “Media Education”.

Email: bobrtvk@mail.ru

Abstract

Background: In the context of the rapid development of information society, the mass media system, journalism as a social institution in particular, found itself in a state of anomie. On the one hand, this is due to the pace of modernization and upgrade of technical means of production and dissemination of information, steadily outpacing changes in professional and educational standards in the field of mass communications. On the other hand, the capabilities and accessibility of mass media on the Internet have determined a new social reality, a different specificity of value orientations and needs at all levels of social relations compared to the previous ones existed some 15-20 years ago, as well as the degradation and disintegration of moral, ethical and legal norms in the field of mass media that had developed by that time.

Results: The developing process of bifurcation in this sphere is characterized by increasing flows of fakes and disinformation, distorting the real state of affairs and forming erroneous and distorted ideas about reality in the public consciousness. This is reflected in such concepts as “post-truth society”, “fake civilization”, “fake consciousness”. These concepts are increasingly becoming memes that reflect the opinions of researchers and mass audiences who perceive the mass media as distributors of entertainment, sensational and advertising content that generates an increase in financial flows, on the one hand, and propaganda content that embodies the values, needs and intentions of authorities, on the other. In the sphere of mass media communications, there is an increase in negative processes, a chaotic large-scale distribution of unverified, unreliable commercial, political and social information.

Implications: Improving the methods of verifying the reliability of socially significant information intended for publications in the mass media in order to develop a system of information security of society. Development of the processes of habitualization and institutionalization of moral and ethical standards within the permissible limits of the use of methods for obtaining socially significant information. Increasing the responsibility of subjects receiving and preparing information in the context of the existing media paradigm.

Research methods: The paper examines the problem of the transformational crisis of the modern mass media sphere from the standpoint of socio-psychological and media psychological approaches, caused by the production of post-truth flows in its characteristic manifestations, i.e. the dissemination of manipulative, fake information, outright false disinformation as ways of managing public opinion and forming mass consciousness.

Conclusion: The introduction of a comprehensive system of information security for the media as one of the possible options for overcoming the decline of the domestic mass media sphere is considered. It is formed on the basis of both well-known, proven methods of arguing the information reliability and the technology of checking the factual accuracy of messages (fact-checking), and new techniques for promptly recognizing false information at the stage of a field reporter work that have not yet been mastered in high-quality mass media.

Keywords: anomie; media information security; high-quality journalism; media education; post-truth journalism; profiling; fact-checking; fake.

1. Состояние вопроса: фейковая журналистика – социально-психологический нарратив

Всепроникающая цифровизация общества обусловила процессы кардинальных изменений в современных массмедиа, получивших название post-truth[1] (в переводе на русский язык – «постправда») [1, с. 10], что уже само по себе определяет трансформацию журналистики как особой формы профессиональной творческой деятельности. Аналитики и от науки, и от самой журналистики называют большое количество социальных, политических, технологических, психологических, социокультурных (в том числе и цивилизационных) факторов, которые в настоящее время влияют на состояние медиасферы в целом и журналистики, как ее социокультурной, субинституциональной составляющей, в частности. В рамках данной парадигмы можно обозначить ряд мнений как отечественных, так и зарубежных исследователей.

Представители зарубежной медианауки, в частности, медиапсихологии, считают, что сами СМИ, а также их использование будут всецело сориентированы на развлечения. P. Vorderer увязывает тенденцию к углублению развлекательности СМИ с такими понятиями, как «уход от реальности», «установки» и «возбуждение». Он считает, что восприятие сообщений СМИ развлекательного характера часто служит уходом от реальности, позволяет пользователю переживать альтернативные формы реальности в ограниченный промежуток времени [2, с. 243]. Рассматривая влияние СМИ на эмоции, чувства, интер- и интраличностные, в том числе и парасоциальные отношения – страх, радость, эмпатию, юмор, сексуальное возбуждения, управление настроением и т. д., S. G. Mestrovic полагает, что использование массовых коммуникаций, ориентированное на развлечение, приводит к «макдональдизации эмоций» [3, с. 98]. То есть массмедиа, стимулируя эмоции читателей, зрителей, слушателей, посетителей интернет-ресурсов, по мнению А. В. Щекотурова, навязывают серийность контента и стандартизацию элементов интерфейса, что, в свою очередь, рассматривается как стремление приучить пользователя к шаблонам самопрезентации, внушить ему иллюзию ее оригинальности в контексте итеративности, то есть многократного повторения однообразных практик в виртуальной среде повседневности [4, с. 164].

Из анализа и обзора многочисленных медиапсихологических, и не только, тем, гипотез и концепций, рассматривающих состояние и дальнейшую судьбу массмедиа, П. Винтерхофф-Шпурх приходит к выводу, что ориентация на развлечение – это и есть самое вероятное для современных СМИ направление развития. Он полагает, что даже те программы, которые раньше никак не были связаны с развлечением – новостные, информационные, политические дебаты, образовательные передачи – станут развлекательными, потому что развлечение становится не просто популярным, но коммерчески выгодным [5, с. 234].

На наш взгляд, противоречие развлекательности не в популярности, не в коммерческой выгоде, которую можно с их помощью извлекать. Сама по себе развлекательная составляющая СМИ не противоречит основным функциям базового сегмента медиасферы, который исторически складывался как журналистика факта. С точки зрения теории бихевиоризма развлекательную составляющую в массмедиа можно рассматривать в качестве стимула, инструмента создания популярности. Возникает вопрос: можно ли этот инструмент использовать для того, чтобы стимулировать интерес аудитории к восприятию не фейковой, а правдивой информации, интерес к поиску истины, а не манипуляции сенсациями, искажающими реальную действительность?

Можно, если развлекательная функция не подавляет главное, сущностное предназначение журналистики как социального института – нести своим аудиториям правдивую весть, с одной стороны, формируя информационную повестку, отражающую не однобокую, а многогранную всестороннюю картину мира – с другой. Если же развлекательность как коммерческий стимул подавляет функцию информирования, то журналистика утрачивает свое фундаментальное предназначение, а, стало быть, и статус воплощаемого ею по определению социального института. При этом было бы некорректно, считают многие исследователи, сводить понятия «удовольствие», «развлечение» в категорию «обмана», ибо ни причиной, ни следствием, ни обязательным условием удовольствия и развлечения обман не является. С социально-психологической точки зрения, с позиций медиапсихологии опасность кроется в том, что субъекты, зацикленные на потреблении удовольствий от развлечений, потенциально могут стать объектами воздействия и жертвами «темной триады» – обмана, провокаций, манипуляций в силу своего повышенного или, наоборот, пониженного психоэмоционального состояния, когда у потребителя креативного продукта заторможены рефлексивные процессы и критическое мышление. Это подтверждает и статистика роста интернет-мошенничества и его жертв.

Так, по данным российского независимого аналитического агентства Tadviser.ru со ссылкой на статистику МВД России: в 2022 г. в нашей стране было зарегистрировано около 510 тыс. киберпреступлений, их количество с 2014 г. увеличилось в 50 раз. В 2023 г. количество преступлений с использованием IT выросло еще на 30 %, а ущерб от них превысил 156 млрд рублей. В 2024 г. зафиксировано уже более 765 тысяч подобных преступлений. Ущерб, нанесенный доверчивым жертвам, составил 168 млрд рублей [6].

В конъюнктуре неразвитых рыночных отношений, когда факт-контроль практически отсутствует, а профессиональные этические нормы обусловлены и размыты исключительно материальными и финансовыми стимулами, новая «журналистика постправды» создает благодатные условия для вбросов темной триады. В то время как журналистика правды оказалась сегодня в состоянии аномии, социальной бифуркации, когда старые нормы и принципы уже не работают, а новых еще нет. В этих условиях происходит разложение социальных институтов, складывавшихся в профессии с конца 80-х годов прошлого века.

Сегодня в том или ином виде это фиксируют многие аналитики. Например, О. Р. Самарцев не без оснований считает, что манипулятивный фактор в настоящее время влияет на журналистику масштабно и деструктивно. Новые медиа формируют виртуальную среду, в которой информация – это не только и уже не столько «достоверные сведения о произошедшем», а любые сведения, вплоть до дезинформации, «фейка» или «смоделированной реальности». Репутационная журналистика печатной эпохи в этой среде заранее проигрывает новым медиа и растворяется в разнородной контентной массе, теряет исключительное право на обеспечение общества информацией [7, с. 8].

Сам собой напрашивается вопрос: можно ли социальных субъектов, обозначенных здесь понятием «новые медиа», причислять к журналистике как социальному институту, который сформировался и работает в рамках действующего законодательства, буквально выстраданной с конца 80-х годов прошлого столетия, но попираемой и игнорируемой в настоящее время «новыми медиа» модели профессиональной этики, и наработанных (тоже в серьезных, а подчас и трагических перипетиях) принципов взаимодействия с властью, с источниками информации, с аудиториями, с коллегами?

По мнению С. Н. Ильченко, персональный произвол журналистов применительно к информации привел не только к репутационном кризису в отношениях общества и медиа, но и вынудил последних активно задействовать принципы обращения с информацией, которые получили справедливое определение «фейковой журналистики», или «журналистики неправды». Фейк, по его суждению, имеет прямое отношение к такому глобальному явлению, как шоу-цивилизация, имитирующая действительность путем создания виртуальной реальности в электронных СМИ [1, с. 30–31].

Если бы эта виртуальная реальность оставалась вещью-в-себе, предметом персонального выбора, сделанного человеком на рынке развлечений и удовольствий, то об аспектах такого явления мы и рассуждали бы совсем в иной плоскости. Однако виртуальная реальность успешно мимикрирует сегодня под реальную действительность, и «охотники» за сенсациями, а вернее изобретатели сенсаций (не способные в скоростном режиме интернет-конкуренции обеспечить поток поступления и оперативную идентификацию на достоверность впечатляющей и эпатажной информации) ловят рыбку в мутной воде. Общественное мнение формируется на базе ложных данных, слухов и домыслов [8, с. 151].

Основатель креативной редакции «Рыба» Алексей Рожков отмечает, что адекватные маркетологи понимают, что постоянная польза – бред. Люди в интернете отдыхают, а проблемы, о которых все пишут в медиа, актуальны для них два раза в год. По этой причине компании снижают градус серьезности, добавляют больше развлекательного контента, не боятся шутить, делать смешные курсы и спецпроекты. Вернется ли тренд на повальную пользу? Скорее, трансформируется, – считает медиаменеджер [9].

Однако практический вред, который наносит подобная «журналистика» обществу, сегодня вызывает тревогу и у социологов, и у психологов, и у педагогов. Их мнение кардинально отличается от подходов «адекватных маркетологов» к организации информационного контента. Провокационную роль, что случалось не раз во время чрезвычайных ситуаций, «фейковая журналистика» играет, распространяя слухи, нагнетая обстановку, обвиняя невиновных, усиливая страхи от ожидания неприятностей, трагедии, неизбежности. Практикующий экстремальный психолог Л. В. Трубицына делится своими наблюдениями за работой журналистов в условиях ЧС: «Очень редко просматривается цель – помочь людям пережить травму, справиться с ситуацией, чаще мы видим желание потрясти, удивить, напугать и т. д. Быть может, сегодня, когда СМИ стали частью жизни практически всех людей, вопрос о целях каждой конкретной работы журналиста уже нельзя просто игнорировать» [10].

Выступая на заседании Научного совета ВЦИОМ в декабре 2022 г., обсуждавшем тему «Российская арена информвойны: новые тренды в медиасфере», президент Ассоциации специалистов по информационным операциям, руководитель антифейкового проекта «Вбросам.нет», профессор МГУ А. В. Мануйло отметил, что есть определенные проблемы переизбытка информации, из которых каждая претендует на какой-то инсайт и эксклюзивность. И действительно, бывает невозможно понять, где инсайт более весомый, а где не весомый. И есть дефицит информации правдивой. Поэтому запрос на правду стоит во всех опросах на одном из первых мест, отражает тот самый дефицит [11].

Таким образом, конкурентная борьба двух журналистик – «журналистики правды» и «журналистики постправды», или «фейковой журналистики», за свои приоритеты в медийном пространстве, за влияние на массовые аудитории создала явную проблему «фейкизации» современной системы СМИ. И нельзя не согласиться с профессором Ильченко в том, что требованием времени является выработка теоретического и практического инструментария для создания альтернативы действующим элементам фейковой журналистики [1, с. 63].

2. Системе СМИ нужна информационная безопасность

И в медийном, и в научном дискурсах в последние годы все больше и больше обостряются дискуссии вокруг образа и содержания журналистики правды и ее дезорганизации с внедрением «новых медиа». В понятие образа в первую очередь входят морально-этические, деонтологические аспекты журналистской деятельности в силу взаимодействия многих факторов, включая давление пропаганды, сплошной коммерциализации, что, с одной стороны, является средством существования СМИ, а с другой – основным каналом продвижения постправды. Какая журналистика, какие СМИ необходимы для того, чтобы отвечать запросам общества распространением значимой для него, достоверной информации?

С одной стороны, как считает Е. Л. Вартанова: особую актуальность имеет системное изучение российской модели профессионально-этического регулирования журналистской деятельности, выступающего как форма саморегулирования, – осознанной деятельности представителей журналистского сообщества, направленной на повышение качества журналистской работы и укрепление пошатнувшегося доверия к журналистике не только аудитории, но и общества в целом [12, с. 11].

Но есть и другая, менее обсуждаемая, но, на наш взгляд, не менее важная и достаточно сложная с точки зрения прагматики разработки и осуществления сторона: создание устойчивой системы информационной безопасности СМИ.

Эти два аспекта – профессионально-этическое регулирование журналистской деятельности и система информационной безопасности СМИ, функционирующие как единый социальный организм, могут стать надежным иммунитетом не только к фейковой журналистике как таковой, но и к другим атрибутам, инструментам и инфопродуктам всепроникающей, как вирусная эпидемия, шоу-цивилизации – будь то способы топить правду во лжи, манипуляции фактами, сокрытие общественно важной информации, диффамация, формирование исключительно негативной информационной повестки дня и картины мира, выдаваемой за правдивое отражение действительности. В фокусе решения данных задач надо очень четко определиться и с вопросами отношении журналистики к политической пропаганде.

Многие элементы этой системы давно осмыслены и описаны. Еще в начале 90-х годов прошлого века в «Очерке теории аргументации» академик Г. А. Брутян проследил логическую последовательность верификации высказываний [13]. В начале 2000-х схему верификации Брутяна процитировал А. И. Приходько применительно к СМИ [14, с. 27]. А затем со ссылкой на Приходько повторил профессор А. А. Тертычный. Он пишет: «Стремясь добыть точную и правдивую информацию, авторы публикаций в СМИ могут применять те или иные методы её проверки.

1. Самый простой способ верификации – непосредственно сопоставить высказывание с реальными событиями. Но это чаще всего невозможно (событие уже завершилось и зафиксировано). В СМИ это происходит особенно часто.

2. Второй способ – сопоставление высказывания с другими высказываниями, принадлежащими другим участникам, наблюдателям или толкователям события, которых мы считаем объективными и (или) компетентными.

3. Третий способ – доказательство, заключающееся в приведении дополнительных данных, свидетельствующих об истинности высказывания. Такова, например, проверка его истинности по архивам.

4. Четвертый способ – сопоставление информации из нескольких независимых и не связанных друг с другом источников. Это один из принципов работы разведки: сведения считаются фактом, если они идентичны в сообщениях разных источников» [15, с. 100–101].

Нововведением последних лет в системе информационной безопасности российской журналистики стал фактчекинг – метод объективизации информации при помощи проверки ее достоверности и правдивости, ставший ответом на усиление «фейкового» вызова. Здесь надо уточнить, что само понятие «фактчекинг» как проверка на достоверность появилось в США в 20-е годы прошлого века. Инновация принадлежала издателям журнала Time. В настоящее время в связи с тем, что потоки фейков, подделок под правдивую информацию многократно возросли, технологии фактчекинга стали использовать во всем мире. Россия не исключение. Но для того, чтобы отделить факт от его интерпретации (фактоида), необходима грамотная редакционная политика, высокие профессиональные стандарты и критический анализ контента как со стороны СМИ, так и со стороны пользователей [16, с. 100].

В отечественной практике опыт такого подхода к организации системы информационной безопасности, в основе которой лежала морально-этическая ответственность журналистов за достоверность подготовленных материалов, подкрепленная фактчекинговым контролем, с начала 2000-х годов была реализована основателями газеты «Ведомости» Л. Бершидским, М. Трудолюбовым, А. Гордеевым и М. Уайтхайсом [17]. К сожалению, таких примеров немного.

Сегодня разрабатываются и внедряются компьютерные системы фактчекинга, позволяющие оценивать степень достоверности информации, выявлять различного рода неточности в больших информационных потоках. И это хорошо. Научно-технический прогресс работает на оздоровление журналистики правды. Но создание системы информационной безопасности СМИ не ограничивается только ее техническим обеспечением на этапе контроля надежности подготовленных материалов. Тем более, что в прямом эфире на радио или телевидении, например, предотвратить вброс фейков, ошибок, неточностей технически пока еще просто невозможно. Человеческий фактор остается альфой и омегой всего процесса создания достоверной массовой информации. И на каждом его этапе – сбора фактов, общения с ньюсмейкерами, экспертами, очевидцами; потом обработки, формирования фактической базы и создания самого материала для публикации; а дальше – взаимодействие с окружением, которое будет готовить материал к выпуску в свет, в эфир, в сетевое пространство; и вот финал – взаимодействие с аудиторией. Центральной фигурой во всем процессе информационного взаимодействия пока еще остается журналист.

А как повести себя в прямом эфире, если журналист замечает что-то неладное в поведении своего визави? Можно ли определить и скорректировать или предотвратить некорректное поведение информатора, вывести его на откровенный разговор тогда, когда журналист понимает, что общественно значимую информацию от него пытаются скрыть, оповестить об этом свою аудиторию?

Как будут складываться эти процессы зависит и от психологической подготовки журналиста. Такую подготовку надо рассматривать как один из важных элементов создаваемой системы информационной безопасности журналистики и СМИ.

Тем не менее, по оценке А. В. Мануйло, создавшего и возглавляющего в настоящее время антифейковый проект, наблюдается крен в сторону технических средств обеспечения информационной безопасности, причем отдается приоритет техническим средствам охраны. И это в то время, когда информационную безопасность надо разрабатывать и внедрять как емкую систему, которая обеспечивает практически все аспекты жизнедеятельности и развития любой структуры. При этом информационно-психологическую составляющую надо выделять как психологическую обеспеченность функционирования системы безопасности [18, с. 144].

Сегодня, безусловно, нужна системная работа, направленная, перефразируя тезис В. В. Тулупова, на обучение и воспитание медиаграмотного гражданина [19, с. 20]. Добавим: прежде всего журналиста, способного определять, образно говоря, «инфорифы и мели» на этапе сбора материалов – проведении интерактивов с ньюсмейкерами, экспертами, другими носителями информации. А когда появляются сомнения в достоверности сообщаемого, уметь оперативно принимать необходимые решения, как управлять коммуникацией в непростой ситуации, чтобы получить как можно больше четкой достоверной информации, по возможности минимизировать агрессивное или некорректное поведение участников коммуникации. А неординарные обстоятельства и инциденты, как показывает практика, случаются довольно часто, и не всегда успешно журналисты из них выходят.

3. Новые психотехнологии в системе информационной безопасности СМИ

Говорить об использовании новых психотехнологий в работе журналиста не принято: в отечественной профессиональной среде к психологии относятся как к захватывающей, но несколько отвлеченной дисциплине. В рекламе, в PR, в политтехнологиях давно используют и опираются в работе на понятия «психотип», «метапрограмма», «субдоминирующая акцентуация» и другие, разработанные в современном профайлинге – относительно новом направлении психологии. Но это все не журналистика, а именно те самые способы манипуляции общественным мнением, а в результате – управления массовым сознанием, которые, проникая все глубже и глубже в СМИ, вытесняют журналистику правды, журналистику факта все дальше и дальше, как конкурента, явно проигрывающего сегодня борьбу за влияние на массовые аудитории.

Идет конкуренция за ресурсы. И в этой конкуренции побеждает тот, кто овладел и активно использует новые технологии работы с людьми, в том числе и технологии влияния, потому что в массовых коммуникациях люди – это не просто ресурс, а ресурс стратегический. «Фейкмейкеры» научились эффективно использовать технологии манипулирования, провокаций, подтасовок, диффамации, из пальца высосанных сенсаций для захвата этого стратегического ресурса, для получения сразу и социальных статусов, и финансов, и известности.

В то же время в журналистике считается некорректным использовать психологические техники и приемы для создания в определенных ситуациях интриги или, по крайней мере, осознания того, что общественно важную информацию от тебя утаивают и, по возможности, донести это до своей аудитории… И здесь, на наш взгляд, кроется одна из причин неудач журналистики в конкурентной борьбе за информационное пространство с технологичными «фейкмейкерами».

Создатель отечественной методики профайлинга «7 радикалов» В. В. Пономаренко считает, что рациональное поведение человека в окружающей его социальной среде невозможно без достаточно высокого уровня психологической компетентности. «Психология сегодня ищет (и находит!) средства и способы управлять поведением человека для достижения максимальных результатов в его деятельности, в общении, в саморазвитии. А ведь в этом заинтересованы все, без исключения» [20, с. 4].

Тем не менее, на вопрос о профайлинге и верификации среди коллег-журналистов, в том числе руководителей изданий, случалось услышать такой «киношный» ответ: «Так это как в сериале “Обмани меня” ?.. Прикольно!».

Сериалом информация практически исчерпывается.

Мы провели поиск и в библиотечных каталогах, и в глобальной сети по запросам «профайлинг в журналистике», «верификация лжи в журналистике». Нашли. Целую главу «Как сделать так, чтобы вами не манипулировали. Доверяй, но проверяй» в книге С. Н. Ильченко, Д. G. Пучкова «Как нас обманывают СМИ. Манипуляция информацией» [1, с. 303–310]. И все…

При огромном обилии литературы по теории и практике профайлинга и верификации, темы адаптации этих методик в систему информационной безопасности журналистики и СМИ, организации обучения им журналистов пока остаются открытыми. Это вовсе не значит, что методы профайлинга и безынструментальной детекции лжи журналисты не используют вообще никак. Но пока это остается достоянием саморазвития лишь единиц. Целенаправленно этому, к сожалению, не обучают ни в процессе профильной базовой подготовки, ни в системе повышения квалификации журналистов.

Обратимся к фактам.

Журналиста, творческое, интеллектуальное, инновационное развитие которого идет по возрастающей вверх, аудитория выделяет многомиллионными подписками. Популярный журналист, блогер Ю. Дудь[2] (аудитория 10 млн подписчиков на YouTube, более 100 тыс. в Telegram) умеет и очень тонко использует приемы провокативной психологии, методы профайлинга. В процессе своих интервью выстраивает взаимодействие с респондентом таким образом, чтобы дать в полной мере раскрыться своему собеседнику. Даже тогда, когда позиция визави противоречит позиции журналиста, блогера, чужда его мировосприятию, он создает такую психологическую атмосферу, чтобы человек полностью проявил себя. Возьмем, например, интервью Дудя с Оскаром Кучерой (16 января 2023 г.). Разговор вызвал большой резонанс в Сети. Только за первые двое суток ролик собрал около 12 млн просмотров.

Кучера, комментируя нападки со стороны зрителей, отметил, что, возможно, нужно было «встать и уйти», но он увлекся диалогом [21].

Дудь зовет к себе в шоу для открытого разговора Т. Канделаки, но ведущая категорически отказывается, ссылаясь на то, что у них не получится конструктивный диалог. И это тоже позиция одного из известных журналистов.

У многих телеведущих не складываются «конструктивные диалоги» с киноактером Н. Кологривым. Приглашенный в передачу на правах гостя, респондента или эксперта Кологривый стремится, и, кстати, довольно-таки успешно, навязывать свои принципы коммуникации, взаимодействия даже опытным модераторам. И это позволяет ему, как говорится, успешно «хайпануть», создать сенсационный повод, повысить свой рейтинг. И ведущие информационных или аналитических программ пасуют в таких ситуациях. Из журналистов-коммуникаторов, способных получить интересную информацию, создать обстановку, в которой человек сам полностью раскроет свою картину мира, покажет свое истинное лицо, скрытое под маской тенденциозности, «хозяева в студии» превращаются в амбициозных начальников, показывая аудитории свои лики. И это тоже проявление потенциала психологической подготовки. Конфликт в студии 6 февраля 2024 г. – наглядный тому пример [22]. Аналогичных ситуаций весьма громких, скандальных, происходящих в прямых эфирах, когда ведущие, журналисты оказываются психологически не способными управлять конфликтом, беспомощной фигурой бездействия, происходит сегодня достаточно много. Исторический баттл «Шевченко – Сванидзе» в студии радио «Комсомольская правда» 30 января 2018 г. показателен с точки зрения анализа, с одной стороны, неподготовленности, а с другой – потенциальных возможностей журналиста как медиатора, профайлера, верификатора для работы в современном информационном пространстве [23].

И таких примеров, к сожалению, сегодня много, гораздо больше, чем примеров освоения и умелого владения технологиями влияния, грамотного взаимодействия и с источниками информации, и с аудиториями.

Психологическая подготовка журналистов, умение оперативно использовать приемы профайлинга и верификации в комплексе с методами аргументации достоверности полученной информации и фактчекингом при соблюдении этических норм позволит модифицировать и укрепить систему информационной безопасности СМИ, поднять ее до уровня современных требований.

Используемые сегодня в качественных СМИ, формирующих адекватную информационную повестку, методы аргументации и фактчекинга – это латентные формы анализа, который проводится после того, как журналист уже подготовил и сдал материал для дальнейшей его подготовки к публикации. И эти методы будут более результативными, если сам журналист в процессе сбора информации в открытом интерактивном режиме будет понимать, когда его пытаются ввести в заблуждение, когда скрывают важные факты, а когда откровенно лгут. Будет это при личной встрече, по телефону или через компьютерную связь, во время проведения фокус-групповой дискуссии или беседы за круглым столом, в популярном ли сегодня на телевидении жанре ток-шоу – не имеет значения. В любом случае это процесс открытого взаимодействия. И качество полученной информации будет зависеть от того, насколько правильная тактика общения, получения информации будет избрана. Именно от этого зависит способность журналиста управлять коммуникацией и ее исход.

В процессе коммуникативного взаимодействия он должен уметь в считанные секунды принимать решение о том, какие слова подобрать, какую интонацию использовать, то есть как выстраивать общение с конкретными людьми – устно и письменно, вербально и невербально. Как правило, это незнакомые люди, которых видишь впервые. Вот тут и приходит на помощь профайлинг. В интерпретации Ю. Чаловой – методика определения психологического профиля человека, позволяющая оценить его намерения, «прочесть» мотивы его поведения и вообще разобраться в том, кто же стоит перед нами [24, с. 9]. А определить, насколько этот незнакомый визави передает правдивую, искаженную или откровенно ложную информацию, журналисту поможет освоение методов верификации.

Профайлинг и оперативная безынструментальная детекция в качестве элементов систем безопасности сегодня используются практически во всех коммуникационных структурах – в бизнесе, в работе с кадрами, на транспорте, в маркетинге, в связях с общественностью. Специалистов служб безопасности и работающих с персоналом в структурах подбора кадров специально обучают этим методикам и тренируют, как использовать их на практике.

В журналистике это до сих пор – дело частного выбора. И благо, что образовательные структуры, в которых можно получить базовые знания и навыки, обучаясь у профессионалов с большим практическим опытом, и в нашей стране, и за рубежом есть, и немало.

Участвуя в различных вебинарах Международной академии исследования лжи (далее МАИЛ), Академии профайлинга Алексея Филатова, Академии влияния Александра Петрова, мы неоднократно задавали спикерам вопросы:

– Почему методы профайлинга и верификации не продвигаются в СМИ?

– Как можно с помощью профайлинга и верификации повысить барьеры на пути потоков ложной информации в массовые аудитории?

На первый вопрос получали практически однозначный ответ: нет запроса на них от СМИ. Если журналисты приходят на обучение, то получают весь объем знаний и навыков в общем потоке подготовки.

Изменения, которые может внести профайлинг как элемент системы информационной безопасности в организацию работы СМИ, мы обсуждали с опытными специалистами профайлерами-верификаторами, авторами монографий и методических разработок в данной области Л. М. Мартьяновой, М. В. Атамась – ведущими специалистами и преподавателями МАИЛ. Для группы новосибирских журналистов – представителей разных СМИ, проводивших первые лабораторные исследования в независимой исследовательской лаборатории информационной безопасности (НИЛИБ), на базе новосибирского представительства МАИЛ прошли специализированные очные тренинги.

Резюмируем результаты этих бесед.

1. Практически все специалисты, с кем нам довелось беседовать, рассматривают профайлинг как научно доказанную, рациональную, практико-ориентированную методику, позволяющую на основе комплексной оценки вербального и невербального поведения быстро определять личностные характеристики, привычки, ценности, мотивы и убеждения, спрогнозировать поведение человека в определенных ситуациях.

2. С точки зрения информационной безопасности социальной структуры профайлинг делят на внутренний и внешний.

3. Внутренний профайлинг – это один из методов в системе подбора кадров, формирования слаженных работоспособных команд, в том числе и творческих, ориентированных на решение поставленных задач или разработку и осуществление какого-либо проекта. Инновационные, венчурные проекты – не исключение.

4. Подбор и расстановка кадров в конкретных направлениях деятельности коллектива с учетом психотипов сотрудников, границ возможностей конкретной личности решать те или иные задачи исходя из ее акцентуации (т. е. профиля, или психотипа).

5. Методики внутреннего профайлинга позволяют определять границы надежности сотрудника, его способность вольно или невольно использовать недостоверную, непроверенную информацию; раскрыть доступную ему корпоративную, коммерческую тайну, другую закрытую информацию, а также ситуации, в которых он это может сделать.

6. Внешний профайлинг направлен на определение характеристик, или акцентуаций личности, каждого конкретного источника информации, с которым представитель структуры вступил в деловую коммуникацию; склонности источника преднамеренно или непреднамеренно утаивать, искажать или фабриковать информацию, вольно (преднамеренно) или невольно (случайно, по ошибке или некомпетентности) вводить в заблуждение.

7. Оперативное определение акцентуаций личности источника позволяет выбрать верную тактику общения, от которой во многом и зависит результат коммуникации.

8. А насколько достоверные данные и факты сообщает наш визави, есть в его информации элементы умолчания или искажения, каковы мотивы такого поведения, определяют методами оперативной верификации, или безынструментальной детекции лжи.

Но все это общие направления, базовые практики, используемые сегодня в силовых структурах, в подборе и работе с персоналом, на транспорте, в практической консультационной психологии и психотерапии. Их применение в журналистике, включение в арсенал инструментов и методов системы информационной безопасности СМИ требует пересмотра и конкретизации уже наработанных практик с учетом специфики массовой коммуникации. Сегодня это необходимость, обусловленная развитием социальной ситуации в стране, глобальной военно-политической конфронтацией и обострением на этом фоне информационных и гибридных войн, что уже само по себе интенсифицирует потоки недостоверной, фейковой информации, пропаганды, деформирующих в массовом сознании картину мира и представления об объективной реальности.

Возможности использования профайлинга непосредственно в журналистике мы обсуждали во время дистанционных встреч членов НИЛИБ с создателем Академии влияния А. В. Петровым. Вместе с опытным профайлером, последователем известного отечественного психолога, автора широко используемой методики «7 радикалов» В. В. Пономаренко Александром Петровым мы провели анализ и расписали основные направления деятельности и вероятные риски, которые могут быть связаны в ней с представителями различных акцентуаций – истероидной, эпилептоидной, паранойяльной, эмотивной, шизоидной, гипертимной, тревожной в информационной сфере (таблица 1).

Таблица 1 – Доминирующие акцентуации, предпочтительные направления деятельности для них и риски в журналистике

Гипотетически рассматривались ситуации, в которых личности с тем или иным доминирующим радикалом наиболее эффективны в творческом процессе, а чем им лучше не заниматься и почему. Так, представители с доминирующей истероидной акцентуацией больше подходят для работы в качестве ведущих, гипертим – прирожденный репортер-оперативник, а в случае необходимости может заменить истероида в качестве ведущего и это вполне может быть его смежная специализация. Но ни в коем случае – ни то, ни другое не дело шизоида, для которого самое лучшее место в редакции – это научное, научно-популярное и аналитическое направления. И так по каждому из 7 радикалов, представленных в методике В. В. Пономаренко [25].

Мы исходим из того, что про лживость и манипулятивность СМИ уже говорено много. Пришло время ставить действенные практические барьеры и заслоны на пути проникновения и распространения лжи, фейков, манипуляции и дезинформации в журналистике.

Выводы

1. Современные технические достижения в области массовых коммуникаций позволили «создателям» сенсаций обеспечивать потоки сомнительной, эпатажной, вымышленной информации, успешно фальсифицировать реальную действительность в виртуальной реальности, достигая тем самым, как правило, решение своих политических, имиджевых и финансовых задач. Таким образом общественное мнение сегодня в достаточно большой мере формируется на базе ложных данных, слухов и домыслов. На основе лживой информации многие люди принимают навеянные им массмедиа решения.

2. Наблюдается усиление конкурентной борьбы двух журналистик – «журналистики правды» и «журналистики постправды», или «фейковой журналистики». Это массмедийное противостояние, обусловленное наступающей по всему фронту фейкизацией современной системы СМИ, создает серьезную общественную проблему: в массовом сознании формируется искаженная картина мира.

3. Многие исследователи, медиа аналитики, как у нас в стране, так и за рубежом обеспокоены развитием проблемы укрепления фейковой журналистики, ее продвижением и захватом ею все большего и большего медийного пространства. Сегодня актуальна и требует решения необходимость создания системы информационной безопасности качественных СМИ, перекрывающей поступление в них недостоверной информации.

4. Используемые сегодня в журналистике методы верификации информации, разрабатываемые и внедряемые компьютерные системы фактчекинга не снимают проблемы «нашествия» развлекательного контента – суррогата правды и вымысла. Результативная система информационной безопасности СМИ не может ограничиваться только ее техническим обеспечением на этапе контроля достоверности уже подготовленных материалов. Человеческий фактор остается альфой и омегой всего процесса создания честной журналистики.

5. Авторы приходят к выводу, что психологическая подготовка современных журналистов нуждается в определенной модернизации с учетом новых технологий, разработанных в области прикладной психологии. Умение оперативно использовать приемы профайлинга и верификации в комплексе с методами аргументации достоверности полученной информации и фактчекингом можно рассматривать как вполне надежную современную систему информационной безопасности качественной журналистики.

Список литературы

1. Ильченко С. Н., Пучков Д. G. Как нас обманывают СМИ. – СПб.: Питер, 2019. – 320 с.

2. Vorderer P. Action, Spannung, Rezeptionsgenu // Charlton M., Schneider S. (Eds.) / Rezeptionsforschung. – Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 1997. – S. 241–253. DOI: 10.1007/978-3-663-08111-1_13

3. Mestrovic S. G. Postemotional Society. – London: Sage, 1997. – Pp. 98; 150.

4. Щекотуров А. В. «Макдональдизация» российского подростка: эффект социальных медиа // Цифровой ученый: лаборатория философа. – 2019. – Т. 2. – № 1. – С. 159–172.

5. Винтерхофф-Шпурк П. Медиапсихология. Основные принципы. – Xарьков: Гуманитарный Центр, 2016. – 268 с.

6. Число киберпреступлений в России // Tadviser: Государство. Бизнес. Технологии. URL: https://www.tadviser.ru/index.php/Статья:Число_киберпреступлений_в_России (дата обращения 19.07.2024).

7. Самарцев О. Р. Цифровая реальность. Журналистика информационной эпохи: факторы трансформации, проблемы перспективы. – М.: Издательские решения, 2020. – 59 с.

8. Мельник Г. С., Михайлов С. А. Сокрытие информации как отсутствие культуры безопасности // Гуманитарный вектор. – 2013. – № 3. – С. 145–153.

9. Квачадзе Т. Переупаковка и персонализация: что изменилось в медиапотреблении за 5 лет // РБК Тренды. URL: https://trends.rbc.ru/trends/social/662899239a794767274cb077 (дата обращения 19.07.2024).

10. Трубицына Л. В. Средства массовой информации и психологическая травма // Проблемы медиапсихологии. Материалы секции «Медиапсихология» Международной научно-практической конференции «Журналистика в 2000 году: Реалии и прогнозы развития», Москва, МГУ, 2001. URL: http://evartist.narod.ru/text7/41.htm (дата обращения 19.07.2024).

11. Заседание Научного совета ВЦИОМ на тему: «Российская арена информвойны: новые тренды в медиасфере» // Видеозаписи ВЦИОМ. VK Видео. URL: https://vk.com/wciompage?z=video-28944118_456239296%2Fvideos-28944118%2Fpl_-28944118_-2 (дата обращения 19.07.2024).

12. Вартанова Е. Л. К вопросу о важности теоретического осмысления профессиональной этики журналиста // Медиа@альманах. – 2019. – № 3. – С. 8–12.

13. Брутян Г. А. Очерк теории аргументации. – Ереван: Издательство АН Армении, 1992. – 299 с.

14. Приходько А. И. Специфические черты аргументации в медиа // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия Гуманитарные науки. – 2015. – № 18 (215). – Вып. 27. – С. 25–30.

15. Тертычный А. А. Объективность информации в СМИ: достижима ли она? // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия Гуманитарные науки. – 2018. – Т. 37. – № 1. – С. 98–104. DOI: 10.18413/2075-4574-2018-37-1-113-120

16. Зверева Е. А. Проявление объективности и субъективности в журналистской практике: История и современность // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. – 2021. – № 3. – С. 99–102.

17. «Догма» газеты «Ведомости» // Аркадий Боралов. URL: https://boralovtext.ru/wp-content/uploads/2020/06/dogma_vedomosti.pdf (дата обращения 19.07.2024).

18. Манойло А. В. Государственная информационная политика в особых условиях. – М.: МИФИ, 2003. – 388 с.

19. Тулупов В. В. Медиаобразование в эпоху «постправды» // Вопросы журналистики. – 2020. – № 8. – С. 16–26. DOI: 10.17223/26188422/8/2

20. Пономаренко В. В. Методика 7 радикалов: практическая психология. – М.: Изд-во АСТ, 2022. – 576 с.

21. Актер Оскар Кучера дал комментарий о своем интервью у Дудя[3] // Яндекс. URL: https://yandex.ru/video/preview/14040282573376593475 (дата обращения 19.07.2024).

22. Гордон – Кологривый (фрагмент передачи) // CheZznok – YouTube. URL: https://www.youtube.com/watch?v=-3Jvho9yY10 (дата обращения 19.07.2024).

23. Шевченко VS Сванидзе (Полная версия) // OK. URL: https://ok.ru/video/539352630683 (дата обращения 19.07.2024).

24. Чалова Ю. Практический профайлинг: искусство прогнозировать мотивы тех, кто рядом с вами. – СПб.: ИГ «Весь», 2023. – 240 с.

25. Пономаренко В. В. Практическая характерология с элементами прогнозирования и управления поведением (методика «семь радикалов»). – Ростов-на-Дону: Феникс, 2006. – 252 с.

References

1. Ilchenko S. N., Puchkov D. G. How the Media Deceive Us [Kak nas obmanyvayut SMI]. St. Petersburg: Piter, 2019, 320 p.

2. Vorderer P.; Charlton M., Schneider S. (Eds.) Action, Spannung, Rezeptionsgenu. Rezeptionsforschung. – Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 1997, pp. 241–253. DOI: 10.1007/978-3-663-08111-1_13

3. Mestrovic S. G. Postemotional Society. London: Sage, 1997, pp. 98; 150.

4. Schekoturov A. V. The “MacDonaldization” of Russian Adolescent: Effect of Social Media [“Makdonaldizatsiya” rossiyskogo podrostka: effekt sotsialnykh media]. Tsifrovoy uchenyy: laboratoriya filosofa (The Digital Scholar: Philosopher’s Lab), 2019, vol. 2, no. 1, pp. 159–172.

5. Winterhoff-Spurk P. Media Psychology. Basic Principles [Mediapsikhologiya. Osnovnye printsipy]. Kharkiv: Gumanitarnyy Tsentr, 2016, 268 p.

6. Number of Cybercrimes in Russia [Chislo kiberprestupleniy v Rossii]. Available at: https://www.tadviser.ru/index.php/Статья:Число_киберпреступлений_в_России (accessed 19 July 2024).

7. Samartsev O. R. Digital Reality. Journalism of the Information Age: Factors of Transformation, Problems of Perspective [Tsifrovaya realnost. Zhurnalistika informatsionnoy epokhi: faktory transformatsii, problemy perspektivy]. Moscow: Izdatelskie resheniya, 2020, 59 p.

8. Melnik G. S., Mikhailov S. A. Concealment of Information as a Lack of a Safety Culture [Sokrytie informatsii kak otsutstvie kultury bezopasnosti]. Gumanitarnyy vektor (Humanitarian Vector), 2013, no. 3, pp. 145–153.

9. Kvachadze T. Repackaging and Personalization: What Has Changed in Media Consumption in 5 Years [Pereupakovka i personalizatsiya: chto izmenilos v mediapotreblenii za 5 let]. Available at: https://trends.rbc.ru/trends/social/662899239a794767274cb077 (accessed 19 July 2024).

10. Trubitsyna L. V. Mass Media and Psychological Trauma [Sredstva massovoy informatsii i psikhologicheskaya travma]. Problemy mediapsikhologii. Materialy sektsii “Mediapsikhologiya” Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii “Zhurnalistika v 2000 godu: Realii i prognozy razvitiya”, Moskva, MGU, 2001 (Problems of Media Psychology. Materials of the Section “Media Psychology” of the International Scientific and Practical Conference “Journalism in 2000: Realities and Forecasts of Development”, Moscow, MSU, 2001). Available at: http://evartist.narod.ru/text7/41.htm (accessed 19 July 2024).

11. Meeting of the Scientific Council of VTsIOM on the Topic: “Russian Arena of Information Warfare: New Trends in the Media Sphere” [Zasedanie Nauchnogo soveta VTsIOM na temu: “Rossiyskaya arena informvoyny: novye trendy v mediasfere”]. Available at: https://vk.com/wciompage?z=video-28944118_456239296%2Fvideos-28944118%2Fpl_-28944118_-2 (accessed 19 July 2024).

12. Vartanova E. L. On the Importance of Theoretical Understanding of Professional Ethics of a Journalist [K voprosu o vazhnosti teoreticheskogo osmysleniya professionalnoy etiki zhurnalista]. Media@almanakh (Media@almanac), 2019, no. 3, pp. 8–12.

13. Brutyan G. A. An Essay on the Theory of Argumentation [Ocherk teorii argumentatsii]. Yerevan: Izdatelstvo AN Armenii, 1992, 299 p.

14. Prikhodko A. I. The Specific Features of the Argumentation in Media [Spetsificheskie cherty argumentatsii v media]. Nauchnye vedomosti Belgorodskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya Gumanitarnye nauki (Scientific Bulletin of Belgorod State University. The Humanities Series), 2015, no. 18 (215), is. 27. pp. 25–30.

15. Tertychny A. A. Objective Information in Media: Is It Reachable? [Obektivnost informatsii v SMI: dostizhima li ona]. Nauchnye vedomosti Belgorodskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya Gumanitarnye nauki (Scientific Bulletin of Belgorod State University. The Humanities Series), 2018, vol. 37, no. 1, pp. 98–104. DOI: 10.18413/2075-4574-2018-37-1-113-120

16. Zvereva E. A. Manifestations of Objectivity and Subjectivity in Journalistic Practice: History and Modernity [Proyavlenie obektivnosti i subektivnosti v zhurnalistskoy praktike: Istoriya i sovremennost]. Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Filologiya. Zhurnalistika (Proceedings of Voronezh State University), 2021, no. 3, pp. 99–102.

17. “Dogma” of Newspaper “Vedomosti” [“Dogma” gazety “Vedomosti”]. Available at: https://boralovtext.ru/wp-content/uploads/2020/06/dogma_vedomosti.pdf (accessed 19 July 2024).

18. Manoilo A. V. State Information Policy in Special Conditions [Gosudarstvennaya informatsionnaya politika v osobykh usloviyakh]. Moscow: MIFI, 2003, 388 p.

19. Tulupov V. V. Media Education in the “Post-Truth” Era [Mediaobrazovanie v epokhu “postpravdy”]. Voprosy zhurnalistiki (Russian Journal of Media Studies), 2020, no. 8, pp. 16–26. DOI: 10.17223/26188422/8/2

20. Ponomarenko V. V. Methodology of 7 Radicals: Practical Psychology [Metodika 7 radikalov: prakticheskaya psikhologiya]. Moscow: Izdatelstvo AST, 2022, 576 p.

21. Actor Oscar Kuchera Gave a Comment about His Interview with Dud [Akter Oskar Kuchera dal kommentariy o svoem intervyu u Dudya]. Available at: https://yandex.ru/video/preview/14040282573376593475 (accessed 19 July 2024).

22. Gordon – Kologrivy (Fragment of a Show) [Gordon – Kologrivyy (Fragment Peredachi)]. Available at: https://www.youtube.com/watch?v=-3Jvho9yY10 (accessed 19 July 2024).

23. Shevchenko VS Svanidze (Full Version) [Shevchenko VS Svanidze (Polnaya versiya)]. Available at: https://ok.ru/video/539352630683 (accessed 19 July 2024).

24. Chalova Y. Practical Profiling: the Art of Predicting the Motives of Those around You [Prakticheskiy profayling: iskusstvo prognozirovat motivy tekh, kto ryadom s vami]. St. Petersburg: IG Ves, 2023, 240 p.

25. Ponomarenko V. V. Practical Characterology with Elements of Forecasting and Behavior Management (the “Seven Radicals” Technique) [Prakticheskaya kharakterologiya s elementami prognozirovaniya i upravleniya povedeniem (metodika “sem radikalov”)]. Rostov-on-Don: Feniks, 2006, 252 p.