Философия

УДК 007; 621.391

 

Комашинский Владимир Ильич – Федеральное государственное образовательное бюджетное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций им. проф. М. А. Бонч-Бруевича», профессор кафедры обработки и передачи дискретных сообщений, доктор технических наук, Санкт-Петербург, Россия.

E-mail: kama54@rambler.ru

193232, Россия, Санкт-Петербург, пр. Большевиков, д. 22, корп. 1,

тел.: +7(812)305-12-84.

Орлов Сергей Владимирович – федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения», профессор кафедры истории и философии, доктор философских наук, профессор, Санкт-Петербург, Россия.

E-mail: orlov5508@rambler.ru

190000, Россия, Санкт-Петербург, ул. Большая Морская, д. 67,

тел.: +7(812)708-42-13.

Авторское резюме

Состояние вопроса: Теория инфоэволюции является одним из новых направлений развития классической теории эволюции. Ее особенность – взаимосвязанность рассмотрения развития разнообразных биологических, социальных и антропогенных процессов в единой траектории эволюционного процесса. Одним из важных аспектов теории инфоэволюции являются ее прогностические возможности.

Результаты: Эволюция живой природы неотделима от развития биологических инфокоммуникационных сетей и процессов. В обществе опережающее развитие инфокоммуникационных процессов, формирование эффективной общей инфокоммуникационной инфраструктуры являются ключевыми условиями его дальнейшего совершенствования, сохранения целостности государства и успешного построения перспективной информационно-сетевой экономики.

Область применения результатов: Сформулированные в статье представления о развитии инфокоммуникационных процессов в современном обществе являются теоретической основой для оценки новых стратегий развития технологий пост-NGN.

Выводы: Можно с высокой степенью достоверности утверждать, что последующий этап развития инфокоммуникационных технологий будет связан не только и не столько с повышением пропускной способности, достоверности, мобильности, сколько с повышением степени интеллектуальности сетей и новыми их возможностями по поиску, формированию, коммутации и предоставлению пользователям контекстных знаний (знаний как услуги).

 

Ключевые слова: инфоэволюция; инфокоммуникационные технологии; коммуникационные сети; технологии пост-NGN.

 

The Philosophy of Infoevolutional Approach to the Strategies of further post-NGN technologies development

 

Komashinskiy Vladimir Ilich – The Bonch-Bruevich Saint Petersburg University of Telecommunications, Professor, Saint Petersburg, Russia.

E-mail: kama54@rambler.ru

22, Prospekt Bolshevikov, St. Petersburg, Russia, 193232,

tel: +7(812)305-12-84.

Orlov Sergei Vladimirovich – Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, Department of History and Philosophy, Professor, Doctor of Philosophy, Saint Petersburg, Russia.

E-mail: orlov5508@rambler.ru

67, Bolshaja Morskaja st., Saint-Petersburg, Russia, 190000,

tel: +7(812)708-42-13.

Abstract

Background: The theory of infoevolution is a new trend of classical evolution theory development. The interconnected study of various biological, social and anthropological processes development in a single evolution process is its distinguishing characteristic. One of the important aspects of the infoevolution theory appears to be its prediction potential.

Results: Biological evolution is inseparable from the development of biological infocommunication network and processes. The anticipating development of infocommnication processes, an effective infocommunication infrastructure in society are the key points of its evolution, territorial integrity of the state and efficient stimulation of perspective information network economy.

Research implications: The ideas of infocommunication processes development in contemporary society formulated in the article are the theoretical basis for new strategies evaluation of post-NGN technologies.

Conclusion: The next stage of infocommunication technologies development is supposed to be connected to a great extent not only with transfer rate increase, reliability, mobility, but with the increase of net intelligence and its new potentials to search, form, commutate and provide customers with context knowledge (knowledge as a service).

 

Keywords: infoevolution; infocommunication technologies; communication network; post-NGN technologies.

 

Теория эволюции оказывала и продолжает оказывать значительное влияние на самые разные сферы деятельности общества. Она постоянно расширяется и дополняется, охватывая различные сферы действительности, причем особую динамику этому процессу придают новые достижения в самых разных областях науки. В частности, с развитием генетики появились генетическая и синтетическая теории эволюции [см.: 1; 2; 10]. Успехи физики способствовали появлению термодинамической теории эволюции [см.: 8; 9]. Развитие социальных наук способствовало появлению как социал-дарвинизма [см.: 3], так и более аргументированных с научной точки зрения концепций исторического развития – представлений об эволюции культуры (О. Шпенглер, А. Тойнби), эволюционных социологических теорий О. Конта и М. Вебера, материалистической теории развития общества К. Маркса, теории этногенеза Л. Н. Гумилева и т. п.

 
Не отказываясь от уже существующих подходов, можно попытаться подойти к процессу развития живой природы и общества, описывая их еще в одном специфическом аспекте – с точки зрения развития инфокоммуникационных структур и процессов. Этот подход можно назвать теорией инфоэволюции. Теория инфоэволюции [см.: 5], рассматривает развитие живой природы как целостный процесс непрерывного расширения во времени и пространстве биологических информационно-коммуникационных связей, охватывающих все уровни иерархии живой материи, начиная от первой клетки и до современных социальных супер-организмов (на нано, микро и макро уровнях).

 
С точки зрения теории инфоэволюции, на всех уровнях иерархии всем явлениям, происходящим в живых организмах, предшествуют информационно-коммуникационные процессы, протекающие через взаимосвязанные внутренние (внутриклеточные, межклеточные, организменные) биологические коммуникационные сети. В биологических коммуникационных сетях информация представляется в молекулярном, электрическом, гормональном и других свойственных биологическим организмам формах. При этом информационные потоки могут протекать как в общедоступной (внутриклеточной и межклеточной) среде, так и по каналам кровеносной, лимфатической и нервной систем. Другими словами, все этапы перехода от одноклеточных организмов в многоклеточные, во всем своем разнообразии форм, продолжая развиваться далее, породили все многообразие живых организмов (одним из которых стал человек), протекали как расширяющийся пространственно-временной биологический инфокоммуникационный процесс (рис. 1). Таким образом, основная траектория биологического эволюционного процесса направлена на совершенствование систем и процессов сбора, хранения, обработки и материализации информации (знаний).

 
image002

Рис. 1.

 
Исследование процесса развития жизни на Земле под инфоэволюционным углом зрения позволяет воссоздать связную и подчиненную единым закономерностям картину, которая начинается с первых живых клеток и кончается современным обществом и системой его промышленного производства.

 
Несмотря на отсутствие в настоящее время детальных представлений о биоинформационных сетевых процессах, не вызывает сомнения сам факт наличия внутри организма инфоструктур, обеспечивающих перенос информации в ее химическом (через кровеносную, лимфатическую и др. сети) и электрическом (через нервную систему) видах.

 
Анализируя ход эволюционного процесса, можно отчетливо увидеть, что он проходит в виде определенной закономерной последовательности этапов формирования первоначально биологических, а в последующем и социальных иерархий. Каждый новый этап эволюции можно представить в виде самоорганизующегося процесса формирования очередного этажа многоэтажного строения, которое создается из более крупных (агрегированных) и совершенных блоков. При этом процесс самоорганизации поддерживается за счет возникновения новых (биологических, антропогенных, био-антропогенных) инфокоммуникационных сетевых структур, обладающих некоторыми новыми, более развитыми инструментами поддержки самоорганизации.

 
Например, этап химической эволюции появился в результате формирования сетей межмолекулярного кодового взаимодействия в открытой концентрированной среде (первичном молекулярном бульоне). Одноклеточные организмы возникли в процессе формирования закрытых (полуоткрытых) внутриклеточных сетей с кодовым внутренним взаимодействием организованных сложных молекулярных структур. Появление простейших многоклеточных организмов проходило в процессе формирования сетей межклеточного информационного взаимодействия. В последующем процесс формирования все более сложных многоклеточных организмов был связан с появлением нескольких профилированных, параллельно существующих внутренних биологических инфокоммуникационных сетей (например, иммунной, гормональной, нервной и др.), совместно поддерживающих усложняющиеся процессы жизнедеятельности организма.

 

В ходе дальнейшего развития начали формироваться сообщества организмов (например, пчел, муравьев, термитов и т. д.), которые появились в результате формирования сетей коллективного (химического, жестового) взаимодействия. Не рассматривая подробно участок траектории развития, связывающий «братьев наших меньших» с обществом людей, можно показать, что постепенное интеграционное усложнение биологических и социальных организмов представляет собой общий эволюционный путь, в котором доминирующую роль играет совершенствование инфокоммуникационных сетевых инфраструктур и процессов. Подтверждения доминирующей роли опережающего развития инфокоммуникационных связей можно получить в результате ретроспективно-перспективного анализа процессов взаимного влияния и взаимного развития антропогенных инфокоммуникационных систем и общества в целом. Этот анализ показывает, что темпы развития цивилизации последние тысячи лет определялись темпами развития технологий накопления, распространения и воплощения (материализации) новых знаний (рис. 2).

 
image004

Рис.2.

 
В частности, вполне очевидна взаимосвязь развития индустриальной экономики и сетей электросвязи, а также влияние, которое оказывают инфокоммуникационные сети на современную экономику и общество (рис.3).

 

image005

Рис.3.

 
Развитие антропогенных сетей связи и инфокоммуникационных систем можно интерпретировать как начало формирования своего рода аналогов нервных систем, обеспечивающих прозрачную коммуникацию людей и начало образования национальных и наднациональных супер-организмов.

 

Не забывая о различиях между организмами и социальными системами, с информационной точки зрения можно все же найти между ними некоторые аналогии и попытаться представить будущее общество в виде множества национальных супер-организмов (типа гоббсовского Левиафана), клетки которого (люди) связаны а единое целое инфокоммуникационными сетями. При этом степень совершенства антропогенных инфокоммуникационных сетей будет определять степень развития интегрированного общества.

 
Интеграционные процессы, проявляющиеся последнее столетие в формировании наднациональных союзов (СССР, СНГ, ЕС и др.), общего рынка и интегрированной глобальной экономической системы в инфокоммуникационном аспекте могут рассматриваться как закономерное продолжение биологической инфоэволюции.

 
Интерполируя процессы согласованного развития инфокоммуникационных систем на биологическом и общественном уровнях в прошлом, можно предположить, что успешность наблюдаемых в последнее время интеграционных процессов, проходящих между суверенными государствами, в существенной степени будет зависеть от облика и новых свойств поддерживающих их функционирование антропогенных сетевых инфраструктур, формирующих общее информационное и когнитивное пространство этих союзов. Эта связь в более абстрактном виде была замечена в концепции исторического материализма как зависимость процессов и отношений в обществе от уровня развития рабочей силы, техники и технологий, создающих и обслуживающих эти отношения.

 
В данной связи можно предположить, что, например, доминирующее стремление Грузии, Молдавии и Украины в ЕС, возможно, обусловлено интеграционным вакуумом, возникшим после распада СССР и вызванным сильным отставанием России и бывших союзных республик в области высоких инфокоммуникационных технологий, что не позволило в течение последних 15 лет сформировать эффективную общую инфокоммуникационную инфраструктуру, общее информационное и когнитивное пространство и, самое главное, совместную, современную сетевую экономику, обеспечивающую создание конкурентного промышленного производства и конкурентной высокотехнологичной продукции. Еще в конце XX века крупнейший специалист по теории информационного общества, Мануэль Кастельс, возглавлявший одну из международных комиссий по изучению состояния экономики России, сделал категоричный вывод: «Демонтаж коммунистического государства и, более того, распад Советского Союза не были исторической необходимостью» [4, с. 485], они были обусловлены неспособностью советской государственной бюрократии и партийной номенклатуры организовать переход страны от старых индустриальных технологий к новым информационным в условиях охватившей другие развитые страны всемирной информационно-технологической революции [см.: 4, с. 438].

 
Важно подчеркнуть, что в течение последних 10 – 15 лет интенсивно развивается новый, широкий класс индустриальных сетей, который радикально изменил технологии, повысил эффективность промышленного производства и качество производимых товаров и услуг.

 
С точки зрения инфоэволюции можно с достаточно высокой степенью достоверности утверждать, что последующий этап развития инфокоммуникационных технологий будет связан не только и не столько с повышением пропускной способности, достоверности, мобильности, сколько с повышением степени интеллектуальности сетей и предоставляемых ими услуг. Причем это относится как к традиционным, так и к промышленным сетевым инфраструктурам.

 
В философском аспекте можно утверждать, что развитие инфокоммуникационных процессов на своих наиболее поздних (из уже пройденных и известных нам) этапах приводит к формированию особого типа материальных явлений – таких, как виртуальная реальность, компьютерные программы, информация, записанная с помощью этих программ на электронных носителях. С одной стороны, это чисто материальные объекты и процессы, так как никаких духовных, психических явлений на носителях информации и в компьютерах не наблюдается. С другой стороны, давно признано, что контрольно-управляющие устройства, взаимодействующие, в том числе, и со средствами связи, способны частично заменять в современных производственных, технологических процессах человеческий интеллект, выполняя некоторые его функции даже лучше, чем может сделать сам естественный интеллект. Инфокоммуникационные процессы, компьютерные программы становятся особой формой объективной реальности, которая теснее всех других ее форм взаимодействует с человеческим сознанием, выполняет некоторые его функции в производстве. Оставаясь материальной реальностью, эти процессы строятся как бы на матрице сознания (духовной, субъективной реальности) и приобретают особое сходство с субъективной реальностью, моделируют некоторые ее внешние черты. Это запись и анализ информации о любых явлениях внешнего мира, скрытость от внешнего наблюдателя и т. п. [подробнее см., например: 6; 7].

 
Можно сделать предположение: если тенденция сближения материальной и духовной реальности, создания все более тонких переходов между ними сохранится и в будущем, это найдет выражение в особом тренде развития средств связи. В обозримом будущем сохранится потребность формирования все более тонкого и близкого взаимодействия электронных средств с человеческим сознанием. Сейчас это проявляется в создании более удобных и эффективных интерфейсов между человеческим мозгом и информацией, поступающей из внешнего мира через органы чувств. На следующем этапе представляется правдоподобной попытка разработки технологий прямого взаимодействия электронных устройств с нервной системой и сознанием человека без посредства естественных органов чувств или с новыми методами использования их возможностей. Освоение этого типа инфокоммуникационных технологий, скорее всего, предоставит их создателям и пользователям важные преимущества, в том числе и имеющие стратегическое значение для безопасности государств.

 

Список литературы.

1. Воронцов Н. Н. Синтетическая теория эволюции: ее источники, основные постулаты и нерешенные проблемы // Журнал Всесоюзного химического общества им. Д. И. Менделеева. – 1980. – Т. 25. – № 3. – С. 293 – 312.

2. Грант В. Эволюционный процесс: Критический обзор эволюционной теории. – М.: Мир, 1991. – 488 с.

3. История теоретической социологии в 4-х томах. Т 1. Социальный дарвинизм / Отв. ред. и составитель Давыдов Ю. Н. – М.: Канон, 1997. – С. 291 – 301.

4. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура // Под науч. ред. О. И. Шкаратана. – М.: ГУ ВШЭ, 2000. – 608 с.

5. Комашинский В. И. Краткие тезисы к теории инфоэволюции // Международная конференция «Региональная информатика – 2008 («РИ-2008»). – СПб.: СПОИСУ. – 2008. – С. 64 – 68.

6. Орлов С. В. Философский материализм в эпоху информационного общества (концепция материи и виртуальная реальность) // Философия и общество. – 2012. – № 1. – С. 42 – 54.

7. Орлов С. В. Философия информационного общества: новые идеи и проблемы // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2013. – № 1. – С. 11 – 25. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://fikio.ru/?p=159 (дата обращения 30.06.2014).

8. Рубин А. Б. Термодинамика биологических процессов. – М.: Изд-во МГУ, 1964.

9. Хазен А. М. Принцип максимума производства энтропии и движущая сила прогрессивной эволюции жизни и разума. – М.: Русина, 1993. – 20 с.

10. Четвериков С. С. О некоторых моментах эволюционного процесса с точки зрения современной генетики // Классики современной генетики. М., Л.: 1968. – С. 133 – 170.

 

References

1. Vorontsov N. N. Synthetic Theory of Evolution: Its Sources, Basic Postulates and Unsolved Problems [Sinteticheskaya teoriya evolyutsii: ee istochniki, osnovnye postulaty i nereshennye problemy] Zhurnal Vsesoyuznogo khimicheskogo obschestva imeni D. I. Mendeleeva (Journal of the D. I. Mendeleev All-Union Chemical Society), 1980, Vol. 25, № 3, pp. 293 – 312.

2. Grant V. The Evolutionary Process: A Critical Review of Evolutionary Theory [Evolyutsionnyy protsess: Kriticheskiy obzor evolyutsionnoy teorii]. Moscow, Mir, 1991, 488 p.

3. Davydov Y. N. Social Darwinism [Sotsialnyy darvinizm]. Istoriya teoreticheskoy sotsiologii, Tom 1 (History of Theoretical Sociology, Vol. 1). Moscow, Kanon, 1997, pp. 291 – 301.

4. Castells M. The Information Age: Economy, Society and Culture. Moscow, GU VShE, 2000, 608 p.

5. Komashinskiy V. I. Short Theses to the Theory of Infoevolution [Kratkie tezisy k teorii infoevolyutsii]. Mezhdunarodnaya konferentsiya «Regionalnaya informatika – 2008 (International Conference “Regional Informatics – 2008”). Saint Petersburg, SPOISU, 2008, pp. 64 – 68.

6. Orlov S. V. Philosophical Materialism at the Epoch of Information Society (Conception of Matter and Virtual Reality) [Filosofskiy materializm v epokhu informatsionnogo obschestva (kontseptsiya materii i virtualnaya realnost)]. Filosofiya i obschestvo (Philosophy and Society), 2012, № 1, pp. 42 – 54.

7. Orlov S. V. The Philosophy of Information Society: New Ideas and Problems [Filosofiya informatsionnogo obschestva: novye idei i problemy]. Filosofiya i gumanitarnye nauki v informatsionnom obschestve (Philosophy and Humanities in Information Society), 2013, №1, pp. 11 – 25. Available at: http://fikio.ru/?p=159 (accessed 30 June 2014).

8. Rubin A. B. Thermodynamics of Biological Processes [Termodinamika biologicheskikh protsessov]. Moscow, MGU, 1964.

9. Khazen A. M. Maximum Entropy Production Principle as a Motive Force of Progressive Biological Evolution of Life and Reason [Printsip maksimuma proizvodstva entropii i dvizhuschaya sila progressivnoy evolyutsii zhizni i razuma]. Moscow, Rusina, 1993, 20 p.

10. Chetverikov S. S. On Certain Aspects of the Evolutionary Process from the Standpoint of Modern Genetics [O nekotorykh momentakh evolyutsionnogo protsessa s tochki zreniya sovremennoy genetiki] Klassiki sovremennoy genetiki (Classics of Modern Genetics). Moscow – Leningrad, 1968, pp. 133 – 170.

 
Ссылка на статью:
Комашинский В. И., Орлов С. В. Философия инфоэволюционного подхода к стратегиям дальнейшего развития технологий пост-NGN // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2014. – № 2. – С. 11–20. URL: http://fikio.ru/?p=1104.

 
© В. И. Комашинский, С. В. Орлов, 2014

УДК 008.2; 502.316

 

Малкин Иосиф Гиллевич — Москва, эксперт Московского Экономического форума (МЭФ), Россия.

E-mail: brilliant_99@mail.ru

129347, Россия, Москва, до востребования.

тел.: 8-495-781-37-15.

Авторское резюме

Состояние вопроса: В статье анализируются выступления и заявления руководителей научного интернационально коллектива известных учёных во время презентации 23 – 26 сентября 2013 года в Стокгольме Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК) ООН (IPCC), рабочей Группы I (WG I) – физические основы изменения климата. В проведённом исследовании уделено особое внимание краткому обзору важнейших конференций, посвящённых устойчивому развитию, охране окружающей среды и ряда докладов Римскому клубу. Анализ основных тезисов презентации 5-го доклада МГЭИК сквозь призму истории вопроса изменения климата и нереализованных упущенных за прошедшие десятилетия возможностей по кардинальному решению задач охраны окружающей среды неизбежно выдвигает перед учёными задачи проведения дальнейших масштабных междисциплинарных системных исследований и разработки всеобъемлющей философской теории устойчивого развития и коэволюции человечества. В этом контексте выглядят наиболее актуальными и убедительными призывы учёных и представителей ООН, прозвучавшие на презентации 5-го доклада МГЭИК по защите окружающей среды.

Результаты: Сопоставление заявлений крупных учёных и некоторых прогрессивных политических лидеров на конференциях ООН, посвящённых устойчивому развитию и охране окружающей среды, докладов Римскому клубу с мнением ведущих учёных, выраженных во время презентации 5-го доклада (WG I) (IPCC), неопровержимо доказывает, что к выводам учёных необходимо отнестись со всей серьёзностью и уважением.

Область применения результатов: Широкий взгляд на проблему изменения климата в рамках презентации 5-го доклада МГЭИК в её ретроспективном видении будет способствовать лучшему пониманию широким кругом ученых и инженеров проблем изменения климата, поможет занять более активную позицию в вопросах защиты окружающей среды.

Выводы: Презентация 5-го доклада МГЭИК (IPCC) рабочей Группы I (WG I) убедительно свидетельствует о необходимости решительных действий по предотвращению глобальной катастрофы.

 

Ключевые слова: изменение климата; коэволюция; информационное общество; устойчивое развитие; актуальная философия; окружающая среда; деградация экосистемы.

 

Climate Change Is a Great Challenge of Our Time

 

Iosif Gillevich Malkin — Moscow, expert of the Moscow Economic Forum (MEF), Russia.

E-mail: brilliant_99@mail.ru .

Mr. I. G. Malkin, Poste Restante, 129347, Russia, Moscow.

tel: +7-495-781-37-15.

Abstract

Background: This article reviews and considers reports and statements of well-known scientists – heads of international scientific community during the presentation of the Intergovernmental group of UN experts on climate change (IPCC), working Group I (WG I) on physical bases of climate change in Stockholm, on September 23 – 26, 2013. In the undertaken research special attention is paid to brief observation of the major conferences devoted to sustainable development, environmental protection and some reports to the Roman club. The analysis of the main points of the 5th report IPCC (WG I) presentation taking into consideration climate change background has shown unrealized and missed opportunities to solve cardinally some problems of environmental protection during the last few decades. This inevitably put forward new tasks for further large-scale interdisciplinary systematic research and development of a comprehensive philosophical theory of sustainable development and co-evolution of mankind.

In this context the appeals of scientists and UN representatives launched at the presentation of the 5th report (AR5) (WG I) of IPCC on environment protection seem to be the most urgent and persuasive.

Results: The comparison of statements of outstanding scientists and some progressive political leaders at UN conferences devoted to sustainable development and environmental protection as well as reports to the Roman club with the opinion of leading scientists expressed during the presentation of the 5th report (WG I) (IPCC) incontestably proves that it is necessary to treat conclusions of scientists with seriousness and respect.

Research implications: The broad view on climate change problems within the framework of the presentation of the 5th report IPCC (WG I) in its retrospective vision will promote a better understanding of these problems by scientists and engineers. It will help to hold more proactive position in environment protection issue.

Conclusion: The presentation of the 5th report of the IPCC (IPCC), working Group I (WG I) clearly indicates the need for decisive actions to prevent a global catastrophe.

 

Keywords: climate changes; co-evolution; information society; sustainable development; actual philosophy; environment; ecosystem degradation.

 

Введение

«Нет иного пути, кроме как научиться поддерживать в гармонии и равновесии все дела человеческие» – Аурелио Печчеи (1908—1984) — итальянский ученый, менеджер и общественный деятель, основатель и президент Римского клуба, исследовавшего глобальные модели развития человечества.

 

Одна из главных перманентных угроз, стоящих перед человечеством –изменение климата и деградация экосистемы планеты [см. также: 2; 3].

 

В 60-х и 70-х годах прошлого столетия всё явственнее начинало ощущаться, что климат Земли претерпевает изменения. Одновременно с этим наблюдался значительный рост концентрации в атмосфере парниковых газов, обусловленный, по мнению многих учёных, антропогенным воздействием на климат. В связи с этим проблема изменения климата стала привлекать к себе всё большее внимание. В 1988 году была создана Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК) ООН (IPCC). Основная задача, стоящая перед МГЭИК, заключается в том, чтобы «оценить на основе полученной всеобъемлющей, всесторонней, объективной, открытой и прозрачной информации научно обоснованный риск, связанный с изменением климата, обусловленным человеческой деятельностью. МГЭИК надлежит также выявить всесторонние факторы потенциального влияния климатических изменений, и дать предложения по выбору путей адаптации к климатическим изменениям и смягчающих мер» [12]. Работа МГЭИК – результат плодотворной деятельности сотен и тысяч учёных всего мира, направленной на решение проблемы изменения климата.

 

Представленный 23 – 26 сентября 2013 года в Стокгольме 5-ый доклад МГЭИК (IPCC) рабочей группы I (WG I) «Физические основы изменения климата» должен с наибольшей и исчерпывающей полнотой раскрыть основные факторы и причины изменения климата и дать достоверные прогнозы этих изменений в будущем. Сама презентация доклада была отмечена содержательными, убедительными выступлениями крупных авторитетных научных экспертов в области климатологии – руководителей многонационального коллектива учёных, принимавших участие в работе над 5-ым докладом рабочей группы 1 (WG I).

 

Цель данной статьи:

  • дать краткий анализ презентации 5-го доклада МГЭИК (IPCC) (WG I) рабочей группы 1 в обобщённом контексте приведённого ретроспективного краткого обзора прошедших международных конференций в рамках ООН по устойчивому развитию и охране окружающей среды, докладов Римскому клубу;
  • представить на основе анализа презентации 5-го доклада МГЭИК (IPCC) сложность и характер огромной работы, проделанной учёными по подготовке доклада, и побудить широкий круг учёных и инженеров активно включиться в работу по решению актуальных задач, связанных с изменением климата.

 

Новизна работы заключается в широком взгляде на работу МГЭИК в историческом и философском аспекте. Это даст возможность расширить кругозор специалистов и будет способствовать дальнейшим исследованиям в поисках ответов на главные проблемы современности.

 

1. Конференция в Стокгольме в 1972 году

«Земля обеспечивает достаточно нужды каждого, но не жадность каждого». – Махатма Ганди (1869 – 1948) – выдающийся лидер национально-освободительного движения за независимость Индии от Британии.

 

В 1960-ые годы стало всё более очевидным глобальное ухудшающееся состояние экосистемы, обусловленное загрязнением окружающей среды, сокращением поверхности лесов, истощением рыбных запасов и т. д. Осознание мировым сообществом реальности растущих угроз привело к тому, что в мире стало шириться движение по охране окружающей среды. В 1961 году был создан Всемирный Фонд Дикой Природы (WWF). Растущая озабоченность мирового сообщества нарастающими проблемами воздействия людей на природу требовала скоординированных на системной основе международных усилий по их решению.

 

5– 16 июня 1972 года в Стокгольме состоялась первая в истории международная Конференция ООН по охране окружающей среды. Она послужила началом становления глобальной международной системы охраны окружающей среды. Большое влияние на формирование общественного мнения участников форума и повестку дня конференции оказал опубликованный в том же году первый доклад учёных Римскому клубу «Пределы роста». Этот доклад показывал и строго научно аргументировал необходимость понимания того, что природные ресурсы и возможности экосистемы, противостоящие разрушительному воздействию человеческой деятельности, далеко не бесконечны.

 

Главным документом, принятым на конференции представителями правительств 114 стран, была «Декларация об окружающей человека среде». Конференция поставила во главу угла поддержку широких глобальных целей сохранения природы, способствовала началу работы по созданию системы международных правовых норм в области природопользования и помогла заложить в основу международного сотрудничества общие принципы и подходы к проблемам охраны окружающей среды.

 

«Это была первая конференция ООН по проблемам окружающей среды, также как первый международный форум, сфокусированный на деятельности людей в отношении окружающей среды, который заложил фундамент для действий по её защите на международном уровне» [13]. В принятой на конференции декларации торжественно провозглашалось: «Защита и улучшение человеческой среды обитания – главный вопрос, который влияет на благосостояние народов и экономическое развитие во всем мире; это настойчивое стремление народов всего мира и обязанность всех правительств» [14]. Этот тезис в свете продолжающейся деградации экосистемы и изменения климата следует неустанно напоминать всем без исключения политикам.

 

Конференция в значительной степени содействовала становлению различных правительственных и неправительственных организаций, деятельность которых направлена на охрану природы. Надо отдать должное шведскому правительству – организатору этой конференции. Оно не пыталось ослабить остроту дискуссий и сгладить значительные противоречия и растущее напряжение между развивающимися и индустриально развитыми странами. Премьер-министр Швеции Улоф Пальме подверг открытой критике индустриально развитые страны за их экономическую политику, в основе которой была беспощадная эксплуатация природных ресурсов за счёт развивающихся стран. Об этом также горячо говорила премьер министр Индии Индира Ганди. В своей речи на пленарном заседании конференции она указала на огромный дисбаланс, существующий между развивающимися и индустриально развитыми странами, возникший по вине последних: «Они получили преимущество через явную жестокость, не потревоженную чувствами сострадания или абстрактными теориями свободы, равенства или справедливости. Богатство и труд колонизированных стран сыграли немалую роль в индустриализации и процветании Запада, – И. Ганди высказала необходимость коренного пересмотра политики развивающихся стран. Теперь, когда мы боремся, чтобы создать лучшую жизнь для наших людей, это приводит к совершенно разным обстоятельствам. Очевидно, мы должны проявить исключительную бдительность и осторожность, так как мы не можем позволить себе такую практику даже для достижения стоящих перед нами целей. Мы связаны нашими собственными идеалами. Мы обязаны соблюдать верность принципам прав работников и норм, закрепленных в уставах международных организаций. Прежде всего, мы ответственны перед миллионами политически проснувшиеся граждан наших стран. Все это делает прогресс дороже и сложнее» (выделено мною.– И. М.) [15]. Укоренившееся за годы колониального правления бедственное положение простых людей в развивающихся странах в результате хищнической колониальной политики стран запада поставило перед лидерами развивающихся стран сложные вопросы преодоления крайней нищеты населения с одновременной охраной окружающей среды. И в этом смысле И. Ганди в своей речи декларировала, как и подобает настоящему политическому лидеру, неприемлемость старых колониальных методов управления экономики: «С одной стороны, богатые смотрят косо на нашу продолжающуюся бедность, с другой стороны, они предупреждают нас против использования их собственных методов. Мы не хотим доводить до обнищания, – сформулировала И. Ганди главный, актуальный и в наши дни принцип развития экономики развивающихся стран,– окружающую природную среду, и всё же мы ни на минуту не должны забывать мрачную нищету большого количества людей» (выделено мною.– И. М.) [15].

 

В этой яркой, живой и образной речи И. Ганди – выдающегося политического деятеля содержатся очень важные проблемные вопросы, на которые философам следует обратить пристальное внимание в поисках глубинных причин экологического кризиса и общего современного кризиса цивилизации. Рамки статьи не позволяют провести более обстоятельный её анализ. Новый обновлённый мир развивающихся стран ищет выход из глубокого кризиса, пытаясь добиться равновесия между необходимостью роста благосостояния подавляющего большинства людей и защитой окружающей среды. Но запад по большей части продолжал и продолжает эгоистично и равнодушно относится к этим порождённым им самим проблемам и тем самым усугубляет глобальный кризис цивилизации.

 

Одним из главных достижений конференции было создание ЮНЕП – Программы ООН по окружающей среде –(UNEP, United Nations Environment Programme).

 

2. Доклады Римскому клубу – предупреждение о глобальной катастрофе

«Предупреждён – значит вооружён» – английская пословица.

 

2.1. Первый доклад Римскому клубу

Ещё задолго до выпуска первого доклад МГЭИК (IPCC, 1990) в 1972 году был опубликован первый доклад Римскому клубу — «Пределы роста» Донеллы и Денниса Медоузов, Йоргена Рандерса и В. В. Беренса III. В докладе на основе системного подхода с использованием компьютерных моделей были даны прямые и недвусмысленные оценки угрожающих человечеству вызовов глобального характера, к которым относятся: неконтролируемый рост населения, истощение природных ресурсов, загрязнение окружающей среды, дефицит продовольствия и т. д.

 

В 70-х годах прошлого, XX века в предисловии к своей книге «Человеческие качества» основатель Римского клубы А. Печчеи с удивительной прозорливостью перечислил главные проблемы, стоящие перед человечеством и предупреждал о грозной опасности, нависшей над планетой:

 

«Проблемы демографии, безработица, неполное использование социальных и экономических возможностей общества, дефицит и нерациональное управление ресурсами, неэффективность принимаемых мер, инфляция, отсутствие безопасности и гонка вооружений, загрязнение среды и разрушение биосферы, заметное уже сегодня воздействие человека на климат и многие-многие другие проблемы, сцепившись друг с другом, подобно щупальцам гигантского спрута, опутали всю планету. Опасность столь велика и реальна, что отвести ее и как-то выправить сложившееся положение можно только за счет совместных, координированных усилий всех стран и народов» [7].

 

Но все усилия Римского клуба привлечь внимания мирового сообщества к вопросам, касающимся судеб человечества, не возымели должного действия. Советский академик Д. Гвишиани, один из учредителей Римского клуба, раскрыл с великим сожалением то, с какими огромными трудностями встретились учёные в тщетных попытках донести свои идеи до общества: «В 1969 году Печчеи выпустил в свет книгу-предупреждение “Перед бездной”, вместе с единомышленниками выступал с лекциями в разных странах мира, но позже признавался: “… наши упорные скитания по свету не привели, по сути дела, ни к каким ощутимым результатам – как будто бы глобальные проблемы, к которым мы стремились привлечь всеобщее внимание, касались вовсе не нашей, а какой-то иной, далекой планеты» (выделено мною – И. М.) [8].

 

Учёные, как отметил в своём докладе «За пределами роста» в 1987 г. в Ганновере один из учредителей Римского клуба Эдуард Пестель, сформулировали с большой ясностью цели своей очень сложной работы:

 

«Мы уверены, что необходимой здесь суммы знаний получить нельзя, если сконцентрировать исследования, как это часто делается, на национальных системах и краткосрочном анализе,– замечательное высказывание и правильный руководящий принцип работы для философов. – Мы не собирались создавать футурологический проект. Он должен был стать и стал анализом существующих тенденций, их влияния друг на друга, их возможных результатов. Наша цель – предупредить о мировом кризисе, который может возникнуть, если позволить этим тенденциям развиваться в том же направлении, и тем самым предложить внести изменения в политические, экономические, социальные системы, чтобы исключить возможность подобных кризисов [9].

 

К этому предупреждению лидеры государств не прислушались в должной мере и тем самым позволили развиваться мировому кризису.

 

2.2. Число нерешённых проблем неумолимо растёт

Требуемые временем глубокие изменения и перемены в политических, экономических, социальных системах с целью исключить возможность возникновения кризисов так и не были осуществлены мировым сообществом.

 

Упрёк в абсолютном бездействий мирового сообщества, выраженный А. Печчеи в предисловии к своей книге «Человеческие качества», можно в письменном виде приложить, без сомнения, к любому докладу ООН, в том числе и к докладам МГЭИК. Актуальность этих слов с каждым днём только возрастает:

 

«Но до сих пор, несмотря ни на какие предостережения, не предпринято никаких эффективных мер для решения хотя бы одной из этих проблем. А тем временем число нерешенных проблем растет, они становятся все сложнее, сплетение их все запутаннее, и их “щупальца” с возрастающей силой сжимают в своих тисках планету» [7].

 

2.3. Глобальная катастрофа или устойчивое развитие?

Спустя 30 лет после опубликования первого доклада Римскому клубу его авторы опубликовали новый доклад: «За пределами роста: глобальная катастрофа или устойчивое будущее?» [6]. Речь в этой работе шла, в основном, о необходимости сохранения природных ресурсов и эффективности их использования с целью избежать глобальной экологической катастрофы и добиться устойчивого роста. При этом констатировалось, что за тридцать прошедших лет после опубликования первого доклада фактически не было принято реальных мер, которые свидетельствовали бы, что мировое сообщество решительно изменило вектор развития цивилизации.

 

К чему может привести и к чему привело отрицание очевидных фактов мировым сообществом – выражено Д. Медоузом предельно ясно:

 

«В 1972 году мы отводили на смену курса 50 лет, но теперь время сжалось, а политики все еще пытаются идти проторенной дорогой. Глобальные проблемы изменения климата, истощение ресурсов нефти, деградация сельскохозяйственных земель, дефицит пресной воды и их последствия уже проявились или проявятся в течение нескольких ближайших десятилетий. Еще не поздно перейти на путь устойчивого развития. Однако многие важные возможности были утрачены из-за 35-летнего отрицания очевидных фактов» [6, с.13].

 

2.4. Тернист путь к здравому мышлению человечества

«Здравый смысл – не такой здравый». – Вольтер (1694 – 1778).

 

Авторы доклада надеялись на здравый смысл человечества: «… Создавая книгу “Пределы роста”, мы очень надеялись, что здравое размышление (выделено мною – И. М.) позволит обществу сделать верные шаги и снизить вероятность глобальной катастрофы. Упадок экономики и резкое уменьшение численности населения до уровней, которые способна выдержать окружающая среда, обязательно будут сопровождаться ухудшением здоровья людей, конфликтами и столкновениями, разрушением экосистем и вопиющим социальным неравенством» (выделено мною – И. М.) [6, с. 13].

 

Учёные, как правило, полагаются и надеются на здравый смысл общества, в котором они живут. Но здравый смысл человечества в глобальном мире, как показывает вся история цивилизации, мягко говоря, весьма проблематичная, сомнительная и эфемерная «субстанция». В своих представлениях об эволюции человечества учёные подходили и подходят нередко исходя из своего воображаемого, несколько романтического представления о здравом смысле и разумности человечества, что противоречит в огромном большинстве случаев истории. И, как следствие, в виду своей абсолютной научной недоказанности и непредсказуемости, здравый смысл общества как единого организма приходит в противоречие с реальной картиной происходящего, повергая учёных, безоглядно верящих в него, в состояние некоторой растерянности и обиды от неоправдавшихся надежд на здравое мышление. Но объективные процессы эволюции человечества намного сложнее их одностороннего формального изучения и прагматических взглядов. Это отнюдь не значит, что надо впадать в неизбежный пессимизм, а необходимо реально и взвешенно подходить к пониманию того, что человечество во всей целостности этого весьма расплывчатого понятия – «человечество» – плохо изучено с научной точки зрения, не подчиняется с завидным постоянством здравому смыслу и представлениям учёных о разумности рода людского. Поэтому надо исследовать непостижимую природу человечества и находить новые неизведанные пути понимания его сложной эволюции. И таким образом продолжать бороться и открывать дорогу к здравому мышлению, которая проходит через тернии обретения новых знаний.

 

2.5. Необходим сложный научный инструментарий в исследовании

В лице человечества, в его взаимодействии с окружающей средой, в соответствии с теоретическими положениями системного анализа, мы имеем дело с ультрасложной динамической системой. Все компоненты этой системы функционально тесным образом взаимосвязаны и, естественно, в полном соответствии с учением В. И. Вернадского не могут рассматриваться в отрыве от биосферы. И при исследовании этой единой системы требуется очень сложный инструментарий. На это обстоятельство научно обоснованно и хорошо аргументированно указал Д. Гвишиани:

 

«Но сложные системы не сводятся к простой сумме их составляющих. Чтобы понять целостность, её анализ непременно должен быть дополнен глубоким системным синтезом. Здесь нужен междисциплинарный подход и междисциплинарные исследования, необходим совершенно новый научный инструментарий» [8].

 

Приходится с сожалением признать, что за сорок лет, прошедших после опубликования первого доклада Римскому клубу, учёными не был создан такой совершенно новый научный инструментарий, дополненный глубоким системным синтезом, который позволил бы эффективно исследовать поведение человечества в его взаимодействии с биосферой и экосистемой планеты. Тем не менее, следует отметить, что серьёзная исследовательская работа в этом направлении в мире интенсивно ведётся, и наглядное тому подтверждение – деятельность МГЭИК.

 

И в этом плане учёным, и, прежде всего, философам предстоит проделать в будущем огромную работу.

 

2.6. Основные выводы из работы Римского клуба

Рамки статьи не позволяют более широко и всесторонне рассмотреть деятельность Римского клуба. Но, прежде всего, следует выделить самое главное в том, что составляет особую ценность этих работ:

  • учёные – авторы докладов Римскому клубу были одними из пионеров в истории науки, блестящими новаторами, исследователями, которые рассматривали глобальные проблемы, стоящие перед человечеством в целом, с необыкновенной широтой взглядов на основе разработанного ими нового интегрального научного метода системного анализа с использованием компьютерного моделирования, названного ими «системная динамика». Эти проблемы изучались в их функциональном единстве, взаимодействии и динамическом развитии;
  • применяемый группой учёных-авторов доклада Римскому клубу междисциплинарный системный подход с использованием компьютерного моделирования продолжает успешно развиваться, в том числе исследователями, изучающими проблему изменения климата;
  • прогнозы учёных в целом подтвердились. Их работа внесла большой вклад в науку. Выводы докладов укрепляют доверие к результатам работы МГЭИК, делают более вескими доводы участников конференций по устойчивому развитию, проблемам окружающей среды и служат косвенным, проверенным историей доказательством правильности выводов МГЭИК.

 

3. Устойчивое развитие – ответственность перед будущими поколениями

«Западная цивилизация – заряженное ружьё, приставленное к голове планеты». – Теренс Мкена (1946 – 2000) – американский писатель, философ и этноботаник.

 

3.1 Конференция в Рио-де-Жанейро в 1992 году – упущенный шанс спасти планету

В 1992 году в Рио-де-Жанейро состоялась масштабная конференция, посвящённая устойчивому развитию. В ней приняли участие 8 тысяч делегатов – представители более 170 стран мира, а также около 3 тысяч представителей неправительственных международных организаций.

 

Девиз конференции – «Наш последний шанс спасти планету» – отражал реальное понимание мировым сообществом необходимости консолидированно противостоять глобальным вызовам, и, прежде всего, связанным с деградацией окружающей среды и изменением климата.

 

На этом всемирном саммите был впервые введён в международную практику термин «устойчивое развитие» («sustainable development»).

 

Работа форума в Рио-де-Жанейро была ознаменована принятием декларации, содержащей главные условия устойчивого развития.

 

Происхождение термина «устойчивое развитие» поясняет академик Н. Моисеев: «Из биологии (точнее из “биологической экологии” и популяционной динамики), где более 30 лет тому назад появился термин sustainability, имевший смысл “допустимость” или “самоподдерживаемость” <…>Т. е. такое развитие, которое не только не нарушает целостности биоценоза, – имеется в виду экосистемы и биосферы планеты, – но и не ведёт к его деградации» [1].

 

В целом, при всей неоднозначности трактовки этого термина в современном мире, устойчивое развитие следует трактовать, на мой взгляд, как коэволюционное развитие человечества в условиях адаптации цивилизации к новым вызовам глобального характера, и, прежде всего, изменения климата в гармонии с природой.

 

В 1990 году был выпущен первый доклад МГЭИК, который лёг в основу решений, принятых на конференции в Рио-де-Жанейро. Он сыграл решающую роль в создании Основной Конвенции по Изменению Климата ООН (UNFCCC).

 

На основании провёдённых масштабных исследований, спутниковых наблюдений, компьютерного моделирования и самоотверженной работы огромного количества учёных всего мира учёные вполне определённо высказались за концепцию антропогенной природы изменения климата. Они уже тогда настойчиво призывали значительно ограничить эмиссию парниковых газов. К тому же участникам конференции были хорошо известны предупреждения учёных Римского клуба. От мировых лидеров требовалось проявить решительность и волю в достижении целей по охране окружающей среды. В результате работы МГЭИК в Рамочной конвенции ООН по проблеме изменения климата (РКИК) на конференции была поставлена задача достижения «стабильного содержания в атмосфере газов, вызывающих парниковый эффект, на том уровне, при котором исчезает опасность антропогенного вмешательства в баланс климатической системы Земли» [10]. Эту конвенцию подписали 186 стран, она начала действовать с 1994. И это одно из главных достижений конференции в Рио-де-Жанейро.

 

На конференции было коллективно заявлено: «Мы не унаследовали землю от наших отцов, мы взяли её в долг у наших детей» [16]. Это крылатая фраза принадлежит американскому активному поборнику движения в защиту окружающей среды, основателю организации «Друзья Земли» Дэвиду Брауэру (1912 – 2000).

 

Приведём некоторые из прозвучавших тогда на конференции важных заявлений, характеризующих крайнюю степень озабоченности учёных и прогрессивных политических деятелей того времени состоянием окружающей среды и будущим человечества:

 

Гру Нарлем Брундланд – премьер-министр Норвегии: «Мы не можем предать будущие поколения. Они будут нас сурово осуждать, если мы потерпим неудачу в этот критический момент» [16].

 

Генеральный Секретарь ООН Бутрос Бутрос Гали: «…мы не можем уже в течение ближайших нескольких десятилетий растрачивать ресурсы планеты… мы должны осознать, что когда-нибудь наступит день, когда буря разразится над головами будущих поколений. Для них это будет слишком поздно» [16].

 

Генеральный секретарь Конференции Организации Объёдинённых Наций по Окружающей среде и Развитию Мариус Ф. Стронг (UNCED, 1992) – один из учредителей Римского клуба: «Каждая крупица виденных мною данных убеждает меня в том, что мы движемся по пути к трагедии. Я не согласен с теми, кто говорит, что ответ на это – Статус Кво» [16].

 

3.2. Конференция в Рио-де-Жанейро в 1992 году «не набрала проходной бал» в будущее

Отдавая должное учёным и прогрессивным политикам, можно только восхищаться их дальнозоркости и прозорливости в видении будущего и при этом осознавать, как современны и актуальны эти высказывания кажутся в настоящее время, когда мир сталкивается повсеместно с грозными явлениями природных катаклизмов и в свете выводов последних докладов МГЭИК. Но практические результаты конференции при всей её несомненной научной и общественной значимости не были особенно впечатляющими.

 

В этом смысле характерно суждение, высказанное об итогах конференции в Рио-де-Жанейро одним из её участников, бывшим премьер-министром и министром окружающей среды Новой Зеландии Д. Палмером. В своей лекции, прочитанной в одном из университетов Вашингтона 14 сентября 1992г., Д. Палмер, отметив определённые успехи, достигнутые на конференции в привлечении внимания мира к проблеме окружающей среды, высказал свою точку зрения о том, что было, по его мнению, негативным аспектом этого форума: «Большая неудача Рио – был провал политических лидеров, обязательств и видения. Многие возможности были потеряны, – пользуясь образно студенческим языком, Д. Палмер подвёл, с сожалением, весьма нерадостный итог конференции, – Рио едва ли набрал проходной бал, – но выразил надежду, что возможно придёт время, и – достижения расцветут в значимый прогресс. Как быстро это произойдёт и в каком масштабе, в настоящее время предсказать невозможно» [17]. Однако и спустя 22 года в начале XXI века достижения в Рио так и не расцвели в значимый прогресс и, к сожалению, также трудно предсказать, когда это случится в будущем. Так что время принятия решений, несмотря на призывы учёных и прогрессивных политических деятелей, непростительно упускалось.

 

4. Конференция ООН по устойчивому развитию Рио+20 не оправдала надежд

Но какого-либо значительного прогресса в формировании механизмов устойчивого развития не случилось и в последующие годы.

 

21 – 22 июня 2012 года в Рио-де-Жанейро, спустя 20 лет после первой проведённой в столице Бразилии конференции, посвящённой устойчивому развитию, по инициативе развивающихся стран состоялась Конференция ООН по устойчивому развитию Рио+20.

 

Эта была грандиозная по своим масштабам конференция. «Общее число участников — около 30 тысяч человек, 192 национальные делегации, почти половина из которых (около 90) были представлены на уровне глав государств и правительств. Российскую делегацию возглавлял Председатель Правительства Российской Федерации Д. А. Медведев.

 

Выступая на открытии Саммита, Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун заявил, что человечество вступает в новую эпоху, и старая модель социально-экономического развития потеряла свою эффективность. Несмотря на достигнутый с 1992 года прогресс, сегодня около миллиарда людей на планете до сих пор живет в условиях крайней нищеты, а каждый седьмой житель планеты — или 14 процентов — страдает хроническим недоеданием. Свыше 1,3 млрд. человек, или 20 процентов народонаселения мира, лишены возможности пользоваться надежными источниками электроэнергии. С учетом того, что население мира увеличится к 2040 году с 7 млрд. до 9 млрд. человек, спрос на ресурсы будет повышаться в геометрической прогрессии. К 2030 году потребность населения мира в продовольствии увеличится не менее чем на 50 процентов, в энергии — на 45 процентов, а в водных ресурсах — на 30 процентов, и все это будет происходить в тот момент, когда пороговые показатели состояния окружающей среды налагают новые ограничения на предложение. Это характерно и для изменения климата, которое сказывается на всех аспектах жизнедеятельности и природных системах» [11]. Уважаемый Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун не только не драматизировал ситуацию, приводя красноречивые цифры, свидетельствующие о серьёзности положения дел на нашей планете, но не стал приводить многих других доводов и цифр, которые могли бы отразить в ещё более негативном свете деятельность людей на Земле. И, таким образом, он во многом даже смягчил картину очень сложного, можно сказать, тупикового положения, в котором оказалось человечество к началу третьего тысячелетия.

 

4.1. Декларацию приняли, но не нашли прорывных решений

На конференции была принята совместная декларация, 49-ти страничный документ «Будущее, какое мы хотим». В этом документе затрагивались фундаментальные глобальные проблемы, стоящие перед человечеством: борьба с бедностью, социальным неравенством, защита окружающей среды, неконтролируемый рост населения планеты и т. д. На конференции поднимался также вопрос о необходимости спасения Арктики и т. д. Единодушно были выражены самые благие намерения. Но конкретных действенных мер по устойчивому развитию и преодолению экологического кризиса так не удалось выработать. И это несмотря на то, что задолго до начала конференции, в 2007 году, был опубликован 4-ый доклад МГЭИК (IPCC, 2007), содержащий очень тревожные оценки и прогнозы изменения климата, пагубного антропогенного влияния на климат и известные к тому времени многочисленные факты, подтверждающие прогнозы МГЭИК (IPCC).

 

Поэтому не удивительно, что многие участники конференции, и особенно представители развивающихся стран, по инициативе которых была созвана эта конференция, и которые более всего заинтересованы в устойчивом развитии, так как на протяжении уже многих лет страдают от деградации экосистемы и изменения климата, были в большинстве своём не удовлетворены итогами работы конференции. Так, индийский общественный деятель, пожизненный член Международной и Индийской экономической ассоциации Д. Бхоувик проделал весьма подробный всесторонний анализ работы конференции и пессимистически оценил её результаты в плане решения сложных взаимоувязанных проблем устойчивого развития: «193 нации встретились и потерпели неудачу найти прорыв на конференции ООН по устойчивому развитию… Саммит Рио+20, и его 193 государств-членов в своих попытках хоть как-то достичь магического Соглашения и решить сложные экологические проблемы и проблемы развития, будут вынуждены горько разочароваться…» [18].

 

Н. Бэсси – нигерийский архитектор, писатель, поэт, активист защиты окружающей среды, председатель организации «Международные Друзья Земли» справедливо не скрывал своего негодования по поводу итогов конференции: «Политики “прядут”, – то есть манипулируют общественным мнением посредством пропаганды, – и выдают это возмутительное соглашение как победу, но фактически это – не что иное, как бедствие для планеты. Это несерьёзное соглашение и подарок корпоративным загрязнителям, которые удерживают принятие решения ООН в качестве заложника для того, чтобы защитить их экономические интересы» [18].

 

4.2. Требуются фундаментальные изменения в способах управления

На конференции звучали правильные, разумные речи. Так, М. Стронг и другие выразили очень разумную, выверенную позицию относительно выбора пути для достижения цели устойчивого развития: «…это, – имеется в виду устойчивое развитие, – потребует фундаментального изменения в способах, которыми мы управляем в ходе своей деятельности, посредством которых мы воздействуем на устойчивость экосистемы и такой степени сотрудничества, которая выходит за пределы нашего прежнего опыта в то время, когда усиливается эскалация соревнования и конфликт относительно скудных ресурсов» [18]. Несомненно, стоит обратить особое внимание на глубокий философский смысл этих слов Д. Стронга. Устойчивое развитие означает, – и в этом Д. Стронг абсолютно прав, – совершенно иное качество в управлении человеческой деятельностью. Но стоит к этому добавить, что, помимо фундаментального изменения управления человеческой деятельностью, необходимо в ближайшем будущем на основе разработки подлинно новой, во многом революционной современной актуальной философской теории устойчивого развития человечества фундаментально изменить, перенаправить и саму человеческую деятельность, придав ей новый коэволюционный вектор развития [см. также: 4; 5].

 

Эту деятельность в целях устойчивого развития цивилизации необходимо будет полностью философски, новаторски переосмыслить, переформатировать и вывести на совершенно новый, во многом трансцендентный, ещё неизведанный путь подлинной коэволюции в согласии с природой. Эта теория, несомненно, выйдет за рамки слепого следования традиции всей предыдущей истории и опыта человечества, и ей предстоит смело придать вдохновенное, подлинно дерзновенное, творческое, поистине планетарное устремление и космологическое в своём величии значение. Предстоит определить главные задачи человечества и определить его роль на Земле и во Вселенной. В этом главная задача современной актуальной философии [см.: 5]. И надо, отбросив все сомнения, решительно опираясь на все имеющиеся факты продолжающейся деградации экосистемы, выводы МГЭИК и доклады Римскому клубу и в свете других глобальных реальных угроз и вызовов, стоящих перед человечеством, честно признать, что в настоящее время не существует удовлетворительной общей теории устойчивого развития и выхода из тупика цивилизации. И это также вытекает из приведённого выше принципиального смелого высказывания заслуженного, авторитетного общественно деятеля, очень много сделавшего полезного для защиты окружающей среды – Д. Стронга: «Новая теория устойчивого коэволюционного развития человечества в согласии с природой и практическое её воплощение в жизнь в виде мега-проекта будущего человечества должны как можно скорее быть разработаны. Мега-проект будущего человечества должен быть согласован со всеми странами и осуществляться под эгидой ООН. И в этом вопросе, затрагивающем судьбу цивилизации, российские учёные, и прежде всего философы, могут и должны взять на себя инициативу» [см. также: 2; 4; 5]. В отсутствии полноценной научной теории устойчивого развития и мега-проекта будущего человечества выглядит неизбежным далеко не лучший с практической точки зрения результат работы конференции, и поэтому не удивительно, что один из главных вопросов – как достигать экономического роста и одновременно сберечь природу – так и остался без ответа.

 

О недостаточной эффективности работы конференции точно и самокритично высказался исполнительный директор базирующегося в Женеве Южного Центра и член Комитета Развития ООН Мартин Кхор: «Мы опустились настолько низко, что вновь утверждаем то, что утверждали 20 лет тому назад, и сейчас рассматриваем это как успех» [18].

 

5. За десятки прошедших лет многие возможности были утрачены

Итак, можно констатировать, что за сорок лет, прошедших лет после опубликования первого доклада Римскому клубу и первой конференции в Стокгольме, посвящённой проблемам окружающей среды, человечество не смогло разработать теорию устойчивого развития, выработать и реализовать чёткую поэтапную программу претворения её в жизнь. Цивилизация всё более увязает в глобальном системном кризисе и находится в опасном тупике своей эволюции.

 

Следует привести как свидетельство необъяснимой беспечности человечества слова автора первого доклада Римскому клубу Д. Медоуза, высказанные им в своей книге «Пределы роста. 30 лет спустя»: «В 1972 году мы отводили на смену курса 50 лет, но теперь время сжалось, а политики все еще пытаются идти проторенной дорогой. Глобальные проблемы изменения климата, истощение ресурсов нефти, деградация сельскохозяйственных земель, дефицит пресной воды и их последствия уже проявились или проявятся в течение нескольких ближайших десятилетий. Еще не поздно перейти на путь устойчивого развития. Однако многие важные возможности были утрачены из-за 35-летнего отрицания очевидных фактов» [6, с. 13].

 

6. Пятый доклад МГЭИК ООН (IPCC) рабочей группы I (WG I)

К настоящему времени за всё время своей многолетней работы МГЭИК (IPCC) выпустила уже пять объёмных докладов. И в каждом докладе (особенно в последних двух) содержатся очень тревожные прогнозы изменения климата, многие из которых, к сожалению, сбываются.

 

Ураганы, наводнения, лесные пожары, засухи и другие аномальные природные явления и катаклизмы в течение уже многих лет постоянно происходят в различных частях света, приносят огромный материальный ущерб, унося многие человеческие жизни. Особенно тревожит катастрофическое глобальное таяние ледяных покровов Арктики и Гренландии.

 

Казалось бы, человечество как минимум десятки лет тому назад было обязано обратить самое пристальное внимание на выводы первого доклада МГЭИК, на речи и призывы о необходимости принятия срочных мер по защите окружающей среды, звучащие на международных конференциях, в докладах Римскому клубу. Давно следовало незамедлительно действовать, не дожидаясь изданий новых докладов МГЭИК. Но этого не произошло. Более того, глобальная антропогенная эмиссия двуокиси углерода с каждым годом только возрастает, намного превосходя допустимый уровень эмиссии 1990 года, которая легла в основу Киотского протокола. Таким образом, глобальные экологические проблемы год от года только усугубляются.

 

В этой связи выглядит особенно важным и интересным рассмотрение состоявшейся 23 – 26 сентября 2013 года в Стокгольме презентации 5-го доклада (AR5) МГЭИК (IPCC) рабочей группы I (WG I) – физические основы изменения климата. Это, несомненно, поможет лучшему пониманию 5-го доклада (AR5) благодаря представленным комментариям и оценкам наиболее авторитетных научных экспертов – авторов доклада и руководителей рабочей группы I (WG I), а также позволит правильно оценить грандиозный масштаб и сложность проделанной учёными работы.

 

5-ый доклад (AR5) 1-ой рабочей группы WGI насчитывает более 1500 печатных страниц текста, включает 1250 рисунков и диаграмм. Над докладом (WGI) работали выбранные из большого количества претендентов в 2010 году 259 авторов и 50 редакторов обзоров, около 600 авторов внесли свой вклад в доклад. Учёные из 32 стран были привлечены для этой работы. Доклад содержит: 19 заголовков, 14 утверждённых глав и шесть приложений, включая Атлас прогнозов более 35 регионов мира, 54677 обзорных комментариев 1089 экспертов и более 1 миллиона слов. Доклад (WGI) представляет всеобъемлющую оценку физических основ изменения климата. Основанием доклада служат 9200 цитируемых научных публикаций. В сокращенном виде на основе полного доклада (WGI) 5-го доклада IPCC представлено Резюме для политиков [19].

 

6.1. Представление 1-ой рабочей группы (WGI) 5-го доклада МГЭИК 2013 в Стокгольме

«Лучший путь предсказать будущее – формировать его» – Вилли Бранд (1913 – 1992), — четвёртый федеральный канцлер ФРГ (1969 – 1974), лауреат Нобелевской премии мира (1971).

 

5-ый доклад представили в Стокгольме видные учёные, входившие в интернациональную группу исследователей.

 

С приветственной речью и комментариями к докладу к делегатам конференции (представителям правительств 110 стран, учёным, принимавшим участие в работе над докладом, экспертам и журналистам) обратились члены президиума: председатель 1-ой рабочей группы (WGI) 5-го доклада IPCC, представитель Индии доктор Раджендра Пашари, сопредседатели комиссии проф. Томас Стокер, министр по защите окружающей среды Швеции миссис Лена Эк, сопредседатель комиссии, представитель Китая проф. Кин Дайхе и другие.

 

image001

Слева направо: миссис Лена Эк, Томас Стокер, Кин Дайхе

 

Проф. Кин Дайхе заявил: «По мере того, как океан нагревается, поверхности ледников и ледяных покровов уменьшаются, глобальный уровень мирового океана будет подниматься, но в большей мере и быстрее, чем это было за последние 40 лет» [см. 20].

 

Среди первых выступавших был известный шведский учёный, сопредседатель 1-ой рабочей группы (WGI) 5-го доклада МГЭИК, занимающийся исследованиями физических явлений климата профессор университета в Берне (Швейцария) Т. Стокер, работавший также в университетах Англии, Канады и Америки. В центре внимания исследований Т. Стокера – развитие климатических моделей. С 1998 года он непосредственно участвует в составлении докладов МГЭИК и с 2008 года он сопредседатель 1-ой рабочей группы МГЭИК. Приведу речь Т. Стокера с моими комментариями в моем переводе с английского.

 

image002

 

6.2. Всеобъемлющая оценка информации

Обращаясь к присутствующим после приветствия, проф. Т. Стокер начал с того, что новости об изменении климата снова появились в средствах массовой информации после некоторого продолжительного перерыва: «Некоторые из этих сообщений удивили меня, потому что они составляют большой контраст с последними результатами, опубликованными в научной литературе, и с оценками, которые команда учёных 1-ой рабочей группы (WGI) МГЭИК (IPCC) представляли на протяжении 4 лет» [21]. Действительно, к огромному сожалению, в прессу проникает порой некачественная информация, ничего общего не имеющая с подлинно объективной научной информацией. Т. Стокер предпочёл, естественно, не обсуждать всего того, что пишет пресса, а представить законченное исследование 1-ой рабочей группы (WGI) IPCC, которое началось пять лет тому назад: «Этот доклад должен был оценить на всеобъемлющей, объективной и открытой основе научную, техническую, социально-экономическую информацию, относящуюся к пониманию научных основ риска вызванных человеком изменений климата» (выделено мною. – И. М.) [21].

 

Обратите внимание, речь идёт, по сути, и это особенно важно, о глубоком прогрессивном междисциплинарном научно-аналитическом системном подходе к изучению проблем изменения климата и качественном осмыслении и оценке не только технической информации, но и функционально связанной с ней информации из самых разных областей человеческой деятельности, включая социально-экономическую информацию. Это то, чего так недостаёт всем учёным и инженерам, работающим в области естествознания, гуманитарных, социальных, экономических и других наук – широкого междисциплинарного подхода в исследовании отдельных проблем.

 

Прогресс современного информационного общества, в котором мы живем, во многом обусловлен глубоким осмыслением на междисциплинарной основе анализа разнообразной информации. На основе этой аналитической многосторонней работы мысли, критического суждения вырабатываются новые знания.

Замечательно, что политики разных стран наряду с учёными приняли непосредственное участие в согласовании доклада. И это вселяет определённые надежды на будущее. Т. Стокер подчёркивает это обстоятельство и адресует свой посыл политикам: «Этот доклад передаётся вам, политикам из 110 стран. Начиная с 2010 года команда исследователей выполнила последовательно рабочие проработки с представлением соответствующих докладов, которые были тщательно просмотрены экспертами правительств. Многоступенчатые обзоры собрали ошеломляющее количество – 54 677 комментариев. Все они были рассмотрены авторским коллективом (выделено мною. – И. М.).

 

Леди и джентльмены!

Я не знаю ни одного другого документа, который бы подвергался столь тщательной проверке в отношении результатов работы и привлекал столь большое внимание критиков, которые глубоко вникали в суть вопросов и давали свои советы. Это именно то, что делает данный доклад уникальным. Он выделяется как достоверный и необходимый источник знаний о климате» [21].

 

6.3. Качество информации – редкий продукт

Далее, говоря о данных, полученных в результате проведённых исследований, Т. Стокер объяснил, каковы были масштабы выполненных учеными многочисленных измерений:

 

«Эти знания основаны на миллионах измерений, проведенных в атмосфере, океане, земле, во льдах и в космическом пространстве. Эти измерения позволяют на беспрецедентном и непредвзятом уровне взглянуть на климатическую систему. Миллионы миллиардов байтов цифровых данных формируют основу физических последовательных прогнозов будущего климата» (выделено мною. – И. М.) [21]. Грандиозная, восхитительная по своей сложности и охвату актуальных современных проблем ультрасовременная работа коллектива учёных!

 

Философской эпистемологии эпохи информационного общества следует увидеть в этих словах определённые новые принципы эволюции современных знаний. Современные научные исследования во всех областях человеческой деятельности будут постоянно усложняться, основываясь на огромном количестве информации и экспериментальных данных с целью выработки новых знаний. И в этом плане огромное значение приобретает качество получаемый информации, что особенно подчёркивает Т. Стокер:

 

«В сегодняшнем цифровом мире информацию может произвести каждый, распространить любой, любой человек во всём мире может ее прочесть. Мы немедленно испытываем и оцениваем, информацию обо всём. При такой скорости качество – редкий продукт. Становится всё очевиднее, что убеждения и сомнения могут возникать и широко распространяться ежедневно» (выделено мною. – И. М.) [21].

 

Т. Стокер выразил одну из основных философских проблем современного информационного общества – немедленное распространение некачественной информации, которая очень часто ведет к плохим последствиям. Подобно электронным вирусам, она проникает в сознание людей, дезинформируя их, лишая способности критического суждения и правильной оценки тех или иных явлений. Некачественная информация без соответствующей фильтрации может приносить и приносит огромный вред. Достойно сожаления, что ещё до выхода доклада в некоторых западных СМИ стали распространяться скороспелые, невыверенные с научной точки зрения высокомерные суждения иных научных скептиков, которые, находя, с их точки зрения, изъяны в докладе, делая упор, главным образом, на несовершенство компьютерных моделей, пытались свести на нет результаты огромной проделанной работы учёных. Они пытаются породить в людях, как правило, не искушённых в науке и никогда не читавших доклады МГЭИК, ложные сомнения в достоверности и качестве проведённых исследований. Эти скептики нередко выступают в роли этаких информационных ложных психотерапевтов, успокаивая напуганную общественность, встревоженную климатическими катаклизмами. Волей или неволей они становятся апологетами тех транснациональных компаний, которые краткосрочные цели по извлечению максимальных дивидендов за счёт нещадной эксплуатации природных ресурсов ставят выше долгосрочных задач сохранения природы. При этом сами они никаких убедительных научных доводов, объясняющих происходящие изменения климата, не выдвигают. И, видимо, Т. Стокер таким образом откровенно намекнул на неблаговидную деятельность некоторых научных скептиков.

 

Поэтому неудивительно, что Т. Стокер видит необходимость строгого научного подхода в оценке состояния климата: «Нам необходимы такие строгие и ясные оценки состояния климата, какими они представлены в докладе» [21].

 

6.4. Климатические изменения — угроза нашим главным ресурсам

«Но самое главное, – продолжает Т. Стокер, – то, что побуждает исследователей всего мира работать столь тщательно и скрупулёзно и с огромной ответственностью – драматические изменения климата. Климатические изменения – это одно из великих вызовов нашего времени, потому что изменения угрожают нашим главным ресурсам земли и воды. Короче говоря, потому, что изменения климата угрожают нашему единственному дому, мы должны смотреть в лицо этому вызову. Это требует получения лучшей информации для принятия наиболее эффективных решений (выделено мною. – И. М). Кто лучше кроме учёных может создать и обеспечить ясные знания об изменении климата, – ученых, которые сформируют основы для этих решений?» [21].

 

О глобальных вызовах, стоящих перед человечеством, и о необходимости смотреть в лицо этим вызовам последовательно говорят учёные и все прогрессивные люди. И эти слова перекликаются и полностью соответствуют высказаваемым на протяжении многих лет приведённым выше призывам учёных и прогрессивным политиков. Но к этим призывам, к сожалению, явно недостаточно внимательно прислушивается большинство современных политиков.

 

6.5. Профессиональная добросовестность – редкое сегодня явление

Т. Стокер в превосходных тонах описывает своих многочисленных коллег, проделавших огромную работу: «Участники Первой рабочей группы – авторский коллектив учёных, которые хорошо знают, как надо сотрудничать. Но они также и соперники, соперники по получению данных, хороших идей, приобщению к работе блестящих студентов» [21].

 

И то обстоятельство, что к такой работе на самых передовых рубежах современной науки привлекались блестящие студенты, должно служить, безусловно, примером для наших научных и образовательных учреждений.

 

Т. Стокер рассказал о вдохновенном, исключительно добросовестном труде руководимого им научного коллектива: «Всё же, несмотря на соревнование, каждый учёный, вовлечённый в этот доклад, был готов жертвовать своим временем и делиться своими знаниями и опытом на благо общей цели: внести свой вклад в составление полного 5-го доклада МГЭИК ООН (IPCC). Такое профессиональное великодушие и настойчивость – редкое сегодня явление, и я хочу в данном случае искренне выразить свою признательность за это» (выделено мною. – И. М.) [21].

 

Т. Стокер совершенно прав: добросовестность и ответственность стали огромным дефицитом во всём мире. И это серьёзная проблема современного информационного общества.

 

6.6. Совет Эйнштейна – главный руководящий принцип учёных и инженеров

Т. Стокер показал в своей речи, какова проделанная его группой огромная работа и как она блестяще структурирована: «Для того чтобы сделать комплексный научный материал более доступным для пользователей доклада, 14 глав с более чем 1 миллионом 140 тысячами слов и 1250 научных диаграмм были сведёны в Техническое Резюме – резюме для политиков по 80 увязанным факторам, лежащим в основе доклада. Я могу уверить Вас, что в этом процессе извлечения сущности мы следовали совету, приписываемому Альберту Эйнштейну: “Делай это просто, как только возможно, но не проще” (выделено мною. – И. М.). Это существенный компонент всех предыдущих докладов МГЭИК (IPCC), начиная с 1990 года» [21].

 

Надо сказать, что это очень ценный качественный показатель научной и инженерной работы, который можно интерпретировать следующим образом: делать просто, извлекая сущность, но при этом не упрощая сложности поставленной задачи. Этот блестяще и остроумно выраженный великим А. Эйнштейном принцип зачастую, к сожалению, не берется на вооружение многими современными инженерами. Нельзя бездумно «гонять» ЭВМ, при этом, не умея анализировать результаты расчётов, не зная и не понимая толком расчётных схем и заложенных в основу расчётов алгоритмов. Умение упрощать не упрощая – одна из главных творческих задач инженеров и учёных. И этот принцип в своей работе блестяще демонстрировали выдающиеся русские и советские учёные и инженеры.

 

6.7. Будущие прогнозы

Т. Стокер коснулся наиболее существенной части доклада и прогнозов на будущее: «Существенный компонент каждого оценочного исследования, начиная с 1990 года, – прогнозы изменения климата», – и привёл замечательное высказывание видного немецкого политика, лауреата Нобелевской премии Мира 1971 года Вили Брандта: «Лучший путь предсказать будущее – формировать его» (выделено мною. – И. М.) [21].

 

Как важно всем людям на Земле и, в первую очередь, политикам, принять к руководству этот тезис Вили Брандта и начать формировать будущее мирного, справедливого коэволюционного развития цивилизации в гармонии с природой.

 

6.8. Надо не предсказывать, а оценивать будущее

Далее Т. Стокер выражает суть и главный смысл гигантской, поистине уникальной проделанной учёными работы, позволяющие сделать прогнозы будущих изменений климата: «Последствия возможных альтернатив климатической системы Земли оценены в докладе. Наука предлагает хорошо испытанную основу: не предсказывать, но оценивать будущее» (выделено мною. – И. М.) [21].

 

Т. Стокер выразил принципиальную разницу между строгим научным подходом к прогнозированию тех или иных явлений и предсказаниями шарлатанов, которые лезут отовсюду изо всех телевизионных и газетных щелей и, комментируя изменение климата, возможные будущие катаклизмы, истошно кричат о конце света. И этих людей, исповедующих под маской науки мракобесие, которых развелось невиданное количество, к сожалению, привечают некоторые СМИ. Кроме огромного вреда эта пропаганда знахарства и мракобесия ничего другого не может принести. Неудивительно поэтому, что когда обычным людям, не искушённым в науке и представлениях о климате Земли, мы говорим о проблемах изменения климата, они тут же восклицают примерно следующее: «Не даром ведь повсюду говорят о конце света!»

 

Т. Стокер выразил очень важный принцип строгого, основанного на фактах объективного научного и инженерного системного подхода к исследованиям: не предсказывать, а оценивать будущее. И совершенно верно утверждает, на чём зиждется эта основа: «Эта основа зиждется на трёх опорах: наблюдениях, понимании системных процессов Земли и моделировании климата (выделено мною. – И. М.) [21]. «Понимание системных процессов» – одно из главных условий успешной деятельности ученых и инженеров в любых областях науки и техники.

 

Т. Стокер выделил три главных опоры научных и инженерных исследований, которые в принципе могут и должны быть не только с успехом применены для изучения процессов изменения климата, но и лежат в основе системного подхода в рамках научного и инженерного творческого исследования в любых областях науки и техники: наблюдение, понимание системных процессов и создание моделей.

 

6.9. Есть выбор в формировании нашего будущего

Очень важно, что Т. Стокер, как и подобает крупному учёному, не просто оценивает сложившуюся очень тяжёлую и сложную ситуацию с изменением климата, но даёт надежду и ищет вместе с коллегами решение по выходу из неё: «Наши оценки и научные суждения показывают, что у нас есть выбор при формировании нашего будущего. Принятые сценарии, определяющие вмешательство в процессы и строгое смягчение последствий изменения климата, предлагают шанс удерживать глобальную среднюю температуру ниже 1.5°C» [21]. Но Т. Стокер в то же время делает всем, от кого зависит в первую очередь принятие принципиальных решений, строгое предупреждение: «С другой стороны, представляемые сценарии эмиссии двуокиси углерода или задержка сокращения этой эмиссии указывают, что опции ограничения глобального потепления до 2 °C могут оказаться недостижимыми» (выделено мною. – И. М.) [21].

 

Повышение глобальной температуры выше 2 °C вследствие неконтролируемой эмиссии парниковых газов означает риск огромных по своим масштабам климатических бедствий, и поэтому Т. Стокер решителен в своих суждениях: «Выбор нашего будущего за нами, и, к счастью, нельзя сказать, что у нас не осталось ничего другого как сделать слепой выбор, бросать кости или радоваться невежеству. Регулярные доклады МГЭИК (IPCC) гарантируют, что основы для информативных решений относительно климата остаются научными, ясными и современным» (выделено мною. – И. М.) [21]. К великому сожалению, по меткому выражению Т. Стокера, со стороны значительного количества представителей мирового сообщества и некоторых учёных мы наблюдаем в вопросах изменения климата и в решении других важных проблем нечто напоминающее «игру в кости» и неистребимое желание «радоваться невежеству».

 

Мишель Джарад – генеральный секретарь Метеорологической Организации ООН, которая является одной из учредителей МГЭИК (IPCC), заявил: «В высшей степени вероятно, что изменения в нашей климатической системе за прошедшие полстолетия обусловлены человеческим влиянием. Это должно служить нам новым пробуждающим сигналом, чтобы наши активные действия имели глубокое влияние на общество не только во имя нас, но во имя грядущих поколений» [22].

 

Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун подчеркнул в своём приветственном слове необходимость приступить к активным действиям:

«МГЭИК предоставляет регулярные, непредвзятые оценки всё возрастающего влияния потепления планеты. Этот доклад будет иметь существенное значения для правительств по мере их работы по окончательному и требующему больших усилий в рамках закона соглашению по борьбе с изменением климата в 2015 году. Для придания дополнительного импульса этому процессу я соберу в будущем саммит на высшем уровне в сентябре 2014 года. Потепление идёт. Сейчас мы должны действовать» (выделено мною. – И. М.) [20].

 

7. Главные выводы из презентации 5-го доклада в историческом контексте

Презентация 5-го доклада Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК) ООН (IPCC), рабочей группы 1 в контексте прошедших международных конференций по устойчивому развитию, охраны окружающей среды и докладов Римскому клубу позволяет сделать следующие основные выводы:

  • Решение экологических проблем и предотвращение надвигающейся экологической катастрофы требует принятия неотложных и действенных мер со стороны мирового сообщества;
  • Проделанная большим интернациональным коллективом учёных всего мира работа над 5-ым докладом МГЭИК (IPCC), рабочей группы 1 – наглядный пример эффективности коэволюционного международного сотрудничества как в науке, так и в других областях человеческой деятельности, и заслуживает самой высокой оценки;
  • Изучение и рассмотрение 5-го доклада рабочей группы 1 МГЭИК для лучшего понимания важности его научного и исторического значения следует проводить в контексте с состоявшимися международными конференциями по устойчивому развитию, охране окружающей среды и докладами Римскому клубу.
  • Реализация существующих и предстоящих глобальных научных проектов, затрагивающих судьбы всего человечества, как показала практика XX и XXI века, работы интернациональной группы учёных МГЭИК может быть успешной только в рамках широкого международного сотрудничества. В этом заключается коэволюционный принцип развития научного и инженерного творчества в информационном обществе.
  • Проблема изменения климата должна рассматриваться в тесном взаимодействии со всеми другими неразрывными с нею проблемами и вызовами, вставшими перед человечеством и имеющим глубокий философский смысл. Основой для этого могут и должны служить доклады МГЭИК (IPCC).
  • Учёным и инженерам необходимо тщательно изучать доклады МГЭИК по изменению климата и активно включаться в работу по решению актуальных проблем, связанных с этой проблемой.
  • Необходимо разработать действенную современную философскую теорию устойчивого развития, мега-проект будущего развития человечества. Российские учёные могут и должны взять на себя инициативу в этом вопросе и приложить максимум усилий в этом направлении, а также разработать мега-проект будущего России [см. также: 2; 4; 5].

 

Заключение

«Здравый смысл состоит в том, чтобы видеть вещи такими, какими они есть и добиваться того, какими они должны быть» – Нариет Стоу (1811 – 1896) – американская писательница, борец с рабством.

 

Исполнительный секретарь Основной Конвенции ООН по изменению климата К. Фигурес ярко выразила главную ценность работы МГЭИК ООН (IPCC) и содержащийся также в 5-ом докладе посыл учёных к мировому сообществу: «Мы имеем самый определённый и решающий случай в истории для действий. Учёные МГЭИК (IPCC) ещё никогда не давали столь ясных результатов. Цена бездействия ещё никогда не была столь высокой…» [23].

 

Этот призыв перекликается с призывами учёных – авторов МГЭИК, прогрессивных общественных деятелей, звучащих на многих конференциях по устойчивому развитию, охране окружающей среды, и с выводами учёных, изложенными в докладах Римскому клубу.

 

Человечеству в свете изменения климата и деградации экосистемы планеты уже приходилось и приходится платить огромную цену за бездействие. Остаётся надеяться, что люди во всём мире наконец-то увидят проблему изменения климата в её истинном грозном виде и, руководствуясь разумным пониманием, начнут реальную борьбу за глобальные перемены к лучшему в целях предотвращения угрозы гибели цивилизации.

 

Список литературы

1. Моисеев Н. Н. С мыслями о будущем России // LEAD Commonwealth of Independent States: Leadership for Environment and Development – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.leadnet.ru/moiseev/m10.htm (дата обращения 29.05.2014).

2. Малкин И. Г. Экологический кризис и пути его разрешения // Материалы Международной конференции «В. И. Вернадский и ноосферная парадигма развития общества, науки, культуры, образования и экономики в XXI веке, Том III, Часть XI. Вернадский и XXI век: прогнозы. – СПб. – 2012. – С. 473 – 486.

3. Малкин И. Г. Надежда на разум человечества // Монтажные и специальные работы в строительстве. – 2013. – № 5 (32). – С. 15 – 21.

4. Малкин И. Г. Новый коэволюционный вектор технического прогресса // Монтажные и специальные работы в строительстве. – 2013. – № 10 (32). – С. 2 – 14.

5. Малкин И. Г. Современная актуальная философия // Новые идеи в философии. Вып. 21: Философия как инновационный фактор науки и образования: межвуз. сб. науч. тр. (по материалам Всерос. науч. конф., Пермь, 18 – 19 апреля 2013 г .): в 2 т. – Пермь. – 2013. – Т.2. – С. 84 – 91.

6. Медоуз. Д., Рандерс Й., Медоуз Д. Пределы роста. 30 лет спустя. – М.: ИКЦ «Академкнига», 2007. – 342 с.

7. Печчеи А. Человеческие качества. – М.: Прогресс, 1995. – 312 с.

8. Гвишиани Д. М. Пределы роста – первый доклад Римскому клубу // alt-future – Искусственный интеллект – Поиск внеземных цивилизаций – Футурология – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://alt-future.narod.ru/Future/predel.htm (дата обращения 06.06.2014).

9. Пестель Э. За пределами роста // Энциклопедия МСУ. Сайт для профессионалов местного самоуправления – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://emsu.ru/Club/KRUG/rome3.htm (дата обращения 06.06.2014).

10. Киотский протокол // Единая коллекция Цифровых образовательных ресурсов – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://files.school-collection.edu.ru/dlrstore/f8215646-c95a-9368-af09-0abe72c6c78c/1012528A.htm (дата обращения 06.06.2014).

11. Природа России: об итогах конференции ООН по устойчивому развитию «РИО+20» // Природа России – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.priroda.ru/reviews/detail.php?ID=10653 (дата обращения 09.06.2014).

12. IPCC – Intergovernmental Panel on Climate Changed. History // IPCC – Intergovernmental Panel on Climate Changed – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.ipcc.ch/organization/organization_history.shtml#.UOSY-KxNGQg (дата обращения 13.05.2014).

13. United Nations Conference on the Human Environment (UNCHE), Stockholm, Sweden // Encyclopedia of Earth – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.eoearth.org/view/article/156774/ (дата обращения 09.06.2014).

14. Stockholm 1972 – Declaration of the United Nations Conference on the Human Environment // United Nations Environment Programme – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.unep.org/Documents.Multilingual/Default.asp?DocumentID=97&ArticleID=1503 (дата обращения 09.06.2014).

15. Indira Gandhi’s Speech at the Stockholm Conference in 1972 // LASU-LAWS Environmental Blog – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://lasulawsenvironmental.blogspot.ru/2012/07/indira-gandhis-speech-at-stockholm.html (дата обращения 05.06.2014).

16. The Rio Earth Summit: Summary of the United Nations Conference on Environment and Development (BP-317E) // Publications du gouvernement du Canada – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://publications.gc.ca/Collection-R/LoPBdP/BP/bp317-e.htm (дата обращения 15.05.2014).

17. G. Palmer. The Earth Summit: What Went Wrong at Rio? // WashingtonUniversity Law Review, Volume 70, Issue 4. 1992. – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://digitalcommons.law.wustl.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1867&context=lawreview, (дата обращения: 24.05.2014).

18. Bhowmik D. We, Our Planet and Rio+20 // Dr. Debesh Bhowmik – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://dbhowmik.blog.com/2012/06/23/we-our-planet-and-rio-20 (дата обращения 25.05.2014).

19. Stocker T., Dahe Q. Highlights of the new IPCC report // Climate Change 2013: The Physical Science Basis – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.climatechange2013.org/images/uploads/stocker13_1_cordexHIGHLEVEL.pdf (дата обращения 25.05.2014).

20. IPCC – Intergovernmental Panel on Climate Change. Press Releases and Advisories // IPCC – Intergovernmental Panel on Climate Change – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.ipcc.ch/news_and_events/press_information.shtml#.UwU0DvtS1_Z (дата обращения 30.05.2014).

21. Twelfth Session of Working Group I. 23 – 26 September 2013, Stockholm, Sweden // IPCC – Intergovernmental Panel on Climate Change – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.ipcc.ch/meetings/session36/speeches/op_wg1_p12_Stocker.pdf (дата обращения 29.05.2014).

22. Check Against Delivery // IPCC – Intergovernmental Panel on Climate Change – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.ipcc.ch/pdf/ar5/130927_WMOPress_IPCC.pdf (дата обращения 29.05.2014).

23. Nineteenth Session of the Conference of the Parties (COP 19) and the Ninth Session of the Conference of the Parties Serving as the Meeting of the Parties to the Kyoto Protocol (CMP 9). Warsaw, 19 November 2013 // United Nations Framework Convention on Climate Change – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: https://unfccc.int/files/press/statements/application/pdf/20131911_cop19_hls_check.pdf (дата обращения 30.05.2014).

24. Popular Quotes // Goodreads – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.goodreads.com/quotes (дата обращения 29.05.2014).

 

References

1. Moiseev N. N. With the Thoughts on Future of Russia [S myslyami o buduschem Rossii]. Available at: http://www.leadnet.ru/moiseev/m10.htm (accessed 29 may 2014).

2. Malkin I. G. Ecological Crisis and How to Solve It. [Ekologicheskiy krizis i puti ego razresheniya]. Materialy Mezhdunarodnoy konferentsii «V. I. Vernadskiy i noosfernaya paradigma razvitiya obschestva, nauki, kultury, obrazovaniya i ekonomiki v XXI veke, Tom III, Chast XI. Vernadskiy i XXI vek: prognozy (Proceedings of International Conference “Vernadsky V. I. and Nosphere Pradigm of the Social Development, Science, Culture, Education and Economy in the XXI Century”). Saint Petersburg, 2012, – pp. 473 – 486.

3. Malkin I. G. Hope on the Human Mind [Nadezhda na razum chelovechestva]. Montazhnye i spetsialnye raboty v stroitelstve (Installation and Special Works in Construction), 2013, № 5 (32), pp. 15 – 21.

4. Malkin I. G. New Coevolutional Vector of Technical Progress [Novyy koevolyutsionnyy vektor tekhnicheskogo progressa]. Montazhnye i spetsialnye raboty v stroitelstve (Installation and Special Works in Construction), 2013, № 10 (32), pp. 2 – 14.

5. Malkin I. G. Contemporary Actual Philosophy [Sovremennaya aktualnaya filosofiya]. Novye idei v filosofii (New Ideas in Philosophy), Perm, 2013. Vol. 2, Issue 21, pp. 84 – 91.

6. Meadows D., Randers J., Meadows D. Limits to Growth: The 30-Year Update [Predely rosta: 30 let spustya]. Moscow, IKC “Akademkniga”, 2007, 342 p.

7. Peccei A. The Human Quality [Chelovecheskie kachestva]. Moscow, Progress, 1985, 312 p.

8. Gvishiani D. M Limits to Growth – the First Report to the Club of Rome [Predely rosta – pervyy doklad Rimskomu klubu] Available at: http://alt-future.narod.ru/Future/predel.htm (accessed 6 June 2014).

9. Pestel E. Over the Limits of Growth [Za predelami rosta]. Available at: http://emsu.ru/Club/KRUG/rome3.htm (accessed 6 June 2014).

10. Kyoto Protocol [Kiotskiy protokol]. Available at: http://files.school-collection.edu.ru/dlrstore/f8215646-c95a-9368-af09-0abe72c6c78c/1012528A.htm (accessed 9 June 2014).

11. The Nature of Russia: About the Results of United Nations Conference on Sustainable Development “RIO+20” [Priroda Rossii: ob itogakh konferentsii OON po ustoychivomu razvitiyu “RIO+20”]. Available at: http://www.priroda.ru/reviews/detail.php?ID=10653 (accessed 9 June 2014).

12. IPCC – Intergovernmental Panel on Climate Changed. History. Available at: http://www.ipcc.ch/organization/organization_history.shtml#.UOSY-KxNGQg (accessed 13 may 2014).

13. United Nations Conference on the Human Environment (UNCHE), Stockholm, Sweden. Available at: http://www.eoearth.org/view/article/156774 (accessed 9 June 2014).

14. Stockholm 1972 – Declaration of the United Nations Conference on the Human Environment. Available at: http://www.unep.org/Documents.Multilingual/Default.asp?DocumentID=97&ArticleID=1503 (accessed 9 June 2014).

15. Indira Gandhi’s Speech at the Stockholm Conference in 1972. Available at: http://lasulawsenvironmental.blogspot.ru/2012/07/indira-gandhis-speech-at-stockholm.html (accessed 5 June 2014).

16. The Rio Earth Summit: Summary of the United Nations Conference on Environment and Development (BP-317E). Available at: http://publications.gc.ca/Collection-R/LoPBdP/BP/bp317-e.htm (accessed 15 may 2014).

17. G. Palmer. The Earth Summit: What Went Wrong at Rio? Available at: http://digitalcommons.law.wustl.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1867&context=lawreview, (accessed 24 may 2014).

18. Bhowmik D. We, Our Planet and Rio+20. Available at: http://dbhowmik.blog.com/2012/06/23/we-our-planet-and-rio-20 (accessed 25 may 2014).

19. Stocker T., Dahe Q. Highlights of the new IPCC report. Available at: http://www.climatechange2013.org/images/uploads/stocker13_1_cordexHIGHLEVEL.pdf (accessed 25 may 2014).

20. IPCC – Intergovernmental Panel on Climate Change. Press Releases and Advisories. Available at: http://www.ipcc.ch/news_and_events/press_information.shtml#.UwU0DvtS1_Z (accessed 30 may 2014).

21. Twelfth Session of Working Group I. 23 – 26 September 2013, Stockholm, Sweden. Available at: http://www.ipcc.ch/meetings/session36/speeches/op_wg1_p12_Stocker.pdf (accessed 29 may 2014).

22. Check Against Delivery. Available at: http://www.ipcc.ch/pdf/ar5/130927_WMOPress_IPCC.pdf (accessed 29 may 2014).

23. Nineteenth Session of the Conference of the Parties (COP 19) and the Ninth Session of the Conference of the Parties Serving as the Meeting of the Parties to the Kyoto Protocol (CMP 9). Warsaw, 19 November 2013. Available at: https://unfccc.int/files/press/statements/application/pdf/20131911_cop19_hls_check.pdf (accessed 30 may 2014).

24. Popular Quotes. Available at: http://www.goodreads.com/quotes (accessed 29 may 2014).

 
Ссылка на статью:
Малкин И. Г. Изменения климата – великий вызов нашего времени // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2014. – № 2. – С. 39–66. URL: http://fikio.ru/?p=1096.

 
© И. Г. Малкин, 2014

УДК 330.15

 
Шалабин Геральд Васильевич – федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет», кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры экономической кибернетики, Россия, Санкт-Петербург.

E-mail: g.shalabin@econ.pu.ru

191123, Санкт-Петербург, ул. Чайковского, 62,

тел.: 8(812) 272-07-85.

Алипов Алексей Сергеевич – федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет», кандидат экономических наук, доцент кафедры экономической кибернетики, Россия, Санкт-Петербург.

E-mail: a.alipov@spbu.ru

191123, Санкт-Петербург, ул. Чайковского, 62,

тел.: 8(812) 272-07-85.

Авторское резюме

Состояние вопроса: На примере экономики природопользования показана актуальность разработки современной научной концепции взаимодействия природы и общества. Отсутствие такой концепции является одной из основных причин глубокого теоретического кризиса этой науки, включая и проблемы обоснования её предмета, объекта и метода.

Результаты: В рамках ноосферного подхода утверждается, что предметом экономики природопользования является процесс расширенного воспроизводства особого материального блага – состояния (качества) окружающей среды, а объектом – природные комплексы (сухопутные и водные) разного иерархического уровня.

Область применения: Такой подход к пониманию предмета и объекта экономики природопользования приводит к необходимости пересмотра или уточнения устоявшихся представлений о границах, целях и задачах общественного производства, критериях оценки эффективности его функционирования, структуре конечной продукции и конечных результатах; составе и структуре благ и услуг; ведёт к существенной корректировке методик расчёта основных макроэкономических показателей.

Выводы: Текущие социально-экологические проблемы РФ должны решаться в результате устранения главных причин их возникновения (рентно-сырьевого характера экономики; всевозрастающего технико-технологического отставания; непоследовательной и противоречивой государственной политики в сфере природопользования и т. д.). На основе всестороннего анализа этих причин должны определяться набор и очерёдность осуществления соответствующих мероприятий, а также источники и объёмы их финансирования.

 
Ключевые слова: биосфера; ноосфера; концепция взаимодействия природы и общества; экономика природопользования; социально-экологическая программа.

 

Sustainable Development Theory and Alternative Concepts of Nature and Society Interaction

 
Gerald Vasilevich Shalabin – St. Petersburg State University, Department of Mathematical Methods in Economics, Associate Professor, St. Petersburg, Russia,

E-mail: g.shalabin@econ.pu.ru

62, Tchaykovskogo str., St Petersburg, Russia, 191123

tel: +7(812) 272-07-85

Alexey Sergeevich Alipov – St. Petersburg State University, Department of Mathematical Methods in Economics, Associate Professor, St. Petersburg, Russia.

E-mail: a.alipov@spbu.ru

62, Tchaykovskogo str., St Petersburg, Russia, 191123

tel: +7(812) 272-07-85

Abstract

Background: The case of environmental economics shows the urgency of the development of the modern scientific concept of nature and society interaction. The absence of such a concept is one of the main reasons of the deep theoretical crisis of this science, including the problem of substantiation of its subject, object and method.

Results: In the framework of the noospheric approach it is claimed that the subject of environmental economics is the process of extended reproduction of a special material wealth-environmental conditions (quality), and we should consider natural ecosystems (ground-based and aquatic) different hierarchical levels to be its object.

Research implications: This approach to understanding the subject and the object of environmental economics leads to the obligatory revision or specification of traditional ideas about the boundaries, goals and objectives of public production, the criteria of evaluating the effectiveness of its functioning, structure of finite products and outcomes, composition of the set of goods and services. It results in significant adjustment of the applied methods of calculating the basic macroeconomic indicators.

Conclusions: Current social and environmental problems of the Russian Federation should be solved by elimination of the main reasons of their occurrence (rental and raw character of the economy; constant increasing technical and technological gap; non-sequential and contradictory environmental policy of the state and so on). The set and the sequence of the relevant projects implementation, the sources and the amounts of their funding should be based on and proved by a comprehensive analysis of these reasons.

 

Keywords: biosphere; noosphere; concept of nature and society interaction; environmental economics; social and environmental program.

 
Разработка и реализация научной концепции взаимодействия природы и общества – одна из важнейших, фундаментальных проблем современной науки. Основной смысл и назначение такой концепции заключаются в выявлении причин глобального социально-экологического кризиса в обосновании методов и способов его преодоления в наблюдаемых условиях. Она должна служить научно-методологической основой разработки и реализации социально-экологических прогнозов, планов и программ на разных уровнях взаимодействия природы и общества (региональном, национальном, глобальном). В настоящее время широко распространено мнение, особенно среди представителей общественных наук, и прежде всего – экономистов, согласно которому научная концепция взаимодействия природы и общества уже создана. Такой концепцией, с их точки зрения, является концепция устойчивого развития (далее – КУР), разработанная Международной комиссией по окружающей среде и развитию (Комиссией Брундтланд) в 1987 г. [8]. Данную позицию относительно КУР авторы считают слабо обоснованной и уязвимой для критики по причинам, изложенными ими в работе [1]. Поэтому ограничимся здесь общими выводами. С научной точки зрения, основные положения, выводы и рекомендации КУР не являются новыми и оригинальными. Они в основном носят противоречивый и декларативный характер. Определение понятия «устойчивое развитие» [8, с. 50] (далее – УР) [1] практически дословно повторяет формулировку известного ещё с XVIII века «стандарта (нормы) Кавки-Локка»: «Каждое поколение должно оставить после себя не худшие возможности жить для тех, кто придет на Землю после него» [4]. КУР не имеет естественнонаучного обоснования, так как не опирается на понятия предельных, пороговых воздействий на состояние окружающей среды. По мнению авторов КУР, нищета, и прежде всего в развивающихся странах Африки и Латинской Америки, «является главной причиной и следствием глобальных экологических проблем» [8, с. 15]. Поэтому в качестве основного метода и средства решения этих проблем предлагается ускорение мирового экономического роста [8, с. 90], то есть рекомендуется осуществление нового этапа индустриализации, но уже, так сказать, «под зелёными знамёнами». При этом игнорируются результаты социально-экономического развития этих стран в предшествующие годы, которые характеризуются дальнейшим усилением социально-экономического неравенства (как между странами, так и внутри них), разграблением и истощением мировых запасов природных ресурсов и «варварским истреблением окружающей среды» [14, с. 268]. По последним данным ООН эти негативные тенденции будут характерны и для последующих десятилетий. По прогнозам этой организации к 2040 г. население планеты достигнет величины 8,9 млрд. человек, причём 90% абсолютного прироста населения мира придётся на развивающиеся и отсталые страны Азии и Африки. Всё это приведёт к дальнейшему обострению проблем обеспечения населения продовольствием, питьевой водой, энергетическими и другими ресурсами, а также дальнейшему загрязнению окружающей среды и усилению социально-экономического неравенства [16]. При этом подобные негативные последствия не могут быть в полной мере элиминированы или компенсированы за счёт НТП. В последние несколько десятилетий для исследования различных аспектов применения КУР достаточно широко использовались специальные экономико-математические модели. Особое место среди таких моделей занимает модель DHSS (модель Дасгупты-Хилла-Солоу-Стиглица). Анализ опыта использования подобных моделей – предмет специального рассмотрения и исследования. В этой связи ограничимся общим замечанием, что использование методов математического моделирования – важное и необходимое условие успешного и конструктивного изучения современных проблем взаимодействия природы и общества.

 
В настоящее время альтернативной по отношению к КУР следует считать концепцию, основанную на учении В. И. Вернадского о биосфере и ноосфере и теории самоорганизации. Разработка такой концепции не носит законченный характер и может стать результатом лишь интенсивных междисциплинарных исследований, в которых, к сожалению, экономисты принимают весьма пассивное участие. В. И. Вернадский в своих исследованиях вопроса о переходе биосферы в качественно новую стадию эволюционного развития – ноосферу – сделал преимущественный упор на две проблемы:

1) физическую эволюцию человека

и

2) технико-технологическое развитие общества.

 
В то же время он отчётливо осознавал недостаточность сугубо технических преобразований для перехода биосферы в ноосферу, подчёркивая важность социально-политических и других общественных преобразований [3, с. 28 – 32]. Однако в целом В. И. Вернадский не исследовал (или не успел исследовать) влияние всех этих факторов на переход биосферы в ноосферу настолько подробно, как он делал это в отношении «технократических преобразований». Представляется, что Б. Л. Личков в переписке с В. И. Вернадским более чётко выделил две составляющие процесса перехода биосферы в ноосферу. Он писал: «Две стороны, следовательно, являются предпосылками замены антропосферы ноосферой: господство человека над внешней природой и господство в самом человеке и человеческом обществе сил разума над низшими инстинктами коллектива. Что касается второго, то здесь нужно достигнуть того, чтобы не вещи… определяли мотивы человеческих поступков, а чтобы имело место свободное волеизъявление, опирающееся на разум…» [9, с. 123].

 
Дальнейшее развитие идеи В. И. Вернадского получили в ряде работ академика Н. Н. Моисеева. В его понимании, ноосфера есть процесс перехода в качественно новую стадию – стадию коэволюции общества и природы [6, с. 217 – 219]. Такой переход требует, по мнению Н. Н. Моисеева, разработки долгосрочной стратегии развития, которая включала бы в себя две составляющие:

1) техническое и технологическое перевооружение

и

2) утверждение в сознании людей новой нравственности как совокупности общественно необходимых норм и правил экологической этики [7, с. 86].

 
Н. Н. Моисеев многократно и особо подчёркивал, что переход к ноосфере невозможен без обеспечения коэволюции общества и природы, что «понятие ноосферы и коэволюции человека и биосферы становятся почти синонимами» [6, с. 217]. Возникает вопрос: имеет ли теория коэволюции общества и природы отношение к экономической науке? По нашему мнению – имеет, при этом прямое и непосредственное. Представляется, что такая коэволюция означает переход к новому типу расширенного общественного воспроизводства, а именно – природо-ресурсо-сберегающему типу воспроизводства.

 
Такая форма расширенного воспроизводства включает в себя в качестве основных составляющих элементов не только расширенное воспроизводство традиционных благ и услуг, но и расширенное воспроизводство специфического общественного блага – качества (состояния) окружающей среды. При этом под расширенным воспроизводством этого блага следует понимать способность окружающей среды во взаимодействии с человеком удовлетворять потребности существующего и будущих поколений людей в реализации ряда важнейших функций. К числу таких функций относятся следующие функции, без реализации которых невозможно существование ни отдельного человека, ни общества в целом:

1) быть здоровой средой обитания и жизнедеятельности;

2) быть пространственным базисом расселения и размещения производительных сил;

3) служить источником природных ресурсов, экологических благ и услуг;

4) аккумулировать и трансформировать загрязняющие вещества;

5) поддерживать и сохранять генофонд и биоразнообразие растений и животных;

6) стабилизировать и сохранять климатические условия на локальном и глобальном уровнях.

 
Процесс расширенного воспроизводства при таком широком понимании и есть регулируемый и направляемый процесс взаимодействия природы и общества, в котором неразрывным образом переплетаются естественные и техногенные процессы, факторы и условия. Такое понимание процесса расширенного воспроизводства имеет принципиальное значение для экономической науки и прежде всего – экономики природопользования, которая, по нашему мнению, давно уже находится в глубоком теоретическом кризисе и тупике. Изложенные представления о процессе расширенного воспроизводства приводят к необходимости пересмотра или уточнения устоявшихся представлений о системообразующих элементах экономики как науки: её предмете, объекте и методе; границах, целях и задачах общественного производства, критериях оценки эффективности его функционирования, структуре конечной продукции и конечных результатах; составе и структуре множества благ и услуг, на котором определяются функции общественного благосостояния; используемых методиках расчёта основных макроэкономических показателей, включая ВВП, ВНП, НБ (национальное богатство) и так далее [2].

 
Н. Н. Моисеев справедливо говорит о трудностях и длительности периода перехода к реализации ноосферного подхода к решению проблем взаимодействия природы и общества. Он особо подчёркивает «необходимость программы организации очагов ноосферы» [7, с. 51]. Но как могут возникнуть такие очаги? Нам представляется, что ответ на такой вопрос можно получить, если учесть, что человек всегда взаимодействует не с какой-то абстрактной окружающей средой, а с конкретной совокупностью (системой) природных территориальных комплексов в границах определённого района. В физической географии эти объекты получили название ландшафтов. В настоящее время преобладают техногенные ландшафты, трансформированные человеком. Они принципиально отличаются от естественных ландшафтов. Это отличие заключается в утрате ими способности к саморегуляции и самовосстановлению. Для поддержания их в «работоспособном» (производительном) и безопасном для человека состоянии требуются всё возрастающие во времени затраты ресурсов всех видов. Нам представляется, что такие взаимодействующие между собой природно-территориальные комплексы в границах административных образований (районов) разных иерархических уровней и рангов объективно становятся объектами изучения и регулирования. Именно они могут стать потенциальными очагами ноосферы и поэтому для их обозначения представляется естественным использовать термин «ноосистема».

 
Перспективным и продуктивным направлением в решении проблем, связанных с разработкой современной концепции взаимодействия общества и природы, является использование для этих целей идей и достижений теории самоорганизации (синергетики) [См., например: 2; 5]. Одно из фундаментальных положений этой теории – свойство времени создавать из хаоса порядок [10], [11]. И. Пригожин и И. Стенгерс показали, что в неравновесных состояниях вблизи точек бифуркации [3] возникают повторяющиеся флуктуации, одна из которых может привести к смене неустойчивого режима на устойчивый. Однако такая флуктуация должно вначале установиться в некоторой конечной области, и лишь затем «распространиться и заполнить» всё пространство [12, с. 240]. Процесс самоорганизации хаоса в новую устойчивость определённого порядка начинается с некоторого элемента будущей системы случайно, но затем бифуркация придаёт этому направлению изменений устойчивость такого рода, которая формирует все остальные элементы новой системы. «Между устойчивостью, обеспечиваемой связью, и неустойчивостью из-за флуктуаций имеется конкуренция. От исхода этой конкуренции зависит порог устойчивости», – подчёркивают И. Пригожин и И. Стенгерс [12, с. 56]. Если применить это положение к эколого-экономическим отношениям, то можно сделать следующее заключение: неустойчивость в системе «общество-природа», доходящей до кризисных состояний, порождается в основном флуктуациями в сфере производственного природопользования и в отношениях человека с окружающей средой. Эти идеи получили дальнейшее развитие в работах Н. Н. Моисеева и В. С. Стёпина. Так, например, говоря о процессе перехода к качественно новой стадии эволюции биосферы – стадии коэволюции общества и природы, – Н. Н. Моисеев особо подчёркивает, что все особенности такого перехода «могут возникнуть лишь в процессе самоорганизации, то есть в процессе творчества многих и многих людей. Всякое социальное экспериментирование и жёсткое планирование – крайне опасны» [7, с. 51].

 
В. С. Стёпин отмечает, что развитие современной науки, техники и общества приводит к возникновению сложных, саморазвивающихся «синергетических» систем, в которые включён сам человек. «Они начинают постепенно занимать центральное место среди объектов научного познания, и не только в гуманитарных, но и в естественных науках» [13, с. 194 – 195].

 
В настоящее время человек включён в биосферу как целостную саморазвивающуюся систему. В связи с этим В. С. Стёпин отмечает: «когда он (человек – Г. Ш. и А. А.) работает с развивающейся системой, в которую он сам включен, то насильственное её переделывание может вызвать катастрофические последствия для него самого. В этом случае неизбежны определённые ограничения деятельности, ориентированные на выбор только таких возможных сценариев изменения мира, в которых обеспечиваются стратегии выживания. И эти ограничения накладываются не только объективными знаниями о возможных линиях развития объектов, но и ценностными структурами, пониманием добра, красоты и самоценности человеческой жизни» [13, с. 196 – 197]. Такие новые тенденции и новые ценности несовместимы с ценностями существующей западной потребительской техногенной цивилизации, основанной на постоянном расширении производства, разграблении природных ресурсов, покорении и завоевании природы. Поэтому для радикального решения социально-экологических и других проблем человечества необходим переход к новому, особому типу цивилизационного прогресса. В связи с этим возникает принципиальный вопрос: возможен ли такой переход, а если возможен, то в какие сроки? Наука, как вид эмпирического знания, не обладает методами и средствами, чтобы ответить на этот вопрос, так как он касается отдалённого будущего. Поэтому в известном смысле осуществление такого перехода, содержание которого вполне созвучно современным представлениям о ноосфере – это миф. Но в отличие от сказки, он сбывается, если люди начинают в него верить. В своё время Джон Голсуорси писал о том, что если вы не думаете о будущем, у вас его не будет. В этой связи авторы разделяют мнение тех учёных, которые считают, что рациональное решение названных проблем оказывается в принципе возможным. Но, как отмечает известный немецкий философ В. Хёсле, нельзя утверждать, что «всё необходимое ради предотвращения глобальных катастроф будет сделано своевременно, поскольку не существует никакой априорной гарантии, никакого априорного доказательства того, что человечество неспособно к самоуничтожению» [15, с. 175].

 
Конечно, отсутствие общепринятой научной концепции взаимодействия общества и природы из-за непроясненности ряда теоретико-методологических и методических вопросов, которые были названы в статье, не должно стать причиной ослабления внимания со стороны учёных и общественности к решению существующих и всё более обостряющихся социально-экологических проблем в нашей стране. Авторы глубоко убеждены, что решение этих проблем в первую очередь должно заключаться в устранении главных причин их возникновения. К числу таких причин, по нашему мнению, относятся:

1 отсталый рентно-сырьевой характер экономики;

2 всевозрастающее технико-технологическое отставание России от развитых индустриальных стран;

3 непоследовательная, противоречивая и во многих случаях безответственная государственная политика в сфере природопользования;

4 низкая эффективность и неадекватность реальным условиям эксплуатируемого хозяйственного механизма охраны окружающей среды, использования и воспроизводства природных ресурсов;

5 низкий уровень общей экологической культуры и образования населения и государственных чиновников;

6 неразвитость и неэффективность деятельности институтов гражданского общества в решении социально-экологических проблем, включая деятельность органов местного самоуправления и «зелёных» общественных организаций.

 
На основе всестороннего анализа этих причин должны определяться и обосновываться набор и очерёдность осуществления соответствующих мероприятий, источники и объёмы их финансирования в рамках федеральных и региональных целевых социально-экологических программ, разработка и реализация которых предусмотрена Федеральным законом «Об охране окружающей среды». Рассмотрение возникающих при этом вопросов выходит за рамки поставленных в статье целей и задач. Общий же подход к их решению был рассмотрен авторами в работе [1].

 

Список литературы

 

1. Алипов А. С., Суровцов Л. К., Шалабин Г. В. Социально-экологические программы: вопросы разработки и реализации // Применение математики в экономике. Вып. 16: Сб. статей / под ред. А. В. Воронцовского. – СПб.: Издательство СПбГУ, 2006. – С. 3 – 33.

2. Василькова В. В. Порядок и хаос в развитии социальных систем. – СПб.: Лань, 1999. – 480 c.

3. Вернадский В. И. Размышления натуралиста. Книга II. – М.: Наука, 1967. – 191 c.

4. Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М.: Прогресс, 1990. – 495 c.

5. Концепция самоорганизации в исторической ретроспективе. – М.: Наука, 1994. – 236 с.

6. Моисеев Н. Н. Алгоритмы развития. – М.: Наука, 1987. – 304 c.

7. Моисеев Н. Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы (эколого-политологический анализ) // Глобальный кризис западной цивилизации и Россия. – Изд. 2-е, доп. – М.: ЛИБРОКОМ, 2009. – 526 с.

8. Наше общее будущее: Доклад Международной комиссии по окружающей среде и развитию (МКОСР). – М.: Прогресс, 1989. – 376 с.

9. Переписка В. И. Вернадского с Б. Л. Личковым (1940 – 1944 гг.) / ред. Неаполитанская В. С. – М.: Наука, 1980. – 223 c.

10. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. – М.: Прогресс, 1999. – 272 c.

11. Пригожин И. Конец определенности. Время, хаос и новые законы природы. – Ижевск: Регулярная и хаотическая динамика, 1999. – 215 c.

12. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой: Пер. с англ./ Общ. ред. В. И. Аршинова, Ю. Л. Климонтовича и Ю. В. Сачкова. – М.: Прогресс, 1986. – 432 c.

13. Стёпин В. С. Экологический кризис и будущее цивилизации (Послесловие) // Хесле В. Философия и экология. – М.: Наука, 1993. – 202 c.

14. Стиглиц Дж. Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса. – М.: Эксмо, 2011. – 512 c.

15. Хёсле В. Философия и экология. – М.: Наука, 1993. – 202 c.

16. World Population Prospects: the 2010 Revision / Department of Economic and Social Affairs, United Nations, New York, 2011, CD-R.

 

References

1. Alipov A. S., Surovtsov L. K., Shalabin G. V. Social and Ecological Programmes: Questions of Development and Realization [Sotsialno-ekologicheskie programmy: voprosy razrabotki i realizatsii]. Primenenie matematiki v ekonomike. Vypusk 16: Sbornik statey (Application of Mathematics in Economics. Vol. 16, Collected Articles). Saint Petersburg, Izdatelstvo SPbGU, 2006, pp. 3 – 33.

2. Vasilkova V. V. Order and Chaos in Social Systems Development [Poryadok i khaos v razvitii sotsialnykh system]. Saint Petersburg, Lan, 1999, 480 p.

3. Vernadskiy V. I. Reflections of a Naturalist. Book II [Razmyshleniya naturalista. Kniga II]. Moscow, Nauka, 1967, 191 p.

4. Global Problems and Human Values [Globalnye problemy i obschechelovecheskie tsennosti]. Moscow, Progress, 1990, 495 p.

5. The Conception of Self-organization in Historical Retrospective [Kontseptsiya samoorganizatsii v istoricheskoy retrospektive]. Moscow, Nauka, 1994, 236 p.

6. Moiseev N. N. Development Algorithms [Algoritmy razvitiya]. Moscow, Nauka, 1987, 304 p.

7. Moiseev N. N. Modern Anthropogenesis and Civilization Breaks (Ecological and Political Analysis) [Sovremennyy antropogenez i tsivilizatsionnye razlomy (ekologo-politologicheskiy analiz)]. Globalnyy krizis zapadnoy tsivilizatsii i Rossiya (Global Crisis of Western Civilization and Russia). Moscow, LIBROKOM, 2009, 526 p.

8. Our Common Future: the Report of World Commission on Environment and Development [Nashe obschee buduschee: Doklad Mezhdunarodnoy komissii po okruzhayuschey srede i razvitiyu (MKOSR)]. Moscow: Progress, 1989, 376 p.

9. Neapolitanskaya V. S. Correspondence of V. I. Vernadskiy and B. L. Lichkov (1940 – 1944 years) [Perepiska V. I. Vernadskogo s B. L. Lichkovym (1940 – 1944 gg.)]. Moscow, Nauka, 1980, 223 p.

10. Prigozhin I., Stengers I.Time, Chaos and the Quantum [Vremya, khaos, kvant]. Moscow, Progress, 1999, 272 p.

11. Prigozhin I. The End of Certainty: Time, Chaos, and the New Laws of Nature [Konets opredelennosti. Vremya, khaos i novye zakony prirody]. Izhevsk, Regulyarnaya i khaoticheskaya dinamika, 1999, 215 p.

12. Prigozhin I., Stengers I. Order out of Chaos: Man’s New Dialogue with Nature [Poryadok iz khaosa: Novyy dialog cheloveka s prirodoy]. Moscow, Progress, 1986, 432 p.

13. Stepin V. S. The Ecological Crisis and the Future of Civilization (Epilogue) [Ekologicheskiy krizis i buduschee tsivilizatsii (Posleslovie)]. Filosofiya i ekologiya (Philosophy and Ecology). Moscow, Nauka, 1993, 202 p.

14. Stiglitz J. Freefall: America, Free Markets, and the Sinking of the World Economy [Krutoe pike. Amerika i novyy ekonomicheskiy poryadok posle globalnogo krizisa]. Moscow, Eksmo, 2011, 512 p.

15. Hösle V. Philosophy and Ecology [Filosofiya i ekologiya]. Moscow, Nauka, 1993, 202 p.

16. World Population Prospects: the 2010 Revision. Department of Economic and Social Affairs, United Nations, New York, 2011, CD-R.

 


[1] В западной научной литературе первоначальный термин “sustainable development” трактуется и понимается не как «устойчивое развитие», а как «поддерживающее (или самоподдерживаемое) развитие», что, с нашей точки зрения, является более корректным и правильным. Введены также понятия слабой и сильной формы такого развития. Однако их практическое использование наталкивается на принципиальные трудности, связанные в основном с нерешенностью проблемы обоснования масштабов и границ замещения природного капитала (природных ресурсов) человеческим или физическим капиталом.

[2] Корректировка макроэкономических показателей с учётом эколого-экономических процессов осуществляется в международной эколого-экономической системе национальных счетов, которая успешно реализуется в ряде стран-членов ООН.

[3] Бифуркация – случайное ветвление «траектории» какого-либо процесса.

 
Ссылка на статью:
Шалабин Г. В., Алипов А. С. Теория устойчивого развития и альтернативные концепции взаимодействия природы и общества // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2014. – № 2. – С. 21–30. URL: http://fikio.ru/?p=1089.

 
© Г. В. Шалабин, А. С. Алипов, 2014

UDC 330.15
 

Gerald Vasilevich Shalabin – St. Petersburg State University, Department of Mathematical Methods in Economics, Associate Professor, St. Petersburg, Russia,

E-mail: g.shalabin@econ.pu.ru

62, Tchaykovskogo str., St Petersburg, Russia, 191123

tel: +7(812) 272-07-85

Alexey Sergeevich Alipov – St. Petersburg State University, Department of Mathematical Methods in Economics, Associate Professor, St. Petersburg, Russia.

E-mail: a.alipov@spbu.ru

62, Tchaykovskogo str., St Petersburg, Russia, 191123

tel: +7(812) 272-07-85

Abstract

Background: The case of environmental economics shows the urgency of the development of the modern scientific concept of nature and society interaction. The absence of such a concept is one of the main reasons of the deep theoretical crisis of this science, including the problem of substantiation of its subject, object and method.

Results: In the framework of the noospheric approach it is claimed that the subject of environmental economics is the process of extended reproduction of a special material wealth-environmental conditions (quality), and we should consider natural ecosystems (ground-based and aquatic) different hierarchical levels to be its object.

Research implications: This approach to understanding the subject and the object of environmental economics leads to the obligatory revision or specification of traditional ideas about the boundaries, goals and objectives of public production, the criteria of evaluating the effectiveness of its functioning, structure of finite products and outcomes, composition of the set of goods and services. It results in significant adjustment of the applied methods of calculating the basic macroeconomic indicators.

Conclusions: Current social and environmental problems of the Russian Federation should be solved by elimination of the main reasons of their occurrence (rental and raw character of the economy; constant increasing technical and technological gap; non-sequential and contradictory environmental policy of the state and so on). The set and the sequence of the relevant projects implementation, the sources and the amounts of their funding should be based on and proved by a comprehensive analysis of these reasons.

 

Keywords: biosphere; noosphere; concept of nature and society interaction; environmental economics; social and environmental program.

 

The development and the application of scientific concept of nature and society interaction is one of the most important, fundamental problems of modern science. The main purpose of this concept is to identify the causes of global social and ecological crisis and to justify methods and ways to overcome it in the current conditions. It should serve as a scientific and methodological basis for the development and application of social and environmental forecasts, plans and programs on the different levels of nature and society interaction (regional, national, global levels). Currently, it is commonly supposed, especially among representatives of the social sciences, and above all-economists, that the scientific concept of nature and society interaction has been already created. According to this point of view, such a concept is the Sustainable Development Concept (see below – SDC), developed by the International Commission on Environment and Development (Brundtland Commission) in 1987 [8]. This position related to the SDC the authors consider to be not reasonable and vulnerable enough for criticism, for the reasons set out in their article [1]. Therefore we confine our estimation to the general conclusion. From the scientific point of view, the basic statements, conclusions and recommendations of the SDC are neither new nor original. In general they are contradictory and declarative. The definition of “sustainable development” (see below – SD) nearly repeats the “Kavka-Locke standard” well-known since the XVIII century: “Each generation should leave not the worst life conditions for those who comes to Earth after it”[4]. The SDC has no natural scientific ground, because it is not based on the ideas of the limit, threshold impact on the environment. According to the SDC authors, poverty, especially in developing countries of Africa and Latin America, “is a major cause and consequence of global environmental problems” [8, p. 15]. Therefore, proposed acceleration of global economic growth is recommended to be the main method and technique of solving these problems [8, p. 90]. It means the appeal to a new stage of industrialization, but, so to say, “industrialization under the green banner”. At the same time the results of social and economic development of these countries in previous years, which are characterized by a further intensification of social and economic inequality (both among countries and within them), looting and depletion of natural resources all over the world and the “barbaric destruction of the environment” [14, p. 268] are being ignored. According to the latest UN data, these negative trends will be typical for the next decades. In compliance with this organization forecasts the world population will have reached 8.9 billion people by 2040, 90% of absolute increase in the world population being caused by the developing and underdeveloped countries of Asia and Africa. It will evoke to the further intensification of different problems including the ones of providing the population with food, drinking water, energy and other resources, as well as further environmental pollution and increasing social and economic inequality [16]. At the same time, these negative effects cannot be fully eliminated or compensated by scientific and technological advance. During the last few decades the special economic and mathematical models were being applied widely for research of various aspects of the SDC implementation. The Dasgupta-Hill-Solow-Stiglitz (DHSS) model takes a special place among these ones. The analysis of these models application experience is the subject of a special study and research. Therefore we confine our conclusions by a general statement that the mathematical simulation methods application is an important and necessary condition for the successful and constructive research of contemporary problems of nature and society interaction.

 
Currently we should consider the concepts based on the V. I. Vernadsky’s biosphere and noosphere theory and the theory of self-organization to be the alternatives to the SDC. The development of such a concept is not finished and requires an intensive interdisciplinary research which is unfortunately ignored by economists. V. I. Vernadsky in his studies of the problem of the transition of the biosphere into a new stage of the evolutionary development – the noosphere – focused mainly on two issues: the biologocal human evolution and the technical and technological society development.

 
At the same time, he clearly realized the failure of attempt to reach the aim of transition of the biosphere into the noosphere by only technical changes, stressing the importance of social and political reforms [3, pp. 28 – 32]. However, in general V. I. Vernadsky did not explore (or did not have enough time to explore) the influence of all these factors on the transition of the biosphere into the noosphere as minutely, as he did it with the “technocratic reforms”.

 
It seems that B. L. Lichkov in his correspondence with V. I. Vernadsky identified the two components of the process of transition of the biosphere into the noosphere more precisely. He wrote: “Therefore there are two prerequisites of antroposphere with noosphere replacement: the human domination over external nature and the mind power domination over the lower collective instincts inside man and human society. As for the second one, we need to achieve such an order when the things don’t determine the motives of human actions, but the free will based on mind should take place” [9, p. 123].

 
The ideas of V. I. Vernadsky were presented in a number of works of academician N.N. Moiseev. According to his opinion, the noosphere is the process of transition to a qualitatively new stage – the stage of coevolution of society and nature [6, pp. 217 – 219]. He insists that this transition requires a long-term development strategy, which should include the two components: technical and technological re-equipment and establishment of the new morality of environmental ethics as a set of socially necessary rules and regulations in the minds [7, p. 86].

 
N. N. Moiseev strongly stressed for several times that the transition to the noosphere is impossible without providing of society and nature coevolution and that “the concepts of the noosphere and the coevolution of humans and the biosphere become almost synonymous” [6, p. 217]. The question arises: does the theory of coevolution of society and nature have any relation to the economic science? According to our opinion, it does, and this relation is direct and immediate. It seems that such coevolution means a transition to a new type of extended public reproduction, namely the type saving nature and natural resources.

 
Such a form of extended reproduction includes as the principal components not only extended reproduction of traditional goods and services, but also extended reproduction of the special public good – environmental quality (state). At the same time the extended reproduction of this good should be regarded as the ability of the environment to satisfy the demand of both existing and future generations of people in realization of a number of important functions in cooperation with the humanity. These include the following functions:

1) to be a healthy habitat;

2) to be a spatial basis for the settlement and productive forces allocation;

3) to serve as a source of natural resources, environmental benefits and environmental facilities;

4) to accumulate and to transform pollutants;

5) to maintain and keep the gene pool and biological diversity of plants and animals;

6) to stabilize and maintain the climate conditions on the local and global levels.

 
Without their implementation the existence of neither any individual nor the whole society is impossible.

 
Extended reproduction process in such a general sense is indeed a regulated and guided process of nature and society interaction. Natural and man-made processes, factors and conditions are inseparably combined in this interaction. This way of extended reproduction process understanding is essential for the economic science and above all – the environmental economics, which, according to our opinion, has been in a deep crisis and a theoretical deadlock for a long period. The ideas concerned with extended reproduction process lead to the necessity of either revision or specification of the current principal elements of economics as a science, namely its subject, its object and its methods; its boundaries, its goals and its objectives of public production, the criteria of evaluating the effectiveness of its functioning, structure of finite products and outcomes; composition of the set of goods and services, which determines the social welfare function; applied methods of calculating the basic macroeconomic indicators, including GDP, GNP, NW (national wealth) and so on [1].

 
N. N. Moiseev speaks correctly about the difficulties and duration of the period of transition to the application of the noosphere approach in solving the problems of nature and society interaction. He emphasizes “the necessity of the program to organize the sources of the noosphere” [7, p. 51]. The question is: what can create such sources? We believe that the answer to this question can be obtained taking into account that people always interact not with some abstract environment, but with a particular set (system) of natural territorial complexes within a defined area. In physical geography these complexes are called “landscapes”. Currently most of the landscapes are man-made, transformed by humanity. They are fundamentally different from the natural landscape. This difference means that they have lost their ability for self-regulation and self-recovery. Maintaining them in “robust” (productive) and safe for human conditions requires ever-increasing in time costs of resources of all kinds. We believe that such interacting natural territorial complexes within the boundaries of administrative entities (districts) of different hierarchical levels and ranks become objects of research and regulation in practice. Namely these complexes can become potential noosphere sources. Therefore we will use the term “noosystem” for their specification.

 
Application of ideas and achievements of the theory of self-organization (synergy theory) in solving problems related to the development of the modern concept of society and nature interaction is perspective and productive [see, e. g.: 2; 5].

 
One of the fundamental assumptions of this theory is the ability of time to create order from chaos [10; 11]. I. Prigogine and I. Stengers reveal that in non-equilibrium states near the bifurcation points [2] recurring fluctuations appear, one of which can lead to a change of regime from the unstable to stable. However, such fluctuations at first must appear in a finite region, and only later “spread and fill” all the space [12, p. 240]. The process of chaos self-organization into a certain order of new sustainability begins with one element of the future system by accident, but after that the bifurcation gives this change direction some stability which forms all the rest elements of a new system. “There is some competitiveness between the sustainability provided by the bond, and instability due to the fluctuations. The stability threshold depends on the outcome of this competition”, I. Prigogine and I. Stengers emphasize [12, p. 56]. If we apply this statement to the ecological and economic relations, we can make the following conclusion: instability in the “society and nature” system reaching the crisis states is generated mainly by fluctuations in both the production ecological management sphere and man’s relationship with the environment. These ideas were further developed by N. N. Moiseev and the V. S. Stepin. For example, speaking about the process of transition to a qualitatively new stage of the biosphere evolution, i. e. the stage of coevolution of society and nature, N. N. Moiseev emphasizes that all the features of this transition “can appear only in the self-organization process, which means the creation process of many people. Any social experimentation and rigid planning are extremely dangerous” [7, p. 51].

 
V. S. Stepin notes that the modern science, technology and society development leads to generation of complex, self-developing “synergetic ” systems, which includes humans themselves. “They begin to occupy gradually a central place among the objects of scientific knowledge, and not only in the humanities, but also in the natural sciences” [13, pp. 194 – 195].

 
Currently human is included in biosphere as an integrated self-developing system. Thereupon V. S. Stepin stresses: “When he (human – G. S. and A. A.) works with developing system which he is integrated into, then its remaking with violence can cause catastrophic consequences for himself. In this case certain activities limitations focused on selecting only those possible scenarios of the world changing, which provide a survival strategy, become inevitable. These restrictions are imposed not only by objective knowledge about the possible directions of the objects development, but also by value structures, by understanding of goodness, beauty and self-sufficiency of human life” [13, pp. 196 – 197].

 
These new trends and new values are incompatible with the values of existing Western consumer technological civilization based on the constant expansion of production, the looting of natural resources, the subjugation and conquest of nature. Therefore, the transition to a new, special type of civilization progress is necessary for the radical solution of social, environmental and other problems facing the humanity. In this connection a fundamental question appears: whether such a transition is possible, and if it is so, in what time frame? Science, as empirical knowledge, has no means and methods to answer this question because it concerns the distant future. So the implementation of such a transition, the content of which is quite in tune with the modern concept of the noosphere, is a myth. But in contrast to fairy tales it will come true if people start to believe in it. In his time, John Galsworthy wrote that if you do not think about the future, you will not have it. In this context, the authors share the opinion of those scholars who believe that rational decision of mentioned problems is possible in principle. But, as the German philosopher V. Hösle stresses, it is impossible to say that “everything you need for the prevention of global catastrophes will be done in time, since there is neither a priori guarantee nor a priori proof that humanity cannot avoid self-destruction” [15, p. 175].

 
Of course, the lack of generally accepted scientific concept of society and nature interaction due to some uncertainty connected with a number of theoretical and methodological issues, that were mentioned in our article should not divert scientists and public attention from solving increasing social and environmental problems in our country. We are deeply convinced that the solution of these problems first of all should be consisted in the elimination of the underlying causes. Among these reasons, according to our opinion, we can mention:

1. underdeveloped rental and raw character of the economy;

2. constant increasing technical and technological gap between Russia and industrialized countries;

3. non-sequential, contradictory and in many cases irresponsible governmental state environmental policy;

4. low efficiency and the lack of conformity to real conditions of exploited economic mechanism of environmental protection, use and reproduction of natural resources;

5. low level of environmental culture and education of population and government officials;

6. backwardness and inefficiency of the institutions of civil society including the activities of the local authorities and “green” public organizations in solving the social and environmental problems.

 
The set and the sequence of the relevant projects implementation, the sources and the amounts of their funding by the federal and regional social and environmental programs, the development and implementation of which are provided by the Federal Law “About Protection of Environment”, should be based on and proved by a comprehensive analysis of these reasons. The consideration of the issues emerging during this process is beyond the goals and objectives set out in the article. The general approach to their solution has been considered by the authors in the article published before [1].

 

References

1. Alipov A. S., Surovtsov L. K., Shalabin G. V. Social and Ecological Programmes: Questions of Development and Realization [Sotsialno-ekologicheskie programmy: voprosy razrabotki i realizatsii]. Primenenie matematiki v ekonomike. Vypusk 16: Sbornik statey (Application of Mathematics in Economics. Vol. 16, Collected Articles). Saint Petersburg, Izdatelstvo SPbGU, 2006, pp. 3 – 33.

2. Vasilkova V. V. Order and Chaos in Social Systems Development [Poryadok i khaos v razvitii sotsialnykh system]. Saint Petersburg, Lan, 1999, 480 p.

3. Vernadskiy V. I. Reflections of a Naturalist. Book II [Razmyshleniya naturalista. Kniga II]. Moscow, Nauka, 1967, 191 p.

4. Global Problems and Human Values [Globalnye problemy i obschechelovecheskie tsennosti]. Moscow, Progress, 1990, 495 p.

5. The Conception of Self-organization in Historical Retrospective [Kontseptsiya samoorganizatsii v istoricheskoy retrospektive]. Moscow, Nauka, 1994, 236 p.

6. Moiseev N. N. Development Algorithms [Algoritmy razvitiya]. Moscow, Nauka, 1987, 304 p.

7. Moiseev N. N. Modern Anthropogenesis and Civilization Breaks (Ecological and Political Analysis) [Sovremennyy antropogenez i tsivilizatsionnye razlomy (ekologo-politologicheskiy analiz)]. Globalnyy krizis zapadnoy tsivilizatsii i Rossiya (Global Crisis of Western Civilization and Russia). Moscow, LIBROKOM, 2009, 526 p.

8. Our Common Future: the Report of World Commission on Environment and Development [Nashe obschee buduschee: Doklad Mezhdunarodnoy komissii po okruzhayuschey srede i razvitiyu (MKOSR)]. Moscow: Progress, 1989, 376 p.

9. Neapolitanskaya V. S. Correspondence of V. I. Vernadskiy and B. L. Lichkov (1940 – 1944 years) [Perepiska V. I. Vernadskogo s B. L. Lichkovym (1940 – 1944 gg.)]. Moscow, Nauka, 1980, 223 p.

10. Prigozhin I., Stengers I.Time, Chaos and the Quantum [Vremya, khaos, kvant]. Moscow, Progress, 1999, 272 p.

11. Prigozhin I. The End of Certainty: Time, Chaos, and the New Laws of Nature [Konets opredelennosti. Vremya, khaos i novye zakony prirody]. Izhevsk, Regulyarnaya i khaoticheskaya dinamika, 1999, 215 p.

12. Prigozhin I., Stengers I.Order out of Chaos: Man’s New Dialogue with Nature [Poryadok iz khaosa: Novyy dialog cheloveka s prirodoy]. Moscow, Progress, 1986, 432 p.

13. Stepin V. S. The Ecological Crisis and the Future of Civilization (Epilogue) [Ekologicheskiy krizis i buduschee tsivilizatsii (Posleslovie)]. Filosofiya i ekologiya (Philosophy and Ecology). Moscow, Nauka, 1993, 202 p.

14. Stiglitz J. Freefall: America, Free Markets, and the Sinking of the World Economy [Krutoe pike. Amerika i novyy ekonomicheskiy poryadok posle globalnogo krizisa]. Moscow, Eksmo, 2011, 512 p.

15. Hösle V. Philosophy and Ecology [Filosofiya i ekologiya]. Moscow, Nauka, 1993, 202 p.

16. World Population Prospects: the 2010 Revision. Department of Economic and Social Affairs, United Nations, New York, 2011, CD-R.



[1] Adjustment of macroeconomic indicators is carried out within the international ecological and economic system taking into account national peculiarities and is realized successfully in a number of countries – UN members.

[2] Bifurcation – occasional division of a process into two separate branches, especially branches that go in different directions.

 
Ссылка на статью:
Shalabin G. V., Alipov A. S. Sustainable Development Theory and Alternative Concepts of Nature and Society Interaction // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2014. – № 2. – С. 31–38. URL: http://fikio.ru/?p=1085.

 
© G. V. Shalabin, A. S. Alipov, 2014

УДК 316.77

 

Доктор Лаура Пана – Политехнический университет Бухареста, факультет автоматизации и вычислительной техники, кафедра автоматизации и промышленной информатики, ассоциированный профессор, Бухарест, Румыния.

E-mail: lapana25@gmail.com

Сплайул Индепендентеи, 313, сектор 6, Бухарест, Румыния, СР 060042,

тел.: +(40)21 402 92 69.

Авторское резюме

Состояние вопроса: В статье обращается внимание на некоторые существенные и актуальные проблемы исследования процессов продуктивной коммуникации. Они рассматриваются с точки зрения деятельностного подхода, который основан на философии действия и дает возможность создать концептуальный каркас управления процессом познания и коммуникации путем использования специфического теоретического и методологического инструментария.

Результаты: В итоге предлагается оригинальная междисциплинарная интегративная модель продуктивной коммуникации, опирающаяся на последние данные в области психологии, социологии и технических наук, созданная для обоснования современных попыток обозначить различные пути, уровни и технологии коммуникации, а также для совершенствования представлений о целях, мотивации и принятии решений в коммуникационной среде.

Выводы: Данный подход позволяет повысить продуктивность коммуникации, чтобы в результате усилить важную сферу продуктивности общественной деятельности как глобальный результат улучшения всего поля человеческой деятельности за счет коммуникационного мышления, рассуждения, знания, моделирования и действия.

 

Ключевые слова: продуктивность и эффективность коммуникации; типы и степень продуктивности; концептуальная модель продуктивности в коммуникации.

 

Effective Communication

 

Dr. Laura Pană Politechnic University of Bucharest, Faculty of Automatic Control and Computer Science, Automatic Control and Industrial Informatics Department, Associate Professor, Bucharest, Romania.

E-mail: lapana25@gmail.com

Splaiul Independentei nr. 313, sector 6, Bucuresti, CP 060042,

tel: +(40)21 402 92 69.

Abstract

Some essential but also topical issues of an effective communication process are addressed in the paper, conceived from an action-centered perspective which is rooted in the philosophy of action, which accesses the conceptual framework of cognition and communication management by using the specific theoretical and methodological instruments, and which finishes by proposing an original, interdisciplinary and integrative model of effective communication, supported by recent findings in psychological, sociological and technical sciences, and coined in order to substantiate the present endeavors to diversify the communication ways, levels and techniques, as well as to actually improve the goals, motivations and norms of decision making in the communication environment, and to increase the effectiveness in communication in order to enhance, consequently, an important aspect of social effectiveness as a global result of improving, by communication thinking, reasoning, knowing, modeling and acting, a single field of human effectiveness.

 

Keywords: effectiveness and efficacy in communication; types and degrees of effectiveness; conceptual model of effectiveness in communication.

 

Введение: продуктивность и эффективность в коммуникации

Мы отдаем здесь предпочтение выражению «продуктивная коммуникация», а не «эффективная коммуникация», так как подлинная цель процесса коммуникации – не эффективность коммуникационного акта как такового, а побуждение человека к совершению его деятельности.

 

Процесс коммуникации эффективен, если действительные цели коммуникации реализуются в данном коммуникационном процессе на достаточно высоком качественном уровне. Если принять деятельностную трактовку коммуникации, последняя может считаться совершённой в том случае, когда успешно реализуется само планируемое действие.

 

Процесс коммуникации, инициируемый профессионалами и осуществляемый посредством специальных технологий, имеет своей целью создание мотивационного комплекса для активной деятельности другого субъекта или группы субъектов, взявших на себя ответственность за ту или иную сферу деятельности.

 

Далее, процесс коммуникации продуктивен, если он побуждает агента действовать и когда достигнут результат совершавшегося действия или деятельности, который был запланирован инициатором или задумывался/реализовывался в сотрудничестве некой командой/группой/ сообществом.

 

Здесь следует отметить, что даже если прогресс в информационно-коммуникативных технологиях преобразовал сферу коммуникаций (равно как и все другие сферы человеческой деятельности), и что если коммуникация остается тем, чем считали ее в древности софисты – универсальной методологией, – она с такими же основаниями может рассматриваться как звено в целостной цепи всей деятельности. В таком случае с точки зрения деятельностного подхода коммуникация может пониматься как внутренний компонент любой деятельности.

 

Эффективность достигается в том случае, когда некий организм, или система, являющаяся естественной, технической или искусственной, выполняет задачу, для которой она была задумана, спроектирована или произведена. В этом случае результат может быть достигнут даже без всякой инициативы или усилия со стороны данной системы.

 

В настоящее время формулируется более сложное определение продуктивности и формируются усложненные отношения между продуктивностью и эффективностью. Эффективность, понимаемая в научном смысле, и само научное открытие рассматриваются как наиболее эффективный результат, и, следовательно, как модель продуктивной деятельности, но сама эффективность научной деятельности оценивается через рыночную стоимость, получение которой становится возможным благодаря новому знанию.

 

Продуктивность связана с главными функциями системы: достижением поставленных целей; поддержанием ее внутренней структуры в динамичном и гибком состоянии; адаптацией к внешней среде; способностью изменяться или даже совершенствоваться. Очевидно, что когда система становится более продуктивной, ее способность реализовать набор основных функций тоже возрастает.

 

Приведенные выше выводы демонстрируют, что понятие продуктивности является более емким, так как:

1) продуктивность включает эффективность,

2) продуктивность в большей степени предполагает поведенческие, индивидуальные и субъективные аспекты,

3) продуктивность проявляет себя, когда возникают системы с информацией, или «информационные» системы, и развивается вместе с информационной составляющей системы или деятельности, но продуктивность достигает наибольшего развития, когда сама информация принимает формы сознательного намерения, понимания и самоанализа.

 

Эффективность и неэффективность коммуникации, также как и ее продуктивность, в конечном счете могут оцениваться путем учета эффективности данной деятельности в целом, как и эффективность типа и степени отдельного целевого усилия. Тогда продуктивность оказывается промежуточной или отложенной эффективностью, созданной системой взаимодействий и существующей как результат всех других компонентов индивидуальной и групповой активности. В конечном итоге продуктивная коммуникация – не какое-то чисто современное явление, она имеет свою историю, которая является составной частью человеческой продуктивности вообще, и эта история в свою очередь уходит корнями в природу.

 

1. Степени продуктивности: высокая и низкая эффективность, псевдо-эффективность и контр-эффективность; не слишком ли много эффективности?

Степень продуктивности человеческой деятельности в ходе исторического развития общества постоянно возрастала от состояния полного отсутствия воздействия на окружающую среду до нынешнего уровня, когда среднее значение эффективности человеческой деятельности в его техническом выражении составляет около 50%, тогда как природные процессы на уровне структур живого имеют эффективность более 90%.

 

Это существенное различие в ярко выраженной манере «отвоевано» людьми, которые могут сейчас, как отдельные индивиды или цивилизация, оказывать, случайно или намеренно, деструктивное влияние на все 100%, на других индивидов или на всю окружающую среду.

 

Сравнительная эффективность может быть достигнута людьми на позитивной стороне шкалы успеха, когда они воодушевлены творческими целями, индивидуальными или коллективными. Люди могут быть способны на уникальные, необычные проявления в науке и искусстве, в социальных и исторических достижениях, даже без специального или элитарного образования, просто за счет обычного вдохновения, воли и сотрудничества даже при отсутствии каких-либо благоприятных средств технического, инструментального или материального характера.

 

Между этими крайними точками человеческая деятельность имеет, как правило и в сравнении со своими собственными возможностями, среднюю или даже низкую эффективность (так как ее обычное значение всегда менее 50 %), но во всех конкретных случаях, когда ее цели в спланированной ситуации достигнуты, причем с ожидавшимся результатом, полученную продуктивность можно считать стопроцентной и назвать успешной.

 

Но очень важные и решающие общественные события и действия – это те, которые создают нечто новое и которые открывают перспективы для роста и даже развития, то есть перемены. Или перемены означают также новые условия, неизвестные и неопределенные, и тогда результат и эффективность человеческих действий, ориентированных на перемену, точно такие же, как на заре человеческой истории, в состоянии риска, случайности, в зависимости от вдохновения индивидов или небольших групп, обремененных ответственностью.

 

Во всех этих случаях изменения, в особенности систематические, могут быть частично, неточно или некорректно оценены или утеряны, поскольку они не могут быть осуществлены в процессе плохо разработанных, отложенных или наполовину законченных реформ. Конечным результатом может быть псевдо эффективность, неэффективность или даже контр эффективность.

 

Помимо таких специфических случаев кризисных явлений, постоянно остаются активными некоторые общие причины, и среди них можно назвать слишком низкую, или, наоборот, слишком высокую продуктивность действия. В качестве примеров последней ситуации можно упомянуть банковское, аукционное дело или торговлю, а также деятельность в сфере высоких технологий, которая является сверх продуктивной (может быть, лучше сказать, сверх выгодной), но обычно с потенциально угрожающим, рискованным или даже опасным результатом.

 

Некоторые аспекты проблемы продуктивности, такие, как относящиеся к личностной или межличностной эффективности, или групповой и организационной продуктивности уже подвергались анализу [14]. Такие проблемные области, как социальная и личностная продуктивность, если и обсуждались ранее, то менее активно.

 

2. Условия и факторы эффективной коммуникации

Мы отстаивали точку зрения, что коммуникационный акт эффективен, если функции коммуникации точно выполняются в рамках конкретного процесса коммуникации. В качестве главных функций коммуникации мы выделяем познание и понимание, объяснение и предчувствие, самовыражение и самопонимание, социальное познание и влияние, развитие основных форм отношений в группе, организации и обществе в целом, социализацию, координацию в процессах действия и взаимодействия, убеждение, личное или общественное влияние для осуществления деятельности через совместные усилия и кооперацию.

 

Если мы в состоянии гарантировать согласованность в понимании коммуникации как действия, наилучшая позиция в коммуникации – действовать; тогда делать что-либо или делать то, что мы сказали, одновременно или когда мы обещали, является наиболее эффективным способом коммуникации и лучшей коммуникационной стратегией из всех, какие могут быть выбраны.

 

Далее, коммуникация может и должна быть проанализирована как действие или последовательность действий подобно любому другому социальному действию. Для улучшения процесса коммуникации было бы полезным и нужным изучение структуры социального действия.

 

Из того факта, что наиболее важные условия социальных действий создаются другими действиями и, в конечном итоге, системой действий, в которой имеет место то или иное отдельное действие, также проистекают новые важные черты процесса коммуникации и его эффективности.

 

Степень эффективности коммуникации зависит от индивидуальных и социальных условий и факторов, и правильно понять эти факторы и повлиять на них можно только при изучении их в единстве, поскольку поведение каждого человека, понимаемого как личность, определяется конкретными ситуациями, событиями и всем историческим процессом.

 

В качестве другого важного условия эффективности коммуникационной деятельности и процесса коммуникации можно указать на постоянное и адекватное применение необходимого набора общих принципов коммуникации. Если акт коммуникации оказался неэффективным, то способ остановить и заново начать этот процесс состоит в проверке и в повторном применении упомянутых принципов.

 

3. Языковая и познавательная компетенции как главные факторы эффективной коммуникации

Понимание языка и умение его использовать – это главный смысл языковой компетенции, означающий также способность адаптировать дискурс к контексту, что в свою очередь можно достичь через специальную деятельность (научную, художественную, политическую, техническую и т. п.), особенности общества или случайно, а также с помощью социальных, культурных или исторических условий.

 

Продуктивный процесс коммуникации с этой точки зрения включает в себя:

– понятную форму выражения,

– учет состояния восприятия,

– создание правильных отношений общения,

– особое ударение на профессиональный опыт и/или опыт общения говорящего.

 

Красноречивыми в этом деле являются результаты изучения риторики, объектом которой является продуктивный анализ серий публичных бесед, проводившихся выдающимися историческими персонажами на различных этапах их карьеры [20]. Обзор их общих черт показывает, что эти беседы были кратки, конкретны, красноречивы и живы на начальном этапе и на вершине их карьеры, и длинны, педантичны, путаны или растерянны и скучны на нисходящем этапе или на закате общественной деятельности.

 

В этом же исследовании показано, что средняя рекомендуемая длина эффективного сообщения в публичном контексте составляет примерно 15 слов.

 

Второе важное требование связано с адекватностью взаимосвязи между объективным содержанием послания и субъективным убеждением говорящего, который сам в первую очередь должен быть глубоко убежден в истинности передаваемого сообщения. Далее, если партнер, руководитель или лидер хочет, чтобы ему доверяли и за ним шли, должна существовать неподдельная связь между его душевным состоянием и поведением. Позже мы подчеркнем решающее значение других, внутренних или культурных, невербальных и телесных посланий, которые могут завершить картину, создаваемую языковым поведением.

 

Существуют следующие важные свойства передаваемого сообщения, касающиеся самого его содержания, прежде всего – содержания, характеризующего процесс познания:

а) используемые термины должны быть короткими, простыми, даже старомодными, полисемантичными, чтобы как можно большее число людей могли их расшифровать, понять и усвоить;

б) предпочтение следует отдавать понятиям, имеющим позитивный, гуманистический и универсальный смысл, таким как равенство, справедливость, независимость, правосудие, свобода, собственность и т. п.

 

Другие требования связаны с субъективной или психологической составляющей сообщения, а также с его структурными характеристиками, которые могут быть как формальными, так и неформальными. Неформальные характеристики находятся в глубокой внутренней связи с субъективными.

 

Такие разнородные условия эффективности в коммуникации – одновременно устойчивые и прочные, мимолетные и подсознательные, но в равной степени обязательные – были созданы или разработаны учеными от античности до наших дней, такими, как Аристотель (Organon, III), Джордано Бруно (De imaginum, signorum et idearum compositione а также Artificum perorandi, изданные в 2007 году под названием: Larte di comunicare: Artificium perorandi) и J. Attali (Le parole et loutil), A. V. Cicourel (Cognitive sociology: Language and meaning in social interaction), M. Olson (Logique de laction collective), В. Туманов (Право и идеология), И. А. Серковин (Социальная философия и пропаганда), О. Reboul (Le slogan) или J. Habermas (Cognition and communication) и могут быть кратко выражены в следующих формулировках:

в) коммуникационные сообщения должны быть:

– открытыми: они должны основываться на индивидуальных ментальных структурах, посредством которых участники публичной активности продолжают и завершают данный дискурс в соответствии с собственными интересами;

– включенными:

– – быть адресованными целевой и ограниченной первичной или вторичной социальной группе и усиливать групповую или социальную идентификацию участников;

– – быть разработанными на основе хорошо распознаваемого лингвистического кода и психологически объединять людей в стремящиеся к успеху социальные группы, не только в уже существующие группы, но и для того, чтобы инициировать создание других/новых социальных структур;

– – должны создавать лучшую, возможно, идеальную версию социального имиджа этих групп;

– – мотивировать индивидов и группы действовать в соответствии с этими социальными представлениями или взглядами.

– быть готовыми к расширению, для того, чтобы создать больше групп по интересам вокруг тех же идей и проектов.

 

Другие условия корректной, а потому успешной коммуникации – ожидание, что будут проявлены достаточные лингвистические способности для кодирования и декодирования сообщений.

 

Сюда же можно добавить способность использовать результаты процесса коммуникации.

 

Если рассматривать коммуникацию как действие, следует подробнее представить многообразие аспектов, создающих саму ситуацию действия, которые включают:

– условия действия,

– средства осуществления действия и

– нормы, которые определяют различные типы действия.

 

В нашей статье мы показали более подробную схему внутренней структуры процесса коммуникационной деятельности как таковой, в которой особо подчеркнута роль идеалов и ценностей; можно напомнить также главный аргумент Платона, использованный им для доказательства действительного статуса идей: они существуют, потому что они действуют.

 

Среди условий эффективной коммуникации также можно отметить решающее значение личных качеств, равно как и используемых технических средств, особенно роль информационной технологии, помимо возрастающего значения гуманитарных (лингвистических, психологических и социально-психологических) средств коммуникации.

 

4. Роль принятия решения в коммуникации как деятельности

В наше время принятие решения облегчается благодаря стандартизации его отдельных этапов за счет применения новых, преимущественно информационных технологий. Само решение можно определить в понятиях информации и деятельности.

 

С первой, информационной точки зрения, решение можно определить как трансформацию новой, относящейся к данному вопросу полезной информации в эффективный выбор на уровне действия.

 

В соответствии с терминологией и содержанием теории деятельности решение можно рассматривать не только как определенную, все более важную часть деятельности, но и как разновидность действия, посредством которого ситуация деятельности изучается и оценивается и стратегия данного действия разрабатывается, передается и мотивируется.

 

Эффективный коммуникатор (репортер, модератор, консультант, менеджер, председательствующий и даже учитель или ученый, который распространяет результаты научного исследования) вынужден использовать способность принимать решения в процессе коммуникации, должен мастерски владеть ситуацией и управлять процессом коммуникации.

 

Очень важным звеном в цепи процессов деятельности является набор операций, которые структурируют общую последовательность акта принятия решения. Само решение можно представить, более того, как определенную деятельность, которая включает набор операций по принятию решения и последовательность стадий.

 

Стадии некого комплексного решения можно анализировать как сумму нескольких необходимых шагов и далее как отдельные автономные решения. Несколько стадий могут быть стандартизированы и даже пройдены автоматически с помощью интеллектуальных информационных технологий, либо при помощи робототехники и/или интеллектуальных агентов, которые могут быть полезны в виртуальной среде, такие, как автономные программы веббот и ноубот (сборщик информации).

 

Процесс принятия решений в общих чертах одинаков для разных предметных областей, но имеет специфику для коммуникации. В сфере коммуникации он должен быть мгновенным, побудительным и выдвигающим инициативы.

 

Продуктивная коммуникация требует таких личных качеств, как динамичные черты темперамента и даже высшей нервной деятельности, креативные способности, различные типы интеллекта, среди них – практический интеллект и прежде всего эмоциональный интеллект.

 

Коммуникация может стать и остаться постоянной и важной составной частью сложного процесса принятия решения и, более того, она может представлять новую и даже основную проблему процесса принятия решения, и проблему для руководителей. Важной и открытой, одновременно теоретической и прикладной проблемой при этом остается проблема логики обучения принятию решений, которая может помочь повысить вес автоматического принятия решений в комплексных системах.

 

В процессе деятельности придается особое значение оценке, как и самому факту, что процесс оценки имеет место и важен на многих фазах действия любого типа, а потому также и в процессе коммуникации. Наиболее важна окончательная оценка, потому что в зависимости от ее результата деятельность может быть определена как оконченная или продолжающаяся, в конце концов, даже начата заново

а) другими способами,

б) в изменившихся условиях,

в) с новыми целями, если и способы, и условия неадекватны.

С точки зрения оценки цепь действий яснее представляется как кибернетическая связь.

 

Если сам процесс коммуникации рассматривается с точки зрения деятельностного и оценочного подхода, как последовательность фаз, которыми могут быть потребности, мотивы, цели, средства, процедуры принятия решений, операции и технологии, и если некоторые нормы и правила оценки применяются на всех этих стадиях действия, появляется и может быть использовано для повышения эффективности всего процесса коммуникации такое же число возможностей его оптимизации.

 

5. Типы продуктивности в коммуникации

5.1. Индивидуальная познавательная и коммуникативная продуктивность

Хорошо сконструированное, характеризующееся знанием и уверенностью в себе сообщение является лучшим средством продуктивной коммуникации. Другими факторами эффективности как составной части персональной коммуникационной продуктивности является такой ряд переменных, как психологическая установка на успех, наличие цели и организационная культура, а также обратная связь. Некоторые связанные с этим проблемы рассматриваются в нашем курсе для магистров «Менеджмент коммуникаций и когнитивная психология».

 

Некоторые исследования в этой области демонстрируют прочную связь между личной и групповой мотивацией и решением как фактором коммуникационной продуктивности. Эта связь опосредована убеждениями, что помогает нам освободиться от неуверенности, которую иногда характеризуют как «боязнь судьбы».

 

Если продолжить рассматривать коммуникацию как действие и, более того, как сложную деятельность или даже набор деятельностей, можно отметить, что сильная мотивация поддерживает более легкий процесс принятия решения, в то время как слабая мотивация делает принятие решения более трудным.

 

Решение, в свою очередь, усиливает мотивацию, тогда как недостаток решимости ослабляет мотивацию. Установлено также, что неуверенность уменьшает мотивацию, тогда как уверенность усиливает ее.

 

В то же время отсутствие решения увеличивает отрицательную мотивацию, а принятие решения способствует подавлению веры. Сильная вера в успех способствует принятию решения и, в конце концов, продуктивному процессу коммуникации.

 

В организационных культурах, характеризуемых индивидуализмом, работники обычно добиваются лучших результатов, если они работают обособленно, в то время как в культурах, ориентированных на коллективизм, они будут достигать лучших результатов, работая в команде. Можно добавить, что многие важные и успешные организации уже внедряют так называемую 360-градусную обратную связь.

 

5.2. Личная и коммуникационная продуктивность

Личная эффективность в коммуникации изучалась также с точки зрения ранее разработанной концепции личной эффективности [3], которая позволяет наблюдать персональный рост и веру в собственные способности и предлагает индивидуальные и групповые приемы, дающие возможность развить у человека способности к коммуникации. Она также может помочь исследовать веру людей в свою способность к управлению прогнозируемыми ситуациями.

 

Представление о личной эффективности стало концептуальной схемой с многочисленными практическими приложениями, например, в здравоохранении, образовании и иммиграционной политике. Ее приняли в качестве теоретической основы для решения методологической проблемы с целью разработать и утвердить шкалу для измерения восприятия субъектом личной эффективности его повседневной, профессиональной или даже культурной коммуникации.

 

Эта концептуальная схема была применена в культурологических и межкультурных исследованиях группами ученых, которые изучали продуктивность коммуникации в межкультурных ситуациях [19]. Они полагают – и это хороший пример также и в нашем случае – что, как только индивиды узнали по опыту, что такое временное пребывание на другой этнической территории, на их поведение заметным образом оказывается влияние, как в плане уверенности при осуществлении коммуникации в своих странах в разнообразных меняющихся ситуациях, так и в плане уверенности в процессе коммуникации в другой культурной среде в будущем. Наше исследование идет еще дальше: оно пытается создать инструмент для измерения личностной эффективности при коммуникации в различных культурных средах.

 

Было исследовано взаимодействие между определенными факторами успеха в рамках других вопросов, связанных с личностной продуктивностью, как это сделано в главе о познавательной компетенции и осуществлении коммуникации нашего университетского курса менеджмента коммуникаций.

 

Результаты последних исследований показывают, что измерение самопродуктивности положительно влияет на общую продуктивность. Были разработаны шкалы личностной продуктивности для различных сфер деятельности.

 

5.3. Межличностная продуктивность и деятельность в контексте коммуникации

Этот тип продуктивности исследовался и обобщался на основе модели социальных компетенций, подробно разработанной в рамках психологии межличностного общения. Эта модель предлагает глубокое понимание психических процессов, влияющих на адекватное социальное поведение, таких как:

– настойчивость, понимаемая как способность убеждать или даже вести кого-либо за собой;

– поддержание доверия;

– интенсивная невербальная коммуникация;

– вербальная коммуникация как основное средство выражения социальной коммуникации;

– эмпатия, внимание и кооперация в понимании и разрешении сложных ситуаций;

– знание самой природы социальных проблем, корректная интерпретация и применение правил и норм;

– эффективная самопрезентация, влияющая на восприятие нас другими;

– возможность признавать разнообразие и принимать изменения, равно как и способность инициировать изменения и управлять ими в случае необходимости.

 

Применение этих фундаментальных требований межличностной коммуникации к новой технической, искусственной и даже виртуальной коммуникативной среде было предложено в нашей статье о коммуникации и интерперсонализации в создаваемых в Сети виртуальных рабочих группах [14], где с психологической, с технической, с междисциплинарной точки зрения рассматриваются глубокие изменения, происходящие и еще требующиеся, в самом основании средств и условий научной работы и коммуникационного взаимодействия.

 

В качестве специфического вопроса продуктивности межличностной коммуникации могут быть рассмотрены условия и особенности продуктивного аудирования. Продуктивное аудирование – это активное прослушивание, и в отличие от пассивного слушания, являющегося существенным фактором контрпродуктивности, оно включает в себя постановку вопросов, поиск аналогичных идей, обнаружение новых предметов обсуждения, выбор, менее оценочный и толерантный к ошибкам, провоцирующее, но также дающее обратную связь и даже более заинтересованное отношение, возобновляемое, но также обладающее антиципацией, – все это способствует успешной межличностной коммуникации.

 

Межличностная продуктивность достигается не только рациональным управлением личностными и социальными умениями, навыками и компетенциями, но также управлением динамикой социальных отношений и поведения. Два последние, в свою очередь, эволюционируют как следствия внутри- и межличностных отношений, а затем – изменений личности и социума.

 

5.4. Продуктивность групп и организаций в коммуникации

Командная и групповая продуктивность в коммуникации важны преимущественно как аспекты групповой работы и групповой креативности, и они впервые были изучены как факторы групповой продуктивности.

 

В качестве основных факторов продуктивной групповой коммуникации важны такие аспекты, как сплоченность группы (психологическая и социальная), однородность мотиваций, высокие ожидания в отношении результатов работы, низкий уровень связанной с работой тревожности, сильная психологическая поддержка членов группы и корректная оценка результатов.

 

В свою очередь, продуктивная коммуникация благотворно влияет на статус и роль группы, так как она поддерживает в группе энтузиазм, укрепляет влияние группы на ее членов, повышает уровень участия и лояльности, обеспечивает низкий уровень напряженности, а также групповую удовлетворенность и высокую самооценку.

 

На организацию как на ближайшее окружение группы оказывается воздействие, и она сама влияет на продуктивность групповой коммуникации. Здесь мы не можем составлять список и давать описание благоприятствующих и, наоборот, препятствующих успешной деятельности условий организационной эффективности, как не можем исследовать и некоторые принуждающие обстоятельства, способные стать причинами продуктивности или контрпродуктивности в этой сфере.

 

Среди основных условий организационной продуктивности можно выделить три важных аспекта:

1. Структурные и функциональные проблемы организации;

2. Профессиональные (познавательные и практические) аспекты;

3. Достижения и ориентированное на будущее индивидуальное и групповое поведение.

 

Проиллюстрируем эти три аспекта с помощью одного из возможных подходов – психологического. Рассмотрим в соответствии с такой перспективой ряд характеристик организации и персонала, которые должны иметься в наличии или могут быть изменены, а именно:

а) профессиональная позиция, взаимосвязанная с профессиональной компетенцией и деятельностью;

б) специфические духовные состояния и практическая организация;

в) профессиональные и личностные достижения внутри организации.

Эти аспекты можно описать рядом характеристик, специфичных для успешной организации и для реализовавшейся личности.

 

Уровень продуктивности коммуникации в организации может быть повышен, если

аа) профессиональные позиции в организации ясны, но гибки и динамичны; организация пронизана определенной автономией; оригинальность в ее различных проявлениях является привилегированной ценностью; обратная связь осуществляется постоянно; сильные и разнообразные намерения осуществлять перемены поддерживаются внутри организации;

бб) душевное состояние членов организации и руководителей включает в себя одинаковое понимание практических задач; люди готовы принять свою ответственность за достижение общей цели; для персонала характерно глубокое понимание проблемы получения добавленной стоимости и достижения наивысших результатов;

вв) компетентность и высокие стандарты трудовой деятельности соответствуют уровню друг друга; как предписание, так и оценка обязанностей в организации характеризуются глубокой корректностью; профессиональную деятельность сопровождает личностное развитие; сбалансированы профессиональное и личное удовлетворение; осмысление заданий и результатов сопровождается прогнозом на будущее.

 

Может быть представлена и обсуждена более сложная, интегративная модель продуктивности в сфере коммуникации. Такая модель имеет следующие характеристики:

– сохраняет, расширяет и интегрирует представленные выше описания типов и степеней коммуникативной продуктивности, объединяет внутренние и внешние ресурсы менеджмента коммуникаций;

– отбирает и представляет характерные черты рассмотренных типов продуктивности (эффективность личности, персональная, межличностная, групповая и социальная эффективность);

– показывает последующую интеграцию проанализированных типов продуктивности во все более и более сложное целое, в котором они функционируют как предпосылки, а затем как условия для последующих типов целостности.

– подчеркивает взаимозависимость между всеми представленными типами коммуникативной продуктивности.

 

Такая модель может описать, но в равной мере и инспирировать увеличение эффективности профессиональной коммуникации путем применения психологических, социально-психологических, организационных, социо-технических и перспективных представлений о будущем, методов и технологий.

 

6. Продуктивность коммуникации и культура

Другие связанные с продуктивностью предметы исследования, такие как измерение и оценка продуктивности в познавательных компетенциях и в актах коммуникации или критерии измерения эффективности и системы критериев рассматриваются обычно в рамках менеджмента коммуникаций, где продуктивность изучается не только в виде достижения целей при помощи соответствующих ресурсов, но и в виде результатов, таких, как новая продукция или услуги, как деятельность, добавляющая стоимость или как достижение высочайших результатов в учении и образовании посредством познания и коммуникаций, которые поддерживаются информационными технологиями.

 

Недавно были исследованы культурные модели коммуникации и применение концепции коммуникабельности к некоторым специфическим сложностям, таким, как определенные расхождения, которые могут возникнуть между официальными попытками объединить метапрагматику посредничества и прагматические черты изложения новостей [5]. Сложность коммуникации в ориентированной на новости и высоко виртуализированной культуре иллюстрируется некоторыми аналитическими проблемами, возникающими на новых путях, в которых семиотическая медиация и превращение в товар пересекаются в процессе медиатизации.

 

Межкультурная коммуникация в реальном времени – другой, но, возможно, впервые поставленный вопрос в книге, которая рассматривает этические проблемы коммуникации, от традиционной журналистской этики до этики цифровых средств массовой информации [8, с. 52 – 53; 119 – 125]. Здесь представлены этические теории различных культур, но, что еще важнее, обсуждаются в глобальной перспективе этические проблемы средств массовой информации.

 

Представленный здесь интегративный и междисциплинарный взгляд на коммуникацию не является до конца понятным, если он не включает также специальное исследование культуры коммуникации, которое развивает и интегрирует сложные информационные и познавательные виды деятельности, потоки, центры и сети [15] и генерирует новые ценности, отношения и формы организации, также как и новое сообщество, то есть коммуникативное сообщество. В этом контексте можно говорить также и о культурной продуктивности, достигаемой в том числе за счет продуктивности коммуникации, которая, в свою очередь, основывается, помимо прочего, на новом образе мышления – коммуникативном мышлении, который также исследуется отдельно [12].

 

Разнообразие интеллектуальной деятельности, методов и технологий, поддерживаемых информационно-коммуникативными технологиями, а также ряда других видов деятельности, поддержанных этими же технологиями, создает новую культурную среду и даже новую культуру. Сама наша новая культура постоянно модифицируется техническими, экономическими, политическими и духовными видами деятельности, которые возникают, по-новому структурируются и проектируются. Возникают некоторые новые области культуры (такие, как компьютерная культура и сетевая культура). Более того, новая технологическая инфраструктура вызывает к жизни новые когенерирующие и коэволюционные взаимодействия между новой экономикой и новой культурой, и таким образом рождается так называемая экономика культуры, основанная на производстве предметов культуры и на рынке продуктов культуры [24], посредством сложного процесса, в котором культурные учреждения сохраняют свое специфическое значение, но функционируют с помощью средств информатики, позволяющих им иметь уровень эффективности, к настоящему времени достигнутый только промышленными и сервисными предприятиями.

 

Как показано этим же автором, в данном контексте используются и технологии менеджмента, и мультимедийные технологии интерфейса для того, чтобы развивать индустрию цифрового контента в устойчивом обществе знаний, использующие вычислительные сети и проекты неспециализированного типа CULTIVATE и CELIP, или предназначенные для чтения, как TEL, и для театра, как HAMLET. Предлагаются коммуникативные модели интеллектуальных практик, опосредованные технологиями [22], начиная от научных докладов эмпирического характера, использующих такие методы, как цепи актов коммуникации, – метод, который можно рассматривать как вновь введенный в употребление Spinuzzi в исследовательском проекте под заголовком Developing communicative event models (CEMs) [Развивающиеся модели актов коммуникации] – до эмпирических исследований в прикладной лингвистике [13], в которых язык как таковой рассматривается как «взаимосвязанные акты коммуникации», связанные друг с другом в рамках культуры. В настоящее время познание опосредуется, поддерживается и усиливается коммуникацией, и коммуникация создает посредством коммуникативного сообщества новую культуру – культуру коммуникации. Но мы должны определить, является ли она лишь частью большой культуры и (в этом неопределенном смысле) субкультурой, или она обладает тенденцией перехода в полу-культуру или даже псевдокультуру (в оценочном смысле). Должна ли она пройти через фазу контркультуры, чтобы вернуться снова как новый и ценный способ ответа на новые, но реально существующие человеческие потребности? Сейчас культурное сообщество ждет появления действительного коммуникативного сообщества.

 

Список литературы

1. Abell A., Oxbrow N. Competing with knowledge: The information professional in the Knowledge Management age. London, Library Assoc. Publishing, 2002.

2. Applegate L. M., McFerlan F. W., McKenny J. L. Corporate information systems management, 4-th edition. Boston, Massachusetts, The McGrave Hill Companies, Inc., 1996.

3. Bandura A. Self-Efficacy: The exercise of control. New York, NY: Freeman, 1997.

4. Beretti A. De, Legrand J.-.A, Boniface J. Communication techniques. Iași, Polirom Publishing House, 2001.

5. Charles L., Briggs C. L. On virtual epidemics and the mediatization of public health. Mediatized Communication in Complex Societies. Special Issue of Language and Communication, 2011, 31 (3), pp. 217 – 228.

6. Bulai A. Focus-group.Bucharest, Paideia Publishing House, 2000.

7. Dertouzos M. Information Highways: How We Will Live in the Information Age. Bucharest, Editura Tehnica, 2000.

8. Ess Ch. Digital Media Ethics. Cambridge (UK) and Malden (USA), Polity Press, 2009.

9. Filip Fl. Gh. Toward an economy of culture and an information infrastructure. Information Society and Knowledge society: Concepts, solutions and strategies for Romania, Bucharest, Expert Publishing House, 2001, pp. 143 – 156.

10. Herseni T. Sociology of language.Bucharest, Scientific Publishing House, 1976.

11. Latham G. P., Locke E. A., Fassina N. E. The High Performance Cycle: Standing the Test of Time, in Sonnentag, S. Psychological Management of Individual Performance, New York, John Wiley and Sons, Ltd, 2002.

12. Miege B. Communicational Thinking, Bucharest, Editura Cartea Românească, 1998.

13. Mortimer Katherine S. Communicative Event Chains in an Ethnography of Paraguayan Language policy. International Journal of the Sociology of Language, 2013 (219), January 2013, pp. 67 – 99.

14. Pană Laura. Communication and Inter-Personalization in Virtual Work Groups Constituted on the Web. Communication – Suggestion and Influence: Interdisciplinary and Trans-Disciplinary Aspects, Bucharest, Sigma Publishing House, 2009, pp. 53 – 62.

15. Pană Laura Cognition and Communication Management Technologies and Environments. Philosophy of Information and Information Technologies, Bucharest, Politehnica Press, 2004, pp. 122 – 132.

16. Pană, Laura. Social Efficacy by Responsible Change Management. Social Responsibility and the Requisite Holism of Action, a dedicated issue of Systemic Practice and Action Research, December 2013, Volume 26, Issue 6, pp 579 – 588.

17. Pană Laura. Social Invention and Change Management. Noesis, 2009, №34 (1), pp. 41 – 52.

18. Pânişoară I. O. Group communication. Efficient communication, Iași, Polirom, 2008.

19. Peterson J., Milstein Tema O., Chen Y. W., Nakazawa M. Self-efficacy in communication: The development and validation of a sojourners’ scale. Journal of International and Intercultural Communication, 2011, №4 (4), pp 290 – 309.

20. Richaudeau Fr. Language et action, Les théories de l’action, Paris, Hachette, 1972.

21. Sparrow P., West M. Psychology and Organizational Effectiveness. Organizational Effectiveness: The role of Psychology, New York, John Wiley and Sons, Ltd., 2002.

22. Spinuzzi C., Hart-Davidson W., Zachry M. Chains and Ecologies: Methodological Notes Toward a Communicative-Mediational Model of Technologically Mediated Writing. Proceedings of the 24th Annual International Conference on Design of Communication, Myrtle Beach (SC, USA), SIGDOC, 2006, October 18 – 20.

23. Tubbs T. C., Collins J. M. A Meta-Analysis of the Relationship Between Role Ambiguity, Role Conflict and Job Performance, Journal of Management, 2000, №26 (1), pp. 155 – 169.

24. Tufiş D., Filip Fl. Gh. The Romanian language in the information and knowledge society, Bucharest, Expert Publishing House, 2002.

25. Zlate M. Efficiency – a Fundamental Issue in Organizational Psychology. Treatise on Organizational–Managerial Psychology, Iași, Polirom, 2004, pp. 155 – 209.

 
Ссылка на статью:
Пана Л. Продуктивная коммуникация // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2014. – № 1. – С. 10–26. URL: http://fikio.ru/?p=984.

 
© Доктор Лаура Пана, 2014.
© Н. А. Дмитренко, перевод, 2014.

УДК 3.30.32.303.01

 

Лукин Владимир Николаевич – государственное казенное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Российская таможенная академия», Санкт-Петербургский филиал имени В. Б. Бобкова, научно-исследовательский отдел, ведущий научный сотрудник, доктор политических наук, доцент, Россия, Санкт-Петербург.

E-mail: lvn55555@mail.ru.

193077, Россия, Санкт-Петербург, ул. Софийская, д. 52,

тел. +7 (812) 706-43-75.

Мусиенко Тамара Викторовна – федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский университет Государственной противопожарной службы МЧС России», Институт безопасности жизнедеятельности, кафедра философии и социальных наук, профессор; федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения», кафедра истории и философии, профессор, доктор политических наук, Россия, Санкт-Петербург.

E-mail: tvm77777@mail.ru.

196135, Россия, Санкт-Петербург, ул. Гастелло, д. 15,

тел. +7 (812) 708-42-13.

Авторское резюме

Состояние вопроса: В условиях глобализации и глобальной конкуренции от состояния и уровня развития индивида и общества в целом зависят успех или неудача социально-экономического развития, степень геополитического влияния государства. Поэтому проблемы развития человека все чаще становятся предметом исследований ряда наук в различных странах мира. Зарубежные и отечественные ученые фиксируют определенный упадок влияния традиционных теорий развития человека, что вызывает необходимость анализа причин этого явления и адекватной оценки потенциала современных теорий.

Результаты: В изучении личности последние годы наблюдается уменьшение влияния традиционных «гранд теорий» и переход к разработке преимущественно «микротеорий», то есть более частных и конкретных концепций. Наиболее перспективные направления исследования проблем человека и личности сложились в рамках психологического, эконономического и политико-культурологического подходов. Среди психологических теорий можно выделить три направления: механистические, организмическое и контекстуалистское. Широкое распространение получили кросс-культурные исследования, теория самодетерминации, теория трансформационного лидерства, теория социальных изменений и ставшая ее истоком интегративная теория развития личности, являющаяся соединением концептуальных положений экономических и психологических теорий на основе политико-культурологического подхода.

Область применения результатов: Результаты теоретического анализа состояния и тенденций развития научного познания в области разработки психологических и экономических теорий развития человека, интегративной теории социальных изменений и других могут быть учтены в дальнейших теоретических исследованиях психологических, культурологических, экологических, социально-политических аспектов проблемы развития человека. Соответствующие научные результаты могут найти применение в прикладных исследованиях по соответствующей проблематике, а также в практической деятельности в сфере политики, образовании, здравоохранении, управлении.

Выводы: В современной политической науке все больше утверждается точка зрения о нарастании в условиях глобализации влияния процесса диверсификации подходов к пониманию перспектив современного развития. Общим же для большинства исследований проблем глобального развития является положение о кристаллизации не какого-то одного типа современной цивилизации, а о формировании многообразия таких типов.

В то же время в эпоху формирования современного информационного общества, проблем и рисков глобального развития востребованы интегрированные, транс-дисциплинарные концептуальные подходы к переосмыслению сущности и проблем развития человека, его безопасности, социальной жизни и нравственного блага. Задача философии и других наук – разработка адекватных теоретических подходов к пониманию развития человека в современном мире.

 

Ключевые слова: глобализация; теория развития человека; кросс-культурные исследования; интегративные теории; преференции.

 

Theories of Human Development in the Context of Globalization

 

Lukin Vladimir Nikolaevich – RussianCustomsAcademy, Saint Petersburg branch named after V.B. Bobkov, Scientific and Research Department, Leading Research Worker, Doctor of Political Sciences, Professor, Saint Petersburg, Russia.

E-mail: lvn55555@mail.ru.

 52, Sofijskaja st., Saint Petersburg, Russia, 192241.

тел. +7 (812) 706-43-75.

Musienko Tamara Viktorovna – St. Petersburg University of the State Fire Service of EMERCOM of Russia, Life Safety Institute, Department of Philosophy and Social Sciences, Professor; St. Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, Department of Philosophy and History, Professor, Doctor of Political Sciences, St. Petersburg, Russia.

E-mail: tvm77777@mail.ru.

15, Gastello st., Saint Petersburg, Russia, 196135.

tel: +7 (812) 708-42-13.

Abstract

Background: In the context of globalization and global competition it is becoming evident that the success or failure of socio-economic development and the degree of geopolitical influence of the state depend on the state and level of development of the individual and society in general. Therefore the problems of human development have increasingly become the subject of investigations of a number of sciences in various countries of the world. Foreign and domestic scientists fix a certain decline of the influence of the traditional theories of human development, which calls for the analysis of the causes of this phenomenon and an adequate assessment of the potential of modern theories.

Results: Perspective directions of research of problems in human development, determined in the framework of psychological, economic, political and cultural approaches are disclosed. The authors also present a detailed description of selected practices in the application of relevant theories in choosing the optimal ways of creative development in domestic social practices.

Research limitations: The results of theoretical analysis of the status and trends of development of scientific knowledge in the field of development of psychological and economic theories of human development, the integrative theory of social change and others can be taken into account in further theoretical studies of psychological, cultural, ecological, socio-political aspects of the problems of human development. Relevant scientific research results can be used in applied research in the subject matter, as well as in practice in politics, education, health and governance.

Conclusions: The point of view according to which in the conditions of globalization, the growing influence of the process of diversification of approaches to understanding the perspectives of modern development is increasingly widespread in modern political science.

Common to most studies of the problems of global development is the thesis about the crystallization of not any special type of modern civilization, but the formation of the diversity of these types.

At the same time, in the era of formation of modern information society, issues and risks of global development demand for integrated, trans-disciplinary approaches to rethink the essence and problems of human development, his safety, social life and moral welfare. The task of philosophy and other humanities is to develop adequate theoretical approaches to understanding the essence of human development in the modern world.

 

Keywords: globalization; theory of human development; cross-cultural studies; the integrative theory; preferences.

 

Глобализация и соответствующие процессы всеобщей трансформации различных сфер жизни человека, прежде всего социально-экономической сферы, политической жизни, культуры, окружающей среды, информационного контекста, духовного и внутреннего мира личности, актуализируют проблему развития человека.

 

В эпоху формирования современного информационного общества, проблем и рисков глобального развития востребованы интегрированные, трансдисциплинарные концептуальные подходы к переосмыслению проблем сущности и развития человека, его безопасности, социальной жизни и нравственного блага. Задача философии и других наук – разработка адекватных подходов к пониманию развития человека в современном мире [см. идеи и подходы: 4; 5; 20].

 

Президент Российской Федерации В. В. Путин в своем выступлении на заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» 19 сентября 2013 года отметил, что в условиях глобальной конкуренции от состояния человека зависят успех или неудача социально-экономического развития, степень геополитического влияния. Главное же условие успеха – это качество людей, качество интеллектуального, духовного, морального общества. В сердце нашей философии, – подчеркнул он, – должно быть развитие человека [1].

 

Проблемы развития человека все чаще становятся предметом исследований разных наук в различных странах мира. Анализируя тенденции развития и оценивая потенциал традиционных и современных, разрабатываемых в последнее двадцатилетие, психологических теорий развития личности Томас Р. Мюррей (Thomas R. Murray) фиксирует определенный упадок влияния традиционных «гранд теорий» и отмечает переход к разработке преимущественно «микротеорий», связывая с этим вектором перспективы разработки теории развития человека в рамках психологического подхода. В качестве перспективных Томасом выделены теории, отличающиеся особым акцентом на проблематике социального контекста и роли социальных движений (феминизм, этнические меньшинства и другие) и учитывающие при этом необходимость уделять больше внимания осмыслению индивидуальных различий [17; 20].

 

Не случайным в этом отношении представляется тот факт, что новейшие труды ученого выполнены на основе интегративной методологии с использованием концептуального аппарата социологической теории обмена и соответствующего интерпретивного метода в рамках методологии качественного анализа [18]. Это один из примеров экзогенной интеграции концептуальных подходов на основе включения в психологические исследования проблем развития личности элементов социологического подхода.

 

Вместе с тем, современные психологические теории развития человека разрабатываются преимущественно в рамках интеграции эндогенного характера, то есть за счет развития на базе классических традиционных теорий элементов отдельных психологических теорий среднего радиуса действия, а также продвижения на этой основе современных концептуальных идей, генерированных под влиянием проблематики, связанной с динамикой современных информационных процессов, экологией человека, глобализацией и иных.

 

Оценивая на рубеже веков состояние и тенденции развития научного познания в области разработки психологических теорий развития человека в новом тысячелетии, Дейл Голдхабер (Dale E. Goldhaber) выявляет ряд современных теорий, обладающих соответствующим интегративным потенциалом, группируя их по трем основным направлениям.

 

Первое направление обозначено как механистическое, группирующее теории, отражающие роль когнитивных процессов и механизмы их воздействия на процесс развития личности (отвечают на вопрос: «Как мы развиваемся?»). К современным интегративным теориям этой перспективой линии отнесены: теория обучения (Learning Theory), социальная теория познания (Bandura’s Social Cognitive Theory), теории современных информационных процессов (The Information Processing Perspective), теоретическая бихевиоральная перспектива осмысления поведения и развития человека с генетической точки зрения (The Developmental Behavior Genetic Perspective).

 

Второе направление в классификации Голдхабера – организмическое. Это – группа современных теорий, разрабатываемых на основе идей классических психологических теорий развития личности, акцентирующих эндогенные факторы развития человека (отвечают на вопрос «Почему мы такие?»). В этом типе интегративных теорий представлены: психобиологическое направление исследования проблем развития человека (The Developmental Psychobiological Perspective), конструктивистская теория Пиаже (The Constructivist Theory of Jean Piaget), неоконструктивистские теории (Neo-Piagetian Perspectives), психодинамические модели Зигмунда Фрейда и Эрика Эриксона (The Psychodynamic Models of Sigmund Freud and Erik Erikson).

 

Третье перспективное направление – контекстуалистское. Это группа теорий, ориентированных на изучение контекста и экзогенных факторов развития человека. В этот класс теорий отнесены: когортные исследования продолжительности жизни (Life-Span Cohort Perspectives), социокультурная теоретическая перспектива и теория Выготского (Vygotsky and the Sociocultural Perspective), постмодернизм (Postmodern Perspectives) [9].

 

В одной их последних своих работ Голдхабер еще раз возвращается к вопросу о перспективности дифференциации концептуальных подходов к проблеме развития человека, прежде всего по линии расхождения в выборе соответствующего приоритета: теоретическая разработка проблемы либо с точки зрения определяющего влияния самой человеческой природы как внутреннего фактора развития человека, либо с позиций оценки доминирующего воздействия внешних факторов, связанных прежде всего с воспитанием и социализацией личности. Отмечая объективность дифференциации в развитии научного знания и подчеркивая потенциал многообразия теоретических подходов, ученый указывает на определенную условность подобного разграничения и отдает предпочтение перспективе интеграции концептуальных подходов к пониманию проблем развития человека в современном обществе [10].

 

Подобный подход к типологизации современных перспективных линий психологических исследований и теорий развития человека содержится в классификациях Барбары Ньюман и Филипа Ньюмана (Barbara M. Newman and Philip R. Newman), Нейла Салкайнда (Neil J. Salkind) N., подчеркивающих, с одной стороны, дифференциацию интегративных психологических теорий по линии приоритетности либо биологических факторов развития человека, либо инвайронментальных аспектов, и определяющих в качестве потенциально перспективного тренда разработку теорий, опирающихся на исходное положение о взаимодействии внутренних и внешних факторов развития человека, с другой [15; 16].

 

Классификация основных психологических теорий развития Патриции Миллер дает комплексное представление о современных ведущих теориях развития человека: когнитивная теория развития Пиаже и модификационные модели неокогнитивизма (Piaget’s Cognitive-Stage Theory and the Neo-Piagetians), психоаналитические теории Фрейда и Эриксона (Frued’s and Erikson’s Psychoanalytic Theories), теория информационных процессов (Information-Processing Theory), этиологические теории и теории эволюции (Ethiology and Other Evolutionary Theories), теория развития с позиций экологического восприятия Гибсона (Gibson’s Ecological Perceptual Theory of Development), социокультуралистическая перспектива и теория Выготского (Vygotsky and the Socioculturalists), новейшие мини-теории и развивающиеся теории, в частости теории динамических систем, контекстуальные теории развития человека и другие (Contemporary Mini-Theories and Emerging Theories) [13].

 

Особое внимание в современной психологии развития уделяется проведению кросс-культурологических иследований и психолого-культурологической теоретической перспективе с соответствующей концептуализацией аспектов развития человека в различных культурных контекстах [14].

 

Теория самодетерминации включает в себя пять составляющих: теории организмической интеграции, теории когнитивной оценки, теории каузальных ориентаций, теории базовых психологических потребностей, теории содержания целей. Согласно этой теории мотивация любого продуктивного изменения базируется на удовлетворении базовых психологических потребностей в автономии и компетентности.

 

Т. О. Гордеева, анализируя результаты исследований стратегии и практик в рамках этой теории в сфере образования, приходит к выводу, что поддержка автономии является фактором, повышающим мотивацию и психологическое благополучие субъектов учебной деятельности. Реализация стратегии и практик, опирающихся на интерес, компетентность, собственную волю и желание, приводят к большей настойчивости и лучшим результатам обучения, чем мотивация учебы посредством наград, оценок, санкций и других внешних манипуляций.

 

Проблема состоит в том, что в большинстве учебных сред обучающиеся страдают от недостаточной поддержки автономии. Это, в свою очередь, происходит из-за того, что преподаватели часто недооценивают способности учащихся к самомотивированию и считают мотивацию фиксированной чертой. Когда мотивация низка, они, не зная иных конкретных способов, используют контролирующие стратегии, чтобы преодолеть дефицит мотивации. К этому их подвигает и постоянный прессинг со стороны многочисленных проверяющих и оценивающих их инстанций, самих учащихся, их родителей.

 

Исследователь обозначила практические проблемы применения теории, среди которых: культурная универсальность теории, специфика ее применения в различных областях, выявление поддерживающих автономию стратегий и обучение им для повышения эффективности.

 

Основные пути поддержки автономии в учебной среде сформулированы следующим образом: стремление понять точку зрения обучаемых, стимулирование их на проявление инициативы, поддержка разнообразия ее проявления, обеспечение возможности выбора.

 

Исходя из современного состояния здравоохранения и отношения граждан России к своему здоровью, у исследователей должен вызвать интерес и активный поиск в различных странах мира конкретных форм поддержки автономии и компетентности у пациентов с целью повышения эффективности врачебных рекомендаций и формирования у людей здоровых привычек. Очевидно, что эти исследования должны быть проведены и в условиях нашей культуры. Может выясниться, что поддержка иных базовых психологических потребностей, а не автономии, станет более важным источником, мотивирующим к следованию врачебным предписаниям, так как именно от их фрустрации максимально страдают российские больные. Хотя применение метода структурного моделирования в ряде стран подтвердило, что воспринимаемая поддержка автономии является каузальным фактором, который способствует увеличению автономной мотивации и мотивации, основанной на компетентности, что, в свою очередь, приводит к отказу от вредных привычек и уменьшению вероятности рецидивов, – утверждает Т. О. Гордеева. Исследования в области применения теории самодетерминации и трансформационного лидерства к мотивации профессиональной деятельности идут в направлении создания эффективного диагностического инструментария, разработки шкалы внутренней мотивации на базе Опросника трудовой мотивации (Revised Motivation at Work Scale; Gagne, Forest et al., 2010), разработанного под руководством канадского психолога М. Ганье коллективом исследователей из 12 стран [2].

 

Солидаризуясь с Томасом Р. Мюрреем, Даниел Хаусман (D. Hausman) подчеркивает, что разрабатываемые в рамках экономического подхода теории рационального выбора (Rational Choice Theories), теории формирования предпочтений (Theories of Preference Formation) нуждаются в дальнейшем развитии, прежде всего с учетом особенностей трактовки концепции предпочтений с позиций современных психологических теорий и философских рефлексий проблематики субъектного действия и его связи с нравственным выбором.

 

Характерно, что отмечая в целом конструктивность интерпретивного, прогностического и аналитического потенциала теории формирования предпочтений и ее модификаций, Хаусман подвергает критике односторонние взгляды на преференции в терминах сугубо рационального выбора и эгоистических интересов личности. Ориентируясь на необходимость расширения психологических и философских оснований теории, Хаусман полагает, что при построении моделей формирования предпочтений и процесса их изменения следует учитывать и когнитивные ориентации, прежде всего в аспекте разумности действия, и эмоциональные ориентации, а также ценности и нормы морали как важные факторы формирования преференций [11].

 

К теории трансформационного лидерства Д. Бернса (J. Burns) и Б. Басcа (B. Bass) активно обращаются современные специалисты в области трудовой мотивации персонала.

 

В этой теории внимание смещено с внешних средств управления на внутренние. На первый план выходит личностный рост и развитие у работников внутреннего чувства самореализации и эффективности. При этом используются следующие практики:

Индивидуальный подход (Individualized Consideration) – внимание, которое проявляет лидер к развитию работников и к их личным интересам, обеспечивая среду для их удовлетворения; интеллектуальная стимуляция (Intellectual Stimulation) – поощрение самостоятельности сотрудников, поиска новых путей решения привычных задач; вдохновляющая мотивация (Inspirational Motivation) – формирование ясной и достижимой цели, повышение уровня ожиданий, уменьшение сложности путем сведения проблемы к ключевым вопросам; идеализированное влияние (Idealized Influence) – стремление лидера стать для своих работников образцом для подражания через постоянное саморазвитие.

 

Действуя таким образом лидер может преобразовывать своих работников в лидеров, ответственных за собственные действия, поведение, исполнение поставленных задач и личностное развитие [3, см.: 6, с. 4 − 9, см.: 7, с. 5 − 8].

 

Эффективность теории трансформационного лидерства заключается в соответствии ее основных положений и рекомендаций по эффективному удовлетворению базовых потребностей работников росту их автономной мотивации и уменьшению контролируемой мотивации. Трансакционное лидерство, выделяемое Б. Бассом, напротив, приводит к уменьшению автономной и усилению контролируемой профессиональной мотивации.

 

Характерным примером соединения на базе политико-культурологического подхода концептуальных положений экономических и психологических теорий развития человека возможно рассматривать интегративную теорию развития личности Уэлзела-Инглехарта-Клингемана [8, 12, см.: 19 с. 1 – 37], ставшую основой стратегии социальных изменений (Theory of Human Development).

 

Суть интегративной теории социальных изменений состоит в соединении теоретических подходов к пониманию процессов социоэкономического развития, культурных изменений и развития демократии в условиях глобализации, с одной стороны, и установлении взаимосвязи этих трех факторов, с другой.

 

Стратегия социальных изменений разрабатывается соответствующими международными исследовательскими центрами с целью минимизации рисков глобального развития и оптимизации эффектов, связанных с процессами социоэкономического, культурного и политического развития, с учетом ключевых положений теории развития личности, разрабатываемой в рамках традиций мичиганской школы политического анализа [Школа гуманитарных и социальных наук Бременского международного университета (School of Humanities and Social Sciences, International University Bremen = IUB), Институт социальных исследований Мичиганского университета (Institute for Social Research, University of Michigan = ISR), Берлинский Центр социальных исследований (Social Science Research Center Berlin)].

 

Составляющими интегративной теории являются также теория изменения ценностей (Theory of Value Change), теория рационального выбора (Rational Choice Theory), теория демократии (Democracy Theory), теория развития личности, основные положения которых адаптированы и инкорпорированы в интегративную теорию развития личности как теорию социальных изменений.

 

Теория социальных изменений как условия развития личности представлена тремя основными концептуальными компонентами.

 

Первый компонент – концепция социоэкономического развития (Socioeconomic Development) как фактора, способствующего расширению возможностей выбора за счет обеспечения граждан соответствующими индивидуальными ресурсами (Individual Resources).

 

Второй компонент – концепция изменения культуры, которое выражается в перемещении акцента на ценности самовыражения (Self-Expression Values), способствующие формированию у людей установок на приоритет личного автономного выбора.

 

Третий компонент – концепция демократизации как процесса, обеспечивающего гражданам эффективную систему политических прав (Effective Rights), гарантирующих законность индивидуального выбора форм участия в сфере политики.

 

Все три компонента имеют общим концептуальным основанием проблему расширения возможностей индивидуального выбора.

 

Интегративной теорией социальных изменений инкорпорируются те положения названных выше теорий, по которым достигнуты определенный консенсус и сложилась некая общая позиция в трактовке эффектов исследуемых процессов.

 

Стратегия социальных изменений предполагает предотвращение рисков конфликта ценностных систем, вызываемых социокультурными кливеджами и чреватых угрозой противостояния цивилизаций и культур в условиях глобализации.

 

В современной политической науке все больше утверждается точка зрения о нарастании в условиях глобализации влияния процесса диверсификации подходов к пониманию перспектив современного развития. Общим для большинства исследований проблем глобального развития является положение о кристаллизации не какого-то одного типа современной цивилизации, а формировании многообразия таких типов.

 

Список литературы

1. Выступление В. В. Путина на встрече клуба «Валдай» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: URL: http://www. rg.ru>2013/09/19/stenogramma-site.html (20.09.2013).

2. Гордеева Т. О. Теория самодетерминации: настоящее и будущее. Часть 2: Вопросы практического применения теории // [Электронный ресурс] // Психологические исследования: электрон. науч. журн. – 2010. – № 5(13). URL: http://psystudy.ru (30.09.2013).

3. Кудряшова Е. В. ЛИДЕР. Исследования лидерства в современной западной общественно-политической мысли. Архангельск, 1996. – 226 с.

4. Arnett J. Human Development: a Cultural Approach. Upper Saddle River, N.J.: Pearson, 2012, 740 p.

5. Ashford N. Technology, Globalization, and Sustainable Development: Transforming the IndustrialState. New Haven, Conn.; London: YaleUniversity Press, 2011, 720 p.

6. Bass В. Leadership and Performance Beyond Expectations. N.Y., 1985. pp. 4 − 9.

7. Burns J. Leadership. N.Y., 1978. P. 5 − 8.

8. Changing Human Beliefs and Values, 1981 – 2007: a Cross-Cultural Sourcebook based on the World Values Surveys and European Values Studies. Ronald Inglehart … [et al]. 1st ed. D.F.: Siglo Veintiuno Editores, 2010, 262 p.

9. Goldhaber D. The Nature-Nurture Debates: Bridging the Gap. University of Vermont. Cambridge: CambridgeUniversity Press, 2012, 178 p.

10. Goldhaber D. Theories of Human Development: Integrative Perspectives. Mountain View, CA: Mayfield Pub., 2000, 416 p.

11. Hausman D. Preference, Value, Choice, and Welfare. Cambridge; New York: CambridgeUniversity Press, 2012, 153 p.

12. Inglehart R, Welzel Ch. Modernization, Cultural Change, and Democracy: the Human Development Sequence. Cambridge, UK; New York: CambridgeUniversity Press, 2005, 333 p.

13. Miller P. Theories of Developmental Psychology. 4th ed. New York: Worth Publishers, 2002, 518 p.

14. Miller P. Theories of Developmental Psychology. 5th ed. New York: Worth Publishers, 2011, 507 p.

15. Newman B., Newman Ph. Theories of Human Development. Mahwah, N.J.: Lawrence Erlbaum Associates, 2007, 330 p.

16. Salkind N. An Introduction to Theories of Human Development. Neil J. Salkind. Thousand Oaks, Calif.: Sage Publications, 2004, 351 p.

17. Thomas R. M. Recent Theories of Human Development. Thousand Oaks, Calif.: Sage Publications, 2001, 311 p.

18. Thomas R. M., Iding M. K. Explaining Conversations: a Developmental Social Exchange Theory. Lanham: Jason Aronson, 2012, 209 p.

19. Welzel Ch., Inglehart R., Klingemann H.-D. Human Development as a Theory of Social Change. Available at: URL: http//wvs.isr.umich.edu. P. 1 – 37. (accessed 30.09.2005).

20. What is a Person?: Rethinking Humanity, Social Life, and the Moral Good from the Person up. Smith Ch. Chicago: University of Chicago Press, 2010, 518 p.

References

1. Prime Minister Vladimir Putin at a meeting of the club “Valdai” [Vystuplenie V.V.Putina na zasedanii kluba «Valdaj»]. Site «RG RU». Available at: http://www. rg.ru>2013/09/19/stenogramma-site.html (accessed 20.09.2013).

2. Gordeeva T.O. Self-Determination Theory: Present and Future. Part 2: Issues of a Practical Application of a Theory [Teorija samodeterminacii: nastojashhee i budushhee. Chast' 2: Voprosy prakticheskogo primenenija teorii]. Site «Psikhologicheskie Issledovaniya». Available at: http://psystudy.ru/index.php/num/2010n5-13/378-gordeeva13.html (30.09.2013).

3. Kudryashov E. V. LEADER. Researching Leadership in Contemporary Western Political Thought [Issledovanija liderstva v sovremennoj zapadnoj obshhestvenno-politicheskoj mysli]. Arkhangelsk, 1996, 226 p.

4. Arnett J. Human Development: a Cultural Approach. Upper Saddle River, N.J.: Pearson, 2012, 740 p.

5. Ashford N. Technology, Globalization, and Sustainable Development: Transforming the Industrial State. New Haven, Conn.; London: YaleUniversity Press, 2011, 720 p.

6. Bass В. Leadership and Performance Beyond Expectations. N.Y., 1985. P. 4−9.

7. Burns J. Leadership. N.Y., 1978. P. 5−8.

8. Changing Human Beliefs and Values, 1981-2007: a Cross-Cultural Sourcebook based on the World Values Surveys and European Values Studies. Ronald Inglehart … [et al]. 1st ed. D.F.: Siglo Veintiuno Editores, 2010, 262 p.

9. Goldhaber D. The Nature-Nurture Debates: Bridging the Gap. University of Vermont. Cambridge: CambridgeUniversity Press, 2012, 178 p.

10. Goldhaber D. Theories of Human Development: Integrative Perspectives. Mountain View, CA: Mayfield Pub., 2000, 416 p.

11. Hausman D. Preference, Value, Choice, and Welfare. Cambridge; New York: CambridgeUniversity Press, 2012, 153 p.

12. Inglehart R, Welzel Ch. Modernization, Cultural Change, and Democracy: the Human Development Sequence. Cambridge, UK; New York: CambridgeUniversity Press, 2005, 333 p.

13. Miller P. Theories of Developmental Psychology. 4th ed. New York: Worth Publishers, 2002, 518 p.

14. Miller P. Theories of Developmental Psychology. 5th ed. New York: Worth Publishers, 2011, 507 p.

15. Newman B. Newman Ph. Theories of Human Development. Mahwah, N.J.: Lawrence Erlbaum Associates, 2007, 330 p.

16. Salkind N. An Introduction to Theories of Human Development. Neil J. Salkind. Thousand Oaks, Calif.: Sage Publications, 2004, 351 p.

17. Thomas R. M. Recent Theories of Human Development. Thousand Oaks, Calif.: Sage Publications, 2001, 311 p.

18. Thomas R. M., Iding M. K. Explaining Conversations: a Developmental Social Exchange Theory. Lanham: Jason Aronson, 2012, 209 p.

19. Welzel Ch., Inglehart R., Klingemann H.-D. Human Development as a Theory of Social Change. Available at: URL: http//wvs.isr.umich.edu. P. 1–37. (accessed 30.09.2005).

20. What is a Person?: Rethinking Humanity, Social Life, and the Moral Good from the Person up. Smith Ch. Chicago: University of Chicago Press, 2010, 518 p.

 
Ссылка на статью:
Лукин В. Н., Мусиенко Т. В. Теории развития человека в контексте глобализации // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2014. – № 1. – С. 27–38. URL: http://fikio.ru/?p=946.

 
© В. Н. Лукин, Т. В. Мусиенко, 2014

UDC 629.039.58; 007.51

 

Junichi Murata – Rissho University, the Department of Philosophy, the Faculty of Letters, Professor. Tokio, Japan.

E-mail: jmurata@ris.ac.jp; murata.junichi@gmail.com.

 Japan 141-8602, Tokio, Shinagawa-ku,

4-2-16 Ohsaki, 2nd Building, Room 1108.

Tel.: +81-3-5487-3322.

Abstract

Background: There exist three conceptions of technology at least. Firstly, technology is considered to be a closed system constituted only of technological factor in the narrow sense of the term. Secondly, in technology studies a new approach called the social constructivist approach gives an opportunity to look inside technology, which is no longer considered to be a black box. Finally, the so-called actor network theory examining the socio-technical network as constituted equally both of human beings and of various other factors, such as artifacts and natural beings. Such multi-dimensional approach gives a perfect opportunity to understand the nature of modern technology and the reasons of disastrous accidents like that one which we had at Fukushima Daiichi (No. 1).

Results: There is an interactive relationship between technology and its environment. When transferred to some other social or natural environment technology begins working inevitably in some other way. A great complexity of this interdependent system (technology and its environment) naturally gives birth to such accidents which could not be predicted beforehand – thus so-called ‘normal accidents’ occurs. In the case of Fukushima probability of such accidents increases when the so-called ‘safety myth’, which is to believe in safety of nuclear power plants becomes popular. This ‘safety myth’ concerning complex technical systems had a great influence over those who built and exploited Fukushima 1 nuclear power plant.

Research implications: Social determination and imperfect prediction of complex technical systems functioning have their manifestations in different spheres of human activity. These manifestations are clearly seen in the analysis of the most large-scale accidents as those at chemical factories (Union Carbide chemical plant in Bhopal in India), accidents involving space shuttles (Challenger and Columbia), and accidents at nuclear power plants (Nuclear Powers at Three Mile Island, Chernobyl and Fukushima).

Conclusions: Technology cannot be understood as something that can function as a closed system independent of various environmental factors. It always functions as an open system interacting with various factors, which include unknown elements. Philosophy must intervene to break the spell of the ‘safety myth’ and clarify what we can and should learn from Fukushima to reduce the probability of such catastrophes in future.

 

Keywords: Fukushima nuclear power plant, technology and its environment, ‘normal accident’, actor network theory, ‘safety myth’, philosophy and technology.

 

About two and a half years ago, at 2.46 P.M., on March 11, 2011, a massive earthquake, measured at magnitude 9.0, hit eastern Japan. It was followed by a giant tsunami, which swept away people, cars, houses, and even a whole community over a vast stretch of the east coast of the Tohoku region.

 

But, what made the Great East Japan Earthquake truly historic were the accidents at the Fukushima Daiichi (No. 1) Nuclear Power Plant. Japanese officials assigned afterwards to the crisis there a rating of level 7 on the International Nuclear Event Scale, the only nuclear crisis since the 1986 Chernobyl disaster to be assessed so severely.

 

About two and a half years have already passed since the accident. However, more than 200,000 people are still compelled to remain in an evacuation area and cannot return to their homes. Because of the high level of radioactivity, nobody can enter the area near the epicenter of the accident, and many issues concerning the causes of the accident remain unclear. Last year, four reports on the results of investigations into the causes of the accident were made public by four organizations, including the Investigation Committee of the Government and the Investigation Commission of the National Diet of Japan. However, concerning one of the most important points, that is, the question of whether the earthquake contributed to the disastrous accident before the tsunami struck, the reports arrive at different conclusions.

 

Given this situation, there remain many things that we can and must discuss. However, in my talk I would like to concentrate on one aspect of the accident at the nuclear power plant, and clarify what we can learn from the case of Fukushima from the viewpoint of the philosophy of technology.

 

What I would like to emphasize is that technology is not considered a closed system constituted only of a technological factor in the narrow sense of the term, but must be considered as an open system related to and constituted of various factors, including social, cultural, and natural environmental factors. In this sense, technology is to be considered inherently multidimensional.

 

In my talk I would first like to show that the case of Fukushima teaches us in a negative way how important it is to take seriously the multidimensional character of technology and, secondly, that many causes of the accident, which have since been pointed out, originate in a lack of understanding of this characteristic of technology.

 

1. Technology and the Environment

Technology is sometimes understood with the image of a machine, which can function properly everywhere independently of the environment where it is used. Given this image, people tend to understand technology as something that stands in contrast to a social, cultural, or natural environment, and has some power that influences and sometimes determines the situation of a social, cultural, or natural environment. Technological determinism, as understood in the broad sense of the term, is one of the most popular ways of understanding technology in philosophy, as well as in everyday life.

 

The Baconian idea of technology as the power of domination and the use of nature for the benefit of human beings is a popular one, but many conceptions proposed by the great philosophers, such as M. Heidegger’s “Gestell” or M. Horkheimer’s “domination of instrumental reason” can be interpreted in this way. Even in the field of environmental ethics, this way of understanding is dominant, as demonstrated in discussions on anthropocentrism and anti-anthropocentrism. Technology, understood as the power of human beings, is sharply contrasted here with the natural environment.

 

This way of understanding the conception of technology began to change in the 1970s, when a new approach in technology studies called the social constructivist approach appeared in the sociology and history of technology, and concentrated on a concrete micro-level analysis of the developmental process of technology [1]. The influence of this new approach was not restricted to the fields of sociology and history, but extended to discussions on the philosophy of technology.

 

On the basis of this social constructivist approach, philosophers are now able to look inside technology, which had long been closed and was considered to be a black box, and find there not only technological factors but also various social factors, which relate to economics, politics, culture, and values. As the social constructivist’s analysis of the developmental process of bicycles impressively shows, the developmental process from technological design and production to the use and diffusion of technological artifacts is not determined by a single factor of technological rationality or efficiency, but is open to various factors originating in various fields. For example, in the first phase of the developmental process of bicycles at the end of the 19th century, the design underwent a great change from the first popular model of the Penny farthing, which was preferred mostly by young men, who enjoyed high speeds, to the present model, which everyone, including women, uses in everyday life. In this way, the meaning of a bicycle is constituted by multiple factors, and in this sense technological artifacts must be considered as having interpretative flexibility.

 

On the other hand, we must be careful in that social constructivists do not claim society determines technology in the reverse way to technological determinists, who claim that technology determines society. Rather, it is emphasized that a society without technology is impossible just as technology without a society is unthinkable. Technology and society are two sides of the same coin and constitute a complex system that can be called a socio-technical system or a socio-technical network.

 

This characterization of technology can be found also in the so-called actor network theory, which illustrates this characteristic more clearly. According to this view, the socio-technical network is constituted equally both of human beings and of various other factors, such as artifacts and natural beings.

 

On the basis of this way of seeing the relationship between technology and various other factors, I would like to emphasize the interactive relationship between technology and its environment. While technology influences and constitutes the social, cultural, and natural environment, various environmental factors influence and constitute how technology is developed and realized. Technology and environment are interdependent and closely connected in multiple dimensions.

 

If we take this interactive relationship between technology and its environment seriously, we cannot simply say that a technology, which is transferred from one environment to another, remains the same. Indeed, as Lynn White, a historian of technology, explained, while in the late Medieval period of Europe windmills became important as power plants, “In Tibet windmills are used only thus, in the technology of prayers; in China they are applied solely to pumping or to hauling boats over lock-sides, not for grinding grain; in Afghanistan they are engaged chiefly in milling flour” [5, p. 86]. Neither can we simply say that nuclear power plants constructed on a firm and stable ground and those constructed in an environment where earthquakes occur frequently are the same technology. Without serious works of translation, no technology can be successfully transferred from one environment to another.

 

With regard to this multidimensional character of technology, the process of introducing the power plant in Fukushima should be regarded as fundamentally problematical. In the mid-1960s, the first unit of the Fukushima Daiichi power plant, which was originally developed by General Electric (GE) in the US, was introduced mainly at the initiative of GE. Through the introduction process, an earthquake-resistant design was added, considering earthquake standards in Japan at that time. But, as the Investigation Commission of the National Diet indicates, it is questionable whether this additional design was sufficient. In any case, although various measures were taken to improve resistance to earthquakes and tsunami, the basic framework of the original design was never questioned. That means people continued to think that the core technology of a nuclear plant can function independently of environmental factors.

 

In this respect, it is interesting that the Investigation Committee of the Government pointed out the lack of a complex disaster viewpoint as the fundamental cause of the accident.

 

If we take this complex character of a disaster seriously, in general, disasters cannot simply be differentiated as man-made disasters and natural disasters. Just as the concept of technology is multidimensional, the concept of an accident and a disaster must also be considered to be multidimensional.

 

2. Technology and the Accident

If a socio-technical network is multi-dimensional and results in complex behavior that is determined neither by technological nor various environmental factors alone, this network shows the characteristic of under-determination, because there is no guarantee that it constitutes and maintains a harmonious and stable unity under various circumstances. It is well known that technology always brings about unintended consequences during the process of its development and use. This characteristic becomes conspicuous in the process of technology transfer, but it can generally be seen everywhere technology is developed and applied. Edward Tenner expresses this unpredictable and unmanageable aspect of technology with the interesting expression “technology bites back” [4]. While this character can sometimes be regarded as an origin of creativity, it is at the same time the origin of failures and accidents involving technology.

 

The clearest cases are various large-scale accidents involving high-risk technological systems, such as accidents at large-scale chemical factories (Union Carbide chemical plant in Bhopal in India), accidents involving space shuttles (Challenger and Columbia), and accidents at nuclear power plants (Nuclear Power at Three Mile Island, Chernobyl, and Fukushima). Charles Perrow, a sociologist, claims that complex technological systems, in which many factors are inseparably and closely connected, always raise the possibility that accidents will occur in an unpredictable, inevitable, and incomprehensible way, and calls them “normal accidents”[3]. Nowadays, we are confronted with various problems related to accidents of this kind. It is already almost 30 years since Urlich Beck proposed the provocative concept of a “risk society” to illustrate our present situation.

 

Until now, there have been various attempts, including Perrow’s normal accident theory, to explain and understand this kind of accident. However, we must be careful here, because to understand “normal accidents” means none other than understanding something that includes un-understandable factors»; and in this sense, an attempt to understand accidents of high-risk technologies implies something paradoxical. I think this is one of the reasons we should separate an investigation of the causes of accidents from the (legal) question of who is responsible for an accident.

 

If we are obliged to determine who is responsible, we must explain the process of occurrence with a precise causal relation, which must be understandable as if it were predictable and evitable. But, this causal story has meaning only in hindsight. In contrast, people confronting an accident in real-time must judge everything in an uncertain situation without hindsight to help them. In this sense, the post hoc causal story cannot but neglect and eliminate incomprehensible factors; therefore, it is difficult to learn from it and acquire helpful hints for the future.

 

Understanding a “normal accident” is nothing less than understanding it as an occurrence that includes some incomprehensible factors. Perhaps you might think this characterization is dubious. But, this paradoxical characteristic of technological accidents has been well known for a long time. At the beginning of his Dialogue concerning Two New Sciences, Galileo Galilei showed impressively that events happen contrary to expectations; in particular, a precautionary measure can have a disastrous result [2, p. 5]. Recently, the Report of the Columbia Accident Investigation Board of NASA indicated that changing explicit rules and institutional structures is not sufficient to avoid future accidents, because the changes always have the potential to produce new risks. According to the Report, what is necessary is a fundamental change of attitude in the cultural dimension. According to NASA’s Report “The [Space Shuttle] Program must also remain sensitive to the fact that despite its best intention, managers, engineers, safety professional, and other employees can, when confronted with extraordinary demands, act in counterproductive ways” (Report 2003: 181).

 

“Organizations that deal with high-risk operations must always have a healthy fear of failure – operations must be proved safe, rather than the other way around.” (Report 2003: 190)

 

These sentences suggest clearly where we should search for the resources to avoid future possible accidents. They are not found in ethics in the narrow sense of the term, because the “best intentions” people might have cannot contribute to preventing failures. Rather “sensitivity” to possible accidents and “a healthy fear of failure” must play a decisive role. This recommendation of the investigation board of the Columbia accident seems to show that it accepts the paradoxical character of “normal accidents” and finds a possible way to respond to this paradox. If unpredictable accidents are inevitable with technological systems, it is not sufficient to consider only explicit factors within the systems. Rather, we must take into consideration unknown factors that lie outside the explicit and rational understanding of the systems. The case of Fukushima shows how difficult it is to understand these circumstances. Confronted with the disastrous results of the severe earthquake, tsunami, and nuclear power plant accident, many experts used the phrase “beyond assumption” or “beyond prediction,” meaning that what happened could not have been predicted.

 

In this respect, the disastrous accident at Fukushima Daiichi (No. l) power plant is to be considered a typical case of a “normal accident.” It can be characterized as “normal” because only after the accident was it made clear that the people who were involved in the development and control of the power plant continued to think that the multiplex protection system of the power plant was sufficient to avoid a possible severe accident, and did not learn from the accidents at Three Mile Island and Chernobyl. Until the accident occurred, they continued to assume that severe accidents at nuclear power plants would never occur in Japan, and missed the chance to improve safety measures when various recommendations and criticisms were made from various fields.

 

To illustrate these circumstances, almost everyone began to use the term “safety myth,” which is to believe in the safety of nuclear power plants without taking seriously the possibility of accidents, and which ensnared people related to nuclear power plants for a long time until the accident occurred.

 

The myth played an important role in the history of nuclear power plants in Japan. For example, in the mid-1990s, an unexpected accident occurred at the Monjyu fast-breeder reactor in Tsuruga, Fukui prefecture, which had a serious impact on the public at that time and brought about their mistrust of nuclear technology. In the face of this situation, the Nuclear Safety Commission issued a White Paper, in which it emphasized the need to recover people’s trust in nuclear technology, and spread and establish anshin (feeling of safety) among the public. They did not think that it was more important to improve the safety of nuclear technology itself, because they thought if they attempted to improve safety measures people would tend to think that nuclear technology had not been sufficiently safe, increasing their mistrust of the technology. Not improving safety but promoting a feeling of safety among the public was considered important to establish nuclear power plants in Japan. In fact, since then the word anshin has come to be used very often in public, not only in the nuclear technology field but also in other fields. This story shows one of the typical ways the “safety myth” played a social and cultural role in Japan.

 

What is important and surprising now is that this perverse structure related to the “safety myth” seems to remain after the accident. Even now, we still hear people often use the word anshin (feeling of safety) together with anzen (safety) in various fields, as if saying anshin was as important as anzen itself. I think this is exactly where philosophy must intervene to break the spell of this myth and clarify what we can and should learn from Fukushima.

 

Provisional Conclusion

I think all of this indicates that we need to change the way we understand the meaning of technology. Technology cannot be understood as something that can function as a closed system independent of various environmental factors; rather, it always functions as an open system interacting with various factors, which include unknown elements. Just as the question of how to respond to others is of prime importance in all of the ethics of human beings, responding to “the other” is the central task of technology.

 

References

1. Bijker W., Pinch Т., Hughes Т. The Social Construction of Technological Systems: New Directions in the Sociology and History of Technology. Cambridge, Massachusetts, The MIT Press, 1987.

2. Galileo G. Dialogue Concerning Two New Sciences, translated by Crew H., de Salvo A. New York, Dover Publications, 1914.

3. Perrow C. Normal Accidents, Living with High-Risk Technologies. Princeton, PrincetonUniversity Press, 1999, 386 p.

4. Tenner E. Why Things Bite Back: Technology and the Revenge of Unintended Consequences. New York, Alfred A. Knopf, 1996, 346 p.

5. White L. Jr. Medieval Technology and Social Change. Oxford, OxfordUniversity Press, 1962.

 
Ссылка на статью:
Murata J. What Can We Learn from Fukushima? The Multy-Dimensionality of Technology // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2013. – № 2. – С. 62–68. URL: http://fikio.ru/?p=638.

 
© J. Murata, 2013

UDC 316.77

 

Dr. Laura Pana – Politechnic University of Bucharest, Faculty of Automatic Control and Computer Science, Automatic Control and Industrial Informatics Department, Associated Professor, Bucharest, Romania.

E-mail: lapana25@gmail.com

Splaiul Independentei nr. 313, sector 6, Bucuresti, CP 060042,

tel: +(40)21 402 92 69.

 

Abstract. Some essential but also topical issues of an effective communication process are addressed in the paper, conceived from an action-centered perspective which is rooted in the philosophy of action, which accesses the conceptual framework of cognition and communication management by using the specific theoretical and methodological instruments, and which finishes by proposing an original, interdisciplinary and integrative model of effective communication, supported by recent findings in psychological, sociological and technical sciences, and coined in order to substantiate the present endeavors to diversify the communication ways, levels and techniques, as well as to actually improve the goals, motivations and norms of decision making in the communication environment, and to increase the effectiveness in communication in order to enhance, consequently, an important aspect of social effectiveness as a global result of improving, by communication thinking, reasoning, knowing, modeling and acting, a single field of human effectiveness.

 

Keywords: effectiveness and efficacy in communication, types and degrees of effectiveness, conceptual model of effectiveness in communication.

 

Introduction: Effectiveness and Efficacy in Communication

The formula „Effective communication” is preferred here to that of „Efficient communication” because the actual aim of a communication process is not the efficacy of a communicational act, but is to determine humans to accomplish an activity.

 

A communication process is efficient if the main functions of communication are accomplished by a specific communication process at a high degree of accuracy. If we adopt the action-centered definition of communication, the communication process can be considered accomplished if the projected action itself is successfully put in practice.

 

Initiated by a professional in communication and accomplished with the means of communication technology, the communication process aims to build a motivational complex for an activity realized by another person or by a group charged with responsibilities in a field of activity.

 

Then, a communication process is effective if it determine an agent to act and when the result of the realized action or activity is that projected by the initiator or conceived/communicated/realized in collaboration by a team/group/community.

 

We can note here that even if the progresses in ICT revolutionized communication too, like all other activity fields, and that communication remains what the ancient sophists believed – the technique of techniques, – communication can equally be seen as a part of the chain of an entire action, and then it may be thought, from this action-centered vision, as an interior component of every action.

 

Efficacy is obtained when an entity or system that can be natural, technical and artificial, accomplishes the task for which it was conceived, projected or produced. In this case the effect may be obtained even without any initiative and effort of the system.

 

A more complex definition of effectiveness and a more sophisticated relation between effectiveness and efficacy were made in our days. Efficacy was studied in a scientific manner and discovery itself is seen as the most efficient and, in consequence, as a model of efficient activity, but the efficacy of the scientific activity itself is evaluated by the value of market opened by the new knowledge.

 

Effectiveness is related with the main functions of a system: achieving the established goals; maintenance of its internal structure together with dynamism and flexibility; adapting to the external environment; capacity to evolve or even to develop. It is obvious then that when a system becomes more effective, its capability to realize the set of the essential activities is also growing.

 

The above mentioned results show that the notion of effectiveness is more complex, because i) effectiveness includes efficacy, ii) effectiveness supposes more behavioral, individual and subjective aspects, iii) effectiveness comes out in the world when systems with information or “informed” systems appears, and grows together with the “informativeness” degree of systems and activities, but it gain its deep expression when information itself takes forms such as intentionality, consciousness and reflexivity.

 

Efficacy and inefficacy as well as effectiveness in communication may be finally evaluated by considering the efficacy of the whole activity, as well as the efficacy type and degree of the aimed activity. Effectiveness is then a mediated and postponed efficacy, born by a complex of interactions and concluded as a result of all the other components of an individual or group activity. Effective communication is, finally, not only a present performance, but it has a history which is an aspect of human effectiveness and this history has, in its turn, its own beginnings in nature.

 

1. Effectiveness Degrees: High and Low Efficacy, Pseudo-Efficacy and Counter-Efficacy; Too Much Efficacy?

The effectiveness degree of human action was constantly growing along the history, from the stage of a totally lack of consequence over the environment, to the present level, when the average of human efficacy, in its technical expression, is around of 50%, while nature is working further on at more than 90% efficacy, by some living structures and processes.

 

This relevant difference is in a spectacular manner “recovered” by humans, who now may have, accidentally or intentionally, a total, 100% destructive influence, as individuals or as civilization, over other individuals or over the surrounding environment.

 

A comparable efficacy may be attained by humans on the positive half of a success scale, when animated by creative, individual or common, aims: they are able of unique, super-cent performances in science and art, in social and historical achievements, even without specific or superior education, only by simple inspiration, will and co-operation, and even in absence of any technical, instrumental or material facilities.

 

Between these extremes, human action has, as a rule and by comparison with its own possibilities, a medium or even low efficacy (because its habitual performance is, always, under 50%), but in all particular cases when its objectives are realized in the projected conditions and with the expected results, the obtained effectiveness may be counted as 100% and named a success.

 

But the very important and decisive social actions and events are those which generate novelty and which open perspectives for evolution and even for development: are changes. Or, change also means new conditions, unknown and incertitude, and then the result and efficacy of human action is, in change-oriented activities, just as at the beginning of history, at risk, at random, and at the good inspiration of individuals or of small groups charged with responsibility.

 

In all these cases, changes and especially systemic changes may be partially, non-specifically or incorrectly approached or may be missed, because they cannot be realized by wrong-conceived, delayed or half-accomplished reforms. The final effect may be pseudo-efficacy, un-effectiveness or even counter-effectiveness.

 

Beside such specific causes of crises, some general causes are without interruption active, and among these general causes we can name the low, or by contrary, the too high effectiveness of the action. As examples for the last situation may be used those from banking, auction or selling, as well as those from high-tech activities, that are super-efficient (maybe better said, super-profitable), but often with potentially grave, risky or even menacing effects.

 

Some aspects of the effectiveness problem such as those related to personal and interpersonal efficacy or group and organizational effectiveness were already studied [14]. Less intensely debated, even if early introduced, are subject matters such as social and human effectiveness.

 

2. Conditions and Factors of Efficient Communication

We asserted that a communication act is efficient if the functions of communication are accurately accomplished in the framework of a concrete communication process. As main functions of communication we are assuming cognition and understanding; explanation and anticipation; self-expression and self-understanding; social cognition and influence; development of relevant relations in group, organization and society; socialization; coordination in action and interaction processes; persuasion; personal or social influence for task accomplishing by common efforts and cooperation.

 

If we are able to ensure consistency in conceiving communication as action, the best communication attitude is to act; then, to do something or to do what we say, simultaneously or when we promised, are the most efficient communication ways and the best communication strategies that can be chosen.

 

Communication itself can and must be then analyzed as an action or as a succession of acts, like any other social action. In order to improve a communication process, a study of the structure of social action can be benefic and useful.

 

A few important features of the communication process and its efficacy are also derived from the fact that the main conditions of social actions are done by other actions and, finally, by the system of actions in which a communication act or action takes place.

 

The efficiency degree of a communication is dependent on individual and social conditions and factors and these factors may be correctly understood and influenced only if together studied, because the behavior of every person, seen as a personality, is determined by concrete situations, events and historical processes.

 

As another important efficiency condition of the communication activity and process the permanent and attentive application of an obligatory set of general principles of communication can be outlined. If a communication episode has been proved as inefficient, a way to fix and to restart the process is to check and to re-apply the list of these principles.

 

3. Linguistic Competence and Cognitive Competence as Main Factors of Efficient Communication

Language understanding and using is the basic significance of the linguistic competence, that also means the ability to adapt a discourse to the context, that may be done by the specific of activity (scientific, artistic, political, technical etc.), by the features of the public or by occasion and by the social, cultural and historical conditions.

 

An effective communication process implies, from this point of view:

– a comprehensible expression;

– cognitive statements using;

– correct (social) relations establishing;

– speaker’s (professional and/or social) experience emphasizing.

 

The results of a study in rhetoric which had as object an effectiveness analysis made on a series of public discourses tenured by outstanding historical personalities in different stages of their carrier [20] are eloquent in this matter. The general overview shoved that their discourses were short, pertinent, eloquent and mobilizing in the ascendant period and at the top of carrier, and long, pedant, confusing or hesitative and wearisome in the decreasing phase or at the finish of public activity.

 

The same inquiry revealed that the medium length of an efficient message transmitted in public context is recommended to have about 15 words.

 

A second essential request is related to the adequate connection between the objective content of message and the subjective beliefs of speaker, who must be first himself strongly convinced about the transmitted message. A real correspondence is then necessary between the mental and behavioral states of a partner, manager or leader if he wants to be trusted and followed. Later we will insist on the crucial importance of other, inner or cultivated, nonverbal and corporal messages that can complete the linguistic behavior.

 

Important properties of the transmitted message regard its content itself, mainly its cognitive content:

– the used terms must be short, simple, even old-fashioned, and poly-semantic, in order to may be decoded, understood and assimilated by different and as more as possible categories of public;

– preferable is to be used concepts with a positive, humanist and universalist signification such as equality, equity, independence, justice, freedom, property etc.

Other requirements are related with the subjective or psychological content of message, as well as to its structural characteristics, which may be not only formal, but informal too – these informal being intimately intricate with those subjective.

 

Such mixed, both stable and solid, evanescent and subliminal, but equally indispensable and offering conditions of efficacy in communication were established or finished by authors who may be picked from the antiquity to our times, such as Aristotle (Organon, III), G. Bruno (De imaginum, signorum et idearum compositione and also Artificium perorandi, reprinted in 2007 with the title: L’arte di comunicare: Artificium perorandi) and J. Attali (Le parole et l’outil), A. V. Cicourel (Cognitive sociology: Language and meaning in social interaction), M. Olson (Logique de l’action collective), V. Tumanov (Pravo i ideologhiia), I. A. Serkovin (Socialnaia psihologhiia i propaganda), O. Reboul (Le slogan), or J. Habermas (Cognition and communication) and may be selectively synthesized in the following few words:

– the communicated messages has to be

(c.a.) open: it has to stay at the basis of individual mental constructions by which the participants at a public manifestation are continuing and finishing the attended discourse in accord with their own interests.

(c.b.) inclusive and involving:

– to address well targeted and circumscribed primary or secondary social groups and to enhance group and social identity of participants;

– to be elaborated by a recognized linguistic code and to psychologically integrate people in some aspirational groups, not only into their home group, in order to initiate other/new social structures;

– to create a better, maybe an ideal, version of the social imagery characteristic for these groups;

– to motivate individuals and groups to act in conformity with the requirements of these social representations or visions.

(c.c.) ready to be generalized, in order to gather more interest groups around the same ideas and projects.

 

Another conditions of a correct and then of an efficient communication process are pending on linguistic abilities of coding and de-coding messages.

 

We also can add the ability to use the results of a communication process.

 

If we see communication as action, it is here the place to present in a more detailed way the variety of aspects that constitutes the very situation of action that includes:

– conditions of action,

– means of action and

– norms that guide the different kinds of action.

 

In the ppt. format of our paper we represented the more specific schema of the internal structure of the communication action itself, in which we also emphasized the role of ideas and values; we may remind here even the main argument of Plato used in order to demonstrate the real status of ideas: they exist because they act.

 

The crucial importance of personal qualities in communication may also be pointed out between other conditions of an effective communication, as well as that of technical means used, mainly the role of information technology, besides the increasing weight of human (linguistic, psychological and psycho-sociological) techniques of communication.

 

4. The Role of Decision in Communication as Action

In our days, decision can be easier by the standardization of its different phases, as by new, especially information technologies using. Decision itself may be defined in terms of information and action.

 

From the first, informational perspective, decision may be defined as transformation of the recent, pertinent and useful information in an effective option at the level of action.

 

According with the terminology and requirements of the theory of action, decision may be seen not only as a distinct and more and more important part of an activity, but also as a kind of action, by which the action situation is studied and evaluated, and a strategy of action is elaborated, communicated and motivated.

 

An efficient communicator (reporter, mediator, advisor, manager, chairperson, and even a teacher or scientist who disseminates the results of a research activity) has to take and to use the decision power during the communication process, has to be the master of the situation and to lead the communication process.

 

A very important link in the chain of action is the set of decision operations, which are structuring an entire succession of decisional acts. Decision itself may be seen, more, as a distinct activity, which includes a set of decisional operations as well as a succession of stages.

 

Some complex decision stages may be analyzed as a sum of several necessary internal steps and then as very autonomous decisions. A few stages may be standardized and even automatically made by knowledge-supported IT, or may be assisted by robotic or/and intelligent agents which may be useful in virtual work environments, like webbots and knowbots.

 

The decision process is the same, in general lines, in various decision fields, but has a specific in communication. It has to be instantaneous, inspired and initiatives generating.

 

Effective communication needs personal qualities such as dynamic features that imply temperament and even the superior nervous system, and also creative aptitudes, as well as various intelligence types, and among them, practical intelligence and especially emotional intelligence.

 

Communication may become and remain a constant and important constituent of a complex decision process and more, it may become a new and even crucial problem of decision processes and of leaders. A relevant and open, both theoretical and applicative problem here remain that of the Logic of heuristic decision making, that can help to grow the weight of automatic decision in complex systems.

 

The role of evaluation in action is strongly emphasized, as well as the fact that evaluation processes take place, and are important in many phases of any type of action, and thus in communication processes too. The final evaluation is the most important, because depending on its result, an action may be considered as finished or is continued, eventually even restarted a) with another means; b) in changed conditions; c) with new objectives if both means and conditions are inadequate. From this, evaluating perspective, the action chain can be more clearly seen as a cybernetic connection.

 

If the communication process itself is analyzed from an action and evaluation-centered perspective, as a succession of phases that may be: needs, motivations, aims, means, decision procedures, operations and techniques, and if some evaluation norms and rules are applied in all these stages of action, the same number of opportunities of optimization of the entire communication process appear and can be used in order to maximize its efficacy.

 

5. Types of Effectiveness in Communication

5.1. Personal Cognitive and Communicative Effectiveness

A well substantiated, cognition-based and self-confidence characterized message is the best vehicle of effective communication. A series of other variables, such as psychological orientation to achievement, goal’s presence and organization culture, as well as the feedback, are another efficiency factors in personal communication effectiveness. A few connected subject matters are treated in our Master course on Communication Management and Cognitive Psychology.

 

Some dedicated studies demonstrate a strong connection between personal or group motivation and decision, as a factor of communication effectiveness. This connection is mediated by beliefs, which help us to get free of indecision, sometimes described as a “destiny disease”.

 

If we continue to see communication as an action and more, as a complex activity or even a complex of activities, we may outline that a strong motivation sustains an easier decision process, when a weak motivation makes decision harder.

 

Decision, in its turn, empowers motivation when the lack of decision diminishes motivation. It is also established that negative beliefs are decreasing motivation, when those positive strengthen them.

 

In the same time the absence of decision grows the negative motivation, when decision making encourages inhibition of beliefs. Strong belief in success facilitates and strengthens decision taking and, finally, an effective communication process.

 

In individualism characterized organizational cultures employees will obtain higher performance if they will work individually, while in collectivism oriented cultures people will better perform in their own working team. We can here add that a number of important and successful organizations already practice today the so named 360° feedback.

 

5.2. Self-Effectiveness and Communicational Effectiveness

Self-efficacy in communication was also studied, taking as starting point the concept of self-efficacy earlier elaborated [3], a concept which allows us to observe personal growth and belief in one’s abilities and suggests individual and social procedures to empower people with communication skills; it also may help to examine people’s belief in their capabilities to manage foreseeable situations.

 

The concept of self-efficacy has become a conceptual framework with many real life applications, such as health, education, and immigration, and was taken as theoretical basis for the methodological aim to develop and validate a scale able to measure the subjects perception of their everyday, professional or even cultural communication self-efficacy.

 

This conceptual framework was applied in cultural and intercultural studies by research teams which explore communication effectiveness in intercultural situations [19]. They believe, and this is also an adequate example for our activity too, that once individuals have experienced a sojourn, their communication behaviors are measurably affected, both in terms of confidence to communicate in their home countries in a variety of challenging situations and confidence to communicate in future sojourns. This study makes more: it is an endeavor to create a tool for researchers to measure self-efficacy in communication in various cultural contexts.

 

Within other personal effectiveness-related issues the interaction between certain factors of success was studied, as in the chapter on Cognition Competence and Communication Performance of our Communication Management university course.

 

Recent research results envisage that effectiveness is in a positive way influenced by self-effectiveness measurement, and specific self-effectiveness scales were coined for various activity fields.

 

5.3. Interpersonal Effectiveness and Performance in Communication Context

This kind of effectiveness was studied and synthesized on the basis of the Model of Social Competences, elaborated within the framework of the Psychology of Interpersonal Behavior, that offers a deep understanding of psychological processes that contributes to an adequate social behavior, such as:

– assertiveness, seen as the capability to persuade or even to lead somebody;

– supporting attitude;

– intense nonverbal communication;

– verbal communication as the main vehicle of social communication;

– empathy, attention and cooperation in hard situations understanding and solving;

– cognition of the very nature of social problems, correct interpretation and application of norms and rules;

– efficient self-presentation, that influences other’s perception about us;

– capacity to admit diversity and to accept change, as well as, if necessary, even a capability to initiate and to manage changes.

 

An application of these basic requirements of interpersonal communication for the new, technical, artificial and often virtual environment of communication are proposed in our paper on Communication and inter-personalization in virtual work groups constituted on the web [14], where the deep changes, occured and still needed, in the body of the means and conditions of the knowledge work and communication inter-action are explored from a both psycological and technical, interdisciplinary perspective.

 

As a specific issue of effectiveness in interpersonal communication, the conditions and features of effective listening may be envisaged. Effective listening is an active listening, and in opposition with the characteristics of passive hearing, which is a favoring factor of inefficacy, active listening includes questioning, equivalent ideas searching, new topics finding, less evaluative and error tolerating option, provoking but also feed-back giving and even enthusiastic attitude, resuming but also anticipating, all these facilitating a successful interpersonal communication.

 

Interpersonal effectiveness is obtained not only by a rational management of personal and social skills and competences, but also by a management of the dynamics of social relations and conducts. These latter, in their turn, are evolving as consequences of intra- and inter-personal relations, and then by human and social changes.

 

5.4. Team and Organization Effectiveness in Communication

Team and group effectiveness in communication are important mainly as aspects of group working and group creativity, and they were first studied as factors of group effectiveness.

 

As main factors of an effective team communication, aspects such as cohesiveness of the group (mental and social), homogeneity of motivations, high expectations about the results of work, low level of work related anxiety, high psychological support for members and a correct evaluation of results are important.

 

In its turn, an effective communication has a benefic influence on the status and role of the group, because it is keeping the involvement in the group, strengthens the influence of the group over the members, increases participation and loyalty, ensures a low intensity level of tensions, as well as group satisfaction and high self-evaluation.

 

As the proximal environment of the team, organization is influenced and has its own effects over the effectiveness of team communication. An inventory and a description of the favoring or, by contrary, disturbing conditions of organizational effectiveness conditions is here impossible, as well as a study of some situational constraints that can become causes of efficacy or inefficacy in the field.

 

Within the favoring conditions of organizational effectiveness, three groups of aspects are considered relevant: 1. Structural and functional issues of organization; 2. Professional (cognitive and practical) aspects; 3. Achievement and future oriented personal and group behavior.

 

We will illustrate here these three aspects from a single perspective, that psychological, and we will consider as relevant, from this perspective, some characteristics of organizp style=”text-align: justify;”nbsp;ation and staff which must be present or may be changed, such as:

– professional position coordinated with professional competence and performance;

– specific mental states and practical organization;

– professional and personal achievements within organization. These aspects will be described by a number of characteristics, specific for a successful organization as for a realized person.

 

The effectiveness level of organizational communication may increase if

aa) professional positions in organization are clear, but flexible and dynamic; a certain autonomy within organization is permeated; originality, in its various manifestations, figures as a privileged value, feedback is a current practice; a strong and manifold meaning of change is shared within the organization;

bb) the mental state of members and leaders include the same practical understanding; people is ready to assume specific responsibilities for achieving the common objective; the staff is characterized by a high consciousness about the added value and excellence of results;

cc) competence and performance are symmetrical at the post; a deep correctness characterizes both the attribution and evaluation of charges in organization; personal development accompanies professional performances; professional and personal satisfactions are balanced; consciousness about assignments and results is continued by forward looking.

 

A more complex, integrative model of effectiveness in communication may be (re)presented and discussed along with the presentation as with the occasion of the answers for the received questions. Such a model has the following characteristics:

– conserves, extends and integrates the above made descriptions of communication effectiveness types and degrees, combines the internal and external resources of communication management;

– selects and represents the distinctive features of the analyzed effectiveness types (self-efficacy, personal, interpersonal, team and social efficacy);

– shows the successive integration of the studied effectiveness types in a more and more complex whole in which they function as premises and then as conditions for the next ones;

– outlines the interdependence between all the presented communicational effectiveness types.

 

Such a model may describe but equally inspire professional communication efficacy increasing by using psychological, psychosocial, organizational, socio-technical and prospective visions, methods and techniques.

 

6. Communication Effectiveness and Culture

Another effectiveness related subject matters, such as measurement and valuation of effectiveness in cognitive competence and communication performance or efficacy measuring criteria and criteria systems are addressed mainly by the emergent field of communication management, where effectiveness is studied not only in terms of objectives achieving with reasonable resources, but also in terms of outcomes as new products and services, as value-adding activities or as excellence in learning and education by information technology supported cognition and communication.

 

Cultural models of communication and an application of the concept of communicability, with some specific difficulties such as certain gaps which may appear between official attempts to integrate the metapragmatics of mediatization and the pragmatic features of news coverage were recently studied [5]. The complexity of communication in news-centered and highly virtualized culture is illustrated by some analytical problems raised by the new ways in which semiotic mediation and commodification intersect in mediatization.

 

Cross-cultural communication online is another, but maybe the first time studied question in a book which regards ethical problems of communication, from those of traditional journalistic ethics to Digital Media Ethics [8, pp. 52 – 53, 119 – 125]. Ethical theories from multiple cultures are introduced but, more important, the ethical issues of digital media are discussed from a global perspective.

 

The present, integrative and interdisciplinary, perspective on communication is not comprehensive enough, if not includes also a special inquiry on the culture of communication, that exceeds and integrates the complex information and cognition activities, flows, centers and nets [15] and generates new values, relations and organization ways, as well as a new community: the communication community.

 

In this context, we can also speak about cultural effectiveness, gained inclusively by effectiveness in communication, which is based, in its turn, among others, on a new thinking way, the communicational thinking, that is also especially analyzed [12].

 

The variety of intellectual activities, techniques and technologies supported by ICT but also a series of other activities supported and assisted by the same technology are generating a new cultural environment and even a new culture. Our new culture itself is permanently modified by emerging, re-structuring and re-designing technical, economic, political and spiritual activities. Some new cultural fields are appearing (as the computer culture or the network culture).

 

More, the new technological infrastructure gives rise to new and co-generative and co-evolving interactions between the new economics and the new culture and thus the so-named economy of culture, based on a production of cultural goods and on a market of cultural products is born [24], by a complex process in which the cultural institutions are keeping their specific weight but are working with instruments of informatics that enable them to have an efficacy degree for now obtained only by industrial and service enterprises.

 

In this context, both management techniques and multimedia content interfacing techniques are used, as showed by the same author, in order to develop the digital content industries in a sustainable knowledge society, resorting inclusively to the use of networks and projects such as those general like CULTIVATE and CELIP or as those specialized for reading, as TEL and for theater, as HAMLET. Communication models of technologically mediated intellectual practices are proposed [22] starting from empirical research papers which uses methods such as communicative event chains, a method that may be considered as re-generalized by Spinuzzi, in a research project entitled Developing communicative event models (CEMs), but may also lead empirical inquiries in applied linguistics [13] in which language itself is seen as a ”constellation of communicative events” connected to each other within a culture.

 

Cognition is mediated, supported and enhanced today by communication, and communication generates, by the community of communication, a new culture: the communication culture. But we have to decide if it is only a part of the large culture and (in this neutral sense), a sub-culture or if it tends to become a half- or even a pseudo-culture (in an evaluative sense). Has it to pass even by a stage of a counter-culture, in order to recover itself as a new and valuable way to answer new but real human needs? The cultural community is now waiting for an actual communication community.

 

References

1. Abell A., Oxbrow N. Competing with knowledge: The information professional in the Knowledge Management age. London, Library Assoc. Publishing, 2002.

2. Applegate L. M., McFerlan F. W., McKenny J. L. Corporate information systems management, 4-th edition. Boston, Massachusetts, The McGrave Hill Companies, Inc., 1996.

3. Bandura A. Self-Efficacy: The exercise of control. New York, NY: Freeman, 1997.

4. Beretti A. De, Legrand J.-.A, Boniface J. Communication techniques. Iași, Polirom Publishing House, 2001.

5. Charles L., Briggs C. L. On virtual epidemics and the mediatization of public health. Mediatized Communication in Complex Societies. Special Issue of Language and Communication, 2011, 31 (3), pp. 217 – 228.

6. Bulai A. Focus-group.Bucharest, Paideia Publishing House, 2000.

7. Dertouzos M. Information Highways: How We Will Live in the Information Age. Bucharest, Editura Tehnica, 2000.

8. Ess Ch. Digital Media Ethics. Cambridge (UK) and Malden (USA), Polity Press, 2009.

9. Filip Fl. Gh. Toward an economy of culture and an information infrastructure. Information Society and Knowledge society: Concepts, solutions and strategies for Romania, Bucharest, Expert Publishing House, 2001, pp. 143 – 156.

10. Herseni T. Sociology of language.Bucharest, Scientific Publishing House, 1976.

11. Latham G. P., Locke E. A., Fassina N. E. The High Performance Cycle: Standing the Test of Time, in Sonnentag, S. Psychological Management of Individual Performance, New York, John Wiley and Sons, Ltd, 2002.

12. Miege B. Communicational Thinking, Bucharest, Editura Cartea Românească, 1998.

13. Mortimer Katherine S. Communicative Event Chains in an Ethnography of Paraguayan Language policy. International Journal of the Sociology of Language, 2013 (219), January 2013, pp. 67 – 99.

14. Pană Laura. Communication and Inter-Personalization in Virtual Work Groups Constituted on the Web. Communication – Suggestion and Influence: Interdisciplinary and Trans-Disciplinary Aspects, Bucharest, Sigma Publishing House, 2009, pp. 53 – 62.

15. Pană Laura Cognition and Communication Management Technologies and Environments. Philosophy of Information and Information Technologies, Bucharest, Politehnica Press, 2004, pp. 122 – 132.

16. Pană, Laura. Social Efficacy by Responsible Change Management. Social Responsibility and the Requisite Holism of Action, a dedicated issue of Systemic Practice and Action Research, December 2013, Volume 26, Issue 6, pp 579 – 588.

17. Pană Laura. Social Invention and Change Management. Noesis, 2009, №34 (1), pp. 41 – 52.

18. Pânişoară I. O. Group communication. Efficient communication, Iași, Polirom, 2008.

19. Peterson J., Milstein Tema O., Chen Y. W., Nakazawa M. Self-efficacy in communication: The development and validation of a sojourners’ scale. Journal of International and Intercultural Communication, 2011, №4 (4), pp 290 – 309.

20. Richaudeau Fr. Language et action, Les théories de l’action, Paris, Hachette, 1972.

21. Sparrow P., West M. Psychology and Organizational Effectiveness. Organizational Effectiveness: The role of Psychology, New York, John Wiley and Sons, Ltd., 2002.

22 Spinuzzi C., Hart-Davidson W., Zachry M. Chains and Ecologies: Methodological Notes Toward a Communicative-Mediational Model of Technologically Mediated Writing. Proceedings of the 24th Annual International Conference on Design of Communication, Myrtle Beach (SC, USA), SIGDOC, 2006, October 18 – 20.

23. Tubbs T. C., Collins J. M. A Meta-Analysis of the Relationship Between Role Ambiguity, Role Conflict and Job Performance, Journal of Management, 2000, №26 (1), pp. 155 – 169.

24. Tufiş D., Filip Fl. Gh. The Romanian language in the information and knowledge society, Bucharest, Expert Publishing House, 2002.

25. Zlate M. Efficiency – a Fundamental Issue in Organizational Psychology. Treatise on Organizational–Managerial Psychology, Iași, Polirom, 2004, pp. 155 – 209.

 
Ссылка на статью:
Pana L. Effective Communication // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2013. – № 2. – С. 69–81. URL: http://fikio.ru/?p=697.

 
© Dr. Laura Pana, 2013

УДК 304.444
 

Отчёт

о научной конференции «Вернадскианская революция в научно-образовательном пространстве России» в составе Международного Конгресса, посвященного 150-летию со дня рождения В. И. Вернадского, Санкт-Петербург, 25 – 27 сентября 2013 года

 

Субетто Александр Иванович – Автономная некоммерческая организация высшего профессионального образования «Смольный институт Российской академии образования», проректор по качеству, доктор философских наук, доктор экономических наук, кандидат технических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ, Лауреат Премии Правительства РФ, Президент ноосферной общественной академии наук.

E-mail: subal1937@yandex.ru.

195197, Россия, Санкт-Петербург, Полюстровский проспект, д. 59,

тел.: +7(812)541-11-11.

 

Резюме конференции

Организация конференции: Научная конференция «Вернадскианская революция в научно-образовательном пространстве России» проводилась в рамках Международного конгресса, посвященного 150-летию со дня рождения В. И. Вернадского (25 – 27 сентября 2013 г.) в Петербурге. Конференция прошла 27 сентября 2013 года в Северо-Западном институте управления – филиале Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.

Основное содержание докладов: На заседаниях конференции выступили ведущие российские специалисты по творчеству В. И. Вернадского, рассматривающие его идеи как научную революцию, затронувшую различные сферы познания и общественной жизни. Отмечалось, что вернадскианская революция является частью глобальной, синтетической революции во всем корпусе знаний, накопленных человечеством. Эта революция приведет к началу эпохи управляемой истории в форме управляемой социоприродной эволюции на базе общественного интеллекта и образовательного общества. Альтернативой этому этапу общественного развития является только глобальная экологическая катастрофа.

В докладах был дан анализ воздействия вернадскианской революции:

– на систему представлений о качестве и уровне жизни населения;

– на ноосферную парадигму теоретической системы государственного управления устойчивым развитием России;

– на проблему ноосферизации и экологизации строительства;

– на концепцию взаимодействия науки и культуры;

– на ноосферную концепцию здоровья;

– на парадигму философии образования;

– на ноосферную революцию в экономике;

– на концепцию ноосферного университета, формирующего новый тип экологического сознания;

– на революцию в научном сознании как момент качественного изменения общественного интеллекта в XXI веке;

– на современную концепцию языка.

Выводы: Конференция показала перспективность применения идей В. И. Вернадского к решению современных проблем цивилизации и существование в российской философской науке достаточно крупных и разносторонних исследований в этом направлении.

 

Ключевые слова: Владимир Иванович Вернадский, научная конференция, ноосферизм, научная революция.

 

Vernadsky’s Revolution in Russian Scientific and Educational Space

 

Account

of the Scientific Conference “Vernadsky’s Revolution in Russian Scientific and Educational Space” – a section of the International Congress dedicated to the 150-year Anniversary of V. I. Vernadsky (St. Petersburg, September, 25 – 27, 2013)

 

Alexander I. Subetto – Smolny Institute of the RussianAcademy of Education, vice-director, Doctor of Philosophy, Doctor of Economics, Ph. D. in Technology, Professor, St. Petersburg, Russia.

E-mail: subal1937@yandex.ru

59, Polustrovsky prospect, St. Petersburg, Russia, 195197,

tel: +7(812)541-11-11

 

Abstract of the conference

Organization of the conference: The scientific conference “Vernadsky’s Revolution in Russian Scientific and Educational Space” was held as a part of International Congress dedicated to the 150-year anniversary of a famous Russian scientist V. I. Vernadsky (St. Petersburg, September, 25 – 27, 2013). The conference was held on September, 27, 2013 in North-West Government Institute – a branch of the Russian Presidental Academy of National Economy and Public Administration.

The main content of the reports: Some leading Russian specialists on Vernadsky, who consider his ideas as a scientific revolution touching upon different fields of knowledge and practice, made their reports at the conference. It was stressed that Vernadsky’s revolution was a part of the global and synthetic revolution in the human knowledge as a whole. This revolution will lead to a new era in human history – the era of history controlled conscientiously in a form of natural and social evolution regulated on the basis of human intellect and intellectual society. The only possible alternative to this way is a global ecological catastrophe.

The detailed analysis of Vernadsky’s revolution presented at the conference dealt with an influence of his views on many fields of knowledge, as follows:

– the system of ideas concerning life standards;

– the noospheric paradigm of the system of state administration of the sustainable development in Russia;

– environmental protection in construction;

– the conception of science and culture interaction;

– the noospheric conception of health care;

– the paradigm of philosophy of education;

– the noospheric revolution in economy;

– the conception of noosheric university forming a new type of environmental conscience;

– the revolution in scientific consciousness as a moment of qualitative change in human intellect in XXI century;

– a modern conception of language.

Conclusion: The conference showed the possibility of successful usage of Vernadsky’s ideas in solving current society problems. In Russian philosophy there exist several profound and fundamental studies in this field.

 

Keywords: Vladimir Ivanovich Vernadskiy, scientific conference, noospherism, scientific revolution.

 

В рамках Международного Конгресса, посвященного 150-летию со дня рождения В. И. Вернадского, на тему «Научное наследие В.И.Вернадского – фундаментальная основа научной и образовательной революций XXI века и стратегии глобального устойчивого развития»[1], и который был организован на трех «площадках» в Санкт-Петербурге – в Санкт-Петербургском государственном политехническом университете, Санкт-Петербургском государственном экономическом университете и Северо-Западном институте управления – филиале Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, прошла 27 сентября 2013 года Научная конференция «Вернадскианская революция в научно-образовательном пространстве России» (Председатель Организационного Комитета директор Северо-Западного института управления – филиала РАНХиГС при Президенте РФ доктор экономических наук, профессор Владимир Александрович Шамахов, Председатель Программного Комитета – президент Ноосферной общественной академии наук, доктор философских наук, доктор экономических наук, профессор Александр Иванович Субетто). К конференции по материалам присланных докладов была издана коллективная научная монография «Вернадскианская революция в научно-образовательном пространстве России», состоящая из «Введения», 4-х частей – «Вернадскианская революция в научно-образовательном пространстве России» (ч. I), «Вернадскианская революция в системе научного мировоззрения и в основаниях научной картины мира» (ч.II), «Вернадскианская революция в системе экономической науки» (ч. III), «Вернадскианская революция в образовании – к ноосферному образованию» (ч. IV), а также 2-х приложений (сведений об авторах и аннотаций)[2]. Соавторами коллективной монографии стали такие известные ученые России, Беларуси и Украины, как В. П. Казначеев, П. Г. Никитенко (Беларусь), В. Н. Бобков, А. А. Яшин, С. И. Григорьев, А. Ф. Бугаев (Украина), В. М. Еськов, В. Ю. Татур, В. С. Новиков, В. Т. Пуляев, В. Г. Тыминский, А. А. Горбунов, Е. И. Боровков, В. В. Коваленок, Ю. Н. Егоров, В. Д. Комаров, Г. М. Иманов, В. Н. Василенко, В. И. Патрушев, В. В. Чекмарев, С. Г. Ковалев и другие.

 

Научная конференция была проведена в форме 2-х сессий: Сессия I – «Вернадскианская революция в системе научного мировоззрения» и Сессия II – «Вернадскианская революция в образовании и экономической науке – к становлению ноосферного образования в России».

 

Всего в Конференции приняло участие более 50-и участников, из которых более 25-им человек – доктора наук, действительные члены и член-корреспонденты разных общественных академий наук, в том числе – Российской академии естественных наук, Европейской академии естественных наук, Петровской академии наук и искусств, Академии гуманитарных наук, Академии проблем качества, Ноосферной общественной академии наук, Ассоциации ноосферного обществознания и образования. Соорганизаторами Конференции, кроме указанных академий стали Смольный институт РАО, Костромской государственный университет им. Н. А. Некрасова, Вологодский государственный педагогический университет, Северо-Восточный федеральный университет им. М. К. Аммосова, Санкт-Петербургский государственный аграрный университет.

 

Перед открытием конференции А. И. Субетто зачитал Правительственное Послание Губернатора Санкт-Петербурга Г. С. Полтавченко «Участникам Международного научного конгресса «Научное наследие В. И. Вернадского – фундаментальная основа научной и образовательной революции XXI века, стратегии глобального устойчивого развития». В этом Послании Г. С. Полтавченко подчеркнул следующее положение: «Юбилей великого русского ученого-естествоиспытателя, мыслителя и общественного деятеля отмечает все мировое научное сообщество. В. И. Вернадский – родоначальник многих научных школ. Он создал целостное, фундаментальное учение о биосфере и ноосфере, в котором на много лет вперед определил степень воздействия человека на окружающую природу. За широчайшую эрудицию, масштаб мысли и способность предвидения его по праву называют Ломоносовым ХХ века. Имя Владимира Вернадского составляет славу и гордость петербургской научной школы. В нашем городе он родился, получил образование. Стал академиком и возглавил Радиевый институт. По мысли ученого развитие научного мировоззрения лежит в основе технического и духовного, общественного прогресса. Сегодня, когда мы создаем в нашей стране и в нашем городе «умную» экономику, переводим промышленность на инновационные рельсы, эти его постулаты вновь приобретают чрезвычайную актуальность».

 

На I Сессии с докладами выступили: д. ф. н., д. э. н., проф. А. И. Субетто; д. э. н., проф., В. Н. Бобков; д. э. н., проф. Ю. Е. Суслов, В. Ю. Татур; д. т. н., проф. А. Д. Потапов; д. ф. н. И. Ю. Александров; д. ф. н. О. А. Рагимова; Н. В. Петров; к. э. н., доцент В. А. Золотухин. На II Сессии с докладами выступили: д. ф. н., проф. В. Д. Комаров; д. э. н., проф. А. А. Горбунов, д. э. н., проф. В. Н. Василенко, к. п. н., доцент, ректор Смольного института РАО А. И. Сальников, В. Ю. Татур, В. Г. Бурдов, А. И. Субетто.

 

Открыл научную дискуссию на конференции пленарным докладом А. И. Субетто. Он представил доклад «Вернадскианская революция в научно-образовательном пространстве России» от имени авторского коллектива – В. Н. Бобкова, Е. И. Боровкова, А. А. Горбунова, В. А. Ефимова, Г. М. Иманова, В. С. Новикова, В. Т. Пуляева, Н. М. Рассадина, Ю. Е. Суслова, В. Г. Тыминского (Германия), В. А. Шамахова. В докладе была показана преемственность темы проводимой конференции с конференциями и научными трудами на их основе, такими как «Вернадскианская революция в системе научного мировоззрения – поиск ноосферной модели будущего человечества в XXI веке» (2003), «Ноосферизм: практический взгляд на устойчивое развитие России и человечества в XXI веке (2007, 2009, 2011), «Ноосферное образование в евразийском пространстве» (2009, 2010, 2011, 2012), «Владимир Иванович Вернадский и Лев Николаевич Гумилев: Великий Синтез творческих наследий» (2012), «В. И. Вернадский и ноосферная парадигма развития общества, науки, культуры, образования и экономики в ХХ веке» (2013). Подчеркивалось, что «Вернадскианская революция только начинается», что она есть часть «глобальной, синтетической революции во всем корпусе знаний, накопленном человечеством, – революции, направленной на коренные изменения оснований образования, науки, культуры, мировоззрения в целом», которые определяют становление «Тотальной Неклассичности будущего бытия человечества», вне которой человечество обречено на экологическую гибель, и которая связана с переходом человечества, на фоне уже развивающейся первой фазы Глобальной Экологической Катастрофы, к Неклассической истории – управляемой истории, но в форме управляемой социоприродной эволюции на базе общественного интеллекта и образовательного общества. В своей речи А. И. Субетто показал, что за первой фазой Глобальной Экологической Катастрофы, которую переживает человечество, скрывается проблема неадекватности сложившейся системы глобальной экономики, общественной организации жизни человека, современных науки, культуры, образования, системы ценностей и, следовательно, человека в его исторической форме проявления возросшей сложности среды развития. Возник барьер сложности и кризис познания и образования, порожденный этим барьером сложности, преодоление которого и составляет суть ноосферной революции и как ее выражения в пространстве науки и образования – вернадскианской революции. В докладе была изложена концепция вернадскианской революции в научно-образовательном пространстве России.

 

В. Н. Бобков (его содокладчик – Н. В. Бобков, Москва) обратил внимание слушателей на проблему вернадскианской революции в системе представлений об уровне и качестве жизни населения и обнаружения социально-классовых структур. Была показана связь вернадскианской революции в системе представлений о качестве и уровне жизни населения с логикой развития Ноосферной научной школы в России, в том числе с составлением Ноосферизма, «ядром» теоретической системы которого является «научная школа Субетто А. И.». Подчеркнута необходимость «ускоренного развития ноосферного разума» и преодоления, как негативного явления, преобладания эгоистического разума. Изложена концепция уровня и качества жизни, как важного параметра социальных систем, в контексте вернадскианской революции.

 

Ю. Е. Суслов (Санкт-Петербург) представил вниманию конференции сразу два доклада: «Онтологические основания управленческого знания устойчивого развития» (В. А. Шамахов, Е. Ю. Суслов) и свой доклад «К парадигме государственного управления устойчивым развитием». Фактически в его выступлении была представлена ноосферная парадигма теоретической системы государственного управления устойчивым развитием в России.

 

В. Ю. Татур (Москва) представил доклад «Вернадскианская революция в лингвистике, или язык как выражение Целого и как способ самоорганизации Единого», в котором ознакомил слушателей с оригинальной концепцией категории «Целого», трактовки Биосферы как «природного Целого», в котором как ее часть – бытийствует человек со своим языком, рече-языковыми коммуникациями. Он обосновал гипотезу, что с возникновением «звукового сообщения» в процессе биоэволюции «структуризация Биосферы пошла более ускоренными темпами». При этом В. Ю. Татур показал, что, «чем сложнее язык, чем выше его лингвистическая сложность, тем ближе он к передаче свойств целостности, к представлению и описанию сложных процессов». В рамках данного положения русский язык, будучи одним из самых сложных языков, наиболее подготовлен для описания Целого Ноосферы. Он подчеркивал: «Если мы хотим создать инновационную экономику, то нужно усиленно учить наших детей грамматике русского языка. Так мы увеличим их творческий потенциал, их конкурентоспособность». По гипотезе В. Ю. Татура, «через язык с нами говорит Целое, частью которого мы являемся», и если мы умеем слышать язык, на котором общаемся друг с другом, то «услышим Целое, которое говорит о своей структуре, задачах, смыслах».

 

А. Д. Потапов из Москвы (его соавтор – С. С. Рябова из Минска, Беларусь) обратил внимание на проблему экологизации и ноосферизации строительства, которое как отрасль созидает техносферу человечества и взаимодействует с целостностью Природы. Экологизация строительства, по определению авторов, предстает как «метод сохранения качества природной среды на современном этапе развития человеческой деятельности». Вводится понятие «экологическое строительство», под которым предлагается понимать «критическую технологию противодействия экологическому кризису». А. Д. Потапов подчеркнул, что «целевая установка» – это «поддержание природной системы района строительства в состоянии динамического экологического равновесия».

 

И. Ю. Александров представил сравнительный анализ научных мировоззрений В. И. Вернадского и П. А. Флоренского. В рамках этого анализа он поднял методологическую проблему соотношения естествознания и философии, которая в свое время стояла в центре внимания науковедения по В. И. Вернадскому. Он обратил внимание на вернадскианскую концепцию влияния культуры на науку, которая своеобразно находит подтверждение в концепции пневматосферы П. А. Флоренского. И. Ю. Александров подчеркнул материализм воззрений Вернадского и на то, что ноосфера у него есть естественнонаучное обобщение, противостоящее идеалистическим трактовкам ноосферы (на что в свое время обращал внимание В. П. Казначеев). В целом И. Ю. Александров обратил внимание на необходимость методологической позиции осторожного отношения к «границе между научным и вненаучным в мировоззрении», в том числе, например, у Флоренского и Вернадского. Интересен вывод докладчика: «…Вернадского и Флоренского роднит глубокое религиозно-философское чувство красоты и высшей осмысленности природы и бытия человека».

 

О. А. Рагимова из Саратова представила ноосферную концепцию здоровья, по которой она в начале 2012 года успешно защитила докторскую диссертацию по философии.

 

Н. В. Петров (Санкт-Петербург) остановился на тезисе «Вернадскианская революция в стратегическом мышлении развития социума только начинается». В своем докладе он показал наличие длинных циклов в 13000 лет в смене режимов функционирования Биосферы, связанных со сменой структуры магнитного поля Солнечной системы, обусловленной переходом в другой сектор в траектории движения вокруг центра Галактики. Им предложена концепция взаимодействия в эволюции живых систем «мужского» и «женского» начал, которая развивает концепцию дуализма «консервативной» и «оперативной» подсистем В. А. Геодакяна и системогенетическую концепцию закона дуальности управления и организации систем (ЗДУО) А. И. Субетто. По Н. В. Петрову «идея эволюции, как в космосе, так и в биологии, включает в себя два непременных условия, связанных с функциональным единством, – улавливать изменения во внешней среде посредством линейного электрического диполя, и сохранять информацию о них внутри себя в замкнутом контуре памяти – рамке с током со свойствами магнитного диполя».

 

В. А. Золотухин (Санкт-Петербург) остановился на раскрытии смыслов вернадскианской революции в научном сознании как момента качественного изменения общественного интеллекта в XXI веке и как основания развития теории общественного интеллекта.

 

Вторая сессия была открыта научным докладом В. Д. Комарова (Санкт-Петербург) «Вернадскианская парадигма философии образования». При этом им было подчеркнуто положение о новом качестве образования (в этом очевидно и состоит суть ноосферного образования), в пространстве которого «целокупная наука становится основой социального интеллекта» в современном обществе. По его оценке, в современной «программной инсталляции вернадскианской парадигмы» должны быть реализованы установки: (1) ведение федеральной программы «Основы ноосферологии» наравне и после курса основ научной философии; (2) введения (в планах всех специальностей) интегративного предмета «Социальная экология»; (3) введения в системе высшего образования программы «Основы общей технологии»; (4) введения программы «Информология». На этой базе должно произойти становление «духовно-нравственной системы ноосферного человека и ноосферного образования» (А. И. Субетто).

 

А. А. Горбунов (содокладчик – Ал. А. Горбунов, Санкт-Петербург) остановился на теме раскрытия «вернадскианской революции в ноосферной экономике». Говоря о «вернадскианской революции», он обратил внимание на Ноосферную научную школу в России, как ее основание, подчеркнув роль в деле развития учения о ноосфере В. И. Вернадского научного творчества таких ученых как А. Л. Яншин, Н. В. Тимофеев-Ресовский, И. А. Ефремов, Н. Н. Моисеев, В. П. Казначеев, А. Д. Урсул, В. Н. Сагатовский, А. И. Субетто, В. Т. Пуляев, Г. М. Иманов., А. А. Горбунов, В. Н. Василенко, В. Н. Бобков, С. И. Григорьев, В. Ю. Татур и другие. Обращаясь к проблеме становления ноосферной экономики, он подчеркнул особое значение разработки ноосферной парадигмы функционирования производительных сил и производственных отношений, разработки новых управленских подходов, включая проблему самоуправления.

 

В. Н. Василенко (Волгоград – Волжский) в докладе «Вернадскианская революция и ноосферные императивы» подчеркнул проблему «ноосферных начал тождественности научного мировоззрения и научной истины», ввел понятие «ноосферный потенциал личности в науке и образовании народа» и предложил его трактовку. Им вводится термин «ноононим» и обсуждаются «ноононимы Человека, Личности и Гражданина». Предложена шкала ступеней возвышения интеллекта человека – от биологического, эмоционального, психологического интеллектов человека к социальному и ноосферному интеллекту. Ноосферный интеллект В. Н. Василенко трактует как «высшую форму сознания, само+осо+знания Человека, само+определения, само+идентификации Личности в семье, институтах общества, потенциал само+реализации ноосферной миссии Гражданина в отечествах человечества». Предложена концепция глобализации этносов на основе институционального признания, закрепления, оценки состояния поколений Homo sapiens institutius на планете.

 

А. И. Сальников (содокладчик – О. П. Резункова) в своем докладе осветил проблему формирования экологического мировоззрения студентов и методологию ее решения на примере Смольного института Российской академии образования (РАО). Он показал, что с 2004 года Смольный институт РАО предпринимает усилия по реализации концептуальной установки на становление «университета новой формации – ноосферного университета, где основной учебно-образовательной задачей становится воспитание экологической культуры, формирование нового типа экологического сознания на базе ноосферного мировоззрения у студентов».

 

В. Ю. Татур во второй сессии представил концепцию «Биосферных губерний» как природной основы планетарной кооперации этносов и преодоления в будущем этно-эгоистического сепаратизма.

 

В. Г. Бурдов связал проблему становления ноосферной экономики с изменениями в налоговой политике.

 

А. И. Субетто показал, что инновационная школа Михаила Петровича Щетинина, которая уже несколько десятилетий развивается в кубанским селе Текос, является прообразом ноосферной школы, которая так нужна России, чтобы так необходимый Ноосферный Прорыв в России в XXI веке состоялся.

 

В конце заседания была обсуждена «Резолюция», в которой были поддержаны: (1) организация Ассоциации ноосферного обществознания и образования (президент – д. э. н., проф. В. А. Шамахов) как механизма развития ноосферного образования и просвещения населения в России; (2) становление и стратегия развития ноосферного образования в Смольном институте РАО, в том числе становление ноосферной парадигмы женского образования на базе Смольного института РАО и Ноосферной общественной академии наук; (3) дальнейшая разработка научно-методологических основ ноосферно-ориентированного синтеза единой науки в XXI веке, которая осуществляется членами Ноосферной общественной академии наук; (4) дальнейшая разработка теоретической системы Ноосферизма и концепции вернадскианской революции в науке и образовании XXI века; (5) концепция становления и направления развития электронного научного журнала «Ноосфера. Общество. Человек», электронного Альманаха «НООСФЕРА XXI века», других изданий по проблемам ноосферного просвещения, образования и воспитания.

 

Рекомендовано продолжить работу по подготовке капитальных монографий и учебных пособий по ноосферной парадигме всех блоков науки.

 


[1] Научное наследие В. И. Вернадского – фундаментальная основа научной и образовательной революций XX века и стратегии глобального устойчивого развития: Международный Конгресс, посвященный 150-летию со дня рождения В. И. Вернадского, Санкт-Петербург, 25 – 27.09.2013. Пригласительный билет и программа. – ИНЭС / МИСК: 2013 – 10с.

[2] Вернадскианская революция в научно-образовательном пространстве России: коллективная монография/ Под науч. ред. А.И.Субетто, В. А. Шамахова. – СПб.: Астерион, 2013. – 414с.

 
Ссылка на статью:
Субетто А. И. Вернадскианская революция в научно-образовательном пространстве России // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2013. – № 2. – С. 139–147. URL: http://fikio.ru/?p=688.

 
© А. И. Субетто, 2013

УДК 37.032

 

Дмитренко Нина Андреевна – федеральное государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный национальный исследовательский университет информационных технологий, механики и оптики», заведующая кафедрой иностранных языков, директор лингвистического центра, кандидат педагогических наук, доцент, Санкт-Петербург, Россия.

E-mail: ninadmitrenko@rambler.ru

191002, Россия, Санкт-Петербург, ул. Ломоносова, д. 9,

тел.: +7(812)764-20-98

Авторское резюме

Состояние вопроса: В проблеме формирования личности специалиста-профессионала имеет большое значение концепция соотношения потребностей и способностей. Однако в современной философской, психологической и педагогической литературе она разработана явно недостаточно.

Результаты: Существуют три основных закономерности взаимодействия потребностей и способностей.

1) Зеркальное соответствие потребностей и способностей. Для любой классификации потребностей может быть предложена соответствующая ей классификация способностей, и наоборот.

2) Опережение потребностями способностей. В экономике этой закономерности соответствует закон возвышения потребностей. Развитие любой техники и технологии неизбежно приводит не только к удовлетворению существующих в обществе потребностей, но и к формированию новых, которые этой техникой и технологией не могут быть удовлетворены.

3) Опережение способностями потребностей. Параллельно второй закономерности действует противоположная ей. В любом обществе формируется некий набор способностей, которые не находят практического применения в существующей социальной системе. Крупные открытия в науке и технике обычно опережают свое время, то есть потребности, которые они могли бы успешно удовлетворять, еще не успели возникнуть. Такая ситуация складывалась с изобретением парохода, реактивного двигателя, полупроводников, компьютера и т. д.

Область применения результатов: В современном обществе удовлетворение потребностей личности в образовании требует длительной и последовательной работы по формированию и развитию сложной иерархической системы способностей. Одним из примеров такого применения является языковая образовательная программа – «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации», реализуемая в нашем университете более десяти лет. Студенты начинают изучать иностранный язык, имея насущную практическую потребность приобрести специальные языковые знания, умения и навыки. Однако в процессе обучения они формируют новые способности, например, способность к языковой коммуникации и групповому сотрудничеству. Эти новые способности выступают, по-видимому, стимулом для формирования новых потребностей более высокого уровня, например: потребность в межкультурном общении и непрерывном образовании.

Выводы: Развитие способностей современного специалиста происходит в соответствии с системой потребностей общества и в то же самое время перерастает эту систему потребностей, формируя механизмы обратной связи, стимулирующие развитие способностей.

 

Ключевые слова: способности, потребности, творческая деятельность, образовательные технологии.

 

Needs and Abilities in Modern Educational Technologies

 

Nina A. Dmitrenko – St. Petersburg National Research University of Information Technologies, Mechanics and Optics, Department of Foreign Languages, Head of the Department, Ph. D. (Education), Associate Professor, St. Petersburg, Russia.

E-mail: ninadmitrenko@rambler.ru

9, Lomonosov st., St. Petersburg, Russia, 191002,

tel.: +7(812)764-20-98.

Abstract

Background: The concept of needs relevance to abilities plays an important role in personality growth of a professional. But it seems to be developed insufficiently in modern philosophical, psychological and educational literature.

Results: There are three main regularities in needs and abilities interaction.

1) Accurate correspondence of needs and abilities. For any need classification the relevant ability classification could be proposed and vice versa.

2) Needs are formed prior to abilities. In economics this regularity corresponds to the law of need increase. Any machinery and technology development inevitably leads not only to satisfaction of existing social needs, but to formation of new ones which cannot be satisfied with these machinery and technology.

3) Abilities are formed prior to needs. In parallel to the second regularity the opposite one acts. In any society some series of abilities is generated which cannot find a practical use in the existing social system. Great discoveries in science and technology usually leave behind their time. It means that the needs, which could be successfully met, have not arisen yet, for example, the invention of the steamer, jet semiconductors, computer, to name a few.

Research implications: In our contemporary society the human needs satisfaction for education requires long and consistent work in order to form and develop a complex hierarchy system of abilities. One of the examples of this implementation is the language teaching program – “Translator/Interpreter in the sphere of professional communication” launched at our university more than 10 years ago. Students begin studying a foreign language having an essential practical need to acquire some special knowledge and skills. But while studying they form and develop new abilities, e.g. the ability to communicate and work in teams, etc. Hence these new abilities appear to be the incentives to create new needs of a higher level, e.g. the need for cross-cultural communication and for continuing education.

Conclusions: The abilities of modern professionals are developed in accordance with society needs system, simultaneously reorganizing the latter and forming a feed-back mechanism, which in its turn, stimulates their own further evolution.

 

Keywords: abilities, needs, creative activity, educational technologies.

В проблеме формирования личности специалиста-профессионала имеет большое значение концепция соотношения потребностей и способностей. Между тем, на наш взгляд, в современной философской, психологической и педагогической литературе она разработана явно недостаточно.

 

Потребности и способности – глубинные, тесно взаимосвязанные характеристики личности.

 

Способности – это индивидуальные особенности личности, которые являются условием успешного осуществления какого-либо вида деятельности. Потребность же – это более или менее осознанная необходимость в определенных условиях существования, отсутствующих в настоящий момент. Умение создавать такие необходимые человеку условия, удовлетворять потребности – это и есть проявление способностей. Таким образом, потребности и способности существуют, взаимно обуславливая друг друга: потребности создают запрос на проявление и развитие способностей, а способности дают возможность удовлетворять потребности и стимулируют формирование новых [3].

 

Развитие человеческих способностей само по себе является одной из глубинных, сущностных потребностей цивилизации. Строго говоря, становление личности начинается даже не со способностей, а с задатков. Задатки – это анатомо-физиологические особенности организма, лежащие в основе развития способностей. «Способности имеют органические, наследственно закрепленные предпосылки для их развития в виде задатков» [4, с. 122] – писал С. Л. Рубинштейн. «Между задатками и способностями очень большая дистанция; между одними и другими – весь путь развития личности. Задатки многозначны; они могут развиваться в различных направлениях. Задатки – лишь предпосылки развития способностей» [4, с. 123]. Способности формируются на базе биологических задатков в процессе социального развития человека – воспитания и образования, формирования личности. «С расширением сфер трудовой деятельности и появлением все новых видов ее у человека формировались и новые способности. Человеческие способности и их структура зависят от исторически изменяющихся форм разделения труда» [4, с. 127].

 

Развитие способностей человека, начинающееся практически с рождения – одна из наиболее важных задач общества, в решении которой ключевое место занимает система образования. Педагоги и психологи столетиями изучают способности человека. Тем не менее, в развитии задатков и способностей до сих пор скрыты огромные неиспользованные резервы. В обозримом будущем скорее всего будут делаться попытки задействовать и использовать их для удовлетворения общественных, групповых и индивидуальных потребностей.

 

С нашей точки зрения, можно выделить три основные закономерности взаимодействия потребностей и способностей.

 

1. Зеркальное соответствие потребностей и способностей.

До настоящего времени не существует единой общепринятой классификации ни потребностей, ни способностей. Однако нетрудно заметить, что для любой классификации потребностей может быть предложена соответствующая ей классификация способностей, и наоборот. Так, существуют, с одной стороны, материальные и духовные потребности, а с другой – способности к материальным и духовным видом деятельности. Потребности делят на индивидуальные и общественные. Соответственно, существуют способности отдельной личности и различных человеческих сообществ – от малых групп до общества в целом. Этот аспект проявления способностей как группового явления пока мало изучен в психологии и социологии. Потребности могут быть рутинные и творческие. Способности также очевидно делятся на способности к механическому повторению одних и тех же действий или операций и способности к творческой деятельности, то есть к созданию новых алгоритмов действий.

 

2. Опережение потребностями способностей.

На языке экономики этой закономерности соответствует закон возвышения потребностей. Развитие любой техники и технологии неизбежно приводит не только к удовлетворению существующих в обществе потребностей, но и к формированию новых, которые этой техникой и технологиями не могут быть удовлетворены. Их удовлетворение неизбежно требует формирования способностей более высокого уровня, которые будут соответствовать возникшим потребностям.

 

3. Опережение способностями потребностей.

Параллельно второй закономерности действует противоположная ей. В любом обществе формируется некий набор способностей, которые не находят практического применения в существующей социальной системе. Крупные открытия в науке и технике обычно опережают свое время, то есть потребности, которые они могли бы успешно удовлетворять, еще не успели возникнуть. Такая ситуация складывалась с изобретением парохода, реактивного двигателя, полупроводников, компьютера, открытием неэвклидовой геометрии и т. д. Во всех этих случаях развитие человеческих способностей создает новые технологии и теоретические концепции, которые выступают в качестве питательной среды для дальнейшей эволюции системы потребностей общества.

 

В современном обществе удовлетворение потребности личности в образовании требует длительной и последовательной работы по формированию и развитию сложной иерархической системы способностей. Существующие педагогические технологии создания и применения этой системы еще далеки от совершенства. Современные исследователи обращают внимание на усложнение задачи трудового воспитания в условиях формирования постиндустриального (информационного) общества. Так, интеллектуальная деятельность в сфере компьютерных технологий в конечном итоге опирается на способности, развитые при освоении приемов физического труда. Нередко считают, что в эпоху информационных технологий главным становится ранее освоение ребенком компьютера, которое якобы может заместить другие, более примитивные формы человеческой деятельности. Однако, как показал еще И. М. Сеченов, уже формирование способности пространственного различения предметов тесно связано с элементарной физической деятельностью. «Первоначально ребенок тянется и за игрушкой, и за луной. И только благодаря совершаемым действиям у него возникает чувство пространства. До тех пор, пока ребенок сам не начинает преобразовывать вещи, выполнять простые ручные операции, выработать у него способность к творчеству невозможно. Эта способность формируется лишь по мере овладения им навыками ручного труда, создания собственными руками тех или иных предметов. Известно, что прежде чем передать какие-то функции машине, человек должен был научиться делать их сам, причем делать искусно. Поэтому в систему подготовки человека к труду должны войти в какой-то редуцированной форме основные исторические формы труда» [1, с. 159 – 160].

 

Одна из сложных, не до конца осознанных задач высшей школы состоит в специфическом программировании развития личности специалиста-профессионала, соответствующего направлениям и перспективам становления информационного общества. Технологии процесса обучения требуют выработки баланса материального и духовного компонентов творческой (например, инженерной) деятельности. Вопреки распространенному мнению, творчество в современном обществе не сводится к чисто духовной активности человека, а включает в себя необходимый материальный компонент, инновационные технологии производства. Инновации, с одной стороны, успешны в тех случаях, когда они соответствуют потребностям общества, то есть эффективно направляют развитие способностей в русло удовлетворения реальных потребностей. С другой стороны, характер развития способностей современного специалиста (их творческая направленность, гибкость, умение учиться и переучиваться) уже привели к изменению мира потребностей. Так, высококвалифицированный специалист в информационном обществе распространяет творческий подход на сферу быта, потребления, досуга: его потребности более индивидуализированы, сложнее структурированы и удовлетворяются с помощью все более сложных технологий, чем это имело место в эпоху индустриального общества. Тем самым, развитие способностей современного специалиста происходит в соответствии с системой потребностей общества и в то же время перестраивает эту систему потребностей, формируя механизмы обратной связи, стимулирующие развитие способностей.

 

Одним из примеров такого применения является языковая образовательная программа – «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации», реализуемая в Санкт-Петербургском национальном исследовательском университете информационных технологий, механики и оптики более десяти лет [2]. Студенты начинают изучать иностранный язык, имея насущную практическую потребность приобрести специальные языковые знания, умения и навыки. Однако в процессе обучения они формируют новые способности, например, способность к языковой коммуникации и групповому сотрудничеству. Эти новые способности выступают, по-видимому, стимулом для формирования новых потребностей более высокого уровня, например: потребность в межкультурном общении и непрерывном образовании. Такое взаимодействие потребностей и способностей, вероятно, продолжается бесконечно.

 

Список литературы

1. Васильева Т. С., Орлов В. В. Социальная философия: Учеб. Пособие. 4-е изд. – Пермь: ПГУ, 2007. – 352 с.

2. Дмитренко Н. А. Групповая форма обучения при подготовке менеджеров в современном вузе. // Электронный научный журнал «Экономика и экологический менеджмент», 2012, вып. 2. – [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://economics.open-mechanics.com/articles/606.pdf (дата обращения 30.12.2013).

3. Орлов С. В., Дмитренко Н. А. Человек и его потребности: Учебное пособие. – СПб.: Питер, 2008. – 160 с.

4. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии: В 2 т. Т.2. – М.: Педагогика, 1989. – 448 с.

 

References

1. Vasileva T. S., Orlov V. V. Social Philosophy [Sotsialnaya filosofiya]. Perm, PGU, 2007. 352 p.

2. Dmitrenko N. A. Teaching Managers in Small Groups [Gruppovaya forma obucheniya pri podgotovke menedzherov v sovremennom vuze]. Available at: http://economics.open-mechanics.com/articles/606.pdf (accessed 30 December 2013).

3. Orlov S. V., Dmitrenko N. A. Man and His Needs [Chelovek i ego potrebnosti]. Saint Petersburg, Piter, 2008, 160 p.

4. Rubinshteyn S. L. Foundations of General Psychology. Vol. II [Osnovy obschey psikhologii, T.2]. Moscow, Pedagogika, 1989, 448 p.

 
Ссылка на статью:
Дмитренко Н. А. Соотношение потребностей и способностей в современных образовательных технологиях // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2013. – № 2. – С. 102–107. URL: http://fikio.ru/?p=784.

 
© Н. А. Дмитренко, 2013

UDC 004.946; 004.942; 523.68

 

The article is based on the report made on the International Latin-American Forum PeRuSat-2013, held in Lima (Peru) in September, 2013. The active model of gravity tractor described in this article was demonstrated there.

 

Mikhail B. Ignatyev – professor, International Institute of Cybernetics and Artonics, director.

Yan A. Lipinskiy – post-graduate student.

Vadim A. Nenashev – post-graduate student.

Aleksandr V. Nikitin – associate professor.

Aleksandr P. Shepeta – professor, Institute of Computer Systems and Programming, director.

St. Petersburg State University of Aerospace Instrumentation, St. Petersburg, Russia.

E-mail: ignatmb@mail.ru

67, Bolshaya Morskaya, St. Petersburg, Russia, 190000,

tel: +7(812)494-70-44

 

Abstract

Background: The so-called “comet and asteroid hazard” has been studied in recent years, but the strategy of the Earth’s asteroid protection discussed in press is still very abstract. The main emphasis is on gathering information about the characteristics of the most dangerous asteroids with more than 1 km in diameter by monitoring them for the purpose of detecting, identifying and predicting their movement. A permanent base on the Moon appears to be a suitable place for the location of the asteroid security services.

Results: Before carrying out an actual exploration of the Moon and asteroids, it is necessary to implement a full scale computer simulation of different options in order to choose the best one. For this purpose it seems reasonable to use the technology of virtual worlds and to set up a worldwide virtual observatory. One of the technical means against meteorite threat is a cosmic gravity tractor, the functioning model of which was designed by the authors of this article. Another means is several asteroids towing into the Moon’s orbit in order to create a so called screen ‘reflecting’ cosmic threats.

Research implications: Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation offers a system of interactive three-dimensional simulation of a lunar base and some other space objects on the basis of the technology of virtual worlds to develop design solutions for the variety of objects and the system of machines for the Moon’s and Earth-orbital space exploration and asteroid hazard protection.

Conclusions: extensive international cooperation against cosmic hazards requires a new level of international interaction. A united center for cosmic threats prevention and combat as well as science and technological potential mobilization on the Earth is necessary.

 

Keywords: comet and asteroid hazard, cosmic threats, virtual worlds, a gravity tractor.

 

Since ancient times, meteorites and asteroids have been falling on our planet, causing global catastrophes. In connection with the exploration of outer space, a new threat made by people, – i. d. space debris – has appeared. Currently, there are more than 600,000 objects more than 1 centimeter in diameter on the Earth’s orbit.. Due to their high velocity these objects pose a serious threat to satellites and manned missions. The development of civilization on our planet allows to raise an issue of cosmic threats prevention. Russia’s contribution to the solution of this problem can be significant. In order to consolidate the scientific and technological potentials of universities, academies and enterprises of different countries, both state and private, it is essential to launch a special international project on Earth-orbital space exploration in order to prevent and combat cosmic threats. The main sections of this project on the basis of literature summarizing are presented below.

 

1. Space exploration is the result of complex scientific and educational programs development. New challenges of space exploration present new challenges for education [2] and can raise the profile of education and especially in the field of computer science, which can build sophisticated models of future spacecraft and lunar bases. The launch of the first satellite in the Soviet Union in 1957 was a triumph of the Soviet educational system. In the United States urgent steps were taken to improve the educational system.

 

In recent years, various aspects of the so-called “comet and asteroid hazard” have been discussed. An academic interest in this problem has always existed in astronomy, since this problem is based on the fundamental task of studying the origin, structure and evolution of the solar system and its celestial objects (large and small planets, satellites, comets, asteroids, etc.). On the other hand, astronomical observations of recent years show that interplanetary space filling with natural celestial bodies such as asteroids, comets, and their fragments, Earth-orbital space being included, is high enough to pose a real threat to the Earth.

 

Currently, there are about four hundred asteroids whose orbits are dangerously close to the Earth’s orbit, so called near Earth asteroids (NEA), with the diameters ranging from a few meters to 40 km. The total number of undiscovered NEA could reach one hundred thousand or more according to some estimations. Earth’s meeting with one of these NEA can be disastrous to varying degrees. The most severe, global and regional disaster is expected from a collision with NEA of large and medium sizes ranging from 100 meters to dozens km or even more.

 

The strategy of Earth’s protection from asteroids is still a theoretical one. The main emphasis is on gathering information about the characteristics of the most dangerous NEA with a diameter greater than 1 km by monitoring organization for the purpose of their detection, identification and movement prediction. As part of an international program of asteroid hazard (Spaceguard Foundation) more than 40 astronomical telescopes conduct regular monitoring for detection and identification of small bodies in the solar system, including NEA. Small sized asteroids that make up the main real threat as they fall to the Earth are more numerous and less studied. In this case, taking into consideration the high probability of their collision with the Earth, along with monitoring, the prevention of these collisions by deflecting or destroying NEA is of prime importance. In a series of papers the construction of asteroid hazard safety systems for various purposes, structures and locations is discussed. The lunar base is considered to be a suitable place for asteroid security service location. At the present time the USA, China, Europe and Russia intensify the Moon’s exploration.

 

According to NASA the forthcoming lunar expedition will be much longer than the ‘Apollo’ missions. To stay on the Moon surface astronauts will need ‘a lunar home’. Currently, NASA is planning to build the first lunar base by 2020. The first four ‘selenites’ will spend 7 days on the Moon, but with the expansion of the lunar base, their stay on it will reach 180 days. For the life on the Moon NASA has constructed a prototype of an inflatable lunar module prototype. The astronaut’s house is 3.65 meters high, and an inflatable frame is made of numerous fabric layers. In the next few years, engineers will test the inflatable frame for stiffness, strength and protection from radiation for the lunar residents to feel themselves at home. http://www.universetoday.com/2007/02/27/nasa-reveals-a-sample-lunar-base/?1365

 

In the late 1960s in the USSR, the firm established by academician V.P. Barmin built a model of a lunar base near the city of Tashkent on the location which resembled a lunar landscape. The Saint Petersburg University of Aerospace Instrumentation developed a range of robotic systems for that lunar base. One of the authors of this article participated in that project. There are various projects of the Moon’s exploration one of them being discussed by astronaut N. Sevostyanov. A new reusable ‘Clipper’ spaceship will deliver astronauts and cargo into the orbit .’ Clipper’ together with the multi-stage rocket, which will replace ‘ Cargo Progress’, will be able to carry up to 10 tons of cargo, which will significantly reduce transport costs – N. Sevostyanov said.

 

Manned ‘Clipper’ and an interorbital multi-stage rocket ‘Parom’ designed by RSC form a single reusable cargo-space complex, which will favor the industrial development of the Moon.

 

Nowadays the consensus on the structure of the lunar base is reached. It should consist of five blocks. The first block is the system of take-off and landing, the spaceport. The second block is a residential complex in which astronauts can live for a long time (for a year in a stand-alone mode). The third block is the block of constructions production from lunar raw materials and maintenance. The fourth block is a block for minerals extraction and processing. The fifth block is a block for astronomical research. For the development of these blocks specialists from various fields of science and technology should be involved and complex modeling should be implemented.

 

2. Before carrying out the actual exploration of the Moon and asteroids, it is necessary to implement a full-scale computer simulation of different options in order to choose the best one. The technology of virtual worlds allows people to be incorporated into a specific environment (e.g. artificially created three-dimensional world with six degrees of freedom) and interaction (interactivity) of man with objects and characters of this world in real-time using physical, physiological, and other characteristics of man [4; 14; 22; 23]. First of all it is necessary to found a worldwide virtual observatory for full monitoring of Earth-orbital space on the basis of networking of both professional observatories and astronomy amateurs using telescopes. While there are about a hundred professional astronomical observatories, there are over a hundred thousand astronomy amateurs, and their assistance in monitoring the Earth-orbital space is very important.

 

Now the technology of virtual worlds is a developed field of computer science, and the list of the main aspects of this technology applied to the problems of Earth-orbital space exploration in order to develop multi-functional, interactive 3D model of Earth-orbital space, representing the relative positions and behavior of the Earth, the Moon, asteroids and satellites for individual and group research and demonstration is given below.

 

Architecture

1. Subsystems

– Management

– User interface

Incorporation

• Video (mono/stereo)

  • • Audio
  • • Kinestetics
  • • odors
  • • taste

Interactivity

– Modeling

– Relationship with the Environment

2. Modes of operation

– Individual (one screen – one user)

– Group (one screen – a few users)

– Multi-user (users are geographically distributed)

 

The basic steps for creating

 

List of works

1. The overall scenario
2. Creating a model library and information resources
2.1 Interactive site map showing the location of important objects
2.2 Environment Simulation1) landscape

2) objects – stones, etc.

2.3 Modeling of buildings and facilities
1) statics
– buildings
– premises (connected and disconnected)
– objects (furniture, etc.)
2) animation
3) interactivity
4) physical laws
5) intellectualization of conduct
2.4 Equipment Simulation
1) statics
2) animation
3) interactivity
4) physical laws
5) intellectualization of conduct
2.5 Modeling of characters
1) representing the user – model + animation (up to 5)
2) separate – model + animation (up to 5)
3) interactivity
4) intellectualization of conduct
5) face animation
6) interaction on the basis of physical laws
2.6 Development of information resources:
1) background information
2) videos
etc
3. Creating single-user applications
4. The development of the environment for multi-user applications (Intranet / Internet):
– Multiuser Server
– Voice Communication
– Text Chat
5. Creating a multi-user application for visual, voice, text and non-verbal communication support
6. Means of delivery to the user and their integration
– Local – CDs
– Network – site / portal
– Combined

 

3. The Moon appears to be a perfect place for many current and future research programs. The implementation of these programs involves the creation of a long-term base on the Moon, which provides functioning of the observatory equipped with astronomical and other instruments.

 

Generally speaking, the Moon is a natural, inevitable stage of mankind space exploration. The dynamics of this process is determined by the level of human civilization development, its scientific and technological level. Some forecasts show that the initial stage of the Moon’s exploration with automatic devices, robots, can be implemented in the next 10 – 15 years. Further extension of the activities on the Moon and the construction of a manned lunar base (or bases) for a wide range studies of the Moon, from the Moon and on the Moon [24] can be considered in the next 10-20 years.

 

The Moon itself performs an important function in protecting the Earth from asteroids, some of the asteroids and meteorites being attracted by it. But only the Moon could not perform this function. It seems reasonable to tow some asteroids into lunar orbit, distributing them evenly over the lunar orbit, and thus creating a sort of a screen space for threat dismissing. [3]

 

Луна

Figure 1. Location protective stations in orbit of the moon.

 

Saint Petersburg State University of Aerospace Instrumentation offers a system of interactive three-dimensional simulation of a lunar base and other space objects on the basis of the technology of virtual worlds to develop design solutions for a variety of objects and the system of machines for the Moon’s and Earth-orbital space exploration [3; 4; 5; 20; 21; 22; 23; 25].

 

4. The development of civilization on our planet can raise the issue of the prevention of cosmic threats. There are various projects to achieve this goal. To fight debris the USA offers to use a powerful laser, and Japan – an ad hoc network. There are many projects to combat asteroid threat. One of these projects is a gravity tractor. The idea of this project is to change the trajectory of the asteroid by prolonged gravitational effects of the spacecraft, which should be close to the asteroid, and thus to change the characteristics of the asteroid [1; 8].

Гравитационный тягач

Figure 2. Gravity tractor to combat against the asteroid danger.

 

5. To illustrate the idea of the gravity tractor its model on the basis of literature overview is built. The model consists of a system of interacting bodies, a laser range finder, a control unit, a motor and a solar panel. In the model gravitational effects are simulated by magnetic interactions of a steel ball (asteroid model) and strong permanent magnets on a movable base. The ball moves in a circular trough. The principle of operation is that the model that by means of the laser range finder the distance from the movable base, wherein the permanent magnets are mounted, to the ball is measured. With the help of the control unit and the motor this distance is kept within 1 mm in the range of 20 – 40 mm, thus the asteroid movement under the influence of additional gravitational force of the spacecraft is simulated.

 

The model serves for better understanding the action of the gravity tractor and can be used for educational purposes.

 

According to some studies [1; 8; 11; 12; 13], the humanity at a modern stage of development cannot cope with a large asteroid having over 10 km in diameter. In this case a great planetary catastrophe is inevitable. Therefore important theoretical researches are important in order to develop a new picture of the world [1; 6; 9; 14].

 

Макет

Figure 3. Gravity tractor model.

 

6. The problems connected with Earth-orbital space exploration to dismiss cosmic threats can be solved with the help of close international cooperation. The first attempt to organize international cooperation in space was made at the Potsdam Conference, which was held near Berlin from July 17 to August 2, 1945. At the end of this conference, the head of the Soviet delegation, Joseph Stalin, proposed to consider the Moon’s exploration, but his proposal was rejected by the representatives of the Western powers, and on August 6 an atomic bomb was dropped on Hiroshima and a new arms race started. The Soviet Union is known to launch the first artificial satellite in 1957 and the first manned spaceship with Yuri Gagarin in 1961. In 1969, the United States sent a space expedition to the Moon, and only in 1970s the first joint project of Apollo – Soyuz was undertaken. In the late 1990s, the former U.S. Secretary of Defense R. Maknamara and the founder of the American hydrogen bomb E. Teller held talks in Russia to combat asteroid threat. Nowadays the International Space Station is successfully operating and many international space projects are being implemented, but the extensive international cooperation to combat cosmic threats requires a new level of international interaction. It is necessary to establish a united center to prevent and combat cosmic threats and mobilize scientific and technological potential of the Earth.

 

References

1. Tsiolkovskiy K. E. Space Philosophy [Kosmicheskaya filosofiya]. Moscow, Sfera, 2004, 496 p.

2. Bogdan A., Ignatyev M., Simatos N., Chekan O., Shi Ke Sin, Yan Khao. International Student project “City on the Moon” as an Example of Creative Educational Activity [Mezhdunarodnyy studencheskiy proekt «Gorod na Lune» kak primer uchebno-sozidatelnoy deyatelnosti]. Nauchno-metodicheskaya konferentsiya «Vysokie intellektualnye tekhnologii obrazovaniya i nauki» (Proceedings of Scientific and Methodological Conference “High Intellectual Technologies in Education and Science”). Saint Petersburg, 1997.

3. Ignatyev M. B., Pinigin G. I. The Role of the Moon in the Planetary Defense System and other Methods of Fighting with Asteroid Hazard [O roli Luny v sisteme planetarnoy zaschity i drugie vozmozhnosti borby s asteroidnoy opasnostyu]. Mezhdunarodnaya konferentsiya «Kosmicheskaya zaschita 2000» (Proceedings of International Conference “Space Protection 2000”). Evpatoriya, Snezhinsk, 2000.

4. Ignatyev M. B., Parfinenko L. D., Pinigin G. I. Virtual Structures as a Astronomical Resources Combining Tool at the Present Stage [Virtualnye struktury kak instrument obedineniya astronomicheskikh resursov na sovremennom etape]. Vserossiyskaya astronomicheskaya konferentsiya (Proceedings of All-Russian Astronomical Conference). Saint Petersburg, 2001.

5. Ignatyev M. B., Pinigin G. I. Astronomy from the Moonbase [Astronomiya s lunnoy bazy]. Mezhdunarodnaya nauchnaya konferentsiya «Primenenie PZS-metodov dlya issledovaniya solnechnoy sistemy» (Proceedings of International Scientific Conference “Application of CCD-Methods for the Solar System Exploration”). Nikolaev, 2003, pp. 98 – 106.

6. Ignatyev M. B., Pinigin G. I. Linguo-Combinatorial simulation of the Universe. Proceedings of the 25th General Assembly of International Astronomical Union. Sydney (Australia), 2003.

7. Ignatyev M. B. Linguo-combinatorial simulation of Asteroid Hazard [Lingvo-kombinatornoe modelirovanie asteroidnoy opasnosti]. Vserossiyskaya konferentsiya «Asteroidno-kometnaya opasnost – 2005» (Proceedings of All-Russian Conference “Asteroid-Comet Hazard – 2005”). Saint Petersburg, 2005, p. 159.

8. Lu E., Love S. G. Gravitational Tractor for Towing Asteroids. Nature, 2005, Vol. 438, Iss.7065, pp. 177 – 178.

9. Ignatyev M. B. The Universe as a Self-organization System [Vselennaya kak samoorganizuyuschayasya sistema]. Vserossiyskaya astronomicheskaya konferentsiya «Pulkovo – 2009» (Proceedings of All-Russian Astrometric Conference “Pulkovo – 2009”). Saint Petersburg, 2009, pp. 19 – 20.

10. Ignatyev M. B. Development of the Moon as a Robotic Problem [Osvoenie Luny kak robototekhnicheskaya problema]. 18-ya nauchno-tekhnicheskaya konferentsiya «Ekstremalnaya robototekhnika» (Proceedings of the 18th Scientific and Technical Conference “Extreme Robotics”). Saint Petersburg, 2007.

11. Novikov L. S. The Principles of Near Space Ecology [Osnovy ekologii okolozemnogo kosmicheskogo prostranstva]. Moscow, Universitetskaya kniga, 2006, 84 p.

12. Murtazov A. K. The Physical Principles of Near Space Ecology [Fizicheskie osnovy ekologii okolozemnogo prostranstva]. Ryazan, RGU imeni S. A. Esenina, 2008, 272 p.

13. Korolev V. Y., Sokolov I. A. Mathematical Models of  Heterogeneous  Flows of Extremal Events [Matematicheskie modeli neodnorodnykh potokov ekstremalnykh sobytiy]. Moscow, Torus Press, 2008, 192 p.

14. Shustova B. M., Rykhlova L. V. Asteroid-Comet Hazard: Yesterday, Today, Tomorrow [Asteroidno-kometnaya opasnost: vchera, segodnya, zavtra]. Moscow, Fizmatlit, 2010, 384 p.

15. Ignatyev M. B. Cybernetic Picture of the World. Theory of Complex Systems [Kiberneticheskaya kartina mira. Teoriya slozhnykh sistem]. Saint Petersburg, GUAP, 2011, 448 p.

16. Stachnik R. V., Kaplan M. C. NASA’S Future Plans for Lunar Astronomy and Astrophysics. Advances in Space Research, 1994, Vol. 14, №6, pp. 245 – 251.

17. Battrick B., Barron, C. Mission to the Moon: Europe’s Priorities for the Scientific Exploration and Utilisation of the Moon. Paris (France), ESA SP-1150, European Space Agency, Noordwijk, 1992, 190 p.

18. Foing B. H. ESA Lunar Study: Precursor Astronomy Missions to the Moon. Advances in Space Research, 1996, Vol. 18, №11, pp. 43 – 44.

19. Medvedev Y. D., Sveshnikov M. L., Sokolskiy A. G., Timoshkova E. I., Chernetenko Y. A., Chernykh N. S., Shor V. A. Asteroid-Comet Hazard [Asteroidno-kometnaya opasnost]. Saint Petersburg, ITA, MIPAO, 1996, 244 p.

20. Masevich A. G. Collisions in Near Space (Space Junk) [Stolknoveniya v okolozemnom prostranstve (kosmicheskiy musor)]. Moscow, Kosmoinform, 1995, 323 p.

21. Ignatyev M. B., Ilevskiy V. Z., Klauz L. P. Machine System Modeling [Modelirovanie sistemy mashin]. Leningrad, Mashinostroenie, 1986, 304 p.

22. Ignatyev M. B., Pinigin G. I. Astronomy from the Moonbase [Astronomiya s lunnoy bazy]. Mezhdunarodnaya konferentsiya po osvoeniyu Luny (Proceedings of  the International Conference on Exploration of the Moon). Moscow, 1996.

23. Ignatyev M. B., Pinigin G. I., Nikitin A. V. The Structure and Functions of Moonbase as the Placement of Asteroid Security Service [O strukture i funktsiyakh lunnoy bazy kak mesta raspolozheniya Sluzhby asteroidnoy bezopasnosti]. 3-ya mezhdunarodnaya konferentsiya po issledovaniyu i osvoeniyu Luny (Proceedings of the 3rd International Conference on Exploration and Utilisation of the Moon). Moscow, 2000.

24. Ignatyev M. B., Nikitin A. V., Nikitin A. A., Reshetnikova N. N. Architecture of Virtual Worlds [Arkhitektura virtualnykh mirov]. Saint Petersburg, Politekhnika, 2009, 238 s.

25. Obama B. New Space Program of the USA [Novaya kosmicheskaya programma SShA]. Moscow, 2010.

26. Ignatyev M. B., Gerasimov G. M., Lipinskiy Y. A. Cyber-physical Systems for the Global Automation [Kiber-fizicheskie sistemy dlya globalnoy avtomatizatsii]. Mezhdunarodnyy forum «Formirovanie sovremennogo informatsionnogo obschestva – problemy, perspektivy, innovatsii», tom 2 (Proceedings of the International Forum “Modern Information Society Formation: Problems, Perspectives, Innovation Approaches”). Saint Petersburg, 2013.

 
Ссылка на статью:
Ignatyev M. B., Lipinskiy Y. A., Nenashev V. A., Nikitin A. V., Shepeta A. P. How to Equip the Near-Earth Space to Deal with Cosmic Threats // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2013. – № 2. – С. 26–36. URL: http://fikio.ru/?p=613.

 
© M. B. Ignatyev, Y. A. Lipinskiy, V. A. Nenashev, A. V. Nikitin, A. P. Shepeta, 2013

УДК 304.5; 004.81; 008.2

 

Кудашов Вячеслав Иванович – Сибирский федеральный университет, Гуманитарный институт, кафедра философии, заведующий кафедрой, доктор философских наук, профессор, Красноярск, Россия.

E-mail: vkudashov@mail.ru

660041, Россия, Красноярский край, г. Красноярск, проспект Свободный, д. 82,

тел.:+7(391)206-26-70.

Авторское резюме

Состояние вопроса: В современном обществе многое определяет роль «знаниевых» ресурсов, что ставит задачу взаимодействия когнитивных и социальных технологий. Поэтому надо рассмотреть возможности всех социальных субъектов генерировать знания, направленные на изменение и конструирование социальной реальности в соответствии с внутренними потребностями индивидов и социальных групп.

Результаты: Даже ценные социальные идеи и технологии могут получить неадекватное воплощение, если они помещаются в контекст существенно иного знания без необходимых коррекций. В условиях расширения социального состава, вовлекаемого в реализацию различных социальных проектов, когнитивные технологии усиливают свое влияние, проявляясь в конкурентоспособности отдельных организаций и национальных государств в глобализирующемся мире. Технократическому подходу в понимании технологизации общественной жизни нужно противопоставить гуманитарную рефлексию и практику.

Область применения результатов: По мере становления «общества знания» и возрастающего влияния глобальных тенденций развития с неизбежностью будет усиливаться значимость когнитивных аспектов в таких сферах социальной деятельности, как поиск и обработка информации, планирование деятельности, структурирование знаний, организация творческого мышления.

Выводы: Когнитивные технологии приобретают фундаментальный характер и решающим образом предопределяют действие и результативность социальных проектов. Без когнитивной проработки любая социальная технология при всех своих позитивных целях парадоксальным образом способна ухудшать ситуацию при формальном соблюдении инновационных требований.

 

Ключевые слова: общество знания, когнитивные технологии, технологизация, информация, гуманитарная рефлексия.

 

Cognitive Technology in the Knowledge Society

 

Vyacheslav I. Kudashov – Siberian Federal University, Institute of Humanities, Department of Philosophy, Head of the Department, Doctor of Philosophy, professor, Krasnoyarsk, Russia.

E-mail: vkudashov@mail.ru

82, Svododniy prospect, Krasnoyarsk, Russia, 660041,

tel: +7(391)206-26-70.

Abstract

Background: A lot of spheres of modern society are determined by ‘knowledge’ resources, and this fact makes it more actual a problem of interaction between cognitive technologies and social technologies. So, we have to examine the abilities of all social subjects to generate knowledge, which is used for the changes and construction of social reality according to the personal needs of individuals and the needs of social groups.

Results: Even the most valuable ideas and technologies can be realized in non-adequate way if they are put into the context of entirely different knowledge without necessary modifications. When different strata of society are involved in various social projects, cognitive technologies intensify their influence, which leads to high competitiveness between businesses and states in the global world. The technocratic approach in social life understanding should be countervailed by humanitarian reflection and practice.

Research implications: ‘A society of knowledge’ being formed and global development tendencies being increased, the importance of cognitive aspects in such spheres of social activity as information search and processing, activity planning, knowledge regulating and creative thinking will be emphasized.

Conclusions: Cognitive technologies becomes an integral part of high tech together with nano-, bio-, info- and social technologies. When used without special cognitive investigations any social technology can make the situation worse in a paradox way despite the fact that it is directed at positive goals and all the rules of technological innovations are kept strictly.

 

Keywords: knowledge society, cognitive technologies, information, humanitarian reflection, technology use, competitiveness.

 

В периоды переходных состояний и модернизации общества возрастает роль поисковых усилий по пути выхода из кризиса. Обычно эту роль выполняют социальные проекты, в которых определены цели, задачи, стратегии и методы. Разработка социальных проектов и соответствующих им технологий – прерогатива гуманитарных наук, хотя их роль в технологизации социального пространства пока не адекватна общественным потребностям. В общем смысле слова технология представляет собой не просто совокупность инструментов, и даже не только комплекс знаний о способах и средствах, но упорядоченную в определенной целенаправленной методологии систему знаний и действий.

 

Если суть НТП составляют наукоемкие «высокие технологии», то социальный прогресс определяют наукоемкие социальные технологии. При этом в современном «обществе знания» все время приходится иметь в виду определяющую роль «знаниевых» ресурсов, что, помимо прочего, ставит задачу взаимодействия когнитивных и социальных технологий. Когнитивные технологии – это система методов, алгоритмов и программ, моделирующих и усиливающих познавательные способности людей для решения практических задач – распознавания образов и речи, выявления и идентификации закономерностей в массивах данных, проектирования сложных систем, принятия решений в условиях недостаточности информации и т. д. Предикат «когнитивный» указывает прежде всего на отношение к знаниям («cognoscere» на латыни – «знать, узнавать»), точнее, к способам получения, хранения и трансляции знаний. Таким образом, когнитивные технологии – это система методов воздействия на способы обработки знаний.

 

Предмет когнитивных технологий составляет то, что с широко распространенной точки зрения, малодоступно измерению в самом человеке – объем и содержание сознания, скорость восприятия и мысли, основания для субъективных предпочтений и принимаемых решений. Перспективность когнитивных технологий обусловлена их ориентацией на развитие интеллектуальных способностей человека, его воображения и ассоциативного мышления. Когнитивные технологии основаны на изучении сознания, познания, различных особенностей мыслительного процесса и когнитивного поведения живых и мыслящих существ как с нейрофизиологической и молекулярно-биологической позиции, так и с помощью гуманитарных подходов. Развитие когнитивных технологий может дать возможность на основе изучения функций мозга и механизмов сознания и поведения разрабатывать алгоритмы, которые фактически будут «одушевлять» искусственные технологические системы.

 

Если согласиться с тем, что именно знания превращаются в главный ресурс развития современного общества, в фактор, который по-новому структурирует все сферы социальной жизни, необходимо рассмотреть возможности всех социальных субъектов генерировать знания, направленные на изменение и конструирование социальной реальности в соответствии с внутренними потребностями индивидов и социальных групп. Необходимо глубже понять роль самих знаний, которые всегда играли значительную роль в процессах коммуникации, но сегодня становятся одним из решающих факторов успеха или неуспеха создаваемых социальных проектов, программ и технологий.

 

Даже самые ценные социальные идеи и технологии могут получить неадекватное воплощение, если они помещаются в контекст существенно иного знания без необходимых коррекций. Подобная неадекватность была, видимо, гораздо менее опасной на индустриальной стадии, когда удельный вес творческого труда составлял менее значительную долю. В обществе знания темпы продвижения вперед определяются креативностью уже не столько отдельных индивидов и элитарных слоев, сколько возможностью творческого участия широких социальных групп. В условиях расширения социального состава, вовлекаемого в реализацию различных социальных технологий, понимание когнитивных технологий усиливает свое влияние, проявляясь в конечном счете как степень конкурентоспособности отдельных организаций и национальных государств в глобализирующемся мировом пространстве.

 

Социальные технологии в теснейшем взаимодействии с конвергирующими нано-, био-, инфо- и особенно когнитивными технологиями во многом уже определяют жизнь и развитие современного общества. На включении социальных технологий в группу определяющих общественный прогресс конвергирующих НБИК-технологий настаивают известнейшие российские философы – Д. И. Дубровский и В. А. Лекторский. Последний, правда, считает, что «неотъемлемые качества человека, без которых он невозможен, такие, как стремление к свободе, творчеству, любви, диалогические отношения с другими, заботливость и др., в принципе не технологизируемы. Если мы попытаемся технологически на них воздействовать, управлять ими, мы уничтожим самого человека» [1, с. 46]. Подобная «демонизация» современных технологий представляется не всегда оправданной, ведь сами технологии являются антропогенными формами развития культуры и неотъемлемы от человеческой активности. Опасаться следует, скорее всего, технократического подхода в понимании технологизации общественной жизни, необходимой антитезой которому должна стать гуманитарная рефлексия и практика.

 

Сейчас многим уже очевидна необходимость более глубокого понимания взаимозависимости науки и технологии, которая образует качественно новый феномен «технонауки». Необходимо также постепенно преодолевать тенденции технологического редукционизма в понимании НБИК-технологиий и декларируемой бессубъектности данного новообразования. Д. И. Дубровский подчеркивает необходимость включения в уже существующие четыре конвергирующие НБИК-технологии «пятого компонента – социальных технологий (и социогуманитарного знания, на основе которого они формируются и развиваются). Социогуманитарное знание и социальные технологии должны стать органической составляющей этой динамической системы и выступать в качестве существенного, неотъемлемого фактора ее развития» [2, с. 70]. Действительно, с 2001 года, когда возникла и стала активно обсуждаться идея конвергенции НБИК-технологий, прошло более десятилетия, за это время не только произошли существенные изменения в самой структуре НБИК, но и были поставлены вопросы социальной значимости процессов конвергентной эволюции, ее субъектов и форм их институциализации. Все это позволяет, по мнению многих философов, рассматривать не о систему НБИК, а систему НБИКС, включающую и социогуманитарное знание и социальные технологии. Первый в России Центр конвергентных нано-био-инфо-когнитивных наук и технологий, созданный в «Курчатовском Институте», развивает особый социогуманитарный блок, который должен сыграть важную роль в формировании «новой междисциплинарной ментальности».

 

Многие эксперты констатируют принципиальную невозможность достижения стратегических целей «общества знания» в силу необеспеченности соответствующего инструментария. В качестве «инструментов» называются: кардинальное улучшение делового климата, развитие конкуренции, технология «электронного правительства», «электронного образования», «электронного здравоохранения», устранение информационного неравенства регионов и т. п. Заметим, что речь идет не о материальных и финансовых, а о нематериальных ресурсах, выражаемых преимущественно такими понятиями как «интеллектуальный капитал», «человеческий капитал», «социальный капитал», информация и т. п. Все это по преимуществу «знаниевые» ресурсы, требующие особых, когнитивных технологий.

 

По мере становления «общества знания» и возрастающего влияния глобальных тенденций развития с неизбежностью будет усиливаться значимость проблем, связанных с когнитивными аспектами в процессах создания и использования различных социальных технологий. Подобные проблемы правомерно рассматривать с позиций социальной эпистемологии как процессы социального конструирования в контексте непосредственных когнитивных и коммуникативных актов на всех уровнях и этапах реализации социальных технологий. В таких сферах социальной деятельности, как поиск и обработка информации, планирование деятельности, структурирование знаний, организация творческого мышления и т. п., значительную роль играют специально созданные компьютерные инструменты. Поэтому можно ожидать, что по мере расширения возможностей этих компьютерных агентов, а также систем контекстного поиска и анализа данных, они всё более будут дополнять природные способности человека в работе с информацией, не вытесняя, а развивая их.

 

Такой подход позволяет подойти к пониманию процессов становления новой социальной реальности как механизма производства знаний и образования новых согласованных смыслов всеми субъектами в поле действия той или иной социальной технологии. Таким образом, когнитивные технологии приобретают фундаментальный характер и решающим образом предопределяют действие и результативность социальных технологий. Без когнитивной проработки любая социальная технология при всех своих позитивных целях парадоксальным образом способна ухудшать, а не улучшать ситуацию при внешнем и формальном соблюдении всех инновационных требований.

 

Список литературы

1. Лекторский В. А. Рациональность, социальные технологии и судьба человека // Эпистемология и философия науки. – 2011. – №3. – С. 35 – 48.

2. Дубровский Д. И. Субъективная реальность, мозг и развитие НБИК-конвергенции: эпистемологические проблемы // Эпистемология вчера и сегодня. – ИФ РАН – 2010. – C. 69 – 82.

 

References

1. Lektorskiy V. A. Rationality, Social Technologies and Destiny of a Man [Ratsionalnost, sotsialnye tekhnologii i sudba cheloveka]. Epistemologiya i filosofiya nauki (Epistemology & Philosophy of Science), 2011, №3, pp. 35 – 48.

2. Dubrovskiy D. I. Subjective Reality, Brain, and Development of NBIC- Convergence: Epistemological Problems [Subektivnaya realnost, mozg i razvitie NBIK-konvergentsii: epistemologicheskie problemy]. Epistemologiya vchera i segodnya (Epistemology of yesterday and today), IF RAN, 2010, pp. 69 – 82.

 
Ссылка на статью:
Кудашов В. И. Роль когнитивных технологий в обществе знания // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2013. – № 2. – С. 92–97. URL: http://fikio.ru/?p=671.

 
© В. И. Кудашов, 2013

UDC 37.032

 

Nina A. Dmitrenko – St. Petersburg National Research University of Information Technologies, Mechanics and Optics, Department of Foreign Languages, Head of the Department, Ph. D. (Education), Associate Professor, St. Petersburg, Russia.

E-mail: ninadmitrenko@rambler.ru

9, Lomonosov st., St. Petersburg, Russia, 191002,

tel.: +7(812)764-20-98.

Abstract

Background: The concept of needs relevance to abilities plays an important role in personality growth of a professional. But it seems to be developed insufficiently in modern philosophical, psychological and educational literature.

Results: There are three main regularities in needs and abilities interaction.

1) Accurate correspondence of needs and abilities. For any need classification the relevant ability classification could be proposed and vice versa.

2) Needs are formed prior to abilities. In economics this regularity corresponds to the law of need increase. Any machinery and technology development inevitably leads not only to satisfaction of existing social needs, but to formation of new ones which cannot be satisfied with these machinery and technology.

3) Abilities are formed prior to needs. In parallel to the second regularity the opposite one acts. In any society some series of abilities is generated which cannot find a practical use in the existing social system. Great discoveries in science and technology usually leave behind their time. It means that the needs, which could be successfully met, have not arisen yet, for example, the invention of the steamer, jet semiconductors, computer, to name a few.

Research implications: In our contemporary society the human needs satisfaction for education requires long and consistent work in order to form and develop a complex hierarchy system of abilities. One of the examples of this implementation is the language teaching program – “Translator/Interpreter in the sphere of professional communication” launched at our university more than 10 years ago. Students begin studying a foreign language having an essential practical need to acquire some special knowledge and skills. But while studying they form and develop new abilities, e.g. the ability to communicate and work in teams, etc. Hence these new abilities appear to be the incentives to create new needs of a higher level, e.g. the need for cross-cultural communication and for continuing education.

Conclusions: The abilities of modern professionals are developed in accordance with society needs system, simultaneously reorganizing the latter and forming a feed-back mechanism, which in its turn, stimulates their own further evolution.

 

Keywords: abilities, needs, creative activity, educational technologies.

 

The concept of needs relevance to abilities plays an important role in personality growth of a professional. But it seems to be developed insufficiently in modern philosophical, psychological and educational literature. Needs and abilities are closely related to personality traits.

 

Abilities are individual personality traits which are considered to be a condition of successful realization of some human activity. As for needs, they are more or less intrinsic necessity of having definite conditions for existence, which could not be realized at some definite moment. It is the creation of these necessary conditions and the satisfaction of human needs which are called ability manifestations.

 

Therefore needs and abilities exist when being interdependent. Needs, on the one hand, create the demand for ability manifestation and development, and abilities, on the other hand, give the possibility to satisfy needs and stimulate the formation of new ones [3].

 

Human ability development is by itself one of the fundamental needs of civilization. Strictly speaking, personality growth begins not with abilities but aptitudes. Aptitudes are known to be natural abilities that make it easy for you to do something well. They are anatomical and physiological features, forming the basis of ability development. As a Russian psychologist S. L. Rubinstein wrote, the distance between aptitudes and abilities is very long. The whole way of personality development is between them [4]. There are diverse aptitudes, they can be developed in different ways. Aptitudes are only preconditions of ability development. Hence abilities are formed on the basis of natural biological aptitudes in the process of social development, i.e. education and personality growth. New abilities are formed with labor activity enlargement and its new type emergence.

 

Human ability development, which starts from the very beginning of their birth, is one of the most important society challenges, meeting of which belongs first of all to the system of education. Psychologists and educationists have been studying aptitudes and abilities for ages. Nevertheless enormous untapped reserves are hidden in them. In the near future the attempt is supposed to be made in using them to satisfy social, group and individual needs.

 

From our point of view, three main regularities in needs and abilities interaction can be found.

 

1. Accurate correspondence of needs and abilities.

So far the sole agreed-upon classification of either needs or abilities has not existed. However it is not difficult to note that for any need classification the correspondent ability classification could be proposed or vice versa. For example, on the one hand, there are material and spiritual needs, and physical and mental activity abilities, on the other. Needs are divided into individual and social, and there exist individual and group abilities, respectively. The latter ones as group phenomenon have not been studied enough in psychology and sociology. Then there are routine and creative needs. So, abilities by all means can be subdivided into the ability to repeat mechanically the same acts and operations and the ability to perform creative activity, i.e. to develop new algorithm of action.

 

2. Needs are formed prior to abilities.

In economics this regularity corresponds to the law of need increase. Any machinery and technology development inevitably leads not only to satisfaction of existing social needs, but to formation of new ones which cannot be satisfied with these machinery and technology. Their satisfaction demands the generation of higher level abilities which will correspond to these arisen needs.

 

3. Abilities are formed prior to needs.

In parallel to the second regularity the opposite one acts. In any society some series of abilities is generated which cannot find a practical use in the existing social system. Great discoveries in science and technology usually leave behind their time. It means that the needs, which could be successfully met, have not arisen yet, for example, the invention of the steamer, jet, semiconductors, computers, to name a few. In all these cases human ability development creates new technologies and theoretical conceptions which play a part of some sources for the future evolution of the needs system.

 

In our contemporary society the human needs satisfaction for education requires long and consistent work in order to form and develop a complex hierarchy system of abilities. The existing educational technologies for creation and usage of such a system leave much to be desired. Modern researchers pay attention to the sophistication of education and training in post-industrial (information) society. Intellectual activity in the sphere of information technologies is considered to be supported by the abilities developed while acquiring physical labor techniques. But there is a common opinion that in the epoch of digital technologies the main thing is an early computer training, the usage of which can substitute the other more primitive forms of human activity. However, as I. M. Sechenov, a Russian physiologist, wrote at the beginning of the 20 century, the development of the ability to differentiate objects in space, without which any cognitive activity does not exist, is closely connected with elementary physical activity [1]. Before transferring some functions to a machine, man had to learn how to perform them himself. Therefore in the course of professional training the basic historic forms of labor should be incorporated in some reduced form.

 

One of the complex and still not well-understood goals of the system of education is to elaborate a specific curriculum for training a professional which will be in agreement with directions and perspectives of post-industrial society. Modern educational technologies and techniques of teaching should balance material and spiritual components of creative activity (e. g. the profession of an engineer). By contrast to a widely spread opinion, creative activity in a modern society is not only spiritual one, it includes an essential material component, e.g. industrial innovation technologies. Innovations are effective in such cases when they satisfy society needs and direct ability development to meet these real needs. At the same time the pattern of ability development of modern professionals (e.g. the ability to study, flexibility and creativity) has resulted in the change of the whole complex of their needs. Qualified professionals in information society use their creative approach in household jobs and leisure activities as well. Their needs are more individual, more complicated and are satisfied with the help of more intricate technologies than it used to be in industrial society. Therefore the abilities of modern professionals are developed in accordance with society needs system, simultaneously reorganizing the latter and forming a feed-back mechanism which, in its turn, stimulates their own further evolution.

 

One of the examples of this implementation is the language teaching program – “Translator/Interpreter in the sphere of professional communication” launched at Saint Petersburg National Research University of Information Technologies, Mechanics and Optics more than 10 years ago [2]. Students begin studying a foreign language having an essential practical need to acquire some special knowledge and skills. But while studying they form and develop new abilities, e. g. the ability to communicate and work in teams, etc. Hence these new abilities appear to be the incentives to create new needs of a higher level, e. g. the need for cross-cultural communication and for continuing education in general. Therefore the process of needs and abilities interaction seems to be endless.

 

References

1. Vasileva T. S., Orlov V. V. Social Philosophy [Sotsialnaya filosofiya]. Perm, PGU, 2007. 352 p.

2. Dmitrenko N. A. Teaching Managers in Small Groups [Gruppovaya forma obucheniya pri podgotovke menedzherov v sovremennom vuze]. Available at: http://economics.open-mechanics.com/articles/606.pdf (accessed 30 December 2013).

3. Orlov S. V., Dmitrenko N. A. Man and His Needs [Chelovek i ego potrebnosti]. Saint Petersburg, Piter, 2008, 160 p.

4. Rubinshteyn S. L. Foundations of General Psychology. Vol. II [Osnovy obschey psikhologii, T.2]. Moscow, Pedagogika, 1989, 448 p.

 
Ссылка на статью:
Dmitrenko N. A. Needs and Abilities in Modern Educational Technologies // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2013. – № 2. – С. 108–111. URL: http://fikio.ru/?p=781.

 
© N. A. Dmitrenko

УДК 304.9; 304.2

 

Святохина Галина Борисовна – федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Уфимский государственный университет экономики и сервиса», кафедра философии, политологии и права, доцент, кандидат философских наук, доцент, Уфа, Российская Федерация.

E-mail: svjatog@mail.ru

450078, Республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Чернышевского, 145,

тел.: +7 (917) 47 67 350.

Авторское резюме

Состояние вопроса: Философская традиция отвлеченного мышления рождает множество частных подходов к осмыслению и познанию мира. Условность и несогласованность их исследовательских методологий между собой затрудняет формирование единой целостной системы знаний о мире и человеке, не способствует преодолению глобального кризиса, возникшего в ХХ веке.

Результаты: Потенциал для решения названных проблем заключает в себе философская традиция всеединства, целостного подхода, нашедшая свое наиболее логически совершенное и последовательное выражение в Учении Живой Этики – философии Космической Реальности. Система принципов и их структурных взаимосвязей, лежащая в основе космического мышления, выступает базой универсальной исследовательской методологии синтеза и космического эволюционизма.

Область применения результатов: Предложен целостный синтетический подход философии космического мышления, принципы которого носят универсальный характер, выступая основой алгоритма самоорганизации Абсолютной Бытийности в единстве Непроявленого и Проявленного Бытия. Выражая собой сущность Абсолюта, принципы космического мышления не теряют своей актуальности ни в исследовательских методологиях, ни в практике жизни.

Выводы: Философия космического мышления своими сущностными принципами формирует базу синтетического способа осмысления мира, способствует гармоничному образу жизни и дальнейшей космической эволюции человечества.

 

Ключевые слова: космическое мышление, целостный подход, синтез, Проявленное Бытие, Непроявленное Бытие, Триипостасность, Абсолют, космические законы, Живая Этика.

 

The Philosophy of Cosmic Thinking as Research and as a Life Style

 

Galina B. Svyatokhina – Ufa state University of Economics and Service, Department of Philosophy, Political Science and Law, Associate Professor, Ph. D (philosophy), Ufa, Russia.

E-mail: svjatog@mail.ru

145, Chernyshevsky street, Ufa, Republic Bashkortostan, Russia, 450078,

tel: +7(917)476 73 50

 

Abstract

Background: The aspiration to understanding cosmos and man in it has been an important element of philosophical research in different historical epochs, beginning from the times of Ancient East and West up to the present time. But the problem of revealing the principle in the basis of Being which gives an opportunity to see the whole world as a single organizing itself integrity as well as man’s place and meaning in it remains actual.

Results: For cognizing such a principle of cosmic thinking and developing research methodology based on it the holistic approach being the foundation of the original Russian philosophy is of considerable interest in our point of view. Having an indissoluble connection with the world philosophical thought but shaped historically on the basis of the Russian spiritual culture it found its most consistent and logical expression in the Living Ethics Doctrine. Its specific character consists in the fact that it serves not only for forming a synthetic way of understanding the world, but, directing man to spiritual improvement or Transfiguration, contributes to a harmonious way of life and further cosmic evolution. To implement this methodology theoretically and practically it is important to cognize the algorithm of the dynamics of Manifested Being resulting from the Three-Hypostases Being of the Absolute.

Research implications: The study deals with the philosophy of cosmic thinking as a historical problem but it will be important to demonstrate convincingly its influence on contemporary life in our future research. Representing the essence of Absolute principles of cosmic thinking maintains their importance in research methodology and in the life practice.

Conclusions: The philosophy of cosmic thinking extends not only to the possibility of the research methodology, but also to the way of life. Having understood the principles and meaning of their Being, cosmic laws including Living Ethics, having started to use them in their life, mankind will find ways out of global crises and speed up the process of their evolutional cosmic development.

 

Keywords: cosmic thinking, holistic approach, synthesis, Manifested Being, Non-Manifested Being, Three-Hypostasis Essence, the Absolute, cosmic laws, The Living Ethics.

 

Введение

Жизнь современного человечества, к сожалению, наполнилась множеством глобальных проблем. Философия же призвана искать оптимальные пути их решения. В этой связи представляется актуальным обратиться к целостному системному подходу. Он имеет давнюю традицию осмысления и в восточной и в западной философии. Упанишады, «И цзин», а также Пифагор, Платон, неоплатоники, Коперник, Кузанский, Бруно, Бёме, Парацельс, Паскаль, Вивекананда и другие философы говорили и писали о космосе и человеке в нем, о принципах и гармонии космического Бытия, проистекающих из Божественных Основ, о методах познания, ведущих к Истине. В ХХ веке эти идеи привлекают пристальное внимание многих ученых, философов, исследователей. Среди них, А. Эйнштейн, В. Гейзенберг, Н. Бор, Т. де Шарден, К. Г. Юнг, М. Элиаде и многие другие. Их идеи хорошо известны и вносят существенный вклад в осмысление мира и процессов в нем происходящих. Актуальной здесь остается проблема выявления принципа, лежащего в Основании Бытия, открывающего возможность системного видения мира как единой самоорганизующейся целостности, а также места и значения человека в ней. С точки зрения осмысления подобного принципа космического мышления и разработки основанной на нем исследовательской методологии, на наш взгляд, представляет значительный интерес целостный подход, лежащий в основе самобытной русской философии. Имея неразрывную связь с мировой философской мыслью, но исторически произрастая на почве русской духовной культуры, он создал важные предпосылки для формирования методологии синтеза. Своего наиболее последовательного и логичного выражения в контексте всеединства эта традиция достигла в Учении Живой Этики. Его методологические принципы сегодня являются ещё мало исследованными. Но очевидно, что их освоение послужит духовному преображению человека, откроет новые возможности системного решения актуальных проблем и в сфере познания, и в жизни в целом.

 

Принципиальные особенности системы космического мышления и связанной с ним исследовательской методологии

Как когда-то Пифагор исходил из того, что философия призвана совершенствовать человека до Божественного подобия, так русские книжники, опираясь на восточную христианскую традицию, учение исихазма изначально трактуют философию как род богопознания, возвышенного стремления к Софии – Премудрости Божьей. Вначале этот подход развивал философскую мысль не столько в категориально-понятийной форме, сколько через художественно-пластические образы, живое образное слово, устремление к нравственно-эcтетической проблематике, к внутреннему духовному творчеству на основе личностного диалога с Богом. Это обстоятельство и заложило основы самобытной русской философии синтеза, в которой особую значимость в осмыслении Бытия обретает сердце как синтетический орган постижения мира. И именно Любовь, как качество, свойственное только сердцу, служит главным условием совершенствования человека и создания методологии синтеза. В этом контексте постепенно формулируются такие синтетические понятия как живознание, цельность, соборность сознания, софийность мышления, всеединство, Триипостасность (Троица, Триединство) как принцип, лежащий в Основании Божественного Бытия, Непроявленное Бытие Абсолюта и Проявленное Бытие, обретающее двойственность или принцип бинарной оппозиции в основе всех явлений, и другие. Такая синтетичность категориальных структур, включающих в смысловое содержание не только эмпирические и рационалистические средства познания мира, но волю и духовность, связующие их с Божественным Истоком, создавала особый тип мышления, получивший у В. Соловьева название «свободная теософия». Это мышление, синтезирующее возможности методов науки, искусства и религии, по мере его освоения человеком и человечеством, создает предпосылки для их духовного совершенствования. На этой основе открывается возможность всё более глубокого и утонченного постижения мира и его целостности, сопровождаемое эволюционным космическим развитием человечества.

 

Идеи целостного системного подхода в осмыслении мира нашли свое последовательное развитие в трудах разных представителей русской религиозной философской мысли. В XIX – XX веках среди них: А. С. Хомяков, И. С. Киреевский, В. С. Соловьев, С. Н. и Е. Н. Трубецкие, С. Н.Булгаков, Н. А. Бердяев, П. А. Флоренский, Б. П. Вышеславцев, А. И. Ильин, Н. О. Лосский, К. Э. Циолковский, В. И. Вернадский, Л. А. Чижевский и др. Важный исследовательский вклад в развитие методологии системно-целостного осмысления структурной организации мира был сделан Е. П. Блаватской в XIX веке на основе сравнительного анализа и синтеза многих идей и текстов науки, религии и философии. Свое наиболее полное выражение, в контексте динамики эволюционного космического развития человека, идеи целостного подхода получили в Учении Живой Этики – философии Космической Реальности, связанной с именами Е. И. и Н. К. Рерихов. В ней, явившейся синтезом философских идей Востока, научных достижений Запада на почве русской духовной культуры, нашли отражение системно целостные представления о структуре мироздания в гармоничном единстве практических, в том числе нравственно-эстетических правил и норм Космического Бытия. Среди современных исследователей темы космического мышления, такие как Л. В. Шапошникова, Ш. А. Амонашвили, А. В. Иванов, К. А. Кедров, Р. Е. Ровинский, А. В. Федотов, В. В. Фролов, Л. М. Гиндилис, Г. Н. Дульнев, А. А. Лебеденко и др.

 

Рассмотрим некоторые особенности философии космического мышления.

 

Ещё Платон отмечал, что для истинного философа недостаточно строить свои суждения только на основе очевидности внешних явлений жизни. Он писал: «… философы – это люди, способные постичь то, что вечно тождественно самому себе…» [2, с. 277]. То есть, по Платону, в суждениях философа должна присутствовать внутренняя неразрывная связь феноменов с их вечно сущим, неизменным истоком. Следовательно, должно быть найдено и отражено в исследовательской методологии такое системно-структурное выражение алгоритма целостного мышления, которое четко соотнесено с принципами целостного Космического Бытия в Вечности и Беспредельности и в своей динамике адекватно отражает динамику реальных космических энергетических процессов. Оно должно включать в себя наряду с логико-гносеологическим аспектом также представления и об источнике (ноумене) происхождения феноменов, их месте в целостной системе мироздания, смысле бытия, целостном критерии истины. Конечно, в данной статье сколько-нибудь основательно решить подобную задачу не представляется возможным, но можно обозначить некоторые важные моменты данного подхода.

 

Из представленного выше категориального аппарата русской философии космического мышления обратим внимание на принцип Триединства, а точнее, Триипостасной Сущности Абсолюта. Используем для пояснения его внутренней структуры суждение С. Н. Булгакова, сравнивающего принцип троийственности с грамматической структурой связи основных членов предложения. Он пишет: «Субстанция» существует не только «по себе, как подлежащее, но и «для себя» как сказуемое, и притом «по себе и для себя», в связке как бытие. И эти три начала вовсе не суть лишь диалектические моменты одного, друг друга снимающие и упраздняющиеся в синтезе, нет, это суть три одновременно и равноправно существующие, как бы корни бытия, в своей совокупности являющие жизнь субстанции» [1, с. 318 – 319]. То есть возникает понимание Триединой Сущности Абсолюта, реализующего Свои потенции в Вечности и Беспредельности по принципу: Сам, Собой, в Себе.

 

Для формирования более четкого образа «жизни субстанции» или сущностной динамики Абсолюта, актуального для синтетической исследовательской методологии, дополним его высказыванием Е. Рерих. Она пишет: «Абсолют вмещает понятия Непроявленного и Проявленного. Только Проявленный Космос может проявляться на беспредельном раскрывании» [3, с. 252]. Из этого следует, что всё и в Проявленном (множественном) Бытии раскрывает свои потенции на принципе Триипостасности. При этом Сущность Абсолюта в Непроявленном, также как и в Проявленном Бытии не может быть осмыслена иначе как в триединстве онтологического, гносеологического и аксиологического её ракурсов. Как это можно объяснить?

 

Так, онтологический ракурс рассмотрения триединой Сущности Абсолюта выделяет Ипостась, которая может быть определена как принцип динамичной целостности или Жизни Абсолютного Я. Он находит свою реализацию в Проявленном Бытии в неисчислимом множестве Монад, выступающих основой, центром любой целостной развивающейся формы жизни, в том числе иерархически организованной или находящейся в системе иерархической организации. Имея неразрывную связь с Истоком Бытия, Монады, как проявившиеся центры жизни по сути располагают потенцией Абсолюта. Следовательно, при приложении соответствующих внутренних духовных усилий воли располагают беспредельной возможностью эволюционного творческого развития и совершенствования своей космической формы жизни в вечности в процессе периодических проявлений циклов Бытия. Смысл жизни в этом контексте предстает именно в эволюционном творческом развитии Монады или центра жизни, всё больше раскрывающего свою способность сознания. И так в Беспредельность, говорит Учение Живой Этики.

 

Но подобное утверждение без осмысления связи этой Ипостаси с двумя другими в контексте целостности осталось бы абстрактным суждением. Поэтому необходимо рассмотрение этого сущностного принципа Абсолюта – Жизни Я – во взаимно обусловливающей связи Его с двумя другими принципами или Ипостасями – Разума и Любви Абсолютного Я. Являясь структурными элементами Триипостасной Сущности Абсолюта, они выражают собой гносеологический и аксиологический ракурсы рассмотрения целостности.

 

Гносеологический ракурс – принцип Разума Абсолютного Я – представляет собой осмысление структурно-логической специфики системы взаимно согласованных отношений Ипостасей Сущности Абсолюта, обеспечивающих Его целостность и неизменность в Вечности и Беспредельности Проявлений. Ипостась Разума Абсолюта, по сути, выражает собой принцип единой целостной структуры, лежащей в основании жизни всего в Космическом Бытии, проистекающей из Триипостасности Основ. Отсюда сущностная логическая структура целостного акта жизни как такового или частной формы жизни, а с ней и гносеологическая составляющая целостной исследовательской методологии, может быть символизирована системой с обратной связью или двойного отрицания, типа «Я – не-Я – не-не-Я». В ней звеном обратной положительной связи, как впрочем, и управляющего сигнала системы, служит Любовь или третья Ипостась, дающая аксиологический ракурс осмысления целостности. Положительная обратная связь этой триединой целостной системы жизни-познания-совершенствования и выступает свидетельством следования человека по эволюционному пути раскрытия своего духовного потенциала как смысла Бытия. Любовь в этом контексте выступает критерием целостной истины.

 

Аксиологический ракурс Триипостасной Сущности Основ Бытия – Любовь Абсолютного Я, природа Бога, как об этом говорят в русской философии – представляет ценностную духовную природу Единого. Функциональная роль Ипостаси Любви в Триипостасной целостности связана с её высшей энерговибрационной природой, обеспечивающей гармоничное единство и целостность Единого, в том числе в динамике Его Проявлений в Вечности и Беспредельности. Понимание природы Бога как Любви можно найти, например, у П. А. Флоренского: «Бог есть Любовь …, т.е. любовь – это сущность Божия, собственная его природа» [4, с. 83].

 

Из представленных выше суждений в контексте целостного философского подхода вытекает крайняя необходимость овладения человечеством синтетическим типом космического мышления. Но это предполагает осознание сердца как синтетического органа восприятия мира. Еще в эпоху механистического рационализма Б. Паскаль, предвосхищая иррационалистическую традицию в европейской философии, высказывает идею познания не только разумом (доказывающим), но и сердцем (чувствующим). Но именно в русской философии эта идея оформилась в направление под названием философия сердца. Важным истоком своего возникновения она имела христианскую идею сердечной любви как основы Бытия и постижения мира. Эта ключевая мысль четко зафиксирована в библейских текстах и многократно цитирована многими русскими религиозными философами, представителями концепции всеединства, русскими космистами. В Учении Живой Этики есть целая книга под названием «Сердце», которая посвящена осмыслению значения сердца не только в жизни человека и человеческого общества, но и как центральной Руководящей Мудрой Силы в Космическом Бытии в целом. Поэтому важной задачей современного человечества является развитие духовности сердца и включение его в сознательный процесс целостного осмысления мира. Также необходимо включение его и в исследовательскую методологию как синтетического инструмента познания, открывающего возможность использования новых методов на его базе.

 

Заключение

Как показало исследование, философия космического мышления расширяет не только возможности исследовательской методологии, но и образа жизни. Осознав принципы, смыслы своего Бытия, космические законы, в том числе Живой Этики, и начав применять их в своей жизни, человечество найдет пути выхода из глобальных кризисов, а также ускорит процесс своего эволюционного космического развития.

 

Список литературы

1. Булгаков С. Н. Философия хозяйства. Трагедия философии / Сочинения в двух томах. Т.1. Философия хозяйства. Трагедия философии. – М.: Наука, 1993. – 603 с.

2. Древнегреческая философия. От Платона до Аристотеля: Сочинения. / Пер. с древнегреч. – М.; Харьков: Эксмо-Пресс, 1999. – 831 с.

3. Рерих Е. И. У порога Нового Мира. – М.: МЦР, 2000. – 464 с.

4. Флоренский П. А. Столп и утверждение истины: Опыт православной теодицеи. – М.: АСТ, 2003. – 640 с.

 

References

1. Bulgakov S. N. The Philosophy of Economy. The Tragedy of Philosophy [Filosofiya khozyaystva. Tragediya filosofii]. Sochineniya v dvukh tomakh. T.1 (A two-volume edition. Vol.1). Moscow, Nauka, 1993, 603 p.

2. Ancient Greek Philosophy. From Plato to Aristotle [Drevnegrecheskaya filosofiya. Ot Platona do Aristotelya]. Sochineniya (Works). Moscow, Kharkov, Eksmo-Press, 1999, 831 p.

3. Roerich E. I. On the Threshold of the New World [U poroga Novogo Mira]. Moscow, MTsR, 2000, 464 p.

4. Florenskiy P. A. The Pillar and Foundation of the Truth: Experience of Orthodox Theodicy [Stolp i utverzhdenie istiny: Opyt pravoslavnoy teoditsei]. Moscow, AST, 2003, 640 p.

 
Ссылка на статью:
Святохина Г. Б. Философия космического мышления как исследование и образ жизни // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2013. – № 2. – С. 126–132. URL: http://fikio.ru/?p=713.

 
© Г. Б. Святохина, 2013

УДК 304.2; 316.7

 

Маслобоева Ольга Дмитриевна – федеральное государственное образовательное учреждение «Санкт-Петербургский государственный экономический университет», кафедра философии, доцент, кандидат философских наук, доцент, Санкт-Петербург, Российская Федерация.

E-mail: masloboeva.o@inbox.ru

191023, Россия, Санкт-Петербург, Садовая ул., д. 21,

Тел.: +7(812)710-57-55.

Авторское резюме

Состояние вопроса: Современная практика организуется в форме проектов. Основание проективного мышления составляет деятельностный тип мировоззрения, сменивший созерцательный в результате промышленной революции XVIII – XIX вв., глобализировавшей влияние человека на мир и актуализировавшей его историческую ответственность. Рефлексия мировоззренческой трансформации закладывается в процессе разработки этики высокой классикой античности. Реализуя историческую преемственность потенциала мировой философской мысли, российский органицизм и космизм, развивающийся с рубежа XVIII – XIX вв., в современной ситуации концептуализирует проективность человеческой деятельности. Однако данные процессы мало исследованы теоретической мыслью.

Результаты: Автором выявлены предмет и методология российского органицизма и космизма, способствующих выработке деятельностного типа мировоззрения, раскрытию возрастающей роли субъективного фактора и проективности социальной практики; определены категории «деятельностный тип мировоззрения», «субъективный фактор», «проект», «ситуация»; раскрыта система принципов философско-антропологического проекта космистов, основополагающих космическую функцию человека; изложены варианты данного проекта; концептуализировано инвариантное содержание условий самовозрождения человечества на новом уровне, вынашиваемое в научной, религиозно-философской и художественно-эстетической ветвях космизма.

Область применения результатов: Теоретико-методологическое содержание исследования значимо для учебных курсов по философским и социогуманитарным дисциплинам, а также для реализации социальных и культурных проектов.

Выводы: проективный характер современной культуры глобализируется в философско-антропологическом проекте русского космизма по созидательному разрешению апокалипсической альтернативы посредством развития синергетического единства всех элементов духовной культуры (т. е. принципиально обновленной актуализации синкретического единства античной духовной культуры), а также благодаря осознанию единства человеческого рода при всем его культурном многообразии.

 

Ключевые слова: созерцательный и деятельностный типы мировоззрения, высокая классика античности, российский органицизм и космизм, роль субъективного фактора истории, проект, современная историческая ситуация.

 

Study of the Projective Nature of Man’s Activity: from the Ancient Times to the Modern Russian Organicism and Cosmism

 

Olga D. Masloboeva – St. Petersburg State University of Economics, Department of Philosophy, Associate Professor, Ph. D (Philosophy), St. Petersburg, Russia.

E-mail: masloboeva.o@inbox.ru

21, Sadovaya st., St. Petersburg, Russia, 191023,

tel: +7(812)710-57-55.

Abstract

Background: The organizing forms of modern practice are projects. The essence of projective thinking consists in an active type of world outlook, which replaced a contemplate type. This replacement was a result of the industrial revolution of XVIII – XIX centuries, which globalized an influence of man over the world and made his historical responsibility more urgent. The reflection of the world outlook transformation appeared when the problems of ethics were elaborated in the times of classical antiquity. Realizing a historical continuity of the world philosophy thought, the Russian organicism and cosmism being developed from the turn of XVIII – XIX centuries conceptualize projectivity of human activity nowadays. But these processes are scantily explored by theoretical thought.

Results: The author reveals the object and methodology of the Russian cosmism and orginicism which helps to elaborate an active type of world outlook, to show the increasing role of a subjective factor and projectivity of social practice. The categories of ‘active type of world outlook’, ‘subjective factor’, ‘project’, ‘situation’ are defined. The principles of the philosophical and anthropological cosmism project are explained, the basic one among them being the cosmic role of man. Different variants of this project are given. The invariant content of the self-revival conditions of humanity is conceptualized on a new level, this content being formed in the scientific, religious, philosophical, artistic and aesthetical trends of cosmism.

Research implications: Theoretical and methodological content of the research is important for some university courses in philosophy and humanities and for realization of different projects in various spheres of social activity as well.

Conclusions: The character of modern culture is globalized in the philosophic and anthropologic project of the Russian cosmism which tries to solve the apocalyptic alternative by means of synergetic unity of all the elements of spiritual culture (i.e. essentially updated syncretic unity of ancient spiritual culture) and due to understanding of mankind unity in spite of its cultural diversity.

 

Keywords: contemplate and active tipes of world outlook, classics of antiquity, Russian organicism and cosmism, subjective factor in history, project, modern historical situation.

 

Современный уровень социальной практики демонстрирует «моду» на проекты во всех сферах жизнедеятельности социального субъекта: инженерной, хозяйственной, художественно-эстетической, образовательной и т. п., что обусловлено необходимостью мыслить глобально, но действовать локально, т.е. здесь и сейчас, в конкретном пространственно-временном измерении, с целью реализации определенной целевой программы. Данная стратегия жизнедеятельности порождена потребностью осознать и реализовать глобальную ответственность человека в условиях культуры постиндустриального общества как следствие промышленной революции рубежа XVIII – XIX вв., радикально изменившей место человека в мире. Человек всегда создает что-то новое, поскольку в отличие от животного он не может просто адаптироваться к окружающей среде, он ее изменяет. В условиях техногенной цивилизации это атрибутивное свойство человека становится настолько зрелым, что оно начинает функционировать в высшей степени осознанно как проективность мышления и социальной практики. В основе изменения типа мышления и социальной практики всегда лежит мировоззренческая переориентация.

 

Промышленный переворот привел к глобальной мировоззренческой трансформации: на смену созерцательному типу мировоззрения пришел деятельностный, сущностное отличие которого заключается в необходимости принятия социальным субъектом всей меры исторической ответственности за результаты собственной деятельности. Нетривиальные умы начала XIX в. уже отмечали эту, еще только намечавшуюся, мировоззренческую трансформацию. Как и все основные типы мировоззрения, созерцательный и деятельностный были заложены в античности представителями высокой классики. Разработка теории этики, начатая с полемики Сократа и софистов, логически подводила к ее деятельностному аспекту. Если Сократ аксиоматически обозначил онтологический аспект этики и разработал гносеологический, затем Платон, принимая эстафету от учителя, отрефлексировал социальный аспект, то именно «энциклопедический ум античности» – Аристотель, дав первую классификацию видов добродетелей, концептуализировал деятельностный аспект теории этики, который закрепляется этикой свободы Эпикура. По Сократу, добродетель – это знание о том, как преодолеть противоположность (мужество – знание как преодолеть страх). В соответствии с учением Аристотеля, дианоэтическая добродетель – это умозрительное нахождение золотой середины между двумя крайностями (мужество – это понимание золотой середины между трусостью и безрассудной храбростью), а этическая добродетель – это умение совершать соответствующие поступки (в нашем примере – мужественные поступки). Дианоэтические добродетели, по Аристотелю, вырабатываются созерцательной разумной частью души, а этические – деятельной разумной частью души. Этическое учение Аристотеля – это теоретическое осмысление истины здравого смысла: семь раз отмерь, один раз отрежь. Если человек не понимает разницы между трусостью и безрассудной храбростью, и начинает методом проб и ошибок в своей деятельности пытаться совершать мужественные поступки, то до таковых он, навряд ли, доживет: скорее, либо от страха помрет, либо от безрассудной храбрости погибнет. Одновременно этика Аристотеля – это не только мудрость, приобретаемая в жизнедеятельности конкретного человека, но и историческая логика взросления человечества: до промышленного переворота, в доиндустриальную эпоху, доминирует созерцательный тип мировоззрения, когда ничтожно малая мощность человеческой деятельности позволяла не задумываться об её исторических последствиях; после промышленного переворота достигнутый, прежде всего научно-технологический, уровень социальной практики актуализирует деятельностный тип мировоззрения, сущность которого в необходимости сознательного принятия социальным субъектом всей меры глобальной исторической ответственности за результаты собственной деятельности. По сути дела этика Аристотеля заложила исторический прогноз эволюции мировоззрения человечества. Не случайно именно Аристотель первым отрефлексировал категориальный аппарат научного прогнозирования: в онтологии – это «потенциальное» и «актуальное» бытие вещи, что в последующем выльется в диалектическую пару категорий «возможность и действительность»; в гносеологии – категория «вероятность», поскольку формальная логика, по Аристотелю, дает достоверное знание, а диалектика – вероятностное. Этика свободы Эпикура закрепила деятельностный аспект, разработанный Аристотелем, как, впрочем, и все построение этики, представленное высокой классикой античности, ибо свобода – это атрибут человека как существа морального, т.е., по-другому, человек «обречен» на свободу и из любой ситуации имеет, как минимум, два выхода.

 

Обозначенный Аристотелем чисто умозрительно закономерный переход в процессе взросления человека и человечества от созерцательного к деятельностному типу мировоззрения стихийно воспроизводится в культуре эпохи Возрождения, когда происходит расцвет светского искусства, технических изобретений, великих географических открытий. Все это выливается в наукоцентризм эпохи Нового времени, подготовившей промышленный переворот, который обусловил новый уровень философской рефлексии по поводу феномена деятельности, осуществленный немецкой классической философией. Принимая эстафету прежде всего от Шеллинга, русская философия с рубежа XVIII – XIX вв. в творческом взаимодействии с немецкой классикой и воспроизводя на новом теоретико-методологическом уровне идеи античных мыслителей, разрабатывает деятельностный тип мировоззрения.

 

Актуализация перехода от созерцательного типа мировоззрения к деятельностному, обусловленная промышленным переворотом, рефлексируется прежде всего немецкой классической философией, а затем российским органицизмом и космизмом. Органицист Н. Н. Страхов достаточно четко обозначил мировоззренческую трансформацию, подчеркнув, что категория «деятельность» сложнее категории «бытие» [3, с. 443]. Органицизм формируется как философское направление, исследующее любой феномен природы и общества как «органическое целое», функционирующее в роли «субстанциального деятеля». Исходные идеи органицизма заложены в творчестве А. Н. Радищева. Основные представители этого течения Д. М. Велланский, А. И. Галич, А. А. Григорьев, В. Ф. Одоевский, Н. Н. Страхов, Н. Я. Данилевский, Н. О. Лосский и др. Органические категории, составляющие теоретический стержень рассматриваемого учения, выражают понимание, что организмы – это «высшие существа природы и высший организм есть сам человек, микрокосм, мера всех вещей, самое сложное и самое цельное из всех явлений» [4, с. 119]. Поскольку жизнь есть космический фактор (об одушевленности космоса рефлексировали уже античные мыслители) и соответственно процесс космической и органической эволюции осуществляется как единый, из органицизма рождается космизм, нацеленный на постижение космической функции человека, что обусловлено конкретно-исторической потребностью осознать глобализацию влияния человеческой деятельности во Вселенной. Русский космизм фактически закладывает мировоззренческое и теоретическое основание антропного принципа, выработанного современной наукой, так как космическая функция человека раскрывается в русском космизме таким образом, что человек из следствия саморазвития субстанции, и это соответствует слабому и сильному вариантам антропного принципа, отражающим созерцательный тип мировоззрения, превращается в причину её дальнейшего саморазвития, и это соответствует третьему («антропный принцип участия») и четвертому («финальный принцип») вариантам антропного принципа, отражающим деятельностный тип мировоззрения.

 

Исследование идей, содержащихся в текстах российских органицистов и космистов XIX – XX вв., позволяет сформулировать систему принципов, организующих методологию философско-антропологического проекта, заложенного в контексте данного философского направления: это принципы всеобщности жизни, целостности, естественности, деятельностного подхода к единому природно-социальному организму, гармонии и антиномичности [2]. Актуальность осознания проективности человеческого мышления и деятельности со всей определенностью выражено признанным основоположником русского космизма – Н. Ф. Федоровым. Критикуя учение И. Канта за его абстрактность, Федоров обосновывает, что «разум получает значение не субъективное и не объективное, а проективное; и в этой своей проективной способности объединяются теоретический разум и практический» [5, с. 544]. Всеобщая и необходимая «проектика», утверждает мыслитель, должна следовать за «трансцендентальною аналитикою» как «имманентная синтетика», которая не должна отделять психологию от теологии и от космологии, т.е. «не должна … делать космологию бездушной, а психологию – бессильной». Таким образом «имманентная синтетика или проектика» есть «слияние воли с разумом» [5, с. 544].

 

Как представляется, рефлексия проективности человеческого мышления и деятельности именно в русском космизме не случайна: она обусловлена особенностями национального менталитета, ярко выраженными в русской философии. Это соборность, софийность, практическая направленность и гражданственность. Философия в российской культуре изначально осуществлялась как «умное делание» и развивалась прежде всего в духовных сферах, особенно насыщенных нравственной проблематикой (художественная литература, православные поиски и т. п.). В целом указанные особенности выливались в поиск не абстрактно-теоретической, а «живой» истины, блага, красоты, обуславливающих единство слова и дела созидательной активности человека.

 

Практически преобразующая направленность российского органицизма и космизма выстраивалась вокруг разрешения проблемы преодоления «дуализма» субъекта и объекта, т. е. того разрыва между человеком и породившей его реальностью, который сформировался в результате наращивания мощности человеческой деятельности. Социальный субъект в процессе эволюции цивилизации помещает между собой и природой ряд опосредствующих звеньев: систему орудий труда, искусственные источники энергии и информационные технологии. По мысли космистов, прежде всего необходимо осознать, что субъект и объект – это сообщающиеся сосуды мироздания, энергетически взаимодействующие. Оппоненты органицизма с начала его формирования критиковали это учение за идею всеобщей жизни и разделение «её на субъективную и объективную части» [1, с. 126]. Анализируя соотношение субъективной и объективной реальности в контексте деятельностного типа мировоззрения, органицисты и космисты закладывают фактически диалектику субъективного и объективного факторов как проблему определения того, что зависит и что не зависит от человека в процессе его собственной деятельности. Субъективный фактор, являясь основанной на функционировании сознания свободной целенаправленной деятельностью, и есть момент соединения теоретической и практической сторон общественного развития.

 

Проект – это целесообразная организация жизнедеятельности социального субъекта, заключающаяся в стремлении к ситуативному разрешению возникающих проблем и задач посредством конструирования новой реальности на основе диалектики субъективного и объективного факторов. Эффективность проективной деятельности человека напрямую зависит от степени осознанности содержания этих двух факторов и их соотношения в конкретной исторической и бытийственной ситуации. Непосредственной точкой пересечения, обусловливающей подвижность границы между тем, что во власти самого субъекта деятельности, и тем, что от него не зависит, являются наличные условия жизнедеятельности в различных её сферах: будучи естественными ограничителями свободы волеизъявления человека, разворачивающего свою деятельность на каком-то поприще, эти условия им изменяются по мере накопления опыта, и тем самым раздвигаются границы его свободы. Потенциал субъективного фактора реализуется при этом как момент соединения теоретического и практического разума. Проективность мышления рождается в культуре как результат возрастания роли субъективного фактора и, соответственно, исторического перехода от созерцательного типа мировоззрения в контексте традиционного общества к деятельностному – в контексте индустриального и постиндустриального общества. Важнейшей характеристикой современной эпохи является ее ситуативность в силу супермобильности социальных процессов и постоянной нацеленности на конструирование новых технологий во всех сферах жизни, осознаваемой как реализация проектов. Ситуация – это наличная социоприродная реальность, требующая от социального субъекта своевременной адекватной реакции с целью как минимум выживания и как максимум расцвета, т.е. благоприятного развития субъекта. Ситуативность мироощущения связана с потребностью активно влиять на итог ситуации, формировать его, а не пребывать в пассивном ожидании или даже неведении разворачивающегося хода событий.

 

Корень всех характерных особенностей современной исторической ситуации в принципиально возросшей роли субъективного фактора. Соотношение субъективного и объективного факторов приобретает сегодня такой характер, что на повестке дня актуализируется апокалипсическая альтернатива между самоуничтожением или самовозрождением человечества на качественно новом уровне. Российский органицизм и космизм прогностически отрефлексировал грядущую осложненную собственным историческим опытом ситуацию бытия человека в мире. Теоретико-методологический и мировоззренческий потенциал данного философского направления, основанный на системе обозначенных выше принципов, содержит проект созидательного разрешения апокалипсической альтернативы. Уникальность философско-антропологического проекта русского космизма в том, что он разработан со всех основных возможных мировоззренческих позиций: научной, философско-религиозной, художественно-эстетической.

 

Представителями русского космизма были разработаны следующие основные варианты проективной направленности деятельности социального субъекта в условиях современной исторической ситуации. Н. Ф. Федоров развил проект регуляции природы, основное содержание которого в разумной братской трудовой деятельности человечества по воскрешению всех поколений как победы жизни над смертью. В. С. Соловьев представил проект воплощения Всеединства и Богочеловечества. С. Н. Булгаков обосновал проект космизации хозяйственной деятельности как осуществление Божьего завета о «владении землей», о новом обретении «прав на природу», некогда человеком утерянных, о покорении смертоносных стихий, очеловечивании природы и обожении себя. В. И. Вернадский разработал проект управления процессом траснформации биосферы в ноосферу как качественно новое состояние биосферы, контролируемой разумом. Представленные варианты – это по сути единый проект космизации трудовой и в целом культурной деятельности социального субъекта, который нацелен на созидательно творческое разрешение апокалипсической альтернативы. Единая основа проективного характера русского космизма – это система обозначенных выше теоретико-методологических принципов. Необходимым условием самовозрождения человечества на качественно новом уровне, в соответствии с проективным содержанием русского космизма, является формирование синергетического единства всех элементов духовной культуры (т. е. принципиально обновленная актуализация синкретического единства античной духовной культуры), что позволит преодолеть разрыв между наращиванием научно-технологической силы человечества и уровнем его духовности; а достаточным условием выступает осознание единства человеческого рода при всем его культурном многообразии.

 

Список литературы

1. Избранные произведения русских естествоиспытателей первой половины XIX века – М.: Соцзкгиз, 1959. – 659 с.

2. Маслобоева О. Д. Российский органицизм и космизм XIX – XX веков.: эволюция и актуальность. – М.: Academia, 2007. – 292 с.

3. Страхов Н. Н. Мир как целое: черты из науки о природе. – СПб.: Тип. К. Замысловского, 1872. – 506 с.

4. Страхов Н. Н. Органические категории // Вопросы философии. – 2009. – №5. – С. 116 – 124.

5. Фёдоров Н. Ф. Сочинения. – М.:Мысль, 1982. – 709 с.

 

References

1. Selected Works of Russian Naturalists of the First Half of the XIX Century [Izbrannye proizvedeniya russkikh estestvoispytateley pervoy poloviny XIX veka]. Moscow, Sotszkgiz, 1959, 659 p.

2. Masloboeva O. D. Russian Organicism and Cosmism of the XIX – XX Centuries: Evolution and Actuality [Rossiyskiy organitsizm i kosmizm XIX – XX vekov: evolyutsiya i aktualnost]. Moscow, Academia, 2007, 292 p.

3. Strakhov N. N. World as a Whole: Sketches from the Science of Nature [Mir kak tseloe: Cherty iz nauki o prirode]. Saint Petersburg, Tip. K. Zamyslovskogo, 1872, 506 p.

4. Strakhov N. N. Organic Categories [Organicheskie kategorii]. Voprosy filosofii (Questions of Philosophy), 2009, №5, pp. 116 – 124.

5. Fedorov N. F. Works [Sochineniya]. Moscow, Mysl, 1982, 709 p.

 
Ссылка на статью:
Маслобоева О. Д. Исследование проективного характера человеческой деятельности: от античности до современного российского органицизма и космизма // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. – 2013. – № 2. – С. 112–119. URL: http://fikio.ru/?p=755.

 
© О. Д. Маслобоева, 2013